Почти с самого утра Лоуренс едва не пританцовывал, предвкушая, её приезд.
Она - великолепная, блистательная, красивейшая, такая недоступная! Ему пришлось долго ждать и перебить несколько ставок, чтобы заполучить её. Но он был уверен, оно того стоило. Жаль, что пробудут вместе они недолго. На мисс Лейн очень большой спрос.

Лоуренс стоял в её аппаратментах и еще раз проверял, все ли так, как он хотел для неё сделать. Эти две большие, просто огромные комнаты переделывались уже не один раз, но Тринсби не надоедало из раза в раз "строить новый домик для Барби" ну, или Кена. Сейчас одна из комнат - гостиная, зал, приемная... была темно-синего цвета, а спальня обита темно-бардовым бархатом королевского оттенка. Ведь она была достойна самой королевы. Тяжелые шторы закрывали гигантские стекла окон, а за ними прятались занавески из более легкой ткани.
В этот раз он выбрал интерьер, приближенный к дворцовому стилю - дорогая мебель из драгоценных пород дерева, старинная, либо специально состаренная, цвета густые, сочные, аксессуары массивные, бронзовые, золотые или позолеченные. Много хрусталя и блестящих кристаллов. Посередине главной стены гостиной - большой камин, который вполне можно топить дровами, лежащими рядом с ним в аккуратной поленнице на изысканной бронзовой подставке.
Две другие стены украшали полотна с резными деревянные рамами, изображающие море, отлично гармонирующие с цветом стен. Многоярусные хрустальные люстры под высоким потолком отражали и многократно дробили все это великолепие, играя бликами на гладких блестящих поверхностях. Тонкие мраморные колонны, поддерживающие потолок, по спирали были украшены сияющими кристалами.
Лоуренс закусил губу, поправил тяжелую кисть на шторах, прошел в спальню, едва тронув занавес из хрустальных бусин, заменяющих дверь и еще раз проверил, все ли так, как он хотел.
Да, все было именно так - в гардеробной ряды туфель на полочках и одежда аккуратно развешана по плечикам в соответствии с цветовой гаммой. в ванной столько средств, что ими можно наполнить всю эту ванну из голубого мрамора, драгоценности на дамском столике переливаются и блестят в свете двух включенных ночников. Балдахин над кроватью задрапирован как надо, с точным количеством складочек.
Ей точно должно все понравится.
Лоуренс выходит, закрывая за собой дверь в покои королевы и спешит к монитору в гостиной. Такси с королевой уже почти у самого дома, Тринсби делает глубокий выдох, чтобы не нервничать. Убирает карту города и на кэране во всю стену всплывает в спящем режиме одна из работ самого Лоуренса. Они меняются с периодичностью в два часа, чтобы не надоедали и не приедались.

Наконец, от двери раздается звонок и капитолиец спешит взять трубку домофона.
- Мистер Тринсби. К вам мисс Лейн.
- Да, конечно! - Он уже едва скрывает радость в голосе. - Я ожидаю.
"Ожидаю" - это очень мягко сказано. Он нажимает на кнопку, разблокировывающие двери лифта на его этаже, иначе тот приедет, постоит и уедет ни с чем.
Лоуренс занимает весь верхний этаж  одного из самых дорогих капитолийских небоскребов. Его жилище никак нельзая назвать скромным. Ни при каких обстоятелсьтвах. В его аппартаментах есть все, что только душа мажет пожелать - бильярд, домашний кинозал, несколько гостевых спален, тренажерный мини-зал, сауна, бесичсленное количество ванных и даже бассейн на самой крыше с видом на столицу.
Да, родители очень любят сына и еще больше любят от него откупаться.

Наконец, двери лифта открываются и Лоуренс замирает от висхищения, видя ЕЁ.
- Прекрасна, просто прекрасная! - едва выдыхает он и берет девушку за руки, заводя к себе.
- О, минуту! - Он резво вытаскивает купюру из заднего кармана и кладет её в кармашек безгласого лифтера. - Спасибо, Джарвис.
О доброте этого человека много говорят. Злые языки шепчут, что Лоуренс делает это из-за имиджа. Но, на самом деле, ему не жалко денег. Совсем не жалко. Возможно потому, что для него они не представляют особой ценности. Очень быстро обесценивается то, что у тебя в избытке и чем заменяют любовь, привязанность, внимание и заботу.

- Ты... просто великолепна! - В глазах, обращенных на Кашмиру, столько восторга, что в нем можно утонуть. Но это не щенячий восторг влюбленного поклонника. Скорее, это восхищение ценитяля, увидевшего самую прекрасную из скульптур или ювелира, нашедешго уникальный драгоценный камень.
Он стоит сложив ладони у губ, и довольно счатливо улыбается. Лоуренс не делает никаких резких движений, не лапает, не хватает, словно боиться достронуться до святыни.
- Позволь, пожалуйста.. просто улыбнись... - Он аккуратно поправляет локон у Кашмиры на плече, берет с тумбочки заготовленный заранее палароид и делает быстрый кадр, трясет выползшую фотографию и восхощенно цокает языком, видя результат.
Эта карточка пойдет в альбом, где он хранит "коллекцю" "своих" победителей.
- О, прости, я совсем забыл представиться. Я - Лоуренс. Лоуренс Тринсби. В ближайшее время ты будешь моей гостьей. Пойдем, я покажу тебе твои комнаты, - парень улыбается и протягивает девушке открытую ладонь.

Отредактировано Lawrence Trinsbi (2015-02-08 22:34:46)

Тот, кто наряжал сегодня Кашмиру, словно подсмотрел мысли Лоуренса или, против воли, взялся свести его с ума от восторга прямо с порога. Победительница сегодня была прямо-таки создана для интерьеров, которые для неё приготовил Тринсби.
Даже цвет лилового платья идеально подходил одновременно и к синему, и к бордовому. Не зеленый, не желтый, не оранжевый, а  именно лиловый, который объединял в себе и тот и другой цвета.
Это точно была судьба!
Лоуренсу стоило больших усилий не схватить прямо сейчас нормальный фотоаппарат, выставить свет с помощью отражателей и не начать фотографировать свою красоту.
"Временно свою", - мысленно поправил себя парень. Это единственное, что расстраивало его в победителях. Они не могли остаться с ним навсегда, как другие его игрушки, которые он любил больше всего на свете. Да, мальчик вырос и игрушки у него стали другие. И, в отличии от детских, эти были живыми - они отвечали на вопросы, они говорили, могли поддержать беседу, сами двигались - просто мечта для избалованного ребенка! Не всегда покорные, не всегда понятные, но низменно прекрасные и от того еще более любимые и интересные!
-Рада знакомству, Лоуренс. Гостьей? - удивляется Кашмира. Художник привык к такому удивлению, но все равно для него каждый раз это объяснение остается весьма щекотливой темой.
- Мне бы хотелось, чтобы ты считала именно так. - Говорит он совершенно искренне, держа Кашмиру за руку и не собираясь её отпускать. Чуть сжимает с виноватой улыбкой тонкие пальцы. - Я знаю, как ведут себя другие... люди, и если ты захочешь об этом поговорить, мы обязательно поговорим. Но для меня ты гостья, и я очень рад этому.
Радость светится в его глазах и заподозрить в ней ложь невозможно.
- Правда, у меня есть пара правил... но обычно у всех, кто живет рядом, бывают правила - не трогать чужую зубную щетку, не надевать любимую футболку.
Ну так вот...
Ты можешь ходить по всему дому и делать все, что хочешь. Даже в мою комнату, кроме, конечно, ванной и туалета. Если решишь зайти в мастерскую, сначала лучше постучаться. Я, в свою очередь, могу тоже ходить по всему дому и в тсою комнату тоже, но предварительно постучавшись.
Ты можешь уходить из квартиры, когда захочешь, но, пожалуйста, предупреждай меня всегда, иначе я буду волноваться и, по возможности, было бы лучше, если бы твои дела не совпадали с мероприятиями, на которые мы будем ходит вместе.
Захочешь побить вещи, можешь побить, только стены оставь. Окна лучше не бить - тут ужасные сквозняки из-за высоты, да и выпасть можно.
- И да.. - тут Лоуренс даже приостановился и покачался с носков на пятки, слегка поморщившись. - Меня тоже бить не нужно. Во-первых, я этого не люблю. Во-вторых, боюсь, законы Капитолия будут не на твоей стороне. А мне бы не хотелось, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
Тринсби прекрасно знал, что у него не телосложение, а больше теловычитание, да и силенки его - одно слово и совершенно никакой физической подготовки или навыков самообороны, потому что он - ярый пацифист.
Но опыт у него уже был. Его первый "гость" оказался несколько диковатым запуганным мальчишкой, врезал ему так, что мама не горюй. И, в принципе, именно из-за этого Лоуренс не пошел на очередные съемки и закруглился с модельным бизнесом. Хороша звезда с фингалом под глазом. Правда, потом мальчики более, чем подружились и Лоуренс провел два самых счастливых месяца в своей жизни. Пока победителя не перекупили. К чести Тринсби, он пытался выкупить своего приятеля, но сколько бы денег не давал, никак не мог перебить других покупателей. Пока ему достаточно недвусмысленно не намекнули "мальчик, поигрался, дай поиграть другим, он твоим больше никогда не будет".
Лоуренс перестал следить за судьбой победителя после того, как того отправили в родной Дистрикт, надеясь, что с ним все в порядке и запил на несколько недель, когда просочились сплетни, что тот покончил с собой. Ни к кому больше и без того непривязчивый Тринсби так сильно не привязывался...

- Ну, вот мы и пришли! - Заметно волнуясь говорит парень и двумя руками распахивает дверцы в "покои королевы".
- Тебе нравится? - его голос тонет в звуках оглушающе громкой музыки Моцарта. И хорошо хотя бы, что это не какой-нибудь Реквием или Свадебный вальс.
- Музыка тише! - Приказывает он, хлопая ладонями, и, видя, как изменилось лицо Кашмиры у которой глаза чуть на лоб не повылезли, извиняется. - Иногда мне кажется, что эти системы "умный дом" живут какой-то своей собственной жизнью и вообще придумали их полные идиоты.
- У тебя голова болит? - спрашивает он заботливо и понятливо качает головой. - Принести тебе аспирина? Или, может, лучше пива? Мне еще посоветовали сок из-под соленых огурчиков. Говорят, хорошо помогает...   

Отредактировано Lawrence Trinsbi (2015-02-12 10:38:13)

Ну, кого как воспитали... Лоуренс, наоборот привык, что общение покупается, так же, как внимание и ласка. Он бы мог и не знать, что это - не норма, если бы не няня.
"О, детка, я так по тебе скучала... смотри, что мама тебе купила. Нет, дорогой, у мамы аллергия на собачью шерсть, но она же - почти как настоящая!
Сын, я очень рад, что ты с отличием закончил школу. Мне очень жаль, конечно, что я не смог быть на вручении дипломов, но ты только посмотри что там стоит за окном, с четырьмя колесами. Красная.. нравится? Я знал, что ты оценишь!
О, Лоуренс у меня такие большие проблемы... ты бы мог мне помочь, мне и нужно-то всего ничего... самая малость..."
"Ох, Лоуренс-Лоуренс, настоящих друзей не купишь за деньги..." - "Ну, значит, у меня не будет настоящих друзей."
В конце концов, в мире столько зла, жестокости и не справедливости... и если можно купить что-то, что может кого-то порадовать, почему бы этого не сделать?

-Мастерская... Ты художник? Скульптор? - спрашивает Кашмира, пальчиками свободной руки прогуливаясь по запястью Лоуренса.
- Художник, фотограф... - кивает Лоуренс и смешно морщит нос, как от щекотки. Практически отзеркаливает жест Кашмиры, пробегаясь тонкими пальцами по её руке почти до локтя. То есть, он совсем не против пофлиртовать, но без особого энтузиазма.
Не смотря на свой, совсем не типичный для типичных капитолийцев характер, он вовсе не с луны свалился и не страдает "синдромом розовых очков", видя весь мир в сияющем конфетно-карамельном виде. Тринсби прекрасно знает, для чего толстосумы покупают себе победителей, для каких целей и чем с ними занимаются.
По сути - это очень-очень-очень дорогие элитные шлюхи. Зачастую весьма опасные. И некоторые любят пощекотать нервы, видя "злобных церберов" на цепи, намеренно их дразня, зная, что они ничего не смогут сделать своему обидчику. Иллюзия власти, не больше, но кому-то нужны лишний раз доказательства, подтверждающие, что они - властители жизни. Низкие, жалкие людишки...
Да, деньги могут давать, как добро, так и зло. В зависимости от того, в чьих руках они находятся и кто и на что их тратит.

- Вообще-то я ведущий... журналист, - добавляет он на всякий случай. - А творчество - это для души, для себя...
Ему сложно привыкнуть, что кто-то еще в Капитолии может его не знать. Он постоянно забывает, что победители проводят здесь не все свое время.
Некоторые из них заранее интересуются, к кому они попадут в этот раз. А некоторым уже совершенно все равно. У Лоуренса были и те, и другие. По всему видно, что Кашмиру проинформировали о нем, но не в полной мере. Ну, ничего - будет повод познакомиться по-человечески.

Они идут комнатами между которых почти нет коридоров, где все обставлено в стиле эклектичного авангарда. Большие открытые пространства, пространство само по себе уже является арт-объектом, как и каждая взятая по отдельности деталь интерьера. Здесь слишком мало хрома, слишком много дорогой старинной мебели, деталей интерьера и слищком много ярких цветов, чтобы это был чистый хай-тек. И слишком все прилично для лофта. Хотя иногда почти скатывается то в одно, то в другое. А порой возникает ощущение, что ты, как Алиса, попавшая в Страну чудес и выпившая микстуру-уменьшайку.
На удивление, Лоуренса такие пространства совершенно не подавляют, он чувствует себя в них естественно. Возможно потому, что с детства к ним привык. Да и сами комнаты выглядят жилыми, не похожими ни на только что заселенный дом, где вот только сняли белые покрывала с обстановки, ни на музей, где боишься сказать слово чуть погромче.
Возможно потому, что Лоуренс, как истинно творческая личность, везде оставляет за собой "следы" - журнал на подоконнике, чашка на кофейном столике, кардиган, брошенный на спинку стула. Да и его гости ведут себя подобным же образом. Хорошо хоть лифчиков и трусов нигде не валяется. За этим регулярно следит приходящая прислуга. Вернеее, целая бригада. Но Лоуренс с ними сталкивается редко - они обычно убираются, когда он на работе.

-Бывали прецеденты? - интересуется Кашмира с сочувствием в голосе, услышав одно из условий проживания.
- Однажды, - не скрываясь кивает Лоуренс и добавляет поспешно. - Но недоразумение было быстро улажено.

После весьма неожиданного приветствия музыкой, Лоуренс отступает в сторону и дает Кашмире насладиться интерьером её покоев. Он облакачивается на стоящий неподалеку от входа массивный конделябр с незаженными сейчас свечами и, положив подбородок на ладони, с улыбкой наблюдает за девушкой.
Та сбрасывает туфли, ступая по отполированному паркету и мягкому пушистому ковру босыми ногами и, судя по всему, она оценила старания дизайнера, коим и выступал сам Тринсби.
- Тебе нравится! - выдыхает он с облегчением. И это явно не вопрос, а утверждение, и идет следом за Кашмирой во вторую комнату.
Конечно, она не могла не обратить внимания на драгоценности, но Лоуренс даже предположить не мог, что его гостья так много о них знает и настолько хорошо разбирается.
- Уверен, уж кому-кому, а тебе не нужны сапфиры, чтобы привлечь хоть чье-то внимание. Но и "золотое содержание книг нуждается в застежках золотых"... помочь?
Тринсби подходит и аккуратно помогает застегнуть ожерелье на шее девушки, предусмотрительно поправив ей шикарные волосы. Он стоит за её плечом и любуется её отражением в зеркале, напротив которого они сейчас стоят.
- Все, что есть в этих двух комнатах - все твое. Кроме стен, конечно, - улыбка не сходит с его лица.
- На всякий случай, аптечка находится в ванной, - сообщает Лоуренс и направляется туда, чтобы принести аспирин.
- В гостиной за картиной есть меню-панель, чтобы ты не ходила через весь дом на кухню, если вдруг проголодаешься... - раздается его голос из ванной, откуда он, наконец, появляется, неся для "своей королевы" аспирин и стакан воды.
Что такое похмелье, он знает не по-наслышке. С самого детства. Как-то, когда тебе три года и родители притащили тебя в ночной клуб, подбегая к столу, ты еще очень плохо соображаешь, какой из Махито безалкогольный - твой, а какой папин, где чистейшая водяра едва приправлена мятой, цитрусом и льдом. Ну, что поделать, если родители плохо понимали разницу между взрослыми и детскими развлечениями.
- Ты еще не видела гардеробную... - таинственным голосом произносит Лоуренс и открывает едва заметную панель в стене, включает свет в комнате, больше похожей на отдел женской одежды в каком-нибудь бутике.

Отредактировано Lawrence Trinsbi (2015-02-12 23:13:09)

Кашмира отвечает Шекспиром на Шакспира и на лице Лоуренса появляется удивленно-довольное выражение. Ему сегодня просто везет - не только красива, но еще и образована, и умна! Просто находка, а не женщина!
Девушка, чуть откидывается на плечо Тринсби, также, как и он, рассматривая свое отражение и еще искристые переливы драгоценностей и Лоуренс осторожно гладит её по волосам.
Надо же, красота какая - красота для красоты - просто полная гармония. И как только у этих ублюдков хватает наглости поднять на такую красоту руку или причинить ей боль?!
Представлять слезы на лице Кашмиры практически физически больно, но мальчишка слишком хорошо осведомлен о нравах некоторых покупателей. Свои дорогие игрушки далеко не каждый балует так, как он.
В своей жизни золотой капитолийский мальчик мало сталкивался с болью, гораздо больше с равнодушием, но он прекрасно знает, что не перенес бы и половины... да что там половины - и десятой доли того, что выпало на долю девушки, которая сейчас является главным украшением его квартиры. Потому драгоценности, подарки и краткий перерыв отдыха - это меньшее, что он может ей дать.
- Мне не жалко, - пожимает он плечами, слыша о своей щедрости и немного морщится, пытаясь не развивать дальше тему про первый пункт совестного проживания. - Я же сказал - это было недоразумение...
Пожалуй, стоит уже придумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить, почему у него такие требования, чтобы лишний раз не возвращаться к прошлым воспоминаниям, которые до сих пор больно ранили, когда их тревожили.

- Меня вдохновляют разные вещи. - Отвечает он. - Не всегда такие, которые можно назвать красивыми в привычном смысле слова. Порой мне нравится показывать красоту совершенно необычных вещей.
Да и потом сами понятия о красоте весьма индивидуальны и расплывчаты. Есть какие-то стандарты, например, человеческой фигуры. Они построены на гармоничном сочетании пропорций "золотого сечения", которые кажется человеческому глазу наиболее приятными. А все, что выходит за эти рамками кажется непропорциональным, неказистым, некрасивым.
Уродство - все, что выходит за пределы норм - длинный нос, большие губы, маленькие глаза... это очевидно, это видно на поверхности, но за внешним уродством мы не видим внутренней красоты, также, как за красотой не видим внутреннего уродства. Хотя, стоит сказать, что есть некоторые трактаты, как внутренние уродства проявляются в чертах лица - лицемерие, чванство, жадность, скупость и другие...
Творчество - благодатная почва для разговоров с Лоуренсом. О нем он может действительно говорить часами - главное, во время остановить его, пока совсем не понесло, а то заведется, не остановишь. А начнет показывать, так парой фотографий не отделаешься, зафотографирует в усмерть!

- Кстати... - Луоренс идет за Кашмирой по пятам в гардеробную и прислоняется к дверному косяку, глядя с улыбкой, как Кашмира наводит порядок. Ну что еще нужно девушке для счастья? Немного внимания, драгоценности, шмотки и комфорт.
Она хватает то одну, то другую вещь, прикладывая к себе и спрашивая, во что Лоуренс хочет, чтобы она переоделась.
Он бы её ответил, что для девушки - самая лучшая одежда - это её кожа, но понимает, что звучать это будет несколько... по-маньячески.
- Ну, вообще-то... - он отлипает от стеночки, вынимает руки из карманов и проходится вдоль рядов вешалок. - Завтра у меня открытие выставки. И я не могу определить, какое из платьев будет лучше на тебе смотреться. Я выбрал парочку и они оба очень разные и оба очень хороши. Где же они?.. А, вот! И Вот!
Ну как?
Лоуренс выцепляет два платья - одно белое из струящейся складками нежной ткани, отороченное по низу широким золотым ручным шитьем, похожее на тогу древнегреческих богинь. Второе на контрасте черное - корсетное, провокационное с юбкой, обтягивающей фигуру и сильно расширяющейся к низу, расшитое черными блестками, стеклярусом, пайетками и перьями.
- Выставка называется "Красота смерти"... Звучит зловеще, но на самом деле это просто фотографии с кладбищ. Аллегория жизни и смерти... Хотя, скорее больше смерти.
Знаешь, очень интересно было проследить, как люди хранят память о тех, кого больше нет. Скромные могилки, утопающие в цветах и шикарные памятники с многочисленными подписями родственников, потрескавшиеся от непогоды...
Лоуренс что-то вспоминает и ищет взглядом, наконец, достает с одной из полок...
- Тут еще к платьям крылья идут. Ну, в Капитолии любят чуточку "слишком", - произносит он, словно извиняясь.
Крылья, конечно, не на каких-нибудь резинках, а с "умным" креплением, которое надежно фиксирует их на одежде или даже на голом теле. Правда, не настолько умное, чтобы заставить крылья раскрываться.

- Спасибо, - откликается Лоуренс на поздравления, но без особой бури эмоций. Это не первая его выставка и его мероприятия посещают, конечно не только для того, чтобы полюбоваться работами. настоящих ценителей, он знает, едва ли из всей этой разношерстной и разноцветной шушеры наберется процентов десять. Еще четверть - это фанаты всех мастей - от преданных девочек и мальчиков, которые ждут его на выходе из студии с ручками и плакатиками, чтобы он поставил свой автограф до тех, кто был бы не прочь купить самого Лоуренса, как он сейчас Кашмиру, но с менее благородными целями. Если бы мальчик продавался...смазливая мордашка и аристократические манеры привлекали многих.
К счастью, фамилия и положение семьи в обществе оберегали Тринсби от таких настойчивых поклонников. Слишком хорошо те понимали, что за баловство придется заплатить очень-очень большую цену. Старший Тринсби церемониться не станет - за единственное и ненаглядное чадо, порвет в тряпки и самого виновника и всех, кто будет ошиваться поблизости и истребит каждого причастного вплоть до одноклассников, с которыми еще пешком под стол ходили...

Остальные приходят на светские мероприятия для галочки - поесть задарма, выпить, себя показать, на других посмотреть и, конечно же, перемыть всем косточки от большой берцовой до стремечка. У Лоуренса не было никаких иллюзий на этот счет. но это еще не значило, что нужно все бросить и перестать заниматься любимым делом. В отличии от передачи, ему было плевать, как публика отреагирует на его видение мира. Он делал это для себя и если ему самому нравился результат, то самые разгромные статьи критиков не могли повлиять на его настроение. Правда, таких было мало и все они были частью каких -нибудь пиар-акций "умирающих" изданий и передачек, пытающихся за счетп оливания всех подряд тоннами грязи и помоев выплыть и продлить агонию своего существования еще на какой-нибудь сезон или хотя бы полсезона.

-Память о тех, кого больше нет... Тебе стоило проехаться по дистриктам, - Кашмиар не может скрыть реакции на задумку Лоуренса. Но именно реакции он и добивался. Если даже одно название и идея способны вызвать отклик, то что смогут сделать со зрителями фотографии.
Открытие выставки рассчитано как раз и на приезд победителей, которых поведут на вмероприятие в качестве сопровождения.
Тихий бунт капитолийского мальчика никто не сможет раскрыть и никто не сможет выдать за порыв к мятежу. Безмолвное "мы помним", "я помню" можно расценить по-разному.
В его голове уже вертится следующая задумка - фотографии погибших на Играх. Но вот это будет уже настоящая провокация, а пока для неё, кажется, не время. Может быть, через год-другой?!
- Без спецразрешения допуск в Дистрикты невозможен... - в голосе Лоуренса проскальзывает грусть. Он бы направился прямиком в Четвертый...
Но как жители Дистриктов заперты в своих Дистриктах, так жители столицы, по идее заперты в ней. Если ты не сопровождающее лицо трибутов, если ты не Миротворец и не член административно-бюрократического аппарата президента, то ты, по сути, такой же заложник Капитолия.
Но с Кашмирой невозможно долго грустить. Какое-то мгновение и она снимает с себя платье, легко перешагивая через него и задает вроде бы невинный вопрос.
Лоуренс не может скрыть удивления в первые несколько секунд, но быстро приходит в себя. Художники - вообще очень странные люди. Обнаженное тело для них может быть таким же объектом искусства, как закат над морем или как ваза, окруженная фруктами и цветами.
Смутить Лоуренса обнаженным телом достаточно трудно. Когда ты с детства рисуешь гипсовые классические статуи у которых едва ли прикрыто то, что не отбито, стыд и смущение быстро пропадают. Вслед за статуями рисуют одетых людей, а потом уже и раздетых.
Не смотря на то, что в академии Лоуренса во время учебы шатало от филолога до режиссера, художественную студию он посещал регулярно...
"Сначала идет построение скелета... внимательнее относитесь к этому. Кости должны быть пропорциональны, иначе фигура выйдет неказистой. Потом на них наращиваются мыщцы, и только после этого кожа!" - вещал наставительно учитель, мешая правильно настроится и схватить музу, пока она не ушла к кому-то более талантливому или упорному.
Так что, строение человеческого тела Лоуренс знал на уровне какого-нибудь анатома, вплоть до самой мельчайшей деформации тех или иных мышц во время движения.

- У тебя правильные черты лица. Практически идеальные - выразительные синие глаза, в меру пухлые губы и скулы, которые выгодно подчеркивают овал...
Лоуренс смотрит прямо в сапфировые глаза о которых только что разливался соловьем и, не сдержавшись, проводит большим пальцем по щеке девушки, слегка отшатывается, когда она берет из его рук вешалку с платьем.
Неудивительно, но Кашмира одинаково великолепна, как в платье, так и без него.
Тринсби подходит к ней сзади, останавливает её кружение перед зеркалом и, словно прочитав её мысли, собирает её волосы и поднимает наверх.
- Превосходно. Нужно будет добавить диадему, колье и широкие браслеты и получится именно то, что я хотел...
Он скользит взглядом по фарфоровой коже на шее девушки, непроизвольно облизывает губы, но отступает, складывая на груди руки, словно защищаясь от напора красоты и великолепия.
- А как же черное платье? 

-Большинство уверено в том, что там нечего делать...
Лоуренс неопределенно пожимает плечами. Ему интересно все, но ничего конкретного он по этому поводу сказать не может. Он, как художник, мог бы найти вдохновение в морском пейзаже Четвертого Дистрикта или в бескрайних полях пшеницы, колышущейся, словно гигантское золотистое полотно. К побережью, кстати, некоторые выбираются. Но, видимо, в тихом художнике подозревают что-то такое...
Не позволяют же ему по второму разу выкупать одних и тех же победителей, не позволяют ему давать им свободу, не позволяют выезжать за пределы столицы...
Играй, мальчик, забавляйся, но знай свое место. Доброта в Капитолии не в чести.
Иногда Лоуренс задумывается, как живут люди в Дистриктах. Победители в той или иной мере удовлетворяют его любопытство, рассказывая кое-что о своей жизни. И он вовсе не считает, что там выращивают рабов для Капитолия или скот на убой. Только, вот, вопрос - кому интересны его собственные мысли?!
Для победителей - он "хозяин на час", забавляющийся с помощью собственных денег. Не бьет, не калечит, не унижает, дарит подарки и ладно - с драной овцы хоть шерсти клок. Для "своих" - капитолийцев, он - творческая натура с придурью. Ну, нравится мальчику возиться с победителями, пусть возится, зато его фотографии и портреты так престижно иметь дома, занимаясь самолюбованием.
-Ты покажешь мне свои работы? - спрашивает Кашмира, не отрывая взгляда от своего отражения.
- Завтра ты их увидишь в количестве. И в холле на мониторе «вертится» кое-что,- отзывается Лоуренс. На самом деле он не любит, когда кто-то бывает в его мастерской. Это только его замкнутый мир, принадлежащий ему самому. Но если победители еще допускаются в святая святых, то любых случайный знакомых, которые оказываются в этой квартире на ночь или, максимум на пару ночей, тихий Тринсби может вежливо выдворить из комнаты, захлопнув дверь перед самым носом. 
- Но ты сможешь увидеть свои портреты в моих рисунках и фотографиях. От фотосессии и пары часов позирования ты не отвертишься! Раз ты решила быть моей музой, - ловит её на слове Лоуренс.
- О, прости, я не подумал о приметах... - сразу же извиняется он, понимая, что черное платье, скорее всего, действительно похоже на траурное.
Второй сеанс обнажения он выдерживает более стойко, без заметных признаков нервирования. Белое платье отправляется на вешалку, а черное на Кашмиру.
В нем она выглядит совсем иначе даже без дополнительных аксессуаров. Валькирия не меньше!
Тринсби шумно выдыхает через сцепленные зубы от произведенного на него эффекта.
Хищница, убийцы, опасная и мстительная. Куда делась разряженная гламурная девица, которая переступила порог его квартиры чуть больше часа назад? В синих потемневших глазах ярость и яд. Черный с чуть заметным переливчатым вороным отливом резко контрастирует с белой кожей так, что она кажется даже сияющей.
-Что скажешь?
- Превосходно! Великолепно! - Художник хлопает в ладоши, аплодируя. - Но в этом ты точно не пойдешь. И кинжал, боюсь, не допустит охрана. Даже в качестве украшения. Только если очень тупой и декоративный.
Он понимает, почему никто не рискнул нарядить Кашмиру во что-то подобное. Победители должны быть безобидными. Ну, во всяком случае, казаться. Потому что любой намек на опасность с их стороны способен вызвать гнев Капитолия и незамедлительную реакцию. По головке уж точно не погладят - достаться может не только победителям, но и их родным.
Об этом Лоуренс тоже осведомлен.
- Но идея с крыльями мне нравится. Тогда твои будут белые к белому платью, а я буду в черном и с черными крыльями, - мальчишка готов прийти к общему соглашению и воспользоваться помощью и предложением, если оно его устраивает.
- Кстати, у тебя не найдётся пробковой доски? - спрашивает Кашмира.
- Пробковой доски? - Переспрашивает Лоуренс. - Н-нет... А зачем?
И едва ли не бледнеет. Ему казалось, что он все предусмотрел, но капризной принцессе все мало. Вот уж о чем, о чем он не мог подумать, так это об оружии. В его распоряжении был спортивный мини-зал, и обычно гостям это хватало, но кто-то, как Кашмира предпочитали тренироваться со своим оружием. На устройство домашнего тира Лоуренс так и не согласился, потому что даже сам вид огнестрела вызывал у него легкий приступ тошноты, и, помнится, возил своих гостей в профессиональный тир, либо они ездили туда сами и без него.
- Но, если ты так хочешь, мы можем все быстро купить, и нам привезут... - пытается он как-то выправить ситуацию.
- Ну, чем займемся дальше? Я бы хотел показать тебе дом, если ты не возражаешь, чтобы ты знала что где находится и не заблудилась в нем. А то бывали случаи… - предлагает Лоуренс, посмеиваясь.

- Мне нравится рисовать и фотографировать красивых людей, поэтому у меня много разных работ. А победителей я фотографировал для журналов. Иногда по заказу, иногда у меня спрашивают мои собственные работы - зависит от целей редактора. Если это статья именно о победителе, это одно, если его приглашают, как модель для разворота моды - это другое, - легко рассказывает Лоуренс. Он не делает тайны из того, чем занимается.
Но у него, как и у всякого художника припрятано много такого, чего, конечно же, никто не видел. Готовых фотографий и картин, которыми он готов делиться с миром - единицы, а эскизов, черновиков, необработанных фото, которые он не хочет показывать по личным соображениям... их гораздо больше. Зачем всему миру видеть, например, как сильная и беспринципная женщина, которая известна всем свои крутым нравом, может быть открыто-трогательной и казаться беззащитной. Или как парень, всегда одетый с иголочки сидит на подоконнике в растянутом вязанном свитере и с утренним шехуром на голове, блаженно щурясь под лучами солнца.
В Капитолии все носят маски, оказаться без маски - оказаться беззащитным. Нельзя показывать свою слабину, нельзя, чтобы некоторые личности знали, какой ты настоящий. Здесь пройдутся по душе, оставляя тонкие следы каблучков, впечатанных прямо в сердце и размазывая грязь подошвами дорогих башмаков.
Потому Лоуренс свято хранит свои воспоминания о тех, кто ему доверился и их небольшие секретики. Что ж... даже в прожженной и лживой столице бывают исключения из правил...
На подначки Кашмиры Лоуренс не обращает ровным счетом никакого внимания. Не то, чтобы он их не понимает или не понимает, что она над ним откровенно посмеивается. Просто его это не задевает. Гораздо больше его заденет, если кто-то выскажет что-то весьма нелестное о его творчестве. Правда, тоже не всегда... он прекрасно понимает, что критикам тоже нужно кушать и они могут "опускать" его работы исключительно, чтобы их лживые желтые газетенки и журнальчики побольше покупали, а редакторы выписывали премии. Все наживаются на всех - это тоже один из законов Капитолия.

- Не думаю, что меня может вдохновить хоть на что-то метание ножей, - морщит нос Лоуренс. - Но если ты хочешь, можно устроить в спортивной комнате уголок.
- Оружие создано убивать... люди имеют странную склонность украшать даже то, что приносит им смерть. Совсем не уверен, что мне понравится, но если нравится тебе... - он пожимает плечами, соглашаясь с капризами принцессы.
Кашмира выбирается из черного платья, которое ей так шло и влезает... Лоуренс не совсем помнит, какая причуда заставила его приобрести этот гибрид комбинезона и ночной рубашки. Он скупает вещи для своих любимчиков не скупясь, но иногда серди них попадаются весьма странные экземпляры. Впрочем, на Кашмире все выглядит великолепно.
Тринсби методично вешает обратно на вешалки оба платья и достает для девушки домашние тапочки жемчужного цвета на каблучке и с пушком. Прежде, чем выйти из комнаты, перекидывает через локоть тонкий женский кардиган, прихваченный в гардеробной. Уж он-то, как никто другой знает, какой в его комнатах бывает климат.
-Я только за. Тебе нужно завести карту для гостей, - говорит Кашмира.
- На самом деле, достаточно сделать вот так... - Лоуренс хлопает в ладоши и громко произносит. - "Лола, как пройти в библиотеку?"
Почти сразу же приятный женский голос начинает пролагать маршрут, как навигатор в машине.
- "Спасибо, Лола". - Художник хлопает еще два раза и улыбается Кашмире. -Иногда мне кажется, что она может ревновать, но без неё я не мог бы управляться со всем домом. И если вдруг случайно начнется пожар в одной части дома, без неё я сгорю в собственной кровати, даже не узнав об этом.
- Да, я живу тут один, - просто отвечает он. Ему не привыкать жить в шикарных полупустых домах. Нужно бы завести прислугу, но Лоуренс, который видел няню или кухарку чаще, чем родителей, не может относиться ни к слугам, ни к безгласым, как к "низшим" людям, а постоянно жить с "соседями" ему не комфортно, ведь они даже не "гости".
- В общем, так... - Лоуренс становится в коридоре у двери Кашмиры и начинает рассказывать, помогая себе жестами.
- Холл ты видела. От холла вправо - столовая, кухня, бильярдная, танцевальный зал, кинозал... так удобнее устраивать вечеринки. Перекрыл левую половину дома и точно уверен, что никто не станет рыться в твоих вещах или не уединиться в одной из гостевых спален.
Справа мы прошли... студию, мастерскую, кабинет, мою спальню, гостевую спальню. Здесь твои комнаты... пойдем дальше... Так, тут еще парочка гостевых спален, библиотека, - Лоуренс открыл настежь двери. Комната была большая и сквозная. С невероятным количеством книг и даже алым роялем в центре круглого зала. Вдоль стеллажей стояли передвижные лестницы, чтобы было удобнее доставать книги даже с самых верхних полок.
Пройдя библиотеку насквозь, Лоуренс распахнул противоположные створки:
- Вот здесь спортивная комната, а здесь - оранжерея. Еще одна причина, зачем мне нужна Лола... Растениям нужен систематический полив и удобрение. А я могу забыть, да и не стану же я поливать их все сам. Иногда я завожу сюда бабочек, но кузнечики здесь появились, кажется, сами. Во всяком случае, что-то по ночам стрекочет.
В небольшом оазисе посреди центра города пахнет влагой и зеленью, здесь растут лианы, карликовые пальмы, папоротники и еще какие-то неопознанные растения, часть из которых даже цветет. В сердце комната журчит небольшой фонтан.
- Карпы кои, - поясняет Лоуренс, играя пальцами в воде и брызгаясь шутливо на Кашмиру. - Говорят, они приносят удачу и благополучие.
Он хватает девушку за руку, как когда она только вошла в его квартиру и ведет за собой дальше на просторный балкон, где вполне можно устраивать романтические ужины, завтраки или обеды с видом на Капитолий.
- Я думаю, тебе должно понравится... - Они поднимаются по лестнице, которая ведет еще выше и выходят к бассейну, где вода так близко находится к краю, что едва ли не проливается вниз на столицу.

- Все это вопросы полемики, - пожимает плечами Лоуренс, когда Кашмира продолжает разговор об оружии. - Я понимаю, что и в воде можно утонуть, и нож режут хлеб... но мне претит сама мысль того, что люди убивают друг друга, что они... вынуждены убивать друг друга...
Он не хочет развивать эту тему, потому что тогда им придется рано или поздно затронуть Игры, Арену и прочие весьма неприятные для обоих моменты. К счастью, Кашмира соглашается осмотреть дом и тут же забывает о щекотливом разговоре. Ну, или активно делает вид, что забывает.
-Открою тебе женский секрет. Если Лола правда ревнует, то живешь ты не один, - шутит она.
- Возможности искусственного интеллекта до конца не изучены. Но система "умный дом" вряд ли обладает собственным интеллектом, скорее это набор программ и установок. Просто в любой даже самой лучшей электронике бывает сбой. Нет ничего, пожалуй, где бы не было сбоев... - фотограф принимает шутку "принцессы" за чистую монету.
Лоуренса нельзя назвать несерьезным - он чуткий, заботливый, внимательный. Но с отношениями у него и впрямь не клеится. Подсознательно ожидая предательства, он сам ищет в предмете своей любви недостатки, или даже придумывает их, чтобы оттолкнуть человека от себя, а себя отгородить от излишней душевной боли. Потому его отношения редко длятся дольше пары свиданий и ночи секса. Серьезнее всего, как ни странно, он относится к победителям, только вот они к нему, подобно Кашмире, относятся несерьезно. Возможно, он просто выбирает именно таких интуитивно...
Но в чем ему не откажешь - он выбирает только лучших. Самых красивых, самых образованных, самых талантливых.
И, конечно, Кашмира, как истинный эстет не может не восхищаться небольшими "фишками" квартиры. Ей, безусловно, нравится библиотека.
- Боюсь, ты умрешь от голода, если поселишься здесь, - подначивает её в свою очередь Лоуренс. - Тут совершенно нет еды. А книги лучше искать по катологу или спросиь у Лолы.

В оранжерее Кашмиру привлекают карпы и она даже рассказывает красивую легенду об этих рыбках, вызывая у фотографа очередной приступ умиления и восхищения.
- Не знал! - Честно признается он. - Обязательно построю для них водопад. Думаю, на парочку драконов я смогу найти место. Зато знаю, что они – долгожители, и живут даже по двести лет. Ты только представь, мы умрем ,и даже наши дети уже умрут, а эти карпы будут еще живы. 

Конечно, бассейн на крыше производит на Кашмиру желаемый эффект, хотя выражение её лица и было скептичным, пока она поднималась с Лоуренсом по лестнице наверх. Уж этот вид мало кого способен оставить равнодушным.
- ТОлько, пожалуйста, не пытайся прыгнуть вниз, периметр защищен силовым полем. - Предупреждает фотограф. - Оно не электрическое, но когда в него врезаются тоже весьма неприятно.
Это поле не такое "жесткое", как на Арене, не бьет током, но вполне способно сдержать удар тарана или даже выстрел.
Лоуренс опасается не просто так - были прецеденты. Очередная "подружка" Тринсби оказалась особой психованной, и когда он попросил её вежливо и мягко покинуть его квартиру, с чего-то решила, что прыгнуть вниз с крыши, будет весьма романтично и особенно неприятно для Лоуренса. Но несколько просчиталась, врезалась со всей дури в поле и её пришлось доставать из бассейна и лечить от обширного удара.
-Давай поплаваем? Хочу побыть карпом! - Бассейн точно понравился "принцессе".
- Ты плавай, а я, пожалуй, пасс, - Лоуренс поднимает руки вверх и пятится от воды. - Лучше принесу тебе халат и полотенце. Вода с легким подогревом, но я все равно не хочу, чтобы ты ненароком простудилась.
Он отходит к шкафчикам под навесом.
Не то чтобы Лоуренс не любит плавать. Скорее наоборот, ведь только человеку, любящему воду и поплавать, могла прийти мысль устроить бассейн с таким раскошеством. ПРосто он несколько стесняется своего тела и особенно бледной, как у вампира кожей, не поддающейся никакому загару. За неё его даже пытались дразнить "бледной поганкой" некоторые особо острые на язык одноклассники в школе. До тех пор, пока с ними не "поговорил" охранник, который приезжал за Тринсби-младшим.
И хоть сейчас Лоуренс - весьма успешный молодой человек с сотней поклонниц в Капитолии, детские травмы они, как известно самые глубокие, а комплексы с возрастом так никуда и не делись.
Молодой человек приносит полотенце и халат и кладет их на шезлонг рядом.
- Принести тебе какой-нибудь коктейль? - спрашивает он у своей принцессы, подходя к краю бассейна, словно угадывая её мысли.
На самом деле, тут все любят "зависать" с коктейльчиком в руках. А лучше и не с одним, а с целой бутылочкой чего-нибудь "горячительного". И сам хозяин дома в первую очеердь. Хорошо хоть не утонул ни разу, налакавшись вдрабадан в очередной творческий кризис.

Судя по всему, Кашмира уж точно, в отличии от столичной звезды, не умрет от скромности и застенчивости. Либо она ощущает себя рядом с Лоуренсом очень свободно, что тоже вполне может быть, либо она просто всегда себя ведет так несколько вызывающе.
Лоуренсу больше нравится думать, что первое, но и второго он не исключает. Он понимает, что слишком скромные Победители очень быстро ломаются в Капитолии.
Ему их жаль, очень сильно жаль. Даже эту девушку, которая провоцирует его при любой возможности и легко расстается даже с самой тонкой одеждой, которая так легко смеется и ведет себя, как королева. Он дает ей короткое время отдыха, передышку и если бы мог, сделал бы большее.
Но, видимо, кто-то сверху опасается, что если дать мальчишке выкупить одного победителя, он войдет во вкус и лишит толстосумов их главного развлечения. Деньги могут далеко не все.. а деньги и доброта в Капитолии, видимо, выглядя уж очень опасным сочетанием.

Кашмира высказывает пожелания по коктейлю и Тринсби идет к панели за угощением, но по дороге решает, что один коктейль - это весьма скромно и возвращается с бутылкой клубнично-сливочного ликера, земляничного сока и двумя бокалами. Он и сам выпить не прочь, только сегодня нужно знать меру, да и сладкое он ужасно любит. С детства был большим сладкоежкой, ничего тут нельзя поделать.
Он наливает сначала ликер, а потом сверху тонким слоем сок и протягивает бокал Кашмире.
Но вместо того, чтобы взять угощение, девушка хватает самого хозяина дома и тянет за собой в воду.
Вы когда-нибудь видели, как русалки утягивают привлеченных песнями моряков на дно? Ну, где-то приблизительно так это и выглядит.
И, вот, подозревал же, что она что-то подобное может выкинуть, но все-таки "повелся". Уболтала, своим сладкими речами! Из Кашмиры определенно получилась бы отличная сирена морского бога.
Если бы не бокал в руках, который Лоуренс боялся разбить и об него порезаться, он бы плюхнулся в воду чуть грациознее, чем недокормленный тюлень, подняв в воздух тучу брызг.
Фотограф выныривает, отфыркиваясь и зализывая назад ладонями налипшие на лоб волосы.
-Тебя это ко дну не тянет? - Кашмира пытается стянуть с него кардиган и ей это определенно удается.
- Ты могла бы поинтересоваться этим до того, как затащила меня в воду, - смеется Лоуренс, пока девушка его раздевает.

Кашмира ошибается. Этот бассейн видел много обнаженных.. натур. Ох, если бы этот бассейн еще мог разговаривать, он бы поведал весьма откровенные истории, но, к счастью, тут нет настоящих русалок, которые могли бы подглядывать, а потом сплетничать между собой.

Кашмира близко, очень близко и Лоуренс водит взглядом по её довольному лицо запоминая блеск этих синих глаз и капельки воды на ресницах, и изгиб губ.
- БОюсь представить, какая ты, когда не получаешь то, что хочешь, - улыбается тонко Лоуренс, отмечая взглядом как все-таки стянутый с него кардигна медленно опускается на дно бассейна.
- Думаю, следующей должна быть футболка? - он стягивает её через голову, швыряя до бортика и снова поправляет волосы.
- Извини, но джинсы я так снять не смогу, да  второй бокал нам все-таки нужен...
Тринсби от души брызгается на Кашмиру и пока он закрывается от брызг ловко уходит под воду, в пару гребков достигая бортика, запрыгивает на него, подтянувшись на руках, усаживается и, в первую очередь снимает домашние туфли. Эх.. хорошие были... выливает из них воду - теперь только выкидывать. Следом носки, методично засовывает в туфли и почти со скрипом и скрежетом стягивает обтягивающие мокрые липнущие к телу джинсы. Остается в одних боксерах.
- Я за бокалом и вернусь, - предупреждает он, чтобы не оказаться снова затянутым в воду и шлепает мокрыми пятками до панели. Ему, по правде говоря, нужно немного времени, чтобы охладиться и прийти в себя.Он вообще-то не железный и организм как раз рушил ему об этом напомнить. Но, надо признаться провоцировали его весьма профессионально. Профи - он во всем профи!

Фотограф несколько худоват для своего роста, но вполне пропорционально сложен и, хотя бы не сутулиться, как обычно это делают люди его комплекции.
Он возвращается с новым бокалом, наливает в оба ликер и ставит на плавающий поднос и отталкивает от края, а потом солдатиком прыгает обратно в воду.

Даже получив желаемое, Кашмира не может угомониться.
-Для творческой натуры ты на редкость педантично раздеваешься. Дай угадаю, в шкафу носки скручены по парам?
- Складываю... - не отрицает Лоуренс. - Синие к синим, черные к черным. Так быстрее найти нужные, когда опаздываешь. Говорят, все талантливые люди с небольшими чудачествами. Я хотя бы не отделяю маниакально зеленый горошек от вареной морковки, как делал один мой знакомый.
Ну, пожалуй, иногда Тринсби скромность подводила и давала сбои. Когда дело касалось творчества. Он без ложной скромности считал себя талантливым художником. Ну не гениальным, но определенно не без собственной изюминки.

Стоит на секунду отвернуться и оставить Кашмиру с коктейлями наедине, как она тут же заграбастывает себе оба коктейля, да еще и дразниться:
- Вкусный. Может, оставить себе оба?
- Да без проблем, я рад, что тебе нравится. Мало кто любит сладкое в такой концентрации, - пожимает плечами Лоуренс, ныряет под воду и выниривает уже у бортика, где оставил бутылку, берет её и плывет обратно.
- Ну что? За знакомство? - спрашивает фотограф и чокается бутылкой с хрустальным бокалом, который держит Кашмира, а затем отпивает ликер прямо из горла.
Это Капитолий, детка, да к тому же - богема! Здесь все пьют, выпивают, бухают, медленно потягивают. Нет ничего удивительного. Сегодня Лоуренс четко установил себе дозу и не собирается её превышать, как обычно, когда запивает собственное одиночество, кризис или очередное расстройство.
Да и бутылка ликера для него - только горло промочить с его-то опытом. Он делает небольшой глоток, чувствуя, как тягучая клубника попадает в горло и растекается теплом по телу. 
- Подлить? - Спрашивает он Кашмиру, видя, что и та "прикончила" один бокал.
Он подливает ей ликера в подставленный бокал, но часть жидкости попадает мимо и льется по тонким наманикюренным пальчикам.
- Какой я неловкий... - качает расстроенно Тринсби головой, завинчивает бутылку, пуская её в свободное плаванье по бассейну, забирает из руки девушки злосчастный бокал и... начинает облизывать ей пальцы не сводя хитрого взгляда с её синих глаз, в которых, кажется.... или даже не кажется, он видит удивление. Теплый язык скользит по прохладной коже и, судя по всему, его хозяин умеет весьма ловко им пользоваться.
- Что? - Спрашивает он немного с вызовом и закатывает глаза. - Ты что тоже решила, что я - гей. О, не расстраивайся, ты совсем недалека от истины, я - бисексуал. Надеюсь, с этим никаких проблем не будет?
- Говоря по правде, меня не очень интересует секс... гораздо больше меня интересует твое лицо... твои глаза.. твои желания... - он аккуратно отводит с лица Кашмиры прилипшие к щеке мокрые волоски.
Как сказал бы один англичанин... "может быть я и на стороне ангелов, но я точно - не один из них". Они с Кашмирой будут весьма отличной и символичной парой на завтрашней выставке - оба изображают из себя ангелочков, но копни чуть глубже и такое повылезет, что мама не горюй!
- Эй, все в порядке? - спрашивает Лоуренс у Кашмиры, которая до сих пор почему-то молчит. В его словах и во взгляде неподдельное беспокойство.
- ПРосто мне показалось, что ты со мной так активно заигрывала. Ладно, забудь, скорее всего мне показалось, - машет он рукой.
Девочки такие девочки. Они уверены в своей неотразимости и требуют постоянного подтверждения собственной красоты. И если ты не будешь говорить и показывать ей, как она прекрасна. Она же расстроиться.
С потребителями все сложно. Они знают для чего их покупают, покупатели знают, для чего их покупают. Только Лоуренс правдив - секс для него не главное и уж тем более он не хочет давать кому-то понять, что платит именно за секс. Он платит за общение, за возможность быть рядом какое-то время, рисовать, творить, фотографировать и смотреть...
Вдохновение нельзя купить, но, получается, можно купить того, кто это  вдохновение может подстегнуть...

Валить и трахать прямо с порога - это совсем не про Лоуренса. Во-первых, он сам слишком хорошо понимает, что человек, как бы долго и пристально ты за ним не следил с помощью заметок и репортажей СМИ, может отличаться от образа, который сам успел себе составить.
Во-вторых, это действительно совсем не в его правилах. Он не может заниматься сексом с совсем случайным человеком, с которым у него не установлена хоть какая-то эмоциональная связь. То есть, секс в ночном клубе в кабинке туалета с девочкой или мальчиком, который просто хорошо танцует - это не про него. Для того, чтобы случился секс, Лоуренсу нужно было хотя бы поговорить с человеком., пообщаться пару часов.
В-третьих, секс действительно был далеко не на первом месте в его жизни. На первом месте было творчество, потом работа, потом, как ни странно - няня, и только потом различного рода связи.

-Что, и такие прецеденты бывали? - интересуется Кашмира ориентацией своего покупателя.
- Конечно! Художник, фотограф, не брутален, не гора мышц, с манерами - это первое, что приходит всем в голову, - фыркает Лоуренс. - А тебя что-то смущает?
-Какая же это проблема? Наоборот, преимущество. Вероятность приятного завершения вечера всегда в два раза выше, - победительница вставляет очередную "шпильку", на которую Тринсби лишь закатывает глаза, уходя под воду.
- Смейся, смейся.. очень смешно!
Не успевает он вынырнуть обратно, как оказывается уже в объятиях принцессы:
-Если ты будешь таким мягким, Лоуренс, никого не заинтересуют... Твои желания. Так как? Показалось?
Собственно никого и никогда с самого детства итак не интересовали желания Лоуренса. Он не думает, что может быть иначе. Куда больше его интересует, зачем это все сейчас делает Кашмира? Потому что он покупатель, а с ними нужно спать? В благодарность или потому что он ей действительно так понравился?
Художник мысленно ставит на первое и второе, но никак не на третье. Хотя, какая разница. На ближайшее время она принадлежит ему, он может её наряжать, как ему нравится, может её рисовать, может просто быть рядом и выполнять бесконечные капризы. Тем более, если девушка что-то хочет, то лучше ей это дать.
И нет ничего хуже, пожалуй, чем отвергнуть обнаженную прекрасную девушку, которая сама проявляет к тебе интерес. Тем более, когда твой собственный организм подает сигналы, что он совершенно не против.
Молодой человек обнимает Кашмиру за талию и притягивает еще ближе к себе, другой рукой держась за бортик.
Он до последнего смотрит настороженным взглядом на победительницу - не решит ли она передумать и врезать ему вместо поцелуя, а потом прикрывает ресницы и осторожно касается своими губами её губ, словно пробуя их на вкус.

Лоуренс скорее заботливый, чем страстный... грубый необузданный секс возможен в крайне редких случаях, которые можно пересчитать по пальцам одной руки. И для этого его нужно целенаправленно и методично доводить и злить в течение весьма долгого времени. Одним днем тут не обойдешься...

Поцелуй Лоуренса становится все настойчивее, потому что Кашмира тоже не является всего лишь пассивной участницей процесса. И в ход идут уже не только губы, но и языки... Лоуренс не замечает,к а прижимает девушку к себе все ближе.
И наступает момент, когда ему банально уже не хватает воздуха. Он чуть отстраняется с неохотой и вопросительно-встревоженно смотрит на Камширу:
- Ты как? Все нормально?
Ну, мало ли... вдруг это был порыв, который уже прошел и она уже жалеет, что ему поддалась, ведь на самом деле совсем не все победители жалуют своих покупателей. Или, вернее, совсем все не жалуют.

Отредактировано Lawrence Trinsbi (2015-02-21 00:29:47)

Судя по реакции Кашмиры, она не только в порядке, но и настроена продолжить водные приключения, возможно, даже вытащив их из бассейна на сушу.
На мгновение Лоуренсу кажется, что они поменялись местами - это прекрасная принцесса - покупательница, которая чуть ли не буквально хочет взять его силой, а он - её приобретение, которое во всем обязано ей подчиняться.
Нет, Лоуренсу, конечно, не привыкать занимать пассивные позиции в некоторых аспектах своей жизни, хотя он скорее универсал, чем совсем безвольное создание, но от самой мысли пробегает неприятный холодок вдоль позвоночника. Ему почему-то кажется, что сама Кашмира была бы не столь доброй и щедрой хозяйкой, как он сам. Скорее всего, её раздражают люди, которых она считает слабыми и бесхарактерными. А именно таким все считают Лоуренса и, чего скрывать, в этом есть доля истины. С точки зрения Капитолия, доброта - бесхребетность, доброжелательность - угодничество, мягкость - слабость.
Родиться бы Тринсби где-то в другом месте... хотя, ни в одном Дистрикте он бы тогда вообще, наверное не выжил и удивительно, что в Капитолии его никто до сих пор не сожрал...

-Как тебе нравится? - шепчет Кашмира на ухо пареньку и тот чувствует её руку на... боксерах. Девушка целует его в шею, распаляя еще больше.
Художнику требуется все свое самообладание, чтобы взять себя в руки...
Вода хороша тем, что в ней легко можно ускользнуть, особенно тому, кто отлично плавает. В очередной раз Тринсби буквально выскальзывает из рук Кашмиры. Он выныривает в этот раз совсем недалеко и опирается спиной о бортик, обеими руками зачесывая волосы назад.
- Эй.. погоди.. для начала мне нравится... не так быстро... Извини, конечно, - отчаянно жестикулирует он. - Дело совсем не в тебе, дело во мне. Ты - просто прекрасна, великолепна, обворожительна, восхитительна... я могу на самом деле продолжат еще очень и очень долго.
Но..
Зачем ты это делаешь? Хочешь переспать с парнем, которого всего пару минут назад считала геем. Всегда мечтала соблазнить гея? Поверь, в постели я такой же натурал, как и все и не люблю всяких этаких штучек - плеток, наручников, страпонов и прочего. Так что никаких новых ощущений я тебе не обещаю...
Тут еще можно было бы спросить "ты хочешь со мной переспать, потому что я заплатил?" Но это будет совсем нехороший вопрос. Но, к сожалению, других причин, чтобы продолжать этот активный флирт со стороны Кашмиры, он не видит. Ну, разве только каприз. Каприз принцессы? Что ж, вполне может быть...
Но готов ли Лоуренс, и без того потакая всем её капризам, стать капризом наравне с новым платьем или кинжалом?!
Пожалуй, это даже с его мягким характером несколько "слишком"...
Кого другого он бы уже вежливо выдворил за дверь за одни такие подозрения, но победители его слабость и девушке совершенно ничего не угрожает. Может быть, лишь увеличение моральной дистанции между ними со стороны Лоуренса, но вряд ли её это так уж сильно огорчит. Вряд ли победители когда-нибудь испытывали настоящую симпатию к своим покупателям. И это весьма справедливо. Тебя покупают и перепродают, как собаку дорогой породы, как картину с выставки или драгоценное колье. О какой симпатии тут вообще может идти речь?

Кажется, Кашмире не нравится поведение Лоуренса. Это не отпор, скорее дезертирование и отступление. Видимо, из её хватки никто не сбегал. Либо это было очень редко. Невозможно не заметить, как резко портиться её настроение.
-Я погорячилась. Ты не учишься. Дают - бери, потом разберешься, - поучает она Луоренса с гордым видом.
- Вот так возьмешь, а потом несварение или вообще вещь краденная, - бормочет Тринсби, отплывая на один руках слегка назад..
Он хочет добавить еще пару фраз вроде "у меня достаточно средств, чтобы не брать что попало" или "мне не нужны дешёвки от других", но слишком хорошо понимает, что эти фразы могут быть восприняты Кашмирой превратно или она вообще решит, что речь идет о ней. Потому, от греха подальше, он "закрывает рот на замок", набирает в него воздуха и ныряет до самого низа бассейна за своим "утонувшим" кардиганом.
Он бы, при желании, тоже мог бы быть неплохим подданным морского царя...
Художник выныривает с тряпкой, в которую превратилась его одежда и, не доплывая до удобной лесенки, ведущей в бассейн, выбирается прямо с бортика, потянувшись на руках уже на другой стороне бассейна.
-Хотела показать, что исполнять свои желания может быть намного приятнее, чем чужие. Даже не знаю, накатит ли на меня ещё такой приступ доброты, - несется ему вслед от Кашмиры.
- Каждому свое... - отвечает Лоуренс, стоя на краю и выжимая в бассейн свою кофту.
- Боюсь, мне не понять первого, а тебе второго. И, поправь меня, если я ошибаюсь, но все это... - он взмахивает рукой в воздухе, - ты затеяла только потому, что сама захотела. Извини, что в ЭТИХ желаниях я не пошел у тебя на поводу.
- Ладно... - выдыхает он, подбирая свою оставшуюся мокрую одежду с пола. - Думаю, каждый из нас останется при своем мнении...
В любом случае, если что, как проснешься завтра, сообщи Лоле, я буду готов поехать с тобой по магазинам и не забудь, пожалуйста, про  выставку.
Чувствуя, что ситуация становится неуютной, художник предпочитает не доводить дело до конфликта. Он вообще не склонен конфликтовать. Потому лишь кивает себе, задумчиво, словно соглашаясь с собственными мыслями, что поступает правильно, бросает взгляд на Кашмиру и шлепает со своей мокрой одеждой прочь от бассейна.
На входе в оранжерею его вдруг обдает волной горячего воздуха из воздушной завесы, которая в холодное время защищает растения.
- Спасибо, Лола, - машинально благодарит умную систему хозяин дома за то, что она попыталась его высушить, чтобы он не ходил мокрым по дому и не простыл.
Если, по мнению Кашмиры, Лола и впрямь может ревновать, то саму девушку сейчас как раз должно засосать в сливной сток бассейна.

Лоуренс проходит обратно весь дом насквозь. Нужно сказать, что пол в коридоре частично представляет собой подвижную дорожку, которую, опять же, можно включить либо с пульта, либо с помощью Лолы, но Тринсби предпочитает ходить пешком. Ему так легче думается.
Дойдя до кухни, он открывает стиралку, снимает с себя боксеры и засовывает вещи в машинку. Туфли,к  сожалению, придется выкинуть. К сожалению,п отому что он имеет дурацкую привычку привязываться к вещам.
Руки как-то сами по себе тянуться к шкафчику со спиртным, но Лоуренс отдергивает их и наливает себе большой бокал крепкого черного чая с цветочными добавками, который уносит себе в спальню.

Несмотря на небольшую размолвку с победительницей, художник полон вдохновения. Он вползает в домашнюю футболку и спортивные мягкие штаны, накидывает на плечи большое полотенце, чтобы еще не до конца высохшие волосы не намочили одежду и устраивается на кровати, достав из тумбочки альбом и простые карандаши.
Это добро тут распихано по всему дому в любой комнате, чтобы не рисовать на стенах, на салфетках и на обоях. Откуда художник может знать,к огда его накроет очереднйо приступ вдохновения?!
Он с упоением и, забыв о времени, рисует Кашмиру - листы только успевают покрывать черный шелк постельного белья и черный мягкий ковер. В комнате всего три цвета - черный, белый и легкие нюансы красного. Черный пол и потолок, черная кровать с легкими тюлевыми занавесками черного цвета, плотные черные шторы, белые стены, черно-белые фото. Красные светильники, красные аксессуары. В этом почти монохроме Лоуренс чувствует себя наиболее уютно, хотя, интересно, что по этому поводу сказали бы психологи. А еще интересно, что они сказали бы пр комнату, которая скрывается за потайной дверью и где Лоуренс любит напиваться, запираясь от всего мира.
В его доме можно затеряться, заблудиться и умереть. Он мог бы быть "синей бородой", скрывающей трупы своих жен. Но, к счастью, он не такой. Да и будь он таким, слухи бы все равно поползли и все победители бы были осведомлены, какого именно покупателя им нужно опасаться.

Кашмира вполоборота, Кашмира в профиль и анфас, в три четверти - силуэтом, фигурой и портретами, легкими быстрыми линиями, сырыми набросками и почти завершенными работами. Особенно некоторые нравятся Лоуренсу - где девушка лежит на воде, сложив руки на груди, прекрасная в своей обнаженности, где она стоит на краю крыши, раскинув руки и ветер развевает её волосы и где она смотрит через плечо и широкие черные крылья прикрывают её плечо. Для последней работы художнику нужен был густой черный цвет, которого не давали обычные графитовые карандаши и он перерыл всю тумбочку, отыскивая пачку угольных - в мастерскую идти не хотелось. В итоге получилось просто удивительное смешение серебристого и глухого черного цветов, которое придало наброски живости.
Но этого было мало...
Да, вот такая она была просто великолепна - изображенная портретно, со связанными над головой руками, с растрепанными волосами, с злым опасным взглядом исподлобья, с разбитой губой. Но работе все еще чего-то не хватало. Точно!
Лоуренс взял канцелярский нож, которым точил карандаши, надрезал кожу на большом пальце и мазанул по нарисованной губе капелькой собственной крови.
Да, вот так - идеально!
Большинство его работ были полетом вольной фантазии, но в некоторых Кашмира, если бы увидела и, не могла бы не опознать себя в этот день.
Лоурнес отвлекся от творчества, когда желудок уж слишком настойчиво дает о себе знать и требует неотложного внимания. Подумав, лоуренс складывает несколько листков в тонкую папочку - в основном портреты, особенно тот, с крыльями, но только н с его кровью - этот он никогда никому не покажет, и выходит из спальни на кухню.
Как человек, который живет один, он совсем не замечает, что на нем остались следы творчества - графитные и угольные метки и след от крови на губе, когда он зализывал палец, чтобы не мешал работать. В домашней обстановке и в домашней одежде он напоминает больше закомплексованного школьника, чем капитолийскую звезду с толпой фанаток.
Он неспешно ужинает, заказав еду по панели, но почти не чувствует вкуса еды, потому что его мысли явно не о еде. Ему не нравится атмосфера холодной войны,к оторая кажется, установилась в доме и он решает исправить ситуацию.
Он по-быстрому наводит порядок на кухне и собирает на поднос чайный сервиз и вкусные булочки с корицей, которые ему с утра принесла няня. Всего пара секунд в микроволновке и они как свежие. Кашмира же любит сладкое...
Между чайником и молочником аккуратно помещается втиснутая папка с рисунками.
Лоуренс доходит до двери гостьи, и чуть развернувшись, стучит в неё голой пяткой.

-

Дождавшись ответа, Лоуренс замешкался - с подносом в руках двери-то не очень пооткрываешь.
- Лола, дверь, - произнес художник. Система активировалась голосом хозяина безо всяких хлопков. Но, видимо, то ли он тихо сказал, то ли не все так просто было в электронных мозгах... Команду пришлось повторить еще раз, прежде чем хозяин получил доступ в комнату победительницы.
- Перезагружу тебя, - пробурчал парень носком ноги открывая дверь шире.
Он тоже вел себя так, словно ничего не произошло. Ну, не сошлись во мнениях, с кем не бывает...
- Я подумал, что тебе должны понравиться эти булочки - они домашнего приготовления. Ты больше нигде такие не попробуешь, ни через какую панель и ни в каком ресторане. Моя няня готовит самые божественные булочки в мире. С корицей и с начинкой. - Что-что, а рекламировать Лоуренс умел профессионально. Хотя с этими булочками это и не требовались.
- Слушай, а ты вообще ела? - спрашивает парень, не видя никаких следов трапезы. - Может быть тебе что-нибудь заказать? А топ перебьешь аппетит сладким.
И все-таки Лоуренс расставляет на столике рядом с диванчиком, где лежит девушка, чай и ставит булочки. Целует гостью в затылок, легко погладив по волосам.
И чего он распсиховался в бассейне? Она - всего лишь девушка. Да, профессиональная убийца, да отлично обращается с ножами, да может хладнокровно зарезать человека. Но разве помогает ей все это в общении с покупателями? Разве может она применить оп отношению к ним все свои способности, чтобы защититься? Нет! Она вынуждена терпеть. И только она сама знает, как много ей пришлось выдержать, да еще с таким непростым характером, сколько насилия ей пришлось пережить.
Ну, решила немножко пошалить... выбрала, правда, не ту жертву. Но "жертва" сама хороша!
- Ты хотела посмотреть мои работы... - напоминает Лоуренс и протягивает ей папочку с рисунками с её портретами. - Я принес тут кое-что... немного...
Художник стоит и ждет с нетерпением, закусив испачканную губу, когда Кашмира откроет папку. Он почти не нервничает. Он и впрямь хорош в том, что делает. И это - не импрессионизм, который может быть несколько специфичным для восприятия, не авангард, в который он порой ударяется по настроению, не сюрреализм - явный признак его долгих запоев. Классика реализма обычно нравится всем.
Вопрос Кашмиры ставит Лоуренса в тупик.
- Я не задумывался над этим. - Отвечает он, присаживаясь в кресло напротив и беря в руки чашку с чаем, отпивает небольшой глоток, вытягивая ноги.
- Камни, пожалуй, последнее, что меня интересует. Мне больше нравятся люди. Они живые и теплые, в отличии от холодных камней. Но если уж прям совсем-совсем задуматься. То, может быть, алмаз - они ближе всего к графиту. Или, скорее, мрамор - из него выходят отличный скульптуры. Мрамор же - это камень?
О! Еще мне нравится читать про пещеры с горным хрусталем, говорят он растет огромными кристаллами, как большой каменный куст.

Отредактировано Lawrence Trinsbi (2015-02-23 15:16:20)