А я снова сжимаю в руках крест, нашёптывая закреплённое, выбитое на моих губах треснувшими окончаниями "прости". Я повторяю это слово снова, и снова, надеясь, что это поможет приобрести равновесие. Надеясь, что одного слова будет достаточно, чтобы помочь мне сберечь как можно больше жизней, достичь самых немыслимых целей, приобрести хоть долику радости. Но себя мне не спасти, не сберечь. Я разбита на кучу осколков. Эта война - неоднократное напоминание о том, как много хорошего в моей, в чужих, во всех жизнях было отобрано. У меня не осталось ничего святого. Ничего, кроме его имени, образа матери, отца. Морально, я уже давно убита. Просто в землю ещё не погребена. Я просыпаюсь не ради себя и своих потаённых желаний. Я просыпаюсь по зову уставшего сердца, которое мне твердит: ты должна.

Ты должна сохранить всё: каждую сломленную душу, приютить блудного путника, ты должна хоть что-то успеть спасти, иначе в этом мире для тебя всё потеряно. Ты должна найти успокоение души, не напиваясь до тошноты, не бросаясь под пули, а вытаскивая их из чьей-то груди осторожно. Ты должна улыбаться и смело идти вперёд, чтобы показать всем остальным, что даже в таком непроглядном мраке можно улыбнутся, не глядя на многочисленные раны в районе подвздошья. Ты должна всем доказать, что жить с раной в сердце возможно. Не смей грустить.

Но просить прощения меня никто не обязывал. В этом уже моя вина. Не могу не нашёптывать еле уловимое, невыносимое "прости". Не могу не пускать слезу, когда вспоминаю об истинном значении этого слова. Об истинном значении местоимения "мы". Об истинности происходящего у меня внутри - рое пчёл, кружащего жёлтыми стаями. Это слово адресовано лишь ему - эфемерному, идеальному в неидеальности, безумному, но гениальному Ноа. Я знаю, что для многих то было бы глупостью. Но я разбиваюсь, я с хрустом ломаюсь, если не схожу с ума. Если не схожу с ума и не начинаю с ним разговаривать, когда остаюсь одна [это бывает редко]. Я не могу не извиняться за то, что он бросил меня одну из-за меня, ведь тогда, когда он ловил пулю, рядом не было меня. Меня не было настолько рядом, чтобы защитить, уберечь, скрыть под крылом доверия. Я была далеко. Я была потеряна.

И я бы не отошла от всего того мрака, если бы не тот странный случай несколько дней назад. В моей жизни появилась радужная, улыбающаяся девочка Алоиза. Она повредила ногу, попавшись в капкан - оружие тринадцатых, на случай какой-нибудь вылазки капитолийцев. Мне было искренне жаль её. И я не могла помочь. Если на чистоту, то во всём дистрикте я единственная мед. сестра, которая ещё стоит на ногах - Марта и Дейзи получили значительные повреждения в ходе той самой, микро-войны, на которой я потеряла, пожалуй, самое дорогое. И две помощницы были лишь только обузой, напоминавшей о том страшном дне, который я предпочла бы не вспоминать каждое мгновение. Я бы предпочла не разглядывать каждых бойцов, надеясь увидеть в них моего Ноа. Да, Рут, кажется, ты сошла с ума.

Рейнбоу выздоровела. И пока она поднималась на ноги, я поняла, что наконец обрела друга, который поможет мне справится. Друг, которому я однажды мало-мальски, но помогла. Мы спасём друг дружку, как делают все друзья.

- У меня есть замечательная идея, - начинает было Алоиза, устраиваясь у дверного косяка. В тот момент я перебираю оставшиеся бумаги, подобие карточек пациентов, разглядываю диагнозы и вношу данные в нужные строки.

- Хмм, правда? И какая же? - я на секунду перевожу взгляд на подругу и улыбаюсь от края до края покусанных губ. Мне интересна её затея. Как никогда я надеюсь, что это какая-нибудь неожиданная вылазка. Я хочу вырваться отсюда, из этих душных стен, которые меня скоро задушат воспоминаниями. Я умру на глазах этих стен.

- На днях, я ненароком застукала Хэймича,

- Ты что: за Хэймичем следишь? Ммм, так вот кто его тайный поклонник, - смешок. Не желая смутить Рейнбоу, я подношу руку ко рту, словно изображая кашель. Затем снова перевожу взгляд на бумаги. Нет, я точно не выдержу и умру.

- Знаешь, мне никогда раньше не приходилось пробовать что-то из спиртного. - честно признаётся Лиз, на что я улыбаюсь и ошарашено перевожу на неё взгляд.

- Вообще никогда? Ну, вы ребята странные! Я впервые глотнула спиртного лет так в... тринадцать. - ой зря.

- Так вот, к чему это я вообще, мне кажется, я знаю, где расположен кладезь рома и виски! - заканчивает свою тираду Рейнбоу. Я поднимаюсь с места, сбиваю все бумаги в аккуратную стопочку, тушу свечу и останавливаюсь посреди помещения, скрещивая руки на груди. - Ты составишь мне компанию, в поисках и распитии найденного?

- В принципе, мне было бы интересно посмотреть на то, как выглядит Алоиза Рейнбоу пьяная, но готова ли ты на риск? Ладно, ладно. Я поняла, что готова.

Дальше я просто следовала по пятам за малышкой Рейнбоу, не оглядываясь по сторонам - я знала, что в нашем дистрикте за тобой никто особо следить и не будет, если ты, конечно, не собираешься красть молоко, припасы или ядерный генератор.