- Тебя действительно так волнует платье? - смеется Цинна. - По мне так ты прекрасна и без... И нет. Никакого проката! Не топчи мою репутацию! - шутливо пугается он.
Астрид словно обиженно поджимает губы:
- Но учти, готовься морально - нам еще ехать в Восьмой. И там-то... то, что ты видел в прошлый раз, это самое скромное, что могли устроить. Никогда не думала, что стану самой любимой невестой Дистрикта. Думаю, мои дистриктовцы тоже так не думали, когда хотели пришибить меня в детстве.
- Тебе настолько не нравится? - изумляется он, проводя подбородком по ее плечу и заглядывая ей в глаза. - Совсем-совсем?
На лице Астрид появляется выражение с испуганными глазами - "упс, спалилась"!
- Нууу... - тянет Астрид, пытаясь придумать, как бы выкрутиться. - Только сильно не отращивай, а то будешь похож на старого дремучего деда...
Не говорить же Цинне, в самом деле, что щетина у неё ассоциируется с повстанцами. Вот такие они были - герои Революции, - немытые, небритые и в обносках. А порой еще во вшах и блохах. Потому что не всегда было время и возможность привести себя в порядок, да и бритвы нормальной под рукой не оказывалось. Дэвид, вон, никогда не позволял себе полностью заростать, натачивал на камнях нож и брился им, как опасной бритвой. Выглядело это, со стороны, как пытка.
А в Капитолии легкая щетина считается признаком мужественности. Ну, у столичных модников свой взгляд на вещи...
К легкой небритости стилиста Пейлор привыкла, как привыкают к чему-то родному и неизменному. Он же привык к её шрамам!

- "Дорогой мой мужжжж" звучит гораздо лучше...
Астрид выгибает бровь:
- Будет очень странно, если кто-то кроме меня будет называть тебя "дорогой мой мужжж", - шепчет она ему прямо в ухо с придыханием.
Цинна целует её, нашептывая:
- Красивая, - поцелуй, - любимая, - поцелуй, - моя... Моя... миссис. Любовь моя...
Астрид выгибается навстречу поцелуям, закусив губу, чтоб не постанывать, но у неё это плохо выходит...
Каждый раз, занимаются ли они страстным сексом или нежной любовь, об этом можно узнать по Цинне, особенно если его раздеть. Безудержная Пейлор не умеет быть сдержанной. Это как раз тот случай, когда так мало человека, что ты бы его еще и сожрал, потому она не скупиться ни на поцелуи, ни на царапины, ни на засосы.
Наверное Порция особенно беситься, обнаружив где-нибудь случайно на шее брата очередное доказательство его с Восьмой пылкой страсти, но в такие моменты Астрид вряд ли думает о том, что скажет Порция или кто-то еще...

Безусловно, Астрид не может не замечать возбуждения своего теперь уже мужа, Она крепко держится за его руки и дразняще начинается двигаться вверх и вниз по бедрам, хитро прищурив глаза и растянув губы в ехидной лисьей улыбке.

Позволишь мне приложить руку к твоему платью? - спрашивает Цинна.
- Тебе придется договариваться с моей мамой, - пока еще серьезно говорит Астрид.
Да уж, миссис Пейлор... старшая тоже хотела приложить руку к созданию свадебного наряда для дочери. Будет весьма любопытно взглянуть на совместный результат новомодного капитолийского стилиста и портнихи из Восьмого, потому что у них, мягко говоря, различаются взгляды на то, что по их мнению, должно быть красивым и, уж тем более, достойным самой Астрид.

- Ну, до деда мне еще далеко, - смеется в ответ Цинна.
- О, Боже, я стану бабушкой! - В шутку ужасается Астрид, продолжая дразниться. - Никогда не думала, что доживу до этого...
Чистая правда!
В Восьмом Цинна уже спрашивал её, каким она видит свое будущее. Из раза в раз Астрид продолжает доказывать, что её будущее - это такая непредсказуемая вещь, которую вряд ли кто-то сможет загадать. Вот, например, как сегодня...

Астрид зажмуривается, когда Корнелий берет инициативу в свои руки и.. берет Астрид. Они держатся в широкой скользкой ванной лишь чудом, не иначе. Со всей стороны их окружают игривые пузырьки и душистая пена, которая очень скоро резкими толчками начинает переливаться через край фаянсовой ванны.

Господи, Цинна еще пытается шутить!
Пейлор наклоняется к нему и сверкает зелеными глазищами:
- Если ты сейчас же не заткнешься... я... тебя утоплю... - затыкает ему рот поцелуем, крепко обхватывая за шею, чтобы хоть как-то удержаться рядом.
Вода уже полностью заливает и пол и от интенсивности движений они и впрямь грозятся оба утопиться, потому что начинают потихоньку сползать под воду.
Когда Астрид становиться мало Цинны и, на её взгляд, оказывается слишком много воды, она выбирается с легким полурычанием-полушипением из пены морской, аки богиня морская, усаживается на самый широкий участок бортика и вытаскивает Цинна за собой, вернее на себя, не переставая гладить его по рукам, плечами всему остальному, куда дотянулась, пока он сообразит что к чему.

Кончики пальцев твоих - точно иглы:
Я их целую как острое жало,
В каждом касанье - о большем молитва,
В каждом касанье - желанья кинжалы...
(С) Люциус

В таких экстремальных условиях у них еще секса не было. Хотя.. если вспомнить первый раз - их тогда так накрыло, что на многое было наплевать, не понятно еще, как они не разнесли всю кухню Дэвиду под чистую. А то обнаружил бы хозяин у себя дома не мебель, а одни обломки, да щепки.

У Цинны сносит крышу от страсти - не иначе, потому что он не в состоянии дотерпеть не то что до спальни, а даже и до соседней комнаты. Не успевает Астрид выйти из ванны, как он разворачивает её к себе спиной и опускает перед собой на колени. В такие моменты как-то особо не задумываешься об удобствах или неудобствах, хочется лишь одного - быть именно с этим мужчиной, ощущать его в себе, двигаться в одном такте с ним - том самом первобытном, заложенным в каждом человеке природой. Но когда соединяются два действительно любящих друг друга человека, это уже - любовь, а не секс, все более чутко, все более сладко, все так слишком, что кажется, что в крови течет то самое шампанское, которое Астрид выпила пару минут назад, а вовсе не кровь. Каждое прикосновение пронзает ослепляющими искрами и разрядами, каждый стон - музыка и услада для ушей.

Астрид подается Цинне навстречу, подстраиваясь под их общий ритм, ускоряясь, чувствую приближение волны наслаждения. Она утыкается лбом в сгиб локтя, лежащего на краю ванной, потому что не в силах больше сдерживаться, но... муж не позволяет ей этого сделать. Корнелий берет её лицо в свои ладони и целует долгим поцелуем, пока она стонет от волны оргазма. Её глаза, теперь почти черные из-за расширившихся зрачков, прикрыты мокрыми рыжеватыми ресницами, чуть темнее чем цвет её волос.
- Я люблю тебя.. - выдыхает она еле слышно в самой последний момент поцелуя, не открывая глаз и почти сползает на пол, чувствуя, как стилист прижимается к её спине своим горячим телом.

- Что же, теперь наш брак официально и по традиции освещен? Пожалуй, разрешу тебе меня побрить по такому случаю. - Дразнится Корнелий.
О, у кого-то еще остались силы. чтобы шутить? Реально?! Хм.. ну, за свои слова нужно отвечать.
Астрид поводит плечиком, сбрасывая с себя руку мужа и поднимается на ноги, чувствуя, что они все-таки затекли от.. некоторых физических упражнений, направляется в сторону зеркала, где хранятся бритвенные принадлежности, вихляя совершенно голой попой, и отыскивает бритву и пену:
- Ну что, главный стилист Капитолия? Готов расстаться со своей модной щетиной?- Она щедро выдавливает на ладонь пену для бритья и идет ловить стилиста.

Отредактировано Astrid Paylor (2014-12-23 22:12:19)

- Вообще-то, Дэвид всегда доверял только опасной бритве, но здесь я её что-то не нашла, - говорит Астрид с сомнением и недоверием рассматривая станок.
- Поэтому я буду скоблить тебя тем, что нашла! - Сообщает она радостно. О, это весьма опасная женщина, да еще и с бритвенным станком в руках!
- Будь осторожна, иначе в один день успеешь побывать не только невестой и женой, но и вдовой, - шутливо предупреждает он, подставляя ей лицо.
- Если бы я хотела тебя убить, то мне даже бритва бы не понадобилась! - Сообщает с улыбкой Пейлор, обмазывая подбородок Цинны густой пеной. И в её словах есть доля истины, как в каждой шутки есть крупица правды. Да еще какой истины! Возможно, каждый человек при определенных обстоятельствах смог бы убить, но Астрид действительно убивала. И это еще один повод испытывать чувство вины за то, что она согласилась на эту авантюру с их браком. Корнелий, каким бы ловеласом в прошлом он не был, каким прожженным до мозга костей капитолийцем, все-таки слишком чист и невинен для неё. В его шкафу намного меньше скелетов, а за спиной нет ни одной могилы, где бы можно было написать "убит Цинной Корнелием", в то время, как за спиной Астрид невидимым погостом возвышаются могильные кресты. Её кресты, каждый из которых давит на плечи, мешает спать по ночам.
"Мой милый капитолийский мальчик", зовет она его про себя. Но никогда вслух, разве что сегодня случайно вырвалось... Боится, что он обидится на "мальчика", он же все-таки мужчина...

- И нет, не одевайся. Должна же мне быть моральная компенсация, - его глаза блестят.
- И не собиралась! - Заявляет Астрид, раздвигая ему коленом ноги, чтобы опереться на краешек ванной.
- Зато ты, я смотрю, такой скромник... Боишься, что я где-то не там побрею или что-то не то отрежу? Не бойся, не отрежу, мне еще самой пригодится! - Смеется Пейлор и пальцами поднимает лицо Цинны за подбородок, ведет станком по его шее, внимательно следя, как скользит лезвие по коже.
- Оставим историю бритья между нами, иначе Порция не переживет два удара за один день.
- Не болтает! - Цыкает Восьмая на мужа. - А то порежешься, а виновата буду я!
О, нет! Я хочу, чтобы Порция узнала! Рано или поздно она должна узнать! Я не прошу, чтобы она начала дружить со мной, просто пусть не шипит всякий раз! Она, знаете ли, тоже не подарок!
Астрид эмоционально всплескивает руками, почти забыв, что в руках у неё бритва. К счастью, обходится без жертв.
- Я бы давно поставила её на место, если бы она не была твоей сестрой! - говорит, все больше распаляясь, Восьмая.
Отношения между дамами не клеились и Цинна порой оказывался словно между двух огней, пытаясь и тут сохранить разумный нейтралитет.

- Ну все, готово! - через пару минут сообщает Астрид, выдавливает последнюю порцию пены, чтобы шлепнуть её Корнелию на нос и, с удовольствием гладя гладко выбритые щеки супруга целует его, не переставая смеяться:
- Бритый-бритый Цинна Корнелий. Если до завтра у тебя не отрастет щетина, то журналисты, которые будут караулить нас у входа напишут, что я вью из тебя веревки...