А я предупреждала, что разгулялась)) Да здравствует графоманство!

6.00. Рассвет уж наступил, а звонкого голоска малышки Неро до сих пор не слышно, - непорядок, товарищи. Лишь томные капитолийцы, именующие себя элитой всея Панема и центром мироздания, способны сладостно потягиваться, нехотя разлепляя длинные накладные ресницы цвета спелого лайма, пока за окнами восходит солнце, рисуя на асфальте узоры из чистого золота. Бесспорно, и в столице найдется немало достойных исключений из столь незавидного общества - нужно лишь знать, где искать. Правда, искать сейчас следует вовсе не аморфную группку интеллектуалов, рассредоточенную по самым неожиданным уголкам Капитолия, а одну очаровательную выпускницу Академии стилистов, жаждущую стать обладателем заветной корочки. Но вот незадача: старик Морфей воинственно бунтует против ранних пробуждений и недосыпа. Интересно, как ему тактично намекнуть на необходимость смены приоритетов?
   6.01, первый будильник – танец феи Драже (был поставлен на всякий случай и в честь особой, по-детски восторженной любви к сказкам). Таинственные переливы челесты, перерастающие в целый сонм благородных, гармонично сплетенных меж собой звуков, до краев заполнили и без того заваленное тысячью жизненно важных мелочей, но по-прежнему внушительное помещение, именуемое студией. Ближайший к огромному панорамному окну ворох разноцветных лоскутов слабо шевельнулся, явив на свет божий взлохмаченную копну темно-каштановых волос и изрядно помятое сном личико юной девушки. Сладко зевнув, она поудобнее устроилась на шелковом пиджаке и тихонько засопела, растянув губы в хитрой улыбке – быть может, уже кружится в танце с принцем Оршадом…
   6.06, второй будильник – петушиные песнопения (был поставлен в полной уверенности, что никогда не понадобится, и в честь легкого сумасшествия). Пронзительно-громкие птичьи крики вперемешку с незатейливой, а оттого еще более невыносимой мелодией без предупреждения атаковали барабанные перепонки Элики, отчего та резко дернулась от неожиданности, нехотя приоткрыла один глаз и вперилась пристальным взглядом в пригоршню разноцветных бусин. Увы, пластмассовые шарики признаков жизни не подавали, при этом явно замышляя нечто до неприличия коварное. Обвинить их, однако, пока было не в чем, поэтому мисс Неро предпочла отложить рассекречивание шпионской сети до лучших времен и вернуться в прекрасный мир сновидений…
   7.45, третий (и последний) будильник – незапланированный и дерзкий. Солнечный луч, проникнув сквозь полупрозрачный тюль, скользнул по столу, а затем аккуратно, словно опасаясь мести разбуженной стилистки, коснулся ее лица и замер на уровне правого века (ох, рискует этот… хм… как бы его грамотно окрестить… наглец!). Итак, три, два, один – подъем!
- Прячьтесь, зловредные нарушители сна и спокойствия, ибо мстя моя будет жестока! – чуть хриплый возглас эхом отразился от разрисованных диковинными цветами и асимметричными узорами стен, едва ощутимо повиснув в воздухе. Радужные обрезки атласа, шелка, бархата и батиста полетели во все стороны, в то время как хозяйка сего бедлама по-детски терла глаза кулачками, пытаясь отогнать сонливость и осознать происходящее.
- Эй, я же пошутила, - напевно протянула Эль, потянувшись и едва не смахнув со стола огромную кружку с остатками давно остывшего чая, в котором тоскливо плавали потемневшие лимонные дольки. Она коснулась висков прохладными ладошками и бегло осмотрелась в поисках настенных часов, совсем скоро обнаружив их, а точнее то, что еще вчера являлось часами, а ныне представляло собой горку болтиков и шурупов, аккуратно воздвигнутую на картонном циферблате. Стрелки из мягкого металла серебристого цвета покоились неподалеку, согнутые наподобие браслета – очередная мимолетная затея, не прошедшая трехступенчатый процесс критики. – Ладно, согласна объявить всем амнистию, если хоть кто-нибудь скажет, который час?
   Ответа, как нетрудно было догадаться, не последовало, а посему пришлось девушке покинуть свой жесткий (для повышения эффективности работы и снижения частоты пребывания в режиме королевского ничегонеделания), но уже нагретый, а оттого ужасно удобный стул и неверной поступью направиться в сторону кухни, а если быть точнее, - холодильника.
- Кто посмел покуситься на мой вишневый чизкейк? – забавно-недовольным тоном пробурчала она, стреляя глазками в поисках козла отпущения и главного виновника всея утра. Одна из незримых стрел достигла раковины, и при виде едва ли не вылизанной тарелки из-под десерта Элика звонко хлопнула себя по лбу. – Видимо, этим кем-то была я. Кажется, тот отдел головного мозга, что отвечает за мою чудесатую память, живет своей жизнью, - нисколько не огорчившись, она широко улыбнулась, достала бутыль с молоком и принялась пить его прямо из горлышка (дамы и господа, это возмутительно!). Мурлыча одну из своих любимых детских песен, прелестница отыскала взглядом дисплей электронных часов, встроенных в плиту, и внезапно замерла на месте, словно громом пораженная.
   Мгновение – и холодная белая жидкость хаотичными ручейками растеклась по кафельному полу, обдав голые ноги малышки Неро брызгами. Взвизгнув от ужаса, поскальзываясь и чуть не плача, она вылетела из кухни и растянулась прямо на пороге студии, больно ударившись коленом. Неприятность та еще, но все произошедшее за последние несколько секунд не шло ни в какое сравнение с тем чудовищным фактом, что девушка впервые в своей жизни проспала. И все бы ничего, если бы именно на сегодняшний день не был назначен…
- Выпускной!!! – громко возвестила стилистка, врываясь-таки в обитель прекрасного, и, схватив с пола огромную сумку, начала беспорядочно швырять в нее все, что попадалось на глаза и хотя бы отдаленно напоминало наряды, которые ей предстояло продемонстрировать самой что ни на есть элитной элите Капитолия и – что еще более волнительно – своей семье уже через… - Три часа! У. Меня. Выпускной. Через. Три. Часа! – яростно кусая губу, она повторяла одни и те же слова, словно мантру, и носилась по просторной, знаменитой своим стабильным отсутствием порядка комнате, собирая в единую централизованную кучу мелкие бисеринки, ленты, необработанные, но непременно необходимые куски ткани, готовые элементы одежды, бесчисленное число аксессуаров от колец причудливой формы до аккуратных шляпок и многое другое. – Это же просто смешно. Как я могла? Как я могла проспать? Как я могла проспать именно сегодня? – несмотря на жестокую ограниченность во времени, Эль готова была педантично разворотить до основания каждую шаткую конструкцию из всякой всячины, коих здесь было несметное количество, ради одной крохотной заколки, ибо считала, что истинный шедевр складывается из мелочей. Она дико нервничала, то и дело хваталась за голову, однако трезвый ум не покидал ее ни на мгновение, не позволяя сойти с ума.
   Не прошло и получаса, а мисс Неро уже буксировала тяжеленный баул по направлению к выходу из квартиры, как вдруг ее сознание поразила очередная пугающая мысль о том, что в пушистых тапочках и домашнем трикотажном костюмчике ее на выпускной никто не пустит. Едва не запутавшись в сбившемся коврике у дверей, она живо провальсировала в гардеробную, бережно подхватила заранее приготовленное платье и все прилагающиеся к нему атрибуты, сунула под мышку щипцы для волос и унеслась обратно, вновь взяв на буксир трещащую по швам сумку.
   Опасаясь покалечить машину и саму себя под влиянием небывалого эмоционального всплеска, Элика поймала такси и, указав несколько удивленному водителю на свой багаж, бойко произнесла:
- Плачу двойной счетчик, если довезете за двадцать, нет, за десять минут. Дело настолько важное, что Вы и представить себе не можете, - она нетерпеливо улыбнулась и села на переднее сиденье, принявшись пришивать к шелковому пиджаку (тому самому, на котором ей так сладко спалось) ажурные ленты.
   Благо, мужчина оказался профессионалом своего дела, а посему в назначенный срок девушка стояла у подножия длинной лестницы, ведущей в Академию, откуда она тут же направилась через служебный вход в немыслимых размеров гримерную, где уже толпились десятки моделей, щеголявших самыми невероятными образами. Приветливо здороваясь с одногруппниками, стилистка одаривала каждого внимательным, оценивающим взглядом и мысленно ликовала, что ей не придется выливать на свои волосы литры лака, красить губы в мертвенно-голубой цвет и шествовать по подиуму на каблуках с тридцатисантиметровой шпилькой, каждую секунду боясь запутаться в многослойной юбке.
   Добравшись, наконец, до своего уголка, Эль пересчитала своих моделей – одной (по закону жанра) не хватало. Глубоко вздохнув и собравшись с мыслями, она заправила за ухо выбившуюся прядь волос и, засунув в рот мятный леденец, отправила девочек переодеваться, в то время как сама приступила к изящным финальным штрихам, которые должны были стать венцом ее первой коллекции. Снующие во все стороны люди, возня, спешка, крики, ругань, звуки щелкающих ножниц и машинной строчки, множество запахов и самых разнообразных цветовых оттенков – все это составляло чистой воды безумие, но лишь для человека, далекого от искусства. Для каждого же, кто хотя бы раз в своей жизни смог прикоснуться к прекрасному, запечатлеть его в своем сердце, за истинное счастье было подчиниться этой какофонии, которая обволакивает душу неземной гармонией.
   Трудясь как пчелка, малышка Неро потеряла счет времени. Она не прекращала творить ни на мгновение, в неограниченных количествах потребляя сладкое, отчего ее лучистые глаза цвета молочного шоколада искрились, подобно маленьким солнышкам. Ее стиль заметно отличался от большинства юных стилистов: меньше пафоса, блесток, наигранной вычурности и кукольных форм; больше естества, плавных линий, неожиданных дизайнерских решений; правильная расстановка акцентов, женственность, переплетенная с нотками дерзости. Подбегая по очереди к каждой модели, Элика чуть прихлопывала в ладоши от переполняющей ее радости: все, практически все соответствовало ее ожиданиям и тому идеальному образу, что возник в ее сознании с самого первого дня обучения в Академии.
- Лизбет! Ты пришла! Боже, как я тебе рада! – тупая игла, засевшая в сердце и отравлявшая мысли девушки с того момента, как она переступила порог гримерной, растаяла, не оставив и следа, и принесла взамен облегчение напополам с концентрированным счастьем. – Дорогая моя, ты заставила меня волноваться. Пожалуйста, никогда больше так не делай, - сердечно обняв свою изрядно опоздавшую модель и решив не мучить ее расспросами, Эль помогла ей переодеться и собственноручно наложила макияж – для верности и успокоения души. Закончив, она придирчивым зорким взглядом осмотрела свое творение с ног до головы и недовольно нахмурилась – что-то явно было не так. Но что?
   Неожиданно из-за спины послышался бархатный, знакомый до мельчайших подробностей голос, который кареглазая стилистка узнала бы из миллиарда. Восторженно вспыхнув, она расплылась в лучезарной улыбке и повернулась как раз вовремя, чтобы подставить щеку для поцелуя, а затем броситься обнимать самого родного человека на всем белом свете.
- Грэмми, я знала, что ты вырвешься со своей ужасной работы хотя бы ради моего выпускного. Мы так редко видимся, что это уже просто неприлично, мистер Неро, - скорчив наигранно-суровую мину, Элика звонко рассмеялась и привычным движением взлохматила волосы братишки, оживив его чересчур идеальную укладку. – Так-то лучше. Ты не опоздал, хотя мы с мамой уже привыкли, что на семейных мероприятиях ты редко бываешь вовремя. И что ты находишь в этих бумажках? Лучше приобщайся к прекрасному, милый мой, только так ты сможешь по-настоящему почувствовать вкус жизни. А сестра плохого не посоветует, - весело подмигнув Рэду, девушка заметила в его руках сверток, из которого выглядывало что-то нежно-фиолетовое и удивительно ароматное. – Что у тебя там? Подарок? – растягивая гласные и хитро щурясь, она по-детски вытянула вперед ручки, намереваясь получить букет любыми способами, однако мирный путь братец явно не признавал. – Так нечестно! Тебе жалко цветов для любимой сестренки? Посмотри, я итак жутко нервничаю, а еще ты вредничаешь, - строя из себя ангельскую особу, Эль пыталась изловчиться и выхватить сверток из рук Грея, но тот оказался проворнее. Правда, сдаваться после первого же промаха она не собиралась, а потому лишь изобразила безразличие на своем милом личике, исподтишка продолжая следить за той рукой парня, которую нужно было перехватить и обезвредить (звучит грандиозно, не правда ли?), получив тем самым долгожданный трофей.
- Насчет мамы я не знаю. Бегаю здесь, как угорелая, уже три часа, времени выйти в зал совсем не нашлось. Но думаю, она там, тебя дожидается, - нежно улыбаясь, как это обычно бывает при любом упоминании о семье, малышка Неро вновь потянулась с объятьями к братику, как вдруг вспомнила, что образ для ее последней модели еще не завершен, а до выхода на подиум остались считанные минуты. – А помощь нужна, очень нужна. Хороший мой, скажи, как считаешь, чего в ней не хватает? – она указала на Лизбет. – Я уже всю голову себе сломала, но что-то здесь не так. Знать бы еще, что. Пожалуйста, Рэд, помоги, - умоляюще заглянув в карие, такие же, как у нее самой, но чуть более темные глаза, Элика крепко прикусила губу и попыталась сосредоточиться. Удивительно, но ответ родился сам собой, будто всегда покоился на задворках сознания и лишь ждал благоприятного момента, чтобы произвести невиданный фурор.
– Рэд! Рэд, ты гений! Спасибо тебе, братишка! Я тебя обожаю! – расцеловав Грея бесчисленное количество раз, она растянулась в довольной улыбке и выдержала томительную паузу, чтобы дать, непосредственно, самому гению осознать, каким образом он сумел подсказать решение столь важной проблемы, не сказав при этом ни слова. – Ну, неужели непонятно? Рэд, твое имя. Красный! Понимаешь? – оставив братишку наедине со своим пониманием, Эль умчалась к своей сумке, а вернувшись, гордо продемонстрировала флакон с ярко-алой помадой. Несколько отточенных движений – и идеальный образ завершен. – Вот теперь все готово. А я полетела переодеваться, Грэмми, - совершенно забыв про коварные планы по перехвату букета, стилистка резво отбуксировала парня к выходу в зал, чмокнула его напоследок в щечку и заговорщически прошептала на ухо: Между прочим, мои одногруппницы постоянно тебя обсуждают и все расспрашивают о том, куда ты предпочитаешь ходить, чем увлекаешься, есть ли у тебя подружка. А я им отвечаю, что ты повенчан с одной особой, чье имя начинается на букву Р, – она легко рассмеялась, чуть склонив головку набок, - кажется, это их крайне огорчает, заодно возбуждая любопытство. Смотри в оба, чтобы со спины не набросились – разорвут ведь тебя на крошечных Грэджомчиков. Что я тогда буду делать без моего любимого братика? Да и твоя дама на букву Р совсем захиреет – не дав Рэду опомниться, девушка весело улыбнулась, вытолкала его из гримерной и убежала готовиться к самому важному событию в ее жизни.

Отредактировано Elika Nero (2014-03-26 02:20:39)

Ce soir c'est le grand bal
Mets du fard sur tes idées pâles
On va faire tanguer les étoiles
Bien plus haut,
Bien plus haut, encore
(с) Mozart l'Opera Rock - C'est bientôt la fin

   Взгляните, ангелы, сколь удивительно, кристально, пожалуй, немного сверхъестественно они похожи внешне. Персиковая кожа, сохранившая свой благородной оттенок, несмотря на долгие годы, проведенные в нищете: у нее – светлая, подобно младенцу, у него – чуть позолоченная загаром. Мягкие каштановые волосы, которые она так любит распускать, позволяя густым локонам рассыпаться по плечам, а он – гладко зачесывать назад, не позволяя ни единому волоску пробиться сквозь педантично-идеальную укладку. Волевой нос. Ее широкая, слегка наивная, искренняя улыбка, его – сдержанная, располагающая и теплая. И глаза. У нее – искрящиеся, восторженные, цвета молочного шоколада с нотками миндаля; у него – глубокие, серьезные, с едва заметными проблесками нежности и, несомненно, шоколадного оттенка, но горького. Взгляните, ангелы, ведь перед вами две половинки одного целого.
   Но сколь бы ни были они похожи обликом своим, сердца их связаны гармонией противоположностей. Он – олицетворение непоколебимого духа, стойкости и безжалостной борьбы. Борьбы с судьбой, обществом и его предрассудками, с самим собой. Он суров, бывает крайне резок, приемлет лишь реальность со всеми ее изъянами и пороками. Но стоит ему вырваться из круга официоза, чиновничества и бумажной рутины, стоит очутиться в окружении преданной и любящей семьи, как внутренний свет озаряет его, преображая в заботливого сына и нежного брата, лучше которого нет никого на всем белом свете.
   Она – светлейший лучик солнца, вечное дитя, жрица искусства. Слишком доверчивая и чувствительная, слишком идеализирует тот жестокий мир, в котором ей не посчастливилось родиться. Прекрасная, как песнь херувимов, она способна отдать своим близким все, даже то, чего у нее никогда не будет. Она рождена, чтобы творить и любить. Самозабвенно любить своих маму и братишку, без которых жизнь ее теряет всякий смысл. Так взгляните же, ангелы, на них, на две половинки одной души.
   Стоило только разговорить извечно серьезного Грея, как время (прошу, отмените закон подлости хотя бы на пару часов!) принялось ощутимо наступать на пятки, отчего девушке пришлось немедленно препроводить старшего Неро на выход из гримерной, по пути получив его бесценный пиджак на сохранение и пару шутливых комментариев для бодрости духа. Чуть растрепанная (благодаря стараниям одной очаровательной «мартышки») голова братца уже скрывалась у подножия лестницы, ведущей в зал, однако последнее слово Элика решила оставить за собой.
- Верь в меня, ангел мой. А обещание насчет абсолютной власти над твоей шевелюрой и гардеробом я запомнила! – звонко крикнула она ему вслед. – Ты подписался на страшную участь, можешь начинать бояться, - рассмеявшись совсем не зловеще, как того требовало вышесказанное, а напротив, игриво и до безобразия дружелюбно, стилистка сорвалась с места и помчалась готовиться к выходу на подиум. И, честно сказать, задумка ее граничила между гениальностью и безумием…
   Совсем скоро шум, доносившийся из зрительного зала, пошел на убыль. Одна за другой смолкали светские беседы; взгляды приглашенных гостей, представлявших элиту столичного общества, постепенно устремлялись в сторону вытянутого на манер дорожки возвышения; звон бокалов сменялся нетерпеливым шепотом, и томительное ожидание повисло над Большим залом Академии стилистов. Едва музыка смолкла, выпускники, нервно слоняющиеся по гримерной, заламывающие руки и в сотый раз смахивающие незримые пылинки со своих моделей, явственно услышали слегка надтреснутый, успевший порядком поднадоесть за годы обучения голос ректора, который объявил долгожданное начало шоу.
- Начинается, - с таинственной полуулыбкой прошептала Эль из своего уголка, провожая любопытным взглядом одну из своих одногруппниц, которой выпала честь открывать показ.
   И понеслась бешеная круговерть самых немыслимых, откровенно капитолийских нарядов: кислотно-ярких, взрывных, порой режущих глаз, но эффектных, вызывающих шквал оглушительных аплодисментов и, несомненно, новаторских. Грандиозные прически, держащиеся, казалось, на одном честном слове, а если быть точнее, на литрах лака для волос и сотнях крошечных заколок, шпилек и зажимов, нещадно тянули несчастных моделей к земле, заставляя тех идти неестественно прямо, подобно запрограммированным роботам. Лица девушек в три, а то и более слоев покрывали косметические средства, скрывающие их естественную красоту в пользу фарфоровой кожи и кукольных черт. Удивительно, как их хрупкие тела способны были выдерживать столь невероятные нагрузки. Блестки, перья, психоделические расцветки и сумасшедшее мини сменялись пышными кринолинами мрачных оттенков в стиле Средневековья и увесистыми драгоценностями; каждый новый образ способен был довести до исступления, и на всем лежала печать неуемной фантазии, истинного вдохновения. Публика была в восторге, юные стилисты ликовали. Все-таки не зря выпускной в Академии называют одним из самых грандиозных событий года.
   И вот, наконец, наступила очередь Элики. Глубоко вздохнув, она осмотрелась в поисках туфель, которые не надевала до сей поры, мирно устроившись в кресле. Недоумение, вызванное отсутствием вышеупомянутой обуви в поле зрения, переросло в едва скрываемую панику, когда ректор, будучи по совместительству ведущим церемонии, звучно объявил, что следующей на сцену выйдет мисс Неро, сорвав очередную волну аплодисментов.
- Что же это такое сегодня? Где они? – торопливо переворачивая вверх дном гримерную, причитала девушка, кусая губы. – Я же не могла оставить их дома! Это было бы совсем глу… – внезапная догадка молнией озарила воспоминания о последнем ее пребывании в квартире, и Эль с ужасом поняла, что второпях умудрилась прихватить с собой половину студии, в том числе пульт от телевизора и плюшевую коалу, а про туфли для показа, любовно сделанные ее собственными руками и стоящие особняком среди многочисленных пар обуви, она не вспомнила ни на мгновение. – Это конец, - сдавленно прошептала стилистка, рухнув на ближайший стул и закрыв лицо ладонями. Хаотичные мысли затмевали разум, хотелось просто бросить все, забыв о дипломе, и выбежать прочь из Академии, но она упорно старалась не падать духом и сосредоточиться. – Думай, Элика, думай. Твое воображение способно найти выход из любой ситуации. Ты не имеешь права разочаровывать маму и Грэмми. Ты саму себя разочаровывать не имеешь права.
   Из зрительного зала стали доноситься вопросительные возгласы, собравшихся явно интересовало, куда запропастилась объявленная уже пару минут назад мисс Неро, и эти нетерпеливые комментарии окончательно подстегнули ее. Собрав всю волю в кулак, девушка подняла голову и внимательно осмотрелась. Гримерная была до предела завалена тысячью мелочей, среди которых найти нечто полезное, не имея понятия, где именно оно находится, было практически нереально. Однако фортуна, по всей видимости, решила сжалиться над юной прелестницей, чье утро и без того трудно было назвать приятным, ибо практически моментально взгляд ее упал на оставленную кем-то в уголке пару строгих черных туфель. Едва не взвизгнув от радости, Эль схватила столь необходимый трофей, однако возбуждение ее тут же сошло на нет.
- Интересно, с двадцатисантиметровых шпилек больно падать? – тихо поинтересовалась она у самой себя и нехотя примерила обувку, критически разглядывая ее со всех сторон. – Итак, дамы и господа. Вам запомнится тот день, когда выпускницу Академии увезут на машине скорой помощи с сотрясением мозга и парой переломанных костей. Зато будет, что вспомнить и рассказать потомкам, - мелодично рассмеявшись в попытках разрядить чересчур нервозную обстановку, стилистка аккуратно встала на ноги и сделала пару неловких шагов. – Будь, что будет.
   В ту же самую секунду из дверного проема выглянул обеспокоенный ректор и уже открыл рот, дабы узнать, что случилось с мисс Неро, как увидел ее саму, облегченно выдохнул и, одобряюще улыбнувшись, скрылся на лестнице. Элика поспешила вслед за мужчиной и, только ступив на первую ступеньку, услышала, как он в пышных фразах извиняется перед гостями за краткую заминку, ссылаясь на творческую натуру стилистов, для которых не существует временных рамок, а опоздания являются едва ли не жизненным кредо. Несколько возмутившись подобным репликам в свой адрес (все-таки семейство Неро могло по праву гордиться своей пунктуальностью), девушка ускорилась, отчего незадолго до подножия лестницы споткнулась, полетев вниз.
   Грохот она произвела довольно ощутимый и в придачу больно ударилась коленом, однако звонкого хохота сдержать не смогла - уж слишком комичной представилась ей сложившаяся картина. Так, смеясь и потирая ушиб, Эль сняла злосчастную обувь и поднялась на ноги. Ректор примчался как раз вовремя, чтобы успеть на фееричное падение своей выпускницы, и теперь с праведным ужасом в глазах наблюдал за происходящим, не в силах понять, отчего она столь весела. Быть может, даже принял за сумасшедшую – это было бы забавно. Вручив туфельки-убийцы ошарашенному главе Академии, стилистка сделала реверанс и преспокойно вышла на подиум босиком, гордо подняв голову и ослепительно улыбаясь.
- Здравствуйте, многоуважаемые гости! – звонко поприветствовала она собравшихся, нисколько не смущаясь своего внешнего вида, в котором отсутствие обуви поражало не столь сильно, как остальной образ - эксцентричный и чудной для капитолийского общества. Каштановые волосы собраны в две кокетливые косички на манер школьницы, крупные очки с обычными стеклами венчают переносицу и лишь шоколадные глаза в обрамлении подчеркнуто-черных ресниц густо очерчены темно-серыми тенями, но и это еще не все. Классическая белая рубашка, галстук с рисунком приглушенных оттенков, прямая черная юбка до щиколотки с высоким вырезом и… тот самый драгоценный пиджак Грея – асфальтово-серый, на двух пуговицах, с незатейливой брошью (маленький штрих от сестренки), приколотой к нагрудному карману – не правда ли, есть чему удивиться?
- Судя по Вашим лицам, для начала мне следует объяснить свой внешний облик. Что ж, это совсем нетрудно, - довольная достигнутым эффектом, Элика улыбнулась, - я решила, что на столь торжественном и официальном мероприятии не лишним будет выглядеть достойно. Да и когда мне еще представится случай одеться подобным образом, если не на собственном выпускном? Кроме того, один безумно дорогой моему сердцу человечек, который сейчас находится в этом зале, отдал мне свой пиджак на сохранение, - отыскав искрящимися от счастья глазами Рэда, она послала ему и маме воздушный поцелуй. - Братишка, я выполнила свое обещание. Теперь твоя очередь: после показа жду палочку от мороженого и целую клумбу свежевыкопанных цветов, - подмигнув слегка удивленному Грэмми, прелестница вновь обратилась взглядом к публике. – Ах да, Вас еще, наверное, интересует, почему я не обута. Буду откровенна: я забыла свои туфли дома, а они чудесны, поверьте мне. Вот и пришлось одеть то, что нашлось в гримерной. Правда, благодаря этому чуду обувной фабрики я немножко упала с лестницы – ну, Вы слышали, - легко рассмеявшись, словно речь шла о забавной истории из детства, она чуть склонила головку набок и украдкой взглянула на брата, ведь он был единственным, кто воспринял сей рассказ без тени осуждения, насмешки или недоумения, - к такому привыкаешь, ибо Эль ни дня не могла прожить без происшествий. – Что-то я разговорилась, пора и честь знать. А закончу я словами моего любимого братика: «Уж шить-то тебя здесь научили?» Дамы и господа, Вам решать. Тема моей коллекции – музы в современной интерпретации. Приятного просмотра!
   Сделав реверанс, она стремительно выбежала со сцены, потому как сюрприз ее требовал немедленного перевоплощения. Ректор, следуя шпаргалке, написанной самой мисс Неро, объявил первую модель, олицетворявшую Каллиопу – музу эпической поэзии, в то время как стилистка уже взлетела по лестнице наверх и, таинственно улыбнувшись томящимся в ожидании одногруппникам, принялась переодеваться вновь.
   Время, за которое девять девушек грациозно прошли по подиуму, пролетело, как один миг. Стоит отметить, что ни одна из них не была одета в греческие одеяния, напротив, каждая продемонстрировала стильный, неповторимый, идеально проработанный до самой крохотной бусины образ, при этом тесно связанный с той сферой, которой покровительствовала та или иная муза, будь то поэзия, история или астрономия.
   Наконец, наступила очередь последней модели – богини Гармонии. И вот, спустя пару мгновений уже ставшего привычным ожидания, на сцене появилась она. Угольно-черное шелковое платье с причудливым принтом на груди, поясом вокруг талии и асимметричной юбкой, заканчивающейся длинным шлейфом. Туфли на высоком (в меру!) каблуке. Крупные браслеты из темного серебра на запястьях и массивное ожерелье, инкрустированное черными сапфирами. Темно-каштановые кудри, рассыпанные по плечам. И глаза… цвета молочного шоколада, обрамленные темно-серыми тенями. Да, это была Элика Неро собственной персоной.
   Эффектно прошествовав до конца подиума, она окинула всех присутствующих гордым, величественным, но по-прежнему чуть игривым взглядом и одним движением сорвала с шеи тяжелое украшение, отбросив его в сторону. То было воплощение ожерелья Гармонии – проклятого артефакта, что приносит несчастья каждому владельцу, и этим жестом девушка поставила жирную точку в своей прежней жизни. Жизни, полной лишений, невзгод и бессонных ночей, омытых слезами горя. Для полного обновления оставалось лишь сбросить траурные одежды, и Эль это сделала, всего лишь расстегнув пояс: черное одеяние с тихим шелестом скользнуло к ее ногам, представив взору окончательно ошеломленных зрителей аккуратное миниатюрное платьице, белоснежное и простое, словно воплощение самой души.
   Очаровательно улыбнувшись, она поклонилась и спустилась со сцены, направившись к двум самым дорогим ее бешено бьющемуся сердечку людям. Ужасно волнуясь, чуть сбивчивым голосом она произнесла всего лишь одну фразу:
- Пожалуйста, подарите мне самый громкий будильник, который сможете найти.

Отредактировано Elika Nero (2014-04-01 12:54:26)

Dans le flot de vos censures
Ma vie reste une aventure
Où je n'en fais qu'à ma guise
Si ma folie n'est permise
Elle n'en est que plus exquise
(с) Mozart l’Opera Rock – Le trublion

   Трудно поверить, но именно в Капитолии - сластолюбивой столице, цитадели порока и средоточии всех смертных грехов, что когда-либо знал мир, - тирания правящей династии достигла своего апогея. Все здесь подчинено аморальным, а порою беспощадным законам; цензура проникла своими мерзкими щупальцами в каждое слово, произнесенное вслух, неотвратимо подбираясь к мыслям и чувствам, к запретным глубинам души; вольнодумство официально признано тлетворным и требующим немедленного уничтожения. Судьба прекрасного, что служило бесконечным источником вдохновения во все времена, близится к своему трагическому концу, и лишь те, кто не убоится голыми руками вырвать из груди пылающее сердце, возложив его на священный алтарь, способны предотвратить главную катастрофу третьего тысячелетия – гибель искусства. Пришла пора восстать против бездушных инквизиторов, опошлившейся богемы и униженных горожан. Непокорные смутьяны, властители своих мечтаний и певцы творчества, добро пожаловать в Панем!
   Свободная, окрыленная, влюбленная в благородные мысли и по-настоящему счастливая, Элика была не в силах более скрывать эмоций. Стоило ей оказаться подле своей семьи, увидеть хрустальные слезы в глазах мамы, почувствовать крепкие объятия братишки, стоило услышать восторженную похвалу от тех двух людей, ближе которых для нее не было никого на всем белом свете, - и она, такая стойкая, независимая, готовая перенести на своих хрупких плечиках любые невзгоды и тяготы, способная звонко хохотать, больно упав с лестницы, или выйти на сцену босиком, с чувством расплакалась. Поспешно вытирая мокрые дорожки, угрожающие безупречному макияжу, малышка Неро ни на мгновение не переставала улыбаться. Ее переполняло чувство безмерной, концентрированной любви. Любви к нежной матери, что одарила ее при рождении частичкой собственной души и научила ценить жизнь, сколь бы жестока и несправедлива она ни была. Любви к чудесному брату, который поклялся воплотить ее детские мечты и не позволял сдаваться, не давал погаснуть искоркам надежды в ее глазах цвета молочного шоколада.
- Простите меня, я такая сентиментальная, - всхлипывая и шмыгая носом, выдавила она, судорожно сжимая в руке тот самый букет, который так жаждала отвоевать с боем у Рэда. – Ангел мой, ирисы прекрасны! Как жаль, что век их недолог, особенно после нашей борьбы за обладание этой фиолетовой прелестью, - мелодично рассмеявшись, Эль расцеловала маму, в чьем обеспокоенном взгляде содержалось слишком много вопросов, ответ на которые занял был не один час, и тотчас оказалась в сильных руках Грея, без труда поднявшего ее в воздух. – Уверен, что удержишь, братишка? Я уже не та, что прежде, и вешу чуть больше своего швейного монстра, а ты совсем похудел со своей работой. Вот заработаешь себе радикулит – и девушки перестанут внимание обращать, - скорчив хитрую гримаску, она очаровательно улыбнулась.
   Учитывая неприличную редкость и краткость их с Грэмми встреч, юная стилистка считала своим сестринским долгом, а заодно и компенсацией в счет пропущенных семейных праздников всячески подшучивать над ним, раскрашивая его суровые серые будни в оттенки легкого безумия и детской непосредственности. Именно поэтому, заметив, что братец опять уложил свою шевелюру, она живо пробежалась по ней пальчиками, разлохматив пуще прежнего, и растянулась в довольной ухмылке, подобно Чеширскому коту.
– Мой праздник – творю, что пожелаю. Я ведь умничка, - на мгновение застенчиво потупив взор, Элика вновь оживилась и вознамерилась задушить Рэда в своих объятьях, однако тот вовремя поставил ее на землю, затронув невзначай сегодняшнее болезненное пробуждение. – Только не петуха! – пожалуй, чересчур громко возмутилась она, отчего около дюжины капитолийских голов, разряженных в пух и прах (в прямом смысле этого слова), обернулись на источник шума. – Только не петуха, - умоляюще прошептала девушка, для пущей убедительности обхватив лицо брата ладошками и заглянув в его глубокие карие глаза, - уж лучше аудиосборник речей Президента, - пробормотала она, но, спохватившись, крепко поджала губы: слишком людное место, чтобы заводить подобные разговоры. Всегда найдутся злые языки, готовые продать отца и мать за выслугу перед начальством, а потому не стоит даровать льстецам их хлеб насущный.
- Я вам очень благодарна за столь чудесные слова, - мгновенно переменившись в лице, прощебетала малышка Неро, сияя искренней улыбкой, словно и не было тех вольных, опасных высказываний в адрес главы Панема. – Мамочка, братик, я вас так люблю! – она притянула к себе всю их маленькую семью и крепко обняла обоих, уткнувшись лицом в плечо Грея.
   Только сейчас Эли начала ощущать, как сильно ей не хватает этих простых, до боли естественных прикосновений, хрупкого единения душ, и сколь многое все они теряют, извечно занятые собственными делами. Слезы счастья вновь коснулись уголков ее глаз, но пролиться на сей раз не успели, ибо один из представителей семейства Неро (угадайте, кто же это?) счел своим долгом напомнить об исключительно формальной, но, увы, необходимой процедуре получения дипломов. И быть может, где-то в глубинах подсознания стилистка готова была смириться с тем, что семейная идиллия не может длиться вечно, но это никоим образом не мешало ей обжаловать решение Рэда.
- Братец, вот умеешь ты испортить момент своим занудством, - слегка переигрывая, надулась она, скрестив ручки на груди и одарив Грэмми недовольным взглядом. – Иногда мне кажется, что ты - взрослый дядька лет сорока, который просто не умеет веселиться и не думать о всяких правилах. Пожалуйста, не будь таким, душа моя. Я ведь знаю, что в тебе по-прежнему живет дите, но ты его усердно прячешь. И очень зря! – щелкнув братишку по носу и звонко рассмеявшись, прелестница склонилась перед ним в шутливом реверансе и послала воздушный поцелуй, который тут же прилепила ему на щеку, - что сказать, Элика никогда не умела обижаться всерьез. А стоило ей увидеть в руках Грея огромный леденец, как радостный возглас сорвался с ее губ, и новая волна объятий накрыла полностью амнистированного парня. – Ты – самое расчудесное чудо из всех чудес! Обожаю тебя, Грэмми! И, между прочим, я видела, как ты смеялся во время моего выхода. Я знала, что тебе непременно понравится, - она широко улыбнулась, сжала покрепче букет и конфету на палочке, чмокнула братика в щеку и убежала в гримерную, пытаясь унять расшалившееся не на шутку сердце, ведь волнение (по сравнению со всем, что произошло ранее) – это так нормально.
   Едва последняя выпускница сорвала положенный ей шквал аплодисментов, вниманием гостей вновь овладел тощий, чрезмерно улыбающийся и удивительно неутомимый, словно игрушечный зайчик на батарейках, ректор всея Академии стилистов. В честь самого торжественного момента нынешнего вечера он крепко надушился, обдавая первые ряды резким ароматом розового масла, и переоблачился в трендовый (по меркам Капитолия) фрак изумрудного цвета, усеянный острыми шипами. Произнеся прощальную речь, достойную римских ораторов не только по силе своего воздействия на зрителей – дамы синхронно подносили тонкие батистовые платки к разукрашенным лицам, осушая незримые слезы и театрально хватаясь за сердце, - но и по длительности, ведущий пригласил на сцену непосредственных участников праздничной церемонии.
   Эль, грациозно прошествовав на свое место, таинственно улыбалась и с поразительной сосредоточенностью изучала монохромный ковер под ногами, упорно избегая хотя бы малейшего взгляда в сторону ректора, в то время как остальные выпускники все обратились в зрение и слух, заворожено внимая каждому слову. Пожалуй, у стороннего наблюдателя могло возникнуть ощущение, что девушка, вдохновленная собственным триумфом, ведет себя вызывающе, дерзко и нарочито, выказывая полное неуважение к человеку, в руках которого находилась вся ее будущая карьера, вот только истинная причина подобного поведения лежала совсем в иной плоскости.
   Дело в том, что стилистка попросту не могла без смеха взглянуть на своего руководителя, которого она (на свою беду) успела мысленно окрестить мистером Кактусом. Изредка Элика делала глубокий вдох и медленно поднимала глаза, устремляя внимательный, ученически преданный взор в сторону оратора, однако уже в следующее мгновение ее чересчур развитое воображение услужливо вручало мужчине ковбойскую шляпу, лихо подкручивало усики и заставляло танцевать тарантеллу, в то время как сама мисс Неро весьма успешно имитировала легкое покашливание, прикрывая широко улыбающийся рот ладошкой и бросая игривые взгляды в сторону Грея – кто же еще способен был поддержать ее невинную шалость?
   Быть может вручение дипломов и могло закончиться без происшествий, но лишь в иной, альтернативной реальности. Именно поэтому стоило Эли услышать собственное имя, как она заметно напряглась, что, к счастью, внешне походило на банальную взволнованность, и нехотя направилась к ректору за заветной корочкой, предпочитая увлеченно разглядывать безумную конструкцию в виде птицы, пронзенной стрелой, на голове одной из капитолиек, нежели хотя бы раз взглянуть на достопочтимого мистера Кактуса.
- Для меня большая честь стоять сейчас рядом с вами, мсье Куапель, - лучезарно улыбаясь, девушка остановилась в нескольких метрах от ведущего, наивно полагая, что данное расстояние не придется сокращать ни на дюйм. – Я…
- Милое дитя, подойди ближе, я ведь не кусаюсь, - лихо перебил ее мужчина, вызвав оглушительный взрыв хохота в зале и мимолетную вспышку обреченности, мелькнувшую в глазах цвета молочного шоколада. Повинуясь, Элика сделала пару робких шажков и в нерешительности остановилась, потупив взор. – Ближе, мисс Неро. Или Вы хотите, чтобы я бросил Вам аттестат через всю сцену? – очередной всплеск оваций, за которым увлеченные зрители не заметили осторожный утвердительный кивок темноволосой головки. – Помилуйте, дражайшая, к чему эта ложная скромность? Но так и быть, не буду более Вас терзать, - искорка надежды, сверкнувшая было во взоре стилистки, погасла, едва ректор пружинистой походкой направился ей навстречу. Казалось бы, нет ничего проще, чем, сложив на губах кукольную улыбку, стоически выслушать напутственную речь, принять диплом, а затем живо покинуть подиум и преспокойно дать волю эмоциям. Несомненно, нет ничего проще, если бы не…
- Розы, - тихо простонала Эли, украдкой взглянув в сторону не на шутку обеспокоенного брата. Ох уж эти превратности судьбы! Почему, ответьте же, почему из всего бесчисленного многообразия ароматов мсье Куапель предпочел именно розы? Единственные цветы, на которые у малышки Неро была аллергия. Она выставила вперед руку, всем своим видом советуя не приближаться, однако мистер Кактус оказался типичным капитолийцем (что вполне закономерно), а следовательно, намеков в свой адрес в упор не замечал и продолжал наступать на девушку, источая головокружительное благоухание.
- Прошу Вас, не подходите, – в носу неприятно защекотало, - у меня… аллергия на… – исчерпав все возможные способы для предотвращения скандального инцидента и достигнув нулевого результата, она, не в силах более сдерживать естественный позыв, крепко зажмурилась и звонко чихнула, едва успев прикрыть рот ладонью, - розы.
   То, что произошло в следующие мгновения, трудно поддается описанию - настолько стремительно развивались события. Ошеломленный, перепуганный до полуобморока за свой бесценный фрак, ректор резко отскочил назад, но не рассчитал (что неудивительно) угол приземления, а потому споткнулся и повалился на своего помощника, стоявшего со стопкой дипломов наготове, отчего оба рухнули на ковровую дорожку. Послышался болезненный возглас несчастного человека, в тело которого впились десятки игл, еще совсем недавно служивших элементом эпатажного дизайна, а следом за ним – сдавленная ругань виновника сего происшествия.
- Простите меня, мсье Куапель. Мне так жаль, - виновато затараторила Элика, приблизившись к распростертому на полу мужчине и неуверенно протягивая руку помощи. – Но и Вы виноваты не меньше, ведь я предупреждала Вас, а… – красноречивый раздраженный взгляд, адресованный стилистке, заставил ее замолчать и отойти на безопасное расстояние, с которого она по-прежнему могла лицезреть жертву своей невиновности, находясь при этом вне зоны тактильной досягаемости. – Позволите забрать диплом? – выждав минутную паузу, вежливо поинтересовалась девушка, устремив полный решимости взгляд в сторону главы Академии. Тот вымученно вздохнул и прикрыл глаза в знак согласия. Просияв, малышка Неро подняла с земли долгожданную корочку, отряхнула ее от незримых пылинок и, обернувшись к публике, сделала привычный реверанс.
- Дамы и господа, у меня остался всего один вопрос, - гости заметно напряглись, ожидая очередного подвоха или безумной выходки, чем крайне позабавили Эли, которая мелодично рассмеялась и, чуть склонив головку набок, задумчиво спросила: Кто-нибудь собирается вызвать скорую помощь для этого бедолаги? Боюсь, меня он к себе точно не подпустит.

Отредактировано Elika Nero (2014-04-07 23:25:56)

I'll top the bill!
I'll overkill!
I have to find the will to carry on!
On with the,
On with the show!
© Queen – The show must go on

   «Шоу должно продолжаться! - желала воскликнуть Элика. – И пусть весь мир подождет.» Неистовая восторженность охватила ее в то самое мгновение, когда благородный бархат диплома, выстраданного собственным титаническим трудом, кровью израненного помощника и пóтом несчастного ректора, коснулся ее ледяных ладошек. Неужто свершилось? Сбылась мечта, наивная, едва ли не губительная, но самая заветная. Мечта, что прошла сквозь нищету, обреченность и страх, разожгла огонь в сердце и вдохновила на великие свершения. Это ли не истинное счастье? Ради такого стоит простить себе пару весьма пикантных шалостей, раскрасивших официозный церемониал в цвета безумия с налетом аллергии.
   Но вот вопрос: простят ли именитые гости, привыкшие принимать любую нестандартную ситуацию слишком близко к сердцу? Простит ли униженный мсье Куапель, драматично раскинувшийся в кресле, - глаза полузакрыты, скорбная гримаса на лице, тонкие пальцы циклично массируют виски, - подобно мученику в предсмертной агонии? Простит ли беспокойная матушка, не любящая высший свет? Простит ли брат, чей пристальный, неодобрительный взгляд, лишенный даже намека на снисхождение, пускал полчища опасливых мурашек по всему телу, заставляя кровь стынуть в жилах?
   Едва видимость порядка (не без личного и всеобъемлющего вмешательства Грея, о чем нетрудно догадаться) была восстановлена, исключительная, но, как показала практика, опасная для жизни привилегия занять место ведущего перешла к наиболее экстравагантной из дам, чей головной убор вызвал вздохи завистливого восхищения в толпе и тень ироничной улыбки на губах Эли. Благо, с происшествиями на сегодня было покончено, и вскоре девушка бодро покинула сцену, широко и чуть вымученно улыбаясь.
- Я ненавижу розы, - устало пробормотала она, рухнув на ближайший табурет у туалетного столика в гримерной, и, сбросив туфли, начала растирать ноющие мышцы. Сиюминутно стилистку обступили модели, наперебой восторгаясь шоу и не скрывая желания разузнать все подробности досадного происшествия с ректором. – Прекрасные мои, вы справились безукоризненно! – радостно прощебетала кареглазая прелестница, поочередно обнимая хрупких красавиц и оставляя на их фарфоровых щечках благодарные поцелуи. – Спасибо вам за терпение и бесстрашие. Этот диплом, - она гордо продемонстрировала бархатную корочку, - я получила, в том числе, и благодаря вам.
   Параллельно шумной болтовне полным ходом шел процесс перевоплощения утонченных муз в стайку среднестатистических капитолиек: ярких до боли в глазах, нарочитых и безвкусных. Это слегка огорчало Элику, но не настолько, чтобы забыть о предстоящем серьезном разговоре с великим и ужасным Грэджомом Неро.
- Девочки, как считаете, Грэмми сильно разозлился? Может, мне пора хватать швейную машинку и пакет леденцов и бежать из столицы? – полушутя поинтересовалась она, завершив свое трагическое повествование о достопочтенном мистере Кактусе под мелодичный смех моделей.
- С ума сошла?! – воскликнула привычно эмоциональная, импульсивная Рафаэлла, дитя испанских кровей, с которой у Эль установились наиболее тесные, дружеские отношения. – Я тебя никуда не пущу! Передам лично в руки твоему красавчику-брату, - обольстительная улыбка мгновенно расцвела на ее губах, отразившись бесенятами в хитро сощуренных глазах. – Глядишь, оценит мою преданностью семейству Неро и предложит выпить чашечку кофе, а там и до ужина недалеко…
- Раэль, а ты, оказывается, меркантильная! Тебе не моя дружба нужна, а свидание с Грэмми, - театрально всплеснув руками, ужаснулась стилистка и звонко рассмеялась.
   Она давно привыкла к тому, что подавляющее большинство людей, ее окружающих, книгам предпочитает светскую хронику и глянцевые журналы, классической музыке – незамысловатые песенки о несчастной любви, что возглавляют хит-парады, живописи и скульптуре – однообразные фотосессии моделей, замерших посреди райского оазиса в неестественных позах, и грошовые сувениры, интеллектуальным беседам – обмен горячими новостями и сплетнями. А стоило девушкам прознать, что новый помощник Президента приходится Элике родным братом, как коварные планы по завоеванию сердца столь влиятельного, перспективного и, что особенно важно, привлекательного молодого человека начали генерироваться в их светлых головушках с удвоенной силой. Малышку Неро поистине забавляло наблюдать за этими отчаянными стараниями, а потому она предпочитала не вмешиваться, лишь изредка пытаясь образумить очарованных капитолиек.
- Дорогие мои, ведь я уже вам говорила, что мой братишка повенчан с одной особой… – привычным убаюкивающим тоном начала было Эль.
-… чье имя начинается на букву Р, - перебил ее стройный хор голосов, отчего кареглазая прелестница не смогла сдержать улыбки. – Мы помним, - чуть раздраженно добавила Лизбет, эффектная блондинка, озабоченная лишь модой, собственной внешностью и мнением окружающих и напрочь лишенная пунктуальности, - но может, ты, наконец, откроешь нам страшный секрет: кто же эта счастливица?, - она скрестила руки на груди и вопросительно приподняла одну бровь.
- Я смотрю, вы настроены решительно, девочки. Что ж, да будет так, - торжественно провозгласила стилистка, а затем резко замолчала, выжидая положенную паузу, - интрига немедленно начала сводить моделей с ума. – Барабанная дробь… Итак, ее зовут… Работа! – смеясь, выпалила она, с неподдельным любопытством наблюдая за вытянувшимися в изумлении лицами и праведным возмущением, вспыхнувшим в глазах каждой. Реакция обманутых, а точнее, попросту недогадливых девушек из стадии ступора стремительно перерастала в жажду возмездия, поэтому Элика поспешила перейти к превентивным действиям – не хотелось ей провести остаток выпускного и всей последующей жизни в инвалидном кресле, питаясь через трубочку и проливая горькие слезы над бесполезной бархатной корочкой.
- Прежде, чем вы порвете меня на кожаные лоскутки и продадите все жизненно важные органы, - юмор – лучшее лекарство против гнева; хотелось бы в это верить, - обрадую, что совсем скоро – я это чувствую – нас посетит сам виновник ваших сердечных мук, и поверьте, пара сломанных ребер и расцарапанное лицо не страшат меня так, как один его суровый взгляд, - печально вздохнув, Эль обхватила себя руками и замерла, устремив остекленевший взор в пространство. Мысли ее витали уже далеко за пределами Академии, а группка заметно повеселевших моделей, неустанно маячивших перед глазами, постепенно теряла четкость, уступая место единственному, резко очерченному образу с бездонными глазами цвета горького шоколада…
   Внезапно возбужденная девичья болтовня смолкла, и непривычная, искусственная тишина воцарилась в гримерной, сняв, словно по мановению волшебной палочки, то нервное оцепенение, что владело стилисткой. Она прекрасно знала, кто вошел в комнату, одним своим присутствием приглушив все звуки, а потому в последний раз мысленно прокрутила свою оправдательную речь, тут же признала ее абсолютно негодной и самонадеянной и, набрав в легкие побольше воздуха, уверенно посмотрела вперед, встретившись с Тем-Самым-Взглядом.
- Грей, я хочу тебе сказать, что… – вот именно, что ты хочешь сказать, юная мисс Неро? Что ты посмеешь сказать после того, как едва ли не разрушила блестящую политическую карьеру любимого брата, а заодно и свою собственную за каких-то полчаса? Молчи. – Пойми, мистер Кактус сам… Ой, прости, я случайно. Мсье Куапель… – виноват в том, что ты унизила его на глазах у столичной богемы? В том, что церемония сорвалась самым возмутительным образом? Какой вздор! Лучше молчи, не усугубляй ситуацию. – Пожалуйста, не суди меня строго, ведь я… – пыталась предотвратить злосчастный инцидент своим нечленораздельным мычанием и неожиданными замашками главной скромницы Капитолия? Исправила сложившуюся ситуацию и успокоила несчастную матушку, должно быть, доведенную до инфаркта? Со всей серьезностью отнеслась к безвинно пострадавшему ректору и его помощнику, оказав всю посильную помощь? Ответ трижды отрицательный. Поэтому замолчи немедленно, инфантильная девчонка!
- Да замолкаю я, замолкаю, - пробормотала вконец расстроенная Элика, обращаясь к злорадной и безжалостной совести, что со стороны выглядело не иначе, как «тихо сам с собою я веду беседу». Опущенные уголки ее губ подрагивали, потухшие глаза были устремлены в пол, а в охрипшем голосе звенели нотки искреннего раскаяния. – Об одном только прошу тебя, милый братик. Умоляю, прости меня, если сможешь. Я знаю, что испортила все, ради чего ты боролся с самого рождения, и мне дико стыдно. И ты не зануда, нет, я была тысячу раз неправа. Ты самый лучший, Рэд. И без тебя я бы не добилась ничего.
   Стоило Грею переключиться на восхваление моделей, тихо млеющих от комплиментов, значение которых они едва ли понимали в полной мере, как стилистка собрала волосы в небрежный хвост, набросила на плечи старенький вязаный кардиган и принялась сосредоточенно собирать швейные принадлежности и косметику с твердым намерением покинуть Академию как можно скорее. В Большом зале уже вовсю гремел праздник, и динамичные танцевальные композиции проникали во все щели, сотрясая стены.
- Я устала, Грэмми. И веселиться мне совсем не хочется – еще покалечу кого-нибудь, - тихо ответила Эли, стараясь не смотреть брату в глаза, чтобы тот не распознал фальшь в ее словах. На самом деле она была совсем не прочь расслабиться после столь изнурительного, чересчур казусного дня и забыться в безудержной эйфории торжества, однако всепоглощающее чувство вины тяжким бременем лежало на ее хрупких плечиках, не позволяя прощению ворваться в сердце.
- Хорошо, я познакомлю тебя со всеми, - после непродолжительной внутренней борьбы девушка сдалась, сняв кардиган и повесив его на том же стуле, что и галстук Рэда, - но сначала я должна попросить прощения у мамы. Раэль, - обратилась она к подруге, слабо улыбнувшись, - представь, пожалуйста, моему братику себя и остальных очаровательных гетер, а затем можете идти в зал. Я скоро к вам присоединюсь.
   Пока шел бурный процесс долгожданного знакомства очарованных моделей с объектом их воздыханий, Элика уединилась в отдаленном углу гримерной и чуть дрожащими пальцами набрала номер матери. По окончании недолгого, но чувственного разговора, тяжело дыша и поспешно вытирая слезы, сверкающие в уголках карих глаз, она живо привела себя в порядок, подмигнула собственному отражению в зеркале, схватила огромный, подаренный Греем леденец и выпорхнула из-за кулис: утонченная, благовоспитанная и улыбающаяся, как ни в чем не бывало.
- Грэмми, душа моя, я еле тебя отыскала, - радостно прощебетала прелестница, мимолетно обняв братика и заметив, что в его окружении осталось лишь две девушки, - и куда это ты, спрашивается, растерял моих прекрасных муз? Кастинг провел или замучил их разговорами о политике и бренности бытия? – рассмеявшись, она схватила Рэда за руку и потащила вглубь зала, выискивая пытливым взором тех знакомых, которым сегодня посчастливится завязать знакомство с помощником самого Президента. – Кстати, неплохой выбор, братишка, - шепнула Эли ему на ухо, указав в сторону моделей, царственно плывущих следом, - а это кто? – она растянулась в уже знакомой чеширской ухмылке, с коварным любопытством разглядывая люстрообразный пиджак и облизывая сладость на палочке. – Неужели мсье Куапель вновь в строю? Интересно, он поделится со мной хотя бы одной жемчужинкой?

Этим вечером – большой бал. Точка отсчета для грандиозного путешествия в мир профессионального искусства, где любой случайный набросок грифельным карандашом может стать сенсационной новинкой сезона, манящей с витрин фешенебельных магазинов и доступной лишь тем, чей среднемесячный доход равняется годовому бюджету любого из дистриктов, начиная с цифры семь. Капитолийская мода ничтожна, ведь она противоречит самой сути прекрасного, бесхитростно подменяя художественный образ россыпью драгоценных камней, изящество – безвкусицей, поданной с невероятным апломбом, а эстетику – шелестом вырученных купюр. Успех стилиста здесь менее всего зависит от того, сколь мастерски ты обращаешься со швейной иглой и знаешь ли, в чем разница между кружевом и гипюром. Гипертрофичность, одиозность, жесткая беспринципность, доля театральности и кокетливой фальши, недурные способности к саморекламе, пара именитых покровителей – и преданное обожание столицы тебе обеспечено. Говорят (и при том небезосновательно), что в мире есть лишь две вещи, которые никогда не потеряют в цене, – слава и деньги, а все прочее – удел романтиков, фанатиков и сумасшедших. Интересно, к какой из трех этих категорий следует отнести нашу юную героиню с глазами цвета молочного шоколада?
   Этим вечером – большой бал. Добавь румян на щеки своих бледных мыслей. Пускай шампанское разжигает хмельные искры в затуманенных взорах, а разгоряченные тела пылают под светом софитов. Пускай музыка разрывает барабанные перепонки, отдаваясь тупой болью в районе затылка. Пускай звучат фальшивые фанфары, воспевающие торжество пошлости и шального празднества. Беснуйтесь, очарованные капитолийцы! Вам все равно не погубить прекрасное – его судьба в надежных руках гордой, независимой семьи, чье имя непременно оставит свой след в истории. Семьи Неро.
- Козлиной бородки, говоришь? – изогнув губы в кривоватой улыбке, задумчиво переспросила Элика и, выделив небольшой локон из своих густых каштановых волос, приложила его к подбородку братика. Чуть склонив головку набок, она критически разглядывала свое творение в течение нескольких секунд, а затем многозначительно покачала головой и, не удержавшись, заливисто расхохоталась. – Нет, нет и еще раз нет, Грэмми. Она тебе не пойдет, уверяю. Разве что… в качестве карнавального образа! Слушай, это гениально! Я сошью тебе самый сногсшибательный костюм сатира, привлеку своих муз и флейту раздобуду, - в ее карих глазах бушевал столь яростный азарт, что, кажется, Рэду угрожала реальная опасность расстаться со своим официальным костюмом, будучи насильно переоблаченным в нечто мохнатое и снабженное хвостом. – Подожди пару секунд, добровольная жертва моего безумия, - смеясь, попросила девушка и скрылась в толпе, оставив недоуменного братишку в компании с моделями и долей опасения за свою судьбу.
- Сомневаюсь, что ты успел соскучиться, а я с подарком, - спустя несколько минут она вновь очутилась подле Грея, безуспешно пытаясь скрыть невинное коварство, излучаемое каждой черточкой лица. – И учти, что ты не снимешь его до самого конца праздника, и это не обсуждается, - в мгновение ока Эль выхватила из-за спины пластмассовый ободок с мерцающими ярко-красными рожками и одела его на голову братцу, довольно ухмыляясь. – По-моему идеально! Теперь мы точно сможем довести ректора до инфаркта: я, его самая смертоносная выпускница, и ты, дьявол во плоти помощника Президента, - она опасливо взглянула на Рэда, - Того-Самого-Взгляда не будет? Серьезно? Кажется, я плохо на тебя влияю. А знаешь что? Надоел мне этот товарищ Куапель, пойдем лучше танцевать!
   И, не спрашивая согласия брата, стилистка схватила его за обе ладони и потащила в самую сердцевину танцпола. Гости заметно повеселили, взбудораженные атмосферой непринужденного веселья и активно потребляемым алкоголем, а потому бурное обсуждение показа, обремененного весьма скандальным инцидентом, постепенно сошло на нет, уступив ветвь первенства среднестатистическим сплетням. Грациозно лавируя среди подвижной, дрейфующей из стороны в сторону толпы, Элика коротко приветствовала случайных знакомых, изредка представляя своего спутника, и ее улыбка, лучезарная, непривычно искренняя для капитолийской богемы, погрязшей во лжи и притворстве, привлекала всеобщее внимание.
- Надеюсь, ты не против, что мы оставили твоих муз в гордом одиночестве? Их назойливость меня утомила, хотя я уверена, что они еще доберутся до тебя, душа моя, - она игриво подмигнула братику, крепко его обняла и, не в силах более перекрикивать музыку, прошептала на ушко: У меня есть еще один сюрприз, так что жди здесь, с места не сходи, прекрасных гетер не соблазняй. И только попробуй снять ободок! Я быстро.
   Сурово погрозив Грею пальчиком, кареглазая прелестница нырнула в самую гущу танцующей молодежи, направившись прямиком к пульту ди-джея. Тот оказался весьма приятным молодым человеком и на удивление легко (и притом бескорыстно) согласился выполнить просьбу Эли, отчего она вся заулыбалась и, прижав ладони к груди, выразила свою глубочайшую благодарность. Взяв в руки микрофон, девушка чуть приглушила музыку, чтобы ее голос было слышно в каждом уголке Большого зала, а затем отыскала братишку взглядом, полным невыразимой нежности.
- Грэмми, ты выполнил мою просьбу, – негромко начала она, любуясь алым мерцанием пластмассовых рожек, - спасибо тебе за это, мой милый. Спасибо за то, что осуществил мою мечту. Спасибо за все, что ты сделал для меня и продолжаешь делать каждую минуту. Ты – мой ангел-хранитель, моя половинка души, и без тебя я попросту не существую, - эти простые, бесконечно искренние слова Элика готова была повторять до бесконечности, чтобы попытаться выразить хотя бы тысячную долю той благодарности, что теплилась в ее любящем сердце. Безудержные эмоции вносили хаос в стройные ряды ее мыслей, и оттого так трудно было говорить. – Ты понимаешь меня, братик? Знаю, что понимаешь. И это самое главное. Позволь мне подарить тебе одну песню. Песню из нашего детства…
   Она спустилась на площадку и, обернувшись в пол-оборота, благодарно улыбнулась ди-джею. Зазвучала медленная, лирическая мелодия, толпа заметно поредела, разбившись на пары, и стилистка без труда достигла своего одинокого кавалера, посеяв чувство острой зависти среди прекрасных капитолиек.
- Мистер Неро, позвольте пригласить Вас на танец, - торжественно промолвила она, склонившись в глубоком реверансе.