Хорошо просыпаться по утрам и знать, что твоего пробуждения кто-то ждет. Например, сын, который ну никак не может без матери, ни один ребенок не может без матери, не мне ли об этом говорить. Или муж, которому чертовски некого будет третировать, если меня е станет. Ну, в теории, третировать будет кого, но найдется ли такой, кто сможет ответить, еще и подзатыльник влепить? А самое главное, что теперь я хочу просыпаться не потому что «надо», надо жить, надо не поддаваться кошмарам, которые каждую ночь зазывают покончить с собой, а потому что теперь так хочется. Увидеть поскорее моську моего малыша, бородатого, помятого и ворчащего, если я распинываю его раньше времени. Увидеть как просыпается мой сын, сонно зевая и растерянно хлопая голубыми отцовскими глазюками. Это радость, радость материнства, радость быть женой, женщиной и человеком.
Нерон не обижен моими подколами. Как он может вообще быть обижен, ведь я поддержала его дурацкую манеру откровенничать через гадости. И пожалуй, я скрою тот факт, что мне эта его манера ужасно нравится, потому что ни у кого такой нет. А еще при всей его раскованности и пофигизме, которые он проявляет направо и налево, я вижу, что со мной он все равно другой. Помнится, я просила в клинике его не меняться. Понимаю теперь для чего попросила, потому что тогда отказ от наркотиков уже был для него значительными переменами. А если бы я тогда начала давить еще и на характер, боюсь, он бы снова сломался. Никто никогда от него не требовал перемен, не требовал слететь с дури и начать нормальную жизнь и самое великое его достижение было в том, что он додумался до этого сам. И я до сих пор не знаю, что подтолкнуло его к этому. Может быть я и не узнаю, а может быть однажды наберусь храбрости и спрошу. А с другой стороны, зачем ворошить прошлое, если есть куда более лучшее будущее?
- Я бы на твоем месте закатала язык. Твои шансы уменьшаются. – прищуриваюсь я в ответ.
Черт, этот стол совсем не к месту. И расстояние между нами вообще не к месту. И если Нерон не прекратит эти намеки, то стол полетит к чертям. Или кто-то полетит на стол. Рассчитываю, что я.
Вновь заведенная тема заставляет руки немного подрагивать. С Нероном трудно разговаривать на такие откровенные темы и ело не в том, что он шутит или я боюсь, что он может неадекватно отнестись. Нет. Отнесется он как положено, оценит, примет, не оттолкнет. Просто раньше мы не говорили об этом, а теперь трудно подобрать слова, трудно уместить столько чувств в пару предложений. Иногда это и прикосновениями не передать. И как сказать человеку, что любишь го, чтобы он понял, как сильно это чувство? Нерон был прав тогда в больнице. Нет таких слов, чтобы описать эти ощущения.
- За грехи, любовь моя. Все это тебе за грехи. – смеюсь я, отпивая воды. – С чего ты взял, что боги тебя любят, а не решили подкинуть дровишек под твой котел?
А внутри разливается тепло, на щеках точно румянец. Мой муж меня смущает! Ну каааак он может это делать? Наверно, эти слова такие жаркие именно потому что никогда не было сказано этого вслух. Никогда он не говорил мне, что я – подарок ему от богов. И это удивительно и странно. Удивительно потому что я тоже считаю его подарком. А странно, потому что скажи мне эту фразу кто-нибудь со стороны 6 лет назад, и я бы кокетливо захихикала как дурочка и пометила галочкой очередного бедолагу. А вот слова Нерона заставляют сердце замереть, дыхание перехватывает и я только могу попытаться скрыть за шуткой, как раз не на шутку дрожащий голос.
Мы идем танцевать и мне кажется, что ритм не в зале, а в нашей голове, настолько движения плавные и собственные. Мы всю жизнь идем против течения. Больно, тяжело, зато сколько теперь в нас силы. И едва ключик от нашего дома в Четвертом опускается мне в ладонь, я уже не выдерживаю и тянусь к мужу, притягивая его за шею и целуя. И мне плевать, что на нас может таращиться шеф, который до сих пор ходит в шоке от моих слов. Всего слишком много. Этого счастья, которое накатывает как цунами, что я захлебываюсь и только Нерон сейчас, словно источник воздуха, только близость его тела дает мне не утонуть в этом бескрайнем потоке нежности и любви. Он сам по себе слишком Нерон, слишком Сцевола, слишком мой муж и я слишком его люблю, чтобы держать себя в руках.
- Едем, как только врач даст добро, что Аврелия можно везти туда. Я боюсь, что дорога может быть для него тяжелой. А за это время, я сделаю ремонт. Я уверена что мебель нужна другая. – я даже задыхаюсь от того количества идей, которые приходят мне в голову, не способная сдержать эмоции, я держу лицо Нерона в ладонях и несу всякую чушь. И только между делом проскальзывает. – Я так люблю тебя! Боги, как же я тебя люблю.
Это не я делаю Нерона романтиком, это просто он делает меня живой и счастливой. И любимой. А когда люди влюблены, они ведут себя как идиоты. Я всегда избегала этого чувства. Когда я узнала что Нерон любил Ирис, я смотрела на него с жалостью. Он любил и потерял и что с ним стало. Любовь разрушительна и я наверно, я подсознательно боялась разрушить себя окончательно. Но кто же мог подумать, что слова эти я буду произносить с такой нелегкой легкостью. Да, именно в таком парадоксальном контексте.
И это был самый лучший маленький день рождения нашего сына, который у меня когда-либо был. Когда мы с Нероном выходим из ресторана, я предлагаю ему пройтись пешком пару кварталов, ведь он обещал мне мороженое, на которое я оставила ему деньги. Время уже к полуночи, день будний, поэтому движения на улицах почти нет. И только наша чета Сцевол прохаживается по пустой дороге, игнорируя редкий автотранспорт, едя мороженое и иногда вытворяя замысловатые па, в приступе хохота. Пожалуй, тоже такая себе банальная романтика. Нам бы еще дождичек и аудитория обрыдалась бы от нашего счастливого вида, а я обрыдалась бы над платьем, к которому в инструкции указана только сухая чистка. Но раз сегодня день рождения нашего сына, можно, мы немного побалуемся, словно дети?
Нас забирает машина и едва мы приезжаем домой, я ни секунды не колеблясь сбрасываю туфли и иду в детскую. Нерон, конечно, идет со мной. Мелита сообщает нам, что она только что уложила малыша и я с таким упоением наблюдаю за этим спящим чудом. Нерон стоит позади меня, обнимая со спины, над нами безграничное звездное небо и тонкий месяц над головой, который ничуть не мешает своим светом. Это полностью наш мир и никому сюда хода нет.
- Нерон, - зову я его, привлекая к себе внимание Сцеволы.
Но замолкаю. Что я хочу сказать? Что люблю его? Он и так это знает, это было сказано столько раз, тем более чувствую, что хочу сказать совсем не это. Мысль ускользает и тем не менее пульсирует в голове, словно мне сверлом без анестезии разрезают мозг. Нет, не больно. Просто давит.
Я поворачиваю голову к Нерону, привлекая его внимание к себе и глядя ему в глаза абсолютно серьезно, без тени усмешки или снисхождения, благодарности или нетерпения. И только пауза почему-то затягивается дольше, чем нужно.
- Я тебя прощаю.
Когда-то давным-давно он сказал, что хотел бы попросить прощения. Но не попросил, потому что знал, что не прощу. И я была в этом абсолютно уверена. Сказать это было непросто, но в свою очередь я ни в коей мере не переступала через себя, не старалась сделать ему приятно. Это просто факт. Я простила его. Ради будущего, ради нашего сына, и как бы эгоистично это не звучало, но в первую очередь, ради себя. Если я хочу ту жизнь, мысли о которой занимают мою голову, то я должна отпустить. Я хочу отпустить. А еще хочу, чтобы Нерон отпустил, потому что не хочу, чтобы жил с этой виной. Он не заслуживает. Не теперь. Сцевола полагает, что он никогда не расплатится со мной, за то, что я спасла его. Он расплатился сполна, потому что я слишком хорошо понимаю, если бы не было этих двух лет ужаса, не было бы сейчас Аврелия. Ничего бы этого не было. И нас тоже.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-03-02 22:12:55)