- Нет, не-е-ет, Лил, не думай даже. Никогда, слышишь, никогда не покупай у Аттреля ничего, кроме рождественских открыток. Их, во-первых, не подделаешь, их и так печатают, а во-вторых, не будет обидно за потерянные деньги, сумма небольшая. Я видел уже три подделки, и у всех трех ноги растут из него салона. Да, уверен. Конечно, звони мне, я освобожусь… Хотя нет, сегодня вечером занят. Гастон Дебуя настаивает, что я сегодня должен что-то оценить у него… Сказал, что самое главное его сокровище. Да, до завтра, - Бартоломео забросил телефон в широкий карман толстовки, перебросил через плечо сбившийся во время быстрой ходьбы шарф и открыл высокие стеклянные двери спонсорского центра. Заканчивался третий день Игр, уже появилось понимание, кому стоило помочь, а кто и сам неплохо справлялся. Пока еще это было довольно дешево, пока еще можно было поберечь деньги для финала, когда каждый подарок обойдется в целое состояние.
В прошлом году он вылез за пределы отложенной заранее суммы, пришлось даже одолжить денег у друзей. Серьезная травма в самом конце, почти в самом финале, откровенно мучительная, откровенно ужасная… Два дня он слушал хрипящее дыхание, стоны, наблюдал за попытками передвижения раненного юноши… И на третий принялся экстренно собирать деньги на лекарство, к тому моменту стоившее так много, что собственных денег ему не хватило, как и времени, чтобы вывести часть финансов из бизнеса.
Лекарство помогло лишь отчасти. Конечно, оно ослабило его страдания, облегчило ему жизнь, но соперники прекратили боль другим способом. Раз и навсегда.
Такая история повторялась из года в год, и Барт был к этому готов. Его идея была далеко не в выигрыше, не в прибыли. Его идея была в помощи. Иногда ему казалось, что лучшей помощью было бы послать какой-нибудь яд, но это запрещалось правилами… Да, даже в Играх были свои правила, которые ни в коем случае нельзя было нарушать.
Мужчина размотал шарф, бросил его на кресло. Из углов послышались удивленные, насмешливые комментарии – если на Арене было сердце Игр, то здесь – как минимум легкие. Здесь Капитолий был во всей своей красе, во всей яркости моды, во всем безвкусном великолепии стилистической мешанины. Толстовки, джинсы, поношенные ботинки тут точно не были в почете… Но в почете был дорогой кошелек и его содержимое.
Барт пробежался глазами по списку трибутов, вписал в бланк суммы, которые нужно было перечислить на счет каждому из них, отдал бланк улыбчивой девушке-помощнице. Обратная, меркантильная сторона Игр. Никакого пафоса, никакой идеологии, только звон монет, шуршание купюр. И, возможно, пара дополнительных дней в детской жизни.
- Подойдите, пожалуйста, к терминалу, мистер Айлекс, - улыбка, приветливая интонация.
- Вы позволите? – не дожидаясь ответа Бартоломео отодвинул от терминала стоявшую возле него темноволосую девушку, вставил кредитку, набрал подтверждающий код.
- Ваш взнос принят, мистер Айлекс, деньги перейдут в управление менторами трибутов в течение пяти минут, - все та же казенная улыбка, вежливый голос. Бартоломео бросил взгляд на сумму перевода, все еще горящую на терминале. Пять минут здесь и пять минут там – очень разное время. Возможно, что цена этим минутам – жизнь.
- Почему так долго? Раньше переводы были моментальными, какие-то накладки?
- Все переводы проходят проверку на законность, сэр. Нас предупредили о возможности попыток переводов с арестованных счетов. Задержка вызвана этим.
- Ну меня-то вы давно знаете, как и мой счет… Поторопитесь по возможности.
- Мы сделаем все возможное, сэр. Если хотите, я уточню о возможности переводов с вашего счета без проверки… Вы можете подождать несколько минут?
- Да. У меня время есть, это у трибутов его мало. Узнавайте. У вас тут можно курить?
- Место для курения в дальней части зала, мистер Айлекс. Я подойду через несколько минут, спасибо, - девушка удалилась, а Барт принялся рыться в безразмерном кармане толстовки, разыскивая портсигар.

Насколько бездонными могут быть некоторые вещи! Женщины запихивают в свои сумочки целый гардероб, приправив это все сверху ворохом хозяйственных мелочей и пилюль из аптеки. Мужчины разводят в багажниках машин непомерные склады из вещей, которые вполне могут где-нибудь пригодиться, но совсем не ясно, когда. И оба пола распихивают по карманам все, что можно, чтобы потом судорожно пытаться найти необходимую мелочь.
Забраковав в своих поисках клочки бумаги, ручку, телефон, клубок наушников, ворох купюр и горстку мелочи, Братоломео Айлекс наконец раздобыл вожделенный портсигар. Место, в котором он находился, неизменно вызывало желание отвлечься на какую-нибудь мелкую и противную привычку – например, курение. Сосредотачиваться на пылающей алой точке было гораздо приятнее, чем на минутной стрелке, отсчитывавшей время, нужное для поступления средств на счет трибута. Успеть – не успеть, вдохнуть-выдохнуть… Барт прекрасно понимал Хеймитча, увлеченно заливавшего все эти тревоги, и не понимал, как могут с этим спокойно жить остальные менторы. Им выбора не дали, иллюзия ухода от мира была слишком слабой. Жизнь трибутов заканчивается в момент, когда их имя впервые озвучивают перед Дворцом правосудия – даже если они вернутся победителями, Игры им не оставить никогда. Это постоянное напоминание было даже хуже, чем торговля коронованными выжившими. Хотя так считали не все… Вон, профи рвались за этой жизнью, им это нравилось. Для них в момент вызова на Арену жизнь только начиналась.
Едва обретя желанный портсигар и испытав по этому поводу удивительное облегчение, Барт почувствовал легкое прикосновение и обернулся.
- Я жду извинений.
Надменный взгляд, гордо вскинутый подбородок. Айлекс нахмурился, вспоминая, каких за что именно он должен извиниться перед этой девушкой – в том, что какие-то причины существуют, он не сомневался. Покрутив в памяти все реально важные поводы, пробежавшись быстро по проблемам средней тяжести, и, наконец, убедившись в незначительности обиды нанесенной этой леди, он выкопал в памяти даже не ее образ – запах духов. Легкий шлейф, буквально только что. Он отодвинул ее от терминала, когда торопился сделать перевод. Серьезно? Там жизнь детей на кону…
- О, прошу прощения, миледи, за причиненные вам неудобства и, не дай бог, нанесенное оскорбление. И в мыслях не было как-либо вас обидеть, – он церемонно раскланялся, с досадой отпустив обратно в вольное плаванье портсигар внутри кармана. Что она ждала? Что он буркнет пустое «простите» и отвернется? Что будет целовать ей руки, извиняясь за свое стремление побыстрее разделаться с бюрократией и предоставить менторам возможность помочь своим подопечным?
Бартоломео выпрямился после поклона, рассматривая стоящую перед ним даму. В лице ее были смутно знакомые черты, в повадках, в манере держаться – что-то неуловимой тонкой нитью вытягивало из памяти имя. Капитолиец прекрасно помнил черты лиц, помнил их, как замершие в мраморе статуи, но с трудом связывал их с именами. Такую мелочь память услужливо затирала, за исключением, конечно, регулярно повторяемых образов, или таких, которые хотелось запомнить… Хотелось сохранить не безымянными, а вполне себе конкретными. У этой девушки было как раз такое лицо – правильное, с чистыми, тонкими линиями. В ней было что-то летящее и свободное, и Бартоломео мгновенно проассоциировал этот внутренний самоуверенный полет с самыми самоуверенными и самыми прекрасными из знакомых ему образов – с греческими богами.
- Надеюсь, вы удовлетворены? В ваших чертах есть что-то божественное, надеюсь, вы не начнете разить меня молниями, – он обезоруживающе улыбнулся, совсем не собираясь продолжать дальнейшую полемику, и думая только о необходимости вновь охотиться на портсигар.
К ним вновь приблизилась одна из служащих спонсорского центра. Неловко помявшись пару секунд, будто набираясь смелости ввязаться в завязавшийся разговор, она обратилась к мужчине.
- Прошу прощения, мистер Айлекс. Деньги с вашего счета уже переведены, но для того, чтобы провести его апробацию и убрать необходимость постоянной проверки, нам придется провести некоторые процедуры. Процесс может занять до получаса. Вы согласитесь подождать? Возможно, я могу предложить вам какие-нибудь напитки, чай, кофе…
Барт бросил взгляд на голубой бейдж, читая имя девушки, и усмехнулся.
- Магда, ну мы же с вами уже обсудили это. Я не тороплюсь, до вечера я совершенно свободен. Трибутам перевели – и замечательно, теперь займитесь своим делом, а не таскайте мне чай-кофе. И вообще, вы что, из той же подворотни, что и я? Предложили бы чай даме, она тоже тратит здесь время, – Бартоломео жестом указал на девушку и едва смог сдержать смех. До чего же гордый вид! Типичная самоуверенная капитолийка. Наверняка усмотрит в его словах какой-нибудь подвох и вновь оскорбится. Барт не любил таких девушек – в его вкусе были те, с кем можно было бы спокойно обратить все в шутку.
- Ну же, Магда… Ра-бо-тать, чаи потом будем гонять. Пока на Арене идет бой, у нас нет никакого морального права расслабляться. Деньги и трибуты – наша работа. Бе-гом, – и он жестом отпустил покрасневшую девушку.