Отпечаток на запястье в кои-то веки не разочаровал: сразу после завтрака стояло заветное "Тренировка [П]", где [П] означало "Поверхность". Гейл давненько не был на поверхности. В Тринадцатом к безопасности относились строго, и на поверхность кто попало подняться не мог. Но будущим солдатам нельзя забывать, каково находиться в окружении реальных деревьев и натурального ландшафта, поэтому симуляторы и спортзалы изредка сменялись живой природой, по которой Гейл истосковался во всех смыслах.

Все еще смакуя и вспоминая свою скудную кашу из репки, Хоторн сразу же с головой бросился в тренировку. За несколько месяцев в Тринадцатом он пришел к выводу, что нет ничего лучше пятикилометрового кросса с утра пораньше - бодрит получше этого самого кофе, который так в почете у местных. Он согнал с себя семь потов и бежал до тех пор, пока в икрах не заныло. Многие парни его возраста занимались строго тем же самым, но у них на то была своя причина: новый командир, крепко сбитая женщина с суровым, но обаятельным лицом. Астрид, кажется, её звали, и она возглавляла тренировки уже несколько недель, поселив раздор среди молодых солдат. Гейл наблюдал за ними, ухмыляясь: как петухи, они один за другим распушали перья, выжимая из себя все соки во время кросса, показательно тягали вес и старались покрасивее управиться со стрельбой по мишеням. Хоть что-то заставляет их работать, и то хорошо.

Со стороны можно было решить, что Гейл старается по той же самой причине, но это было не так. Причина у него была, но прямо противоположная. Звали причину Китнисс, и она уже превратилась в бельмо у него на глазу, мелькая в агитационных роликах с Мистером Пекарем подмышкой. Гейл был не маленький мальчик и все понимал, ну или хотя бы старался понять, но легче от этого, увы, не становилось. И он точно знал, что если позволит унылым мыслям о собственной ничтожности сжирать себя все время, то совсем скоро превратится в пустое место, да еще и заплывшее жиром. Физическая измотанность, как оказалось, лечит печаль намного лучше, чем что-либо еще.

После первым и вторым кругом он остановился продышаться и проветриться: погода выдалась солнечная и теплая, и сейчас даже в казенной хлипкой майке было жарковато. Он стоял, упершись руками в колени, и громко переводил дыхание, когда услышал над ухом голос:
- Ты в особенно хорошей физической форме. Наверное, будет очень приятно с тобой работать. Я Астрид Пейлор.
Попробуй тут потеряй физическую форму, на таком-то пайке, - подумал про себя Гейл, с легкой тоской вспоминая эту кашу. Он поднялся, взглянув на женщину сверху вниз: теперь-то понятно, почему все так засуетились. Она правда была ничего себе. Впервые заслышав о том, что тренировки будет вести новый командир женского пола, Гейл почему-то представил себе нечто другое. Только лишь низко посаженные брови и испытующий взгляд выдавали в ней по-настоящему бойцовский характер. Хоторн улыбнулся краем рта и крепко пожал протянутую руку:
- Вы тоже, - ответил он кратко, стараясь не перегнуть палку. - Приятно. Гейл Хоторн.
Он несколько неуверенно кивнул в сторону протоптанной дорожки, по которой народ и нарезал круги. "Пробежимся?" - спрашивал он глазами, совсем неуверенный в том, что Астрид (то есть командир Пейлор) допустит такое обращение со стороны младшего по званию. Субординация же. Гейл с трудом к ней привыкал.
Тем не менее, они неторопливо двинулись.
- Слышал, вы были командиром повстанцев в Восьмом? - полюбопытствовал он, глядя прямо перед собой. - Или это только слухи?
Чего только не болтали о ней среди "солдат". Судя по рассказам, которые долетали до слуха Гейла, она чуть ли не учинила настоящий переворот в Восьмом, собрала отряд для противостояния миротворцам, и противостояние дошло до настоящего мятежа. Он сам не знал, чему верить. Да и зачем верить россказням, когда сам объект слухов в зоне досягаемости?

- Я не удивляюсь, - Гейл ухмыльнулся, показав зубы. - Скорее, это личное.
Сколько лет он тух в Двенадцатом, наблюдая голод, нищету, несправедливость? Сколько раз спорил с Китнисс, доказывая ей, что революция необходима, что людям нужна надежда, что у них есть все шансы победить - было бы желание. Но его слова всегда оставались только словами, как бы он ни мечтал об обратном. Ему постоянно чего-то не хватало, всегда находилась какая-то преграда. А женщина рядом с ним, скорее всего, много языком не болтала - взяла и сделала. Осуществила его мечту.
Слушая её, он хотел было спросить, почему она не осталась в Восьмом, но вопрос, скорее всего, прозвучал бы слишком грубо. Да и пораскинув мозгами, он и сам все понял. Что толку оставаться в родном Дистрикте и пытаться своими силами что-то изменить, жертвуя людьми, когда можно поступить умнее и оказать поддержку эпицентру сопротивления, образовавшемуся в Тринадцатом дистрикте. Быть может, в этот самый момент мятежники из других Дистриктов идут прямо сюда, прямо сейчас, и несут с собой всю возможную помощь, которую могут оказать Тринадцатому? От этой мысли на сердце у Гейла стало легко и хорошо. Он почувствовал... воодушевление, которое давно испытывал в последний раз.
Задумавшись, он и не заметил неловкой тишины, которую Астрид вскоре прервала.
- Я думаю, так и будет, - совершенно искренне заявил он, улыбнувшись одними глазами. Если Панем и сделал что-то хорошее для своих жителей, так это сплотил их. Гейлу подумалось, что мятежникам, на самом деле, не нужно проверять друг друга временем и бедами, чтобы понимать друг друга. Они все переживали одно и то же, все жили в одном и том же аду, чтобы достаточно четко понимать, почему это необходимо прекратить. - Нам в Двенадцатом не хватало таких людей, как вы. Я сам из бедного района, - он горько усмехнулся. Весь Двенадцатый - один большой бедный район, а Шлак, получается, самая что ни на есть клоака мира. - Где многие болтали о революции. Соседство с Тринадцатым сказалось. Люди болтают, разговоры ходят, но никто ничего не делает, - последнее он сказал с оттенком вины в голосе. Здоровый, сильный кабан, и не смог ничего сделать. Только сейчас, вдали от дома и спокойных лет, Гейл осознал, что ему никогда ничего не мешало предпринять что-то серьезное.

Он хлопнул ртом, как рыба, выброшенная на берег, но после тупо уставился себе под ноги, не заметив, как перешел на быстрый шаг. Вопрос, должно быть, с подвохом. Мятежник должен быть готов на самопожертвование. Гейл много думал об этом еще дома, в Двенадцатом, когда останавливался в лесу на одинокий привал. В своих думах он как-то пропускал саму идею о смерти во имя великого блага, больше думая о том, чего можно достигнуть, если наконец схрабриться и стать против власти. Он думал о том, что когда-нибудь у него будет семья и много детей, мальчиков и девочек, и если он будет достаточно храбр, то сумеет построить для них будущее, в котором им не придется трястись от страха на очередной Жатве, где они не будут голодать и ни при каких обстоятельствах не возьмут в руки оружие. По крайней мере, пока не достигнут совершеннолетия. Смерть на поле боя никогда не мелькала в его мечтах, да и сам Гейл часто сомневался в том, что это необходимо. Что это приемлемо. Восемнадцать лет он занимался выживанием, и не был готов положить все эти годы на алтарь Светлого Будущего.
Его эго не хотело мириться с идеей самопожертвования. Его пока еще ничто не сломало - ни смерть отца, ни голод, ни пять голодных ртов на его шее, ни любимая, которая выбрала другого. Он все это пережил, со всем справился без лишних соплей, и сейчас понял, что ему по-человечески жаль спускать все пережитое под откос. Должно же в его жизни быть хоть что-то хорошее наконец?
Нет, я умирать не собираюсь, - мысленно ответил он на вопрос, все же решив не озвучивать свои мысли. Кто знает, как новый командир отнесется  к таким настроениям? Астрид казалась вменяемой женщиной, но впечатления бывают обманчивы, слова могут быть восприняты неправильно, и она в конце концов может заклеймить его трусом. Или настучать кому-нибудь - дескать, у нас тут водится солдат, который ставит собственную жизнь выше идей восстания.
Он украдкой взглянул на Пейлор. Как бы она сама ответила на свой вопрос? Она говорила довольно витиевато, не озвучивая своей позиции в открытую.
- Хорошо все-таки. Так и жила бы под открытым небом. Одна.
- И правда что, - Гейл прислонился спиной к дереву и подставил лицо под слабые лучи солнца, которое грело уже не так, как во время кросса. - Почаще бы выбираться на поверхность. Я столько раз обращался к командованию, чтобы меня выпускали время от времени, но все в пустую. В Двенадцатом я охотился, довольно успешно. Мог бы тренировать желающих, мы бы добывали припасы для кухни. Может быть, тогда на завтрак давали бы что-то поинтереснее, чем каша с репкой, - он задумчиво причмокнул, копаясь языком во рту. Дурацкая привычка, он сразу же одернул себя. Он же в обществе женщины, в конце концов, а не бездомных из Шлака. Пора завязывать.
Он понял, что его слова можно было бы воспринять как просьбу, и тут же добавил:
- Но раз нет, значит на то есть свои причины. В конце концов, и репка ничего так. А почему "одна"? Не любите чужое общество? - он посерьезнел, стерев улыбку с лица и всем своим существом являя образцового солдата... Который нарушает субординацию и задает командиру личные вопросы. Ну а что поделаешь? Время от времени так и тянуло зацепиться с кем-то языками, и как бы Гейлу не противно было это признавать, но ему было одиноко в Тринадцатом.

Она мгновенно изменилась в лице, и Гейл пристально наблюдал за этими метаморфозами. Он не имел в виду ничего такого, но Астрид, судя по всему, приняла вопрос близко к сердцу. Будь он на её месте, давно бы уже напомнил, кто тут старше по званию, и отправил бы её нарезать круги вокруг тренировочной территории, а она взялась отвечать. Занятно.
Все мы в одной лодке, - подумал он. - Интересно, когда я стану чьим-то командиром, буду обращаться с подчиненными, как с друзьями? У нас есть общий враг, который слишком долго смотрел на нас, как на грязь у себя под ногами. Мы ведь и сражаемся за равенство, так?
- Кто-то наверняка вспомнит, - он нахмурился и хотел было добавить "Неужели у вас нет друзей?", но решил, что если бы ему самому задали бы такой вопрос, то он бы пустил в ход кулаки. Не его это дело, и вообще он и так уже слишком далеко зашел. Астрид всем своим видом давала понять, что ей жилетка не нужна и что она не особо страдает из-за своего положения. Она отвечала на вопрос как человек, который констатирует факт, а не разливается лужицей над своими неудачами. Гейл уважал таких. Сам был такой.
- Гейл, Вы застали меня врасплох. Весьма дерзко с Вашей стороны, - она улыбнулась, и Хоторн не смог не ответить тем же. Когда он вообще улыбался в последний раз?
И вообще, чем он тут занимается? Флиртует со старшей по званию?
Парни начали на них поглядывать, но его это не заботило. Если они думают, что он склеил новую горячую командиршу, то пусть думают себе наздоровье. Ему же лучше.
Сердце Гейла ухнуло куда-то вниз, когда Астрид потребовала отплатить откровением на откровение. Это как дурацкие вопрос "Расскажите о себе" - слышишь его и думаешь в панике "Кто я?". Он не любил особо болтать о самом себе, а тем более о таких тонких материях, как взаимоотношения. Ему было что рассказать, с другой стороны. Но не ей, не сейчас, не здесь. Никому, никогда. Зачем грузить человека своими детскими проблемами?
Он ухмыльнулся, посмотрев в сторону, и закусил губу в улыбке. Потом снова посмотрел на Астрид.
- Я адаптируюсь, - заявил он наконец. - Поэтому одиночеством особо не страдаю.
А врать нехорошоо!
Частично это была все-таки правда. Это с какой стороны посмотреть. Гейл легко обзаводился приятелями и подружками, ему всегда было, с кем убить время. Друзей настоящих почти не было, это правда. Но с недавних пор у него почти пропала необходимость делиться всяким там сокровенным и вообще привязываться к людям. Что толку строить дружбу и налаживать тесную связь, если тебя потом все равно променяют на какого-нибудь пекаря? Уж лучше одному.
- Виноват, - добавил он, чуть погодя, и серьезно взглянул Астрид в глаза. - Я не имел в виду ничего такого. Простите, если мой вопрос вас задел.
В этот самый момент он заметил, что вдали один из солдат шепнул что-то другому, глядя при этом на Гейла с Астрид, и оба они зашлись раскатистым хохотом.
- Кажется, нас обнаружили, - с улыбкой в голосе сказал Гейл и кивнул в сторону шутников. - Не один я тут нарушаю субординацию, видимо.
И он широко улыбнулся, прекрасно зная, что не только любители пошутить могут сейчас получить по шее.

Он прищурился, пытаясь понять, к чему это все. Очевидно, она шутит: сама выцепила его из общей толпы и завела такой разговор, а теперь его же за это отчитывает? Шутка, скорее всего, хотя кто знает. Женщина же. С ними никогда ничего до конца не понятно.
И все-таки взгляд у неё был суровый. Как у учительницы в начальных классах, которой страшно слово поперек сказать, но его это не смущало: он любил думать, что разбирается в женщинах. Для него они были одинаковы - почти все. Астрид только с виду настолько сурова - одно то, что она с такой готовностью вступает во вполне интимные разговоры, уже говорит о многом. Она уязвима, и её нельзя за это винить.
Сам того не замечая, Гейл нацепил смущенную мину, наблюдая, как она расправляется с оборзевшими солдатами. Ему было не по себе. Славно, конечно, впасть в расположение к старшей по званию, но он словно нутром чувствовал, что не его это место. Он словно мальчик на побегушках, смазливый парень, которого им всем теперь впору ненавидеть за то, что вовремя и грамотно поболтал с коммандером Пейлор. Их сейчас совсем не заботит то, что Гейл не виноват в том, что не оказался в их числе. Он поймал гневный взгляд одного из товарищей, и ответил на него каменным, непроницаемым выражением лица, зыркнув на недовольного из-под тяжелых бровей. Пусть думают, что хотят. Сами напросились - во время ответственной тренировки на поверхности не стоит забывать об обязанностях и разводить детский сад на пустом месте.
Жестко, - решил он, когда наказанные отправились нарезать круги. Так вот каким был её подход... Словно умелый охотник, она заманивала добычу, прикрываясь милой внешностью и панибратством, и чуть что - начинала лупить палками. Рискованно. Ей нужно быть жестче, чтобы её воспринимали всерьез. Одних внешних данных было достаточно, чтобы сперматоксикоз отрубил подчиненным думалку, а уж если она будет мило болтать с теми, кто ей по нраву, то об авторитете можно совсем забыть. Впрочем, подумал Гейл, ей виднее. Она вела мятежников, не он. С чего он вообще взял, что может оценивать её работу?
Я хотя бы не переключаюсь на нижний мозг при виде неё, - рассудил он под конец.
Он был не уверен, что ему делать. Продолжать дерзить? В принципе, Гейл был не против еще одного круга вокруг площадки, но и лишаться мгновенного расположения Пейлор не хотел. Нельзя ставить себя выше других. Он не старше, не опытней, не лучше чем те неудачники, что сгоняют с себя седьмой пот прямо сейчас.
- Каждого? - спросил он вполне серьезно, пошагивая в неопределенном направлении. Неловко. Гейл не любил чувствовать себя неловко. Натерпелся в Двенадцатом, здесь же хотел хоть каких-то прав. На что-нибудь. - Коммандер Пейлор! - вдруг отчеканил он тоном солдата с отменной выправкой. - Разрешите приступить к метанию топоров?
Начни он шутить и задирай нос, отлупила бы его палкой что есть сил, и отправила бы к неудачникам. Нет уж.