Элика, прекрасная моя сестренка. Кто еще может так быстро наполнить дом-тюрьму радостным возбуждением, кто еще может украсить серые будни просто самим фактом своего присутствия? Ты так легко вписываешься в любую обстановку, куда легче, чем это удается мне. Я всегда за скобкой. Всегда, даже в собственной жизни...
Рэд улыбается, наблюдая за девчачьей возней. Его мгновенно приписывают в подручные, посылают за теми или иными предметами, заставляют держать булавки, пока Элика колдует над немыслимыми складками, шутливо шипят, если он на сантиметр сдвигает какую-то едва заложенную драпировку, и возмущенно выставляют за дверь на время примерок. Сегодня он спонсирует девушек конфетами и наслаждается отрешенной от политических проблем болтовней. Элика рассказывает обо всем, что приходит ей в голову, кажется, что она совсем не фильтрует слов, не выбирает, что будет правильнее, дальновиднее. Но Рэд слишком хорошо знал сестру, знал ее надежность, непоколебимую ответственность за все, к чему она прикасается. Она никогда не скажет ничего лишнего, как бы ей не хотелось, как легко не слетали бы слова с ее губ. Она знает, что информация подчас опасна, и знает, что благодаря Рэду сама очень близка к этой опасности. Да, у каждой медали две стороны, хоть они и одно целое. Так и Грэджом с сестрой, совершенно разные, но очевидно похожие в своей сути...
- Иди, иди отсюда. Не знаю, ложись спать. Нет, ничем не поможешь, найди, чем заняться, не мешай нам, - Элика выпроваживает его из кухни, когда часы отбивают третий час. Грэю так не хотелось уходить отсюда, из этого крохотного фрагмента светлой жизни, тем более, что заснуть он вряд ли смог бы. Следующий день грозился стать решающим, и если Соллей что-то сделает или скажет так, что не понравится президенту, то вполне возможно, что с сестрой он не увидится еще очень долго... Если вообще увидится. Еще больше его мучил тот факт, что он не знал, от чего предостеречь его пташку. Да, им обоим было известно, что хотят услышать сильные мира сего, и Соллей скорее всего все это скажет. Но помимо этих коротких установок есть огромный океан тем, в которых стоило бы быть осторожной. Такой огромный, что Рэд не мог даже мысленно найти его границы.
- Вам долго еще? Я уйду - и вы вовсе забудете лечь, наверняка. А кому-то завтра нужно выглядеть на миллион, свежей и бодрой, - он улыбается Соллей, кладет руку ей на плечо, отвлекая от пришивания очередного украшения, - не забудьте отдохнуть, хорошо? В конце концов, ты будешь красавицей, даже если просто завернуть тебя в простыню, - говорит он уже лично ей.
- Кыш отсюда, я тебе сказала! Если ты хочешь уподобить победительницу греческой богине, то зачем тратить наше время на платье? Все, вон-вон-вон, утром поговорим, - и сестра решительно закрывает дверь.
Рэд поднимается наверх, чтобы принять очередные две таблетки и провалиться в сон без сновидений, но даже химия оказывается бессильна перед напряженностью. Капитолиец открыл глаза, едва тонкие лучи рассвета коснулись крыш города. Натянув на себя брюки он спустился вниз и убедился в своих опасениях - обе девушки заснули прямо за работой, на остатках ткани. Обе были такими спокойными, невинными, так контрастно отличающимися от его внутреннего тревожного состояния. Рэд касается плеча сестры, прижимает палец к губам: "Тихо". Указывает рукой на дверь кухни, и оба они выходят в коридор. Элика сонно трет глаза.
- Спасибо за помощь, малышка. Я переживаю за нее, сегодня она может сказать что-нибудь не то...
- Помнится, в прошлый раз ее звали не Соллей. Это же та птичка из маминой сказки? Ты выбирал имя? Стер ей память?
- Не совсем стер, но многое поменял кардинально. Да, я выбрал. Мне кажется, что оно ей подходит. Она теперь символ всех идеалов Капитолия, а я - цепной пес при ней... И ее мозгоправ. Гениальная и очень рисковая идея президента. Сердце, как бы не пошло дальше - будь осторожна и держитесь с мамой на низком старте. Если что - я постараюсь передать весточку, но пока условимся, что я звоню кому-то из вас утром и вечером... И если два звонка или хоть два каких-то привета я пропускаю - уходите в дом Миры и ждете там. Или я объявлюсь, или она. Берегите себя, все это слишком круто закрутилось...
Они говорят совсем тихо, глотая отдельные слова, но прекрасно понимая друг друга. Другим не обязательно знать подробности этого разговора, и Рэд был уверен, что он останется между ними. Даже капитолийская прослушка не всесильна...
- Хорошо, поняла. И ты береги себя, ладно?, - она делает паузу, - Братец?
- М?
- Я вижу, как ты на нее смотришь. Будь осторожен, вдвойне осторожен. В нашем мире нельзя позволять себе такого.
Рэд не ответил. Да, конечно, она права. И ее глаза действительно ее не обманывают. Главное, чтобы такими зоркими оказались только ее глаза, или этот близкий контакт поставит под удар куда больше, чем он сможет контролировать сейчас...
- Я люблю тебя, сестренка.
- И я тебя, Грэй... Ладно. Пойдем будить твою королевну, нам еще так много нужно успеть!
И снова суета, снова ворчит машинка. Рэд не расстается с телефоном, звонки проходят каждые две минуты. Первый - от потерявшего фавор стилиста, которого так быстро развернули. Второй - от Эмберри, уточняющей, когда ей нужно приехать вместе с командой. Третий - уже из дворца президента. Вежливый вопрос, все ли в порядке, и милостивое разрешение сегодня заняться только подготовкой интервью...
Грэджом носился по дому - всклокоченный, нужный по миллиону мелочей здесь и там, и злой, потому что вся эта суета ничего, ровным счетом ничего не значила и не давала никаких гарантий. Уже днем он начал терять терпение, и Элика запихнула его в комнату.
- Прими душ, подготовься к вечеру, погладь брюки. В конце концов, тебе тоже надо выглядеть прилично.
- Ты поедешь?
- Нет, вечером у меня встреча... Но я обязательно посмотрю, как все пройдет. Все будет отлично, не переживай. Иди, умойся, успокойся. Соллей должна видеть, что все хорошо, и что она может на тебя положиться.
15 минут под горячим душем. Грэй воспрянул духом, послушав совета сестры подготовил костюм на вечер и спустился вниз, дожидаясь появления Соллей.
- Рэд, ты ее повезешь? - Эмберри встала рядом, вооруженная целым арсеналом расчесок, - следи, чтобы она расправляла юбку, когда садится. Она так легко мнется!
- Как ты это себе представляешь? Я же не могу запаковать девушку в целлофан и везти ее в таком виде. Как приедет, так приедет, уж утюг-то на студии смогут найти, - смеется он.
- Мое дело - предупредить, а с Эликой потом сам будешь разбираться из-за складок.
- Да понял, понял... Прослежу.
Постепенно в доме становится тише. Соллей спускается вниз, следов бессонной ночи совершенно нет: она свежа, юна, красива, грациозна...
- Твоя сестра просто находка. Это... это надо же так уметь.
Рэд помогает ей одеть пальто.
- Ты просто ослепительна. Все будут покорены, вы не зря старались.
- Теперь на интервью?
- Да, уже пора. Машина у дверей, я отвезу тебя. Меня тут напугали складками на твоей юбки - постарайся ее расправить аккуратнее, не будем огорчать Элику и ее команду, - он с улыбкой открывает ей дверь, помогает сесть в машину, после чего они отправляются в студию. Ехать недолго, Рэд не начинает разговоров, давая девушке собраться с мыслями, но внимательно наблюдает за ней. В прошлый раз на Капитолий из окна машины смотрела еще Авена. Теперь - Соллей, и они наверняка видели разные вещи.
Минута начала шоу была все ближе. Грэджом проводил Соллей за кулисы, откуда ей следовало выйти на сцену, и стоял там, пока ей подправляли мелочи в макияже, прическе - едва заметные штрихи образа. Этот огромный театр ждал ее, она была примой, сегодня она звезда. Рэд снимает пиджак, оставаясь только в жилете, бросает его на какой-то стул - за сценой невообразимо жарко. Начинается обратный отсчет, он подходит к Соллей, мимолетно сжимает ее ладошку.
- Ты лучшая. Не волнуйся, все пройдет лучшим образом, а потом поедем домой и забудем всю эту суету, как страшный сон. Я с тобой, - он улыбается, отпускает ладонь, и она выплывает в свет софитов, на встречу с самым знаменитым ведущим Панема.
Рэд садится на стул, пристально следя за происходящим. Вопрос за вопросом, Соллей выглядит уверенно, комфортно, будто рождена для этой сцены. Она отвечает идеально на первые вопросы, никто не сможет придраться к ее словам, и Цезарь переходит к самому интересному, но даже не успевает задать вопроса.
Капитолиец встает, не в силах сидеть на месте, запускает большие пальцы рук в карманы брюк. Это решающий момент, и с каждым сказанным словом волнение нарастает. Все идет отлично, зал подхватывает ее слова, и Рэд просто физически ощущает, как каждая из данных ей установок мгновенно возносится в ранг новых девизов, новых заголовков газет. Но Соллей не была бы собой, если бы не сделала очередной внезапности, и Рэд знал, что ему нельзя расслабляться. Она поднимается, без лишних объяснений идет за сцену. Рэд бросает взгляд на монитор, в котором транслируют текущий эфир: он мгновенно разделяется на две половины. На первой показывают Цезаря, призывно-вопросительно протягивающего руки к убегающей собеседнице, а на второй транслируется Соллей, которую со спины снимает бегущий за ней оператор. Он вновь поднимает глаза и видит ее перед собой.
- Пойдем со мной, - Соллей берет его за руку, и в эту секунду Грэджом понимает, что она задумала. Отступаться поздно, их уже транслируют, и они вместе выходят на сцену.
- Я бы хотела поблагодарить одного прекрасного человека, который помог мне восстановиться после всего, что сотворили со мной солдаты Дистрикта-13. Грэджом Неро.
Легкий поцелуй, прикосновение... Рэд касается ее руки, задерживая ее в своей ладони, улыбаясь смотрит на Соллей, намеренно игнорируя взревеший зал. Да, такого они не ожидали, как и Цезарь, подхвативший общие аплодисменты.
- Какой поворот! Добро пожаловать к нам на сцену, мистер Неро. К сожалению, у нас тут нет еще одного кресла... Но вам, я так вижу, это не особо мешает, - он поворачивается к зрителям и подмигивает им, будто они вместе раскрыли какой-то заговор. Что ж, отчасти так и есть. Грэй наконец поворачивается к нему, обнимает Соллей за талию, притянув ее к себе.
- Не стоит беспокойства, нам вполне комфортно, Цезарь.
Свисающие сверху микрофоны подхватывают его голос, разносят по всему залу. Капитолийцы вскакивают со своих мест, будто он только что как минимум сделал Соллей предложение. Грэй улыбнулся, приблизился к ушку Соллей.
- Ты умничка, пташка, - шепнул ей он, после чего едва заметно кивнул сияющему Цезарю.
- Итак, это вам мы обязаны возвращению на сцену нашей победительницы? Расскажите нам, сложно ли это было?
- И да, и нет. Соллей жизнерадостный, светлый человечек, и я рад, что помог ей вернуть свою жизнерадостность. Там, откуда нам удалось ее вытащить, радостей нет, как нет спокойствия, нет счастья. А Соллей всего этого заслуживает, - он смотрит на лицо своей спутницы, искренне уверенный в своих словах. Да, она заслуживает всего этого, но не здесь. Не в этой золотой клетке, в которую он ее посадил.
- Похоже, что за время реабилитации вы стали близки. Это так?
Цезарь наклоняется, сокращая дистанцию, будто делая этот разговор более доверительным.
- Ну... Мы проводим вместе массу времени, - зал рукоплещет, - Сложно не поддаться чарам такой прекрасной девушки, вы же понимаете. А еще она прекрасно готовит, вы знали?
Он оборачивается к залу, который воспринимает эту новость с таким восторгом, будто он сообщил им, что его пташка на самом деле умеет летать.
- Что ж, теперь мы любим нашу победительницу еще сильнее! Прекрасно, когда человек всесторонне развит, тем более, что это не пустые комплименты. А ты что скажешь в ответ, Соллей?
Рэд поглаживает большим пальцем ее ладонь, покоящуюся в его руке. Этот ответ интересует его не меньше, чем весь зал и Цезаря лично.

- Да, я слегка задумалась, простите. Что я скажу? Грей единственный, кому я действительно могу верить, а доверие намного лучше чар и умения готовить.
Рэд смеется, Соллей переплетает их пальцы. Да, со стороны это просто идеальная картинка. Одна проблема, она чуть меньше, чем полностью срежиссированна чужими желаниями.
- Какой интересный разговор у нас получается. Уже жду приглашение на свадьбу! Вы – любимая пара Панема. Вы согласны со мной?
Что ты несешь, Цезарь, какая свадьба? Две недели назад она могла воткнуть в меня нож, но предпочла ранить саму себя. Две недели назад они были врагами, и все это поменялось только благодаря ежедневным возлияниям яда. Сегодня  он вовсе пропустил дозу, не хотел, чтобы последствия были видны на экране. Всему эту театру только и нужно-то было – убедительности… Любимая пара Панема. Что ж, значит, все прошло более чем убедительно. В это поверят и в Тринадцатом, а значит, что сегодня же они должны уехать. Конечно, вычислить место жительства Рэда не составляет труда, и конечно, в скором времени к дому подберутся шпионы, а потом и полноценный боевой отряд. Вряд ли его сочтут опасной преградой, за новым символом пошлют два-три человека из тех, кто уже будет в Капитолии. Так, забрать на пути домой…
Соллей заканчивает интервью девизом Панема. Очень эффектно, броско, отличная завершающая точка. Если это экспромт, то она зря отнекивается от сцены. У нее явно есть талант, толпа уже сейчас готова идти за ней, куда угодно. Юность, искренность, самоотверженность – все это явно нравится людям даже больше, чем уверенность и опытность. Быть может, Мира и права, что делает на свое прекрасное амплуа и ангельскую внешность такую ставку. Девушкам толпа простит все, этим светлым ангелам…
Они уходят со сцены, оба в странном, потерянном и подавленном состоянии. За кулисами Рэд на секунду обнимает Соллей, целует ее в лоб… После чего передает ее пальто, забрав его из рук какого-то из мелких ассистентов. Они оба хотят поскорее убраться. Грэджому нужно как следует все обдумать, решить все мелочи, определить план действий на будущее… На общее коллективное будущее. Этот необдуманный, импульсивный поступок Соллей вызвал бурю эмоций в капитолийцах, но еще больше он перевернул конкретно в одной душе его мучителя. Она была благодарной – да, это так. И этот легкий поцелуй, мимолетное прикосновение в момент, когда они вместе появились на сцене – они ничего не означали, только благодарность, которую он сам привил ей… Поддельное, искусственное чувство. Но в его собственной крови яда не было, и его чувства не были поддельными. Внезапность и надежда так качественно смешались в единый коктейль, что он позволил себе поверить во что-то большее, во что-то искренне… И даже, похоже, убедил в этом весь Панем. Вряд ли он смог бы придумать там что-то другое, повести себя иначе, но этот растерянный взгляд… Она далеко не сразу поняла, что их сочли парой, но все же уловила суть новой игры и поддержала ее. Сплетенные пальцы, слова о доверии, объятия на публику. Грэя в последнюю очередь волновало, что об этом подумает президент. Он судорожно пытался найти зацепку, понять, как задавить в себе крепнущее чувство, убедить себя, что в ответ…Нет. Об этом думать не хотелось, даже заставлять себя думать об этом было больно. Грэджом Неро, сменивший сотни женщин и не испытывающий по этому поводу никаких душевных терзаний, Грэджом Неро, по настоящему любивший только сестру и мать, позволил себе привязаться к своему же созданию. Которой сам же дал в руки возможность удалить себя из памяти, удалить все связанные с собой чувства, все эмоции…
В молчании они доходят до машины. Только здесь девушка наконец оборачивается к нему, начинает говорить.
- Ты была великолепна, пташка, они покорены тобой, а ты все очень правильно сказала. Вывела и вывела, все к лучшему… Хотя стоило предупредить меня о такой возможности, я несколько растерялся, - он улыбнулся, пряча за улыбкой сомнения и опасения, - Теперь у тебя будет масса поклонников. Будешь самой желанной девушкой Панема.
Он немного помолчал, думая над тем, что самые преданные ее поклонники, в Тринадцатом, уже думают, как бы ее заполучить себе. И это его немало обеспокоило.
- Нам, скорее всего, придется переехать на время. Чем скорее, тем лучше. Ты видела море? Хорошо бы съездить в Четвертый, там спокойно, никто не будет докучать…
Да, найти ее в дистриктах будет сложнее, чем в столице. Нужно только выхлопотать разрешение на переезд, хотя бы на месяц… Абсурд, он сам не сможет уехать на целый месяц. Отправить ее с кем-то еще? С кем-то, кому можно доверять? Например, с Эликой. Они вместе прекрасно отдохнули бы, а Рэд как раз уладил бы текущие дела. Но организация поездки займет время, а уехать нужно уже сейчас, лучше всего – сразу вечером.
Он паркуется, вместе они выходят из машины, идут к дому.
- Может быть кофе? Тем более мне еще надо разобраться с погромом на кухне, который оставили мы с Эликой.
- Отличная идея. Я сделаю пару звонков и приду… Совсем скоро, - он делает несколько шагов вглубь гостиной, достает телефон. Первый звонок – сестре.
- Да, это я. Как тебе? Да, я помню, что ты говорила утром, но в тот момент у меня не было другого варианта… Эли, как у тебя сейчас с работой? Я хочу попросить тебя взять творческий отпуск на месяцок. Есть необходимость, я постараюсь утрясти все формальности и договориться о вашей поездке в Четвертый…Да, с ней. Ну не могу же я сам уехать так надолго. Нет, еще не звонил, как раз собираюсь. Принципиально важно увезти вас как можно раньше. Да, я позвоню еще. Предупреди маму, хорошо? Пока.
Второй звонок будет куда сложнее. Рэд набирает номер президента – выученные наизусть цифры, записывать их строжайше запрещено. Он подносит телефон к уху – пара долгих гудков обрывается, заменяясь сообщением об отключении телефона. Весьма красноречивый ответ. Рэд проводит ладонью по лицу, крепко зажмуривается, пытаясь снять напряжение с глаз и хоть как-то сосредоточиться. Чем может обернуться эта ситуация… Его публичностью – это средней поганости новость. Рэд был тенью за спиной, но те, кто умеют видеть, всегда замечают тени. Для остальных же он может исчезнуть так же быстро, как появился. Факт каких-то отношений у победительнцы? Нет, вряд ли это станет проблемой. Этот факт посмакуют, но Соллей без лишних вопросов продадут, когда появится возможность. Этой участи не избегал никто, а он сам научил ее доверять Капитолию, слушаться Капитолий и его лично, привязал ее к себе… Холодок пробежал по спине капитолийца. Он внезапно понял, насколько страшной лично для него станет весь о том, что Соллей выставят на продажу, и, вдогонку, осознал, что если она будет сопротивляться он будет первым, на кого надавят. Не только девочка стала болевой точкой. Сейчас она заработала одну и себе – его, и он был уверен, что Соллей пытки над ним дадутся непросто. Что бы она на самом деле к нему не чувствовала, в ее сердце было слишком много жалости и сострадания, чтобы спокойно смотреть на такое. А сам он… Черт возьми, это все слишком сложно. Никогда, ни одна интрига, ни одно происшествие в стенах дворца президента, вообще ни один факт в его жизни не доставлял ему столько сложностей и мучений. Любовь и безумие идут под руку, а безумие и стабильность даже не смотрят в одном направлении. Эту битву он проиграет в любом случае. И все, что может сделать – постараться уменьшить потери…
Грэджом кидает на диван пиджак, выходит в коридор, собираясь поговорить с Соллей, но в этот момент раздается звонок в дверь. В приоткрытую дверь кухни Рэд видит вопросительный взгляд девушки и делает ей рукой знак – оставайся на месте.
Ладонь заходит за спину, он сжимает рукоять пистолета и подходит к двери. За дверью удивительно темно, будто свет фонарей стал слабее, освещая только крохотное пространство вокруг себя. Рэд нажимает на ручку, приоткрывая дверь, и в лицо ему ударяет запах белых роз. Сильнейший, безумно знакомый…
- Господин президент, я не ожидал увидеть вас здесь сегодня… Прошу вас, проходите, - он делает шаг в сторону, пропуская в дом президента Панема, Кориолана Сноу. Значит, он решил, что этот разговор не для телефона. Ожидаемо, но так скоро…
- Грэджом, надеюсь, я не потревожил вас. Я только хотел поздравить нашу прекрасную Соллей с замечательным выступлением. И тебя – с дебютом на сцене. Это было запланировано? – в руках пожилого мужчины букет белых роз, сладкий, всюду проникающий запах разносится по дому. Рэд внезапно вспомнил, как две недели назад одна такая же роза осталась смятой в кармане его брюк. От целого букета так легко не избавишься…
- Экспромт, - отвечает он коротко, - и, пожалуй, не самый продуманный. Но у меня уже есть варианты решения возможных негативных последствий. Я хотел бы обсуди…
- Нет, не сейчас, - Сноу обрывает его на полуслове, - безусловно, нам с тобой будет, что обсудить. Но сегодня вечером главная звезда все же не ты. Где... Соллей? – безупречно вежливый голос холоден, как лед, и создается впечатление, что президент подозревает его в чем-то. Грэй прячет эмоции за привычной спокойной маской.
- На кухне, мистер Сноу.
- Кажется, я чувствую запах кофе. Что ж, это очень даже вовремя, - он делает несколько шагов и поворачивает на кухню. Стойкий запах роз остается в коридоре, удивительно, как за ним можно было распробовать запах кофе… Рэд поспешно шагает за президентом, уже вплывшим на кухню.
- Хочу поздравить вас, моя милая. Никакие розы не могут быть и в половину так прекрасны, как вы сегодня вечером, - он протягивает букет девушке и опускает глаза на следы ночного рукоделия, - и ваш образ… Выше всяких похвал. Как зовут вашего стилиста? Думаю, его стоит щедро наградить.
Президент поворачивается к Неро, спиной оперявшемуся на дверной косяк.
- Элика Неро, сэр. Моя сестра.
- Прекрасно, прекрасно. Мне казалось, что я слышал другое имя…
- Мы сменили стилиста. Творения прошлого оказались неубедительными.
- Вот как. Что ж, вы сделали правильный выбор. Очаровательна, просто очаровательна, - президент протягивает руку, чтобы дотронуться до лица девушки, но передумывает и опускает ее, после чего садится за стол.

- Я никогда не видела море, но к чему такая спешка? Я что-то не так сделала?
Рэд отрицательно качает головой. Нет, все так, все правда так, это мои личные опасения. Я боюсь потерять тебя, пташка, а сюда скоро придут, чтобы забрать тебя у меня. Я не хочу этого допустить. Я хочу сделать превентивный удар. Если еще не поздно...
Слова, дверь, звонок, розы, страх. Президент Панема никогда и ничего не делает просто так, и уж точно не приходит посреди ночи с букетом роз по доброте душевной. Это проверка, проверка для них обоих. И у подготовленной сегодняшним интервью Соллей возможностей пройти его было наверняка больше, чем у него, с его подорванным уже душевным равновесием, с его страхами и опасениями.
Они перемещаются в гостиную, Рэд откложил в сторону забытый планшет, сел на диван рядом с Соллей. Самое лучшее во всей этой ситуации - молчать, не говорить лишнего. Не дать повода, зацепки, не дать возможности найти слабое место. Холодные глаза Сноу устремлены на девушку, он пытается развернуть каждое ее слово, как фантик, и увидеть, что же на самом деле скрыто внутри... Господи, как же это тяжело. Отвернись от нее, отвернись, спроси лучше меня, говори со мной, ищи что-нибудь во мне. Не мучай ребенка, не ищи в ее словах лжи, не пробуждай в ней подозрений, которые мы так долго и старательно пытались победить... Остановись.
Рэд пару раз сжал и разжал кулак, пытаясь снять растущее напряжение в пальцах. Он знал, что это такое. Это привычный жест, за которым обычно следовало полное исчезновение звуков, ладонь холодил приятный, тяжелый металл, после чего в плечо уходила ритмичная, предсказуемая отдача. В Капитолии легко можно было достать оружие, легко было научиться им пользоваться, легко было к нему привыкнуть. Гораздо легче, чем привыкнуть им пользоваться и начать всаживать пули в людей так же легко, как в расчерченные бумажные силуэты в тире.
Грэджом повертел чашку в руках. Сноу спокойно пил ароматный напиток, один за другим задавая свои каверзные вопросы. Соллей, искренняя и невинная, пыталась скрыть волнение, и в этих попытках была безумно убедительной. Есть ли в Капитолии человек, который мог бы спокойно чувствовать себя в присутствии президента? Никто. Возможно, Мира, но ее спокойствие было воспитано уверенностью, и, пожалуй, у нее было больше уверенности, чем у кого бы то ни было в Капитолии. Всем остальным нужно было держать себя в руках, контролировать собственные страхи, чтобы не выдать их сразу, скопом, и не вручить этим ему бразды правления собственной душой.
Неро заставил себя сосредоточиться на разговоре. Президент не подбирал слов, не старался быть мягче. Он был безупречно вежливым мучителем, тираном, с отеческой улыбкой, с ощутимым участием давил на самые мучительные воспоминания. Этакий ласковый таран, бьющий по воротам замка иллюзий. Хрупкая преграда рухнет, мощная - прогнется, заставит содрогнуться все внутри. В лживая выдержит. Лживая будет готова к такому, окажет слаженное сопротивление, выдаст заготовленную уместную фразу, которая с потрохами выдаст обман.
Твой дом разрушен, твои родные мертвы... Кофейная чашка падает на пол, на ковре расползается пятно, Грэй опускает на него взгляд, с трудом пряча торжествующую улыбку. Да. Он это сделал, он справился, он не подвел своего работодателя и патрона, самого жестокого из менторов. Экзамен сдан. Душа разорвана на кусочки и заложена за иллюзии власти и спокойствия, которые может подарить только он... Этот статный пожилой человек, от которого вечно нестерпимо сильно пахнет белыми розами и смертью.
Короткий взгляд на девушку, собравшую осколки и выскочившую с ними в кухню. Грэй испытывает жгучее желание броситься за ней, хотя он сам не знает, что может ей дать... Утешить? После смерти всех родных? Какая глупость... Тем более - сейчас, когда президент Сноу забывает о Соллей и обращает свое внимание на него, на свою правую руку.
- Очень неплохо, Грэджом. Естественно, искренне, в это поверят многие, в это могу поверить и я. В конце концов, я ведь всего лишь старый человек, - всего лишь старый человек на секунду замолкает. Всего лишь самый могущественный старый человек в мире.
- Вы нравитесь мне, мистер Неро. Удивительно, что такой амбициозный и преданный Панему молодой человек поднялся из самых глубин, из низов нашего общества. Я знаю, что вы хотите сделать их жизнь проще, и что вы не бросаете на это все свои силы. Расчетливость, приоритеты, уверенность - это отличные качества для человека, в руках которого концентрируется власть. Но власть, Грэджом, это и опасность. Опасность расслабиться и поддаться желаниям, растратить на них свои силы. И поставить этим под удар действительно важные вещи.
Тонкая, полупрозрачная чашка занимает свое место на кофейном столике. Рэд знает, к чему он клонит. Рэд знает, что приоритеты он расставляет не сам, что все приоритеты за него давно определены порядком жизни в Капитолии. И что среди этих приоритетов точно нет победительницы Авены Бейкер...
Внезапная мысль пронзает разум капитолийца. А что, если достать сейчас пистолет и сделать два коротких выстрела. Прямо в лоб. Два - на всякий случай, хотя умрет он уже после первого. Два выстрела и все остановится. Его убьют стоящие за дверью миротворцы, скорее всего, убьют его сестру, мать. Вполне возможно, что и Соллей. Но без Сноу Капитолий потеряет свой стержень. Мир поменяется, сдвинется в сторону... Неизвестную и непредсказуемую.
- Вы мне почти как сын, Грэджом, хотя все жители Панема мне как дети. .но вы - любимчик, и заслуженно... А любимчиков балуют. Ваш личный козырь вошел в игру. Как вы им распорядитесь? Какое желание у вас теперь приоритет номер 1?
Грэй поставил на столик чашку. Еще недавно он ждал бы этого вопроса и знал бы, что на него ответить. Но сейчас?
Он мог бы попросить вывезти семью. Или обезопасить семью, насколько это возможно, например, построить им дом по собственным чертежам. Тогда там вполне можно было бы сделать что-то вроде бункера Миры, а можно и тайный ход, через который, при случае, можно было бы бежать.
Можно было бы попросить произвести его в офицеры миротворческих войск. Тогда из гражданского, умного и верткого, он станет конкретной, опасной и вполне действенной силой. Тогда уже ему нужно будет согласовывать с президентом меньшее количество своих желаний, власть станет очевиднее, но Уже. Можно попросить ее, Соллей. Забрать победительницу себе, выхватить ее из лап торгов и успешно продолжать обманываться ее искусственными чувствами. Можно даже воспитать в ней что-то более сильное, серьезное. Сладкое и желанное... Променять на девушку такой шанс.
- Мои приоритеты не поменялись, господин президент. Я хочу работать у вас, хочу служить Панему и Капитолию. Хочу приносить реальную пользу и решать реальные задачи, не блуждая... В эфемерных чувствах.
Да, пожалуй, что так. Пожалуй, что сегодня время разыгрывать козырь еще не пришло. Возможно, ему удастся его сохранить, а возможно, что его придется слить в мало значащей партии. Есть даже призрачная надежда на то, что этот сохраненный козырь принесет еще один.
- Я рад слышать такой ответ. У нас много работы, перерывов делать некогда... Но лучший отдых - это смена работы. Думаю, что тебе стоит проехать по Панему, сынок,, посмотреть ситуацию на местах. Маршрут определишь сам, и, конечно, закрепишь достигнутый результат... Я оценю успехи после вашего возвращения.
Президент встал, и Грэджом понял, что шанс упущен. Прогулка по пепелищу - это все, что осталось от его козыря. Хотя это и к лучшему, он все же сможет увезти девушку из дома, обезопасить ее от Тринадцатого... и продолжить свою работу. Продолжить травить ее.
- Благодарю вас, господин президент. Я надеюсь, что не разочарую вас и в будущем.
Они выходят из комнаты, Сноу кивает Соллей на прощание и, наконец, покидает дом. Рэд упирается рукой в косяк, закрывает глаза... Что за безумный и бесконечный вечер!
- Пташка... - он говорит негромко, зная, что она где-то рядом, что она услышит, - Прости меня. Я мог все это остановить сейчас, мог выпустить тебя из клетки... И побоялся сделать это.
Капитолиец выпрямляется, груз прошедших недель, месяцев, лет, будто потяжелел в два раза, прижимая его к земле, требуя сдаться, покориться, остановиться, погрязнуть в рутине. Это усталость. Усталость и, впервые в жизни, страх быть отвергнутым тем, кто стал тебе слишком дорог.
- В будущем ты вспомнишь этот момент и возненавидишь меня за мою слабость. И это будет далеко не единственный повод. Я надеюсь, что к этому моменту я уже смогу хоть как-то контролировать то, что происходит сейчас у меня внутри. Это запретное, даже запрещенное... Будто украденное. И я впервые в жизни не знаю, как добиться того, что хочу... По настоящему добиться, а не для видимости.
Он немного помолчал, разыскивая нужные слова, но они, как на зло, путались и терялись. Грэджом знал, что хотят слышать Сноу, Цезарь, капитолийцы, мать, но понятия не имел, что хотела бы услышать Авена.
- У нас был долгий день. Пойдем спать, а завтра будем собираться в путешествие. Постараемся встать пораньше, все уложить - и к вечеру уже будем на море. Оно тебе обязательно понравится, обещаю. Ты умница и заслужила хороший отдых, - улыбка, усталая и искренняя. Все завтра. Этот дикий день должен закончиться. Обязан...

Отредактировано Grajome Nero (2014-03-22 02:13:25)

Kate Voegele - Hallelujah
- Расскажи мне о том, чего ты хочешь.
Какая простая просьба, и какая невозможная. Сложно даже сформулировать это желание в нормальные слова, да еще такие, чтобы девушка поняла их и не испугалась их. У победителей со временем вырабатывается совершенно другое отношение к словам "я хочу тебя", произнесенным кем-то, наделенным политической или финансовой властью. Знает ли она о том, что победителей продают? Знает ли она, что спокойствие, которого он ей наобещал, у нее точно не будет?
- Это сложно объяснить, Соллей. Это комок чувств, к которым я не привык, комок чувств, которые я не могу контролировать. Они могут погубить меня, Элику, мою мать, могут погубить тебя. Ту, настоящую тебя, которая все со временем поймет и вспомнит, и мое малодушие тоже.
Короткий поцелуй, Рэд на секунду прижимается к ней щекой. Эти легкие касания, эта паутина, в которую он попал... Кто здесь мучитель и кто жертва, кто кого перевоспитывает, кто от кого что добивается? Она ничего, ровным счетом ничего не сделала для того, чтобы заставить его поменяться, но вот он потерян, выбит из колеи, он не чувствует контроля и чувствует страх, куда больше, чем ему было положено, чем он привык чувствовать. Он играл по крупному все эти две недели и выиграл, но отказался от награды. Он упустил прекрасную возможность что-то радикально поменять в своей жизни, чтобы хотя бы ненадолго продлить свое пребывание с ней, чтобы видеть ее каждый день, слышать ее голос... Пусть даже при том, что ему придется продолжить травить ее. Она возненавидела Тринадцатый, революцию, перемены, она хочет только спокойствия. Но почему того же самого захотел он? Ни капли яда, ни слова тем самым, особым тоном. Почему ее изменение коснулось его души?..
- Спокойной ночи, малышка.
Грэджом поднялся наверх, прошел мимо двери в ее комнату, вошел в свою. Внезапно он понял, насколько казеная, вписанная в рамки и шаблоны у него жизнь. Да, он добивается всего, что хочет, да, он достигает любой вершины, которую может придумать развращенное капитолийское общество. Но этого мало. Он лучший из массы одинаковых. Одинаковые дорогие костюмы, идеальные белые рубашки, зачесанные назад волосы и умный, проницательный взгляд. У некоторых - перевязь с кобурой под пиджаками, у некоторых за душой нет ничего, кроме ручки, а некоторые и вовсе пусты. И эти пешки, эти одинаковые фигуры переставляются по мере надобности, заменяются, если какая-то пешка начинает мнить о себе очень много, или по какой-то причине выходит из строя. Сегодня ему предложили перейти в разряд фигур покрупнее, ладьи или слона... Но он отказался. Какой смысл менять названия, если он все еще фигура. Какой смысл, если не он решает свою судьбу. Какой смысл, если он не может сохранить рядом с собой одну единственную девушку, и позволить себе любить ее, а ей - дать шанс полюбить его. Самой, настоящей своей душой, а не через яд и пытки... Не через поддельную благодарность...
Капитолиец раздевается, падает на кровать, но сон не идет. Часы тихо тикают, отмеряя ускользающие секунды. С каждым мгновением время, когда ему прикажут сменить вид деятельности и оставить Соллей на попечение совсем других специалистов, все ближе. Даже если этот миг бесконечно далеко, даже если пройдут годы - он наступит, и Грэй ничего не сможет с этим поделать. Он также неизбежен, как смерть, и бегать от него также бессмысленно, как от смерти...
Секунда за секундой, минута за минутой, быть может, даже час за часом. Он смотрит в потолок, по которому изредка пробегают световые полосы от фар проезжающих машин. В детстве он боялся их. В детстве машина, так близко подъезжающая к дому, никогда не сулила ничего хорошего. В нищите детства должно было быть тихо и темно, и если было как-то иначе в душу закрадывалось мучительное беспокойство... Как и сейчас. Как и сегодня. Рэд страстно желал, чтобы его дома, под крышей которого теперь жило столь дорогое ему существо, не касались никакие подозрительные лучи. Чтобы в его двери не входили никакие посторонние, нежеланные люди. Чтобы этот дом был крепостью по своей сути, а не от силового поля, окутывающего его по контуру, и пары охранников-миротворцев. Что они, в сущности, могут... Только портить нервы. От реальной беды они не помогут, их мало, да и снимут их скорее всего винтовками, заранее. Даже предупредить не успеют. Надежда, как всегда, только на себя...
Капитолиец рывком сел на кровати, внезапно осознав, что не помнит, где он оставил свое оружие. Где-то здесь, среди вещей? Или кобура с пистолетом так и висит на спинке стула внизу? Он шарит в вещах, внезапно ощущая необходимость почувствовать успокаивающий металл в руках, схватить крупицу уверенности хотя бы так... Но нет, здесь ничего нет. Он натягивает измятые брюки, набрасывает не застегивая рубашку, про себя отмечая, как это нелепо - ходить по собственному дому так же, как ходишь на работу. Но это мелочи, это на минуту...
Рэд открывает дверь. В доме тихо и темно, босые ступни тихо ступают по ступеням лестницы. Да, вот она, висит на спинке стула, так легко и небрежно, будто это кухонное полотенце, а не оружие. Он достает пистолет из кобуры, проверяет магазин, механически отмечает количество патронов. 8 шансов. Не так много, учитывая, сколько людей захотят отобрать у него Соллей. Даже если не будет промахов...
Держа кобуру с руках он вновь поднимается наверх, останавливается у дверей девушки. Давно уже он перестал входить сюда просто так, рассудив, что хотя бы подобие личного пространства ей будет необходимо. Но сейчас рука сама тянется к ручке, и Рэд ловит себя на мысли, что ищет себе оправдание, зачем он хочет открыть эту дверь... Что и почему он хочет там увидеть...

Соллей не спит. Она стоит у окна, высматривая что-то, беспокойство сегодняшней ночи, видимо, висит в воздухе. Рэд замирает в дверях на секунду, смотря на ее силуэт в светлом проеме окна. Глубокая, на удивление светлая для поздней осени ночь высвечивает ее хрупкую фигуру, каждую прядь распущенных волос. В жизни у каждого человека не так много моментов, которые он может запомнить на всю жизнь. Не так много картинок, которые приходят на ум перед сном, пролетают перед глазами тенями напоминаний... Неро чувствовал, что это один из тех самых моментов, и от него зависит, какое воспоминание последует за этой картиной.
Он входит - молча, тихо, бросает кобуру с пистолетом на стул. Оружие уже потеряло важность и актуальность. Спокойствие не в нем, и надежда не в нем. Они в этой девушке, в девушке, мысли которой он сам лично пересобрал из мельчайших осколков.
Он подходит со спины, обнимает ее за плечи. Ладони касаются ее прохладной, тонкой кожи, как тогда, у карьеров, когда они впервые почувствовали этот контакт доверия - настоящего, не поддельного. Рэд закрывает глаза, прижимается щекой к виску девушки, в мягким золотым волосам... Прислушивается к ритму ее сердца, куда более значимому, чем тиканье часов в отдельной комнате. Он дышит ее запахом, дышит ощущением этой минуты, этого короткого момента ночи, будто выкраденному у их судеб... Момента, когда судьба у них одна на двоих. Они молчали, молчала ночь, притих шум дороги - машины практически перестали таранить дом лучами фар. Все замерло в ожидании рассвета, замерло в тяжелом, темном безвременье, оказавшимся внезапно таким желанным и таким нужным.
Жить, как дышать. Как дышит она, как доверяет она, как надеется она. Не загадывая на будущее, наслаждаясь каждым мгновением, отгоняя от себя мысли о будущем. Его может и не быть. А мы - уже есть, мы уже живем... Дышим... Верим.

Poets of the Fall - The Ballad of Jeremiah Peacekeeper
Скоро рассвет. Он понимает это моментально, будто ночь в секунду теряет свои насыщенные черные тени, погружаясь в серое месиво сумрака. Он открывает глаза и то ли клянет судьбу за то, что эта ночь закончилась, то ли благодарит ее за эти молчаливые мгновения, которые она ему подарила. Мгновения, тревожным тяжелым звоном разрываемые звуком выстрелом и скрежетом ломающегося силового поля. Секундное сомнение - вдруг нет, вдруг сон, но выстрелы повторяются - это вступили в бой бесполезные миротворцы, их охрана. Уже мертвая охрана. Капитолий бы так громко не действовал, охрану бы просто отозвали.
Тринадцатый. Не успел.
Движения капитолийца становятся неожиданно быстрыми и слаженными. Он знает, что скорее всего сегодня умрет, знает, что они обнаружат внизу. Набитый ядом шкаф, шприцы, а здесь, наверху - запертая в одной комнате с ним Авена Бейкер, захваченная пленница, на всю страну объявившая, что стала противником революции. У Авены Бейкер свежий шрам в боку и больше нет селезенки. Каковы шансы на выживание у ее надзирателя? Не больше, чем у тех двух ребят внизу.
Рэд выхватывает из кармана брюк телефон, отправляет заготовленное сообщение сестре, после чего достает из кобуры пистолет и прикладом разбивает несчастный аппарат. Не дождетесь. До близких моих вы не доберетесь - ни одна из сторон.
Капитолиец опускает руку с оружием - у них есть буквально минута, в которую он обязан хоть что-то объяснить ей, хоть как-то помочь его испуганной пташке, которую все же не смог уберечь.
- Это Тринадцатый, мы не успели. Я опасался, что они найдут нас, нужно было уезжать раньше... Послушай... Нет, не отвлекайся, слушай меня. Они ничего тебе не сделают, я уверен, у них приказ - доставить тебя в дистрикт, ничего более. Не позволяй им манипулировать собой, не говори ни с кем, в Тринадцатом найди Миру и расскажи все, что произошло... Там сидят такие идиоты, что все это могло произойти без ее ведома. Она поможет тебе, слышишь? Тебе ничего не угрожает, не бойся ничего...
Он слышит голоса внизу, слышит звук пробиваемого шлема - добили кого-то из миротворцев. Хваленые спасители угнетенных дистриктов таких мелких пленных не берут, капитолийцы - не люди, а капитолийцы без информации даже не животные.
Рэд касается щеки Авены левой, свободной рукой, заставляя ее смотреть на него.
- Помни, у тебя впереди будущее, вне зависимости от того, кто победит. Ты будешь жить и будешь радоваться жизни, я обещал тебе, и я всегда сдерживаю обещания.
Он наклоняется, целует ее в губы, в яблочные губы искушения, яблочные губы дочери Евы, после чего мгновенно оборачивается. Дверь распахивается, жалобно взвизгнув вывороченными петлями. Рэд поднимает пистолет - у него в этой истории своя роль, и он исполнит ее до конца.
Первый выстрел разбивает кисть ворвавшемуся солдату, второй вышибает плечо следующему за ним. Пуля отскакивает от бронежилета, но капитолиец знает, какую боль производит выстрел с такого расстояния - просто синяком парень не отделается. Он вновь нажимает на курок, уже не разбирая, в кого и куда стреляет, но выстрел уходит в пустоту. Комната стремительно наполняется людьми, один из них успевает прорваться к капитолийцу и заносит руку, явно намереваясь проломить чему череп прикладом. В последнее мгновение Рэд отклоняется, удар проходит по касательной, но вложенной в него силы оказывается достаточно, чтобы сбить Неро с ног. Следующий удар он уже пропускает, удар сапогом, отключающий сознание, насильно вбивающий в мглу черного лимба.
Ну вот и все.
На этом твоя игра заканчивается, шахматная пешка. Сознание ускользает, и в последнем его проблеске Рэд видит перед собой угасающую картину сегодняшней ночи - силуэт пташки на фоне окна. Его пташки...

Отредактировано Grajome Nero (2014-03-23 17:06:51)