Иногда случается переломные моменты, и жизнь становится такой шаткой, что любой шаг может означать прыжок в пропасть. Я хожу по лезвию последние несколько дней. Пытался с этим бороться, с головой уходил в работу, но ничего не помогает. Гнетущее напряжение растет во мне, и я не могу с этим справиться. Съехав из комнаты жены, я все время прислушиваюсь к ночным звукам, не могу спать, и не сплю. Иногда сижу в коридоре, прислонившись спиной к дверям ее спальни. Я довожу себя до крайности, и не могу уже справляться в обычными делами.
Как с этим бороться, я не знаю, но посреди ночи одного из дней, я внезапно понимаю, как мне все осточертело. Быстро пишу записку, захожу в спальню к Злате, целую ее в висок, поправляя одеяло. В записке я объясняю, что срочно должен уехать в Капитолий, не пишу почему. Не хочу ее пугать. Но пишу, что она может связаться со мной через Хевенсби. Этого должно хватить.
В Панеме теперь открытые границы между дистриктами и сами Капитолием. Поезда ходят круглые сутки, но я мэр Первого и мне положен свой планолет для важных встреч. Я бесцеремонно бужу пилота и обещаю ему либо много проблем, либо много почестей, если он выполнит мою просьбу. Он не спорит со мной, не хочет. Я выгляжу взвинченным, сумасшедшим, со мной не нужно спорить, иначе я за себя не ручаюсь.
На планолете до Капитолия всего пару часов. На поезде чуть больше, но я не вдавался в расписание. Пытаюсь заснуть в неудобном кресле планолета, но не могу. Я прибываю в Капитолий поздней ночью. На небе полно звезд, светит полная луна. Хевенсби, должно быть, уже давно спит. Я вторгаюсь в его личную жизнь, потому что не вижу иного выхода.
Трезвоню в дверной звонок, пока не открывает слуга. Надо же, Плутарх держит слуг дома даже ночью? Мне некогда этому удивляться. Уже сейчас моя затея кажется мне глупой и не правильной. Я уже готов ретироваться, когда вижу хозяина дома, спускающегося по лестнице. Плутарх одет в теплый халат и на его голове смешной колпак. Несколько раз моргаю, чтобы прогнать этот образ, но не получается - это реальность. В другой момент я бы обязательно съязвил на эту тему, но сейчас, заламывая руки, пытаюсь не обращать внимания на собственное бледное отражение в зеркале.
- Прости, что разбудил, это была плохая идея, - я решаю пойти на попятную. Планолет за те же пару часов доставит меня домой, я успею изъять записку, и сделаю вид, будто ничего не случилось. Но не могу сдвинуться с места, будто осознаю, что никуда не хочу идти. Иногда очень нужно надежное плечо, плечо друга, способного поддержать. После революции число моих приятелей увеличилось, а вот число друзей осталось прежним. Всего трое, до одного я не смог дозвониться, да и не уверен, что Хеймитч мне советчик в этом деле. Не хотелось бы выслушивать от него нравоучения, и попутно запивать их алкоголем. Кристиана жила так же в Капитолии, вот только будить ее в столь поздний час мне просто не позволила совесть. Другое дело Хевенсби, которому я одновременно решил отомстить за все, что со мной было. Да и кроме того, Плутарх был мудрым человеком, способным дать совет для любой ситуации.

Я пытливо смотрю на хозяина дома. Вроде бы он не настроен прогонять меня. Улыбаюсь одними уголками губ. Мне сложно. Безумно сложно. Никогда не думал, что мне будет сложно говорить. Совсем другое дело, когда я приходил в себя, защищая этого человека. Совсем не задумываясь, я отдал свою жизнь ради его благополучия, что это? Мне так нужен был этот человек, или это его влияние? Не знаю, не хочу знать. Мне по себе только от того, что рядом с ним, я могу знать, что все мои проблемы будут решены. Одним движением руки.
- Нет, - поспешно говорю я, и захлебываюсь воздухом. - С Яшмой все в порядке.
Что, черт возьми, я здесь делаю? Я промчался через такое расстояние ради чего? Ради того, чтобы развернуться на пол пути и уйти обратно? Или уткнуться лицом в его плечо? Такие, как Хевенсби не заводят друзей, такие, как Хевенсби так ценят тех, кто остался с ними рядом. Он ценит меня. Об этом не нужно говорить, все это видно по его словам, по его жестам, по его действиям. Революция закончена, Плутарх добился того, чего хотел, но я по-прежнему ему необходим. Мне это льстит.
Слуга, прежде чем удалиться, оставляет бутылку хорошего бурбона и два стакана. Плутарх пить не собирается, а я наполняю стакан бурбоном и осушаю его залпом, будто не я перед ним, а Хеймитч Эбепернати. Меня передергивает, и задыхаясь, я спрашиваю его о чае.
- И почему ты решил, что что-то случилось с женой? - я постепенно прихожу в себя, начинаю огрызаться и защищаться, забывая о том, что мне нет нужды защищаться от Хевенсби. Он видит меня насквозь. Но я задаюсь вопросом, тот ли Хевенсби человек, с котором я должен говорить об этом. - я ведь обманул тебя, ты знаешь?
Конечно, знает. Плутарх Хевенсби в курсе всего и всегда. Он должен был знать, а если нет, то догадываться. Я женился на женщине, которую люблю, тем самым поставив под угрозу его репутацию и благосостояние. В Тринадцатом были шпионы, вот только кто знал, что шпионила за ним сама Койн, а не Капитолий во главе со Сноу. Мы слишком поздно это поняли, и все же я стойко перенес все, что выпало на мою долю. Я не услышал от него спасибо. Оно мне было не нужным. Я твердил себе, что это был мой выбор, и это, действительно, так.
- Я женился на ней, и это была моя идея. Не понимаю, как ты допустил, - мои руки трясутся. Пытаюсь успокоить их, ухватившись за чашку, но это не просто. Хевенсби не знал, догадывался, не упрекнул, я сам был виноват в том, что со мной произошло. А потом я просто сбежал из Капитолия, как только выдалась возможность. - А теперь я все теряю, понимаешь?
Мне не было так страшно, когда внезапно в Тринадцатом появилась Джулай. Мне не было так страшно, когда солдаты Койн пытали меня в подвалах Тринадцатого. Мне было не так страшно, когда мы шли на Капитолий, штурмуя его в последний раз. А сейчас я чувствовал, что теряю самое дорогое, что еще не успел подержать в своих руках. Не успел насладиться своим счастьем. Не знаю, может ли Хевенсби меня понять, но я хаотично понимаю, что в данный момент мне не к кому обратиться.

Есть такие люди, которые вроде бы и держатся враждебно и обособлено, но на самом деле, являются теми, на кого всегда можно положиться. Плутарх был один из них. Его положение в обществе, в революции в частности, не могло приблизить его к людям, к окружению, но на деле это был хороший человек. Хороший человек со своими недостатками, и жаждой продолжать Игру. Расставание с Кристианой и последующая встреча отложила свой отпечаток на него. Он стал более человечным, показав, что даже такие люди умеют чувствовать.
Не то, чтобы я считал Плутарха бесчувственным кретином, но порой его поступки были лишены не логики, а отношения. Ему как будто было плевать, но я на себе испытал, что это не так. Дружба, как и любовные отношения, требует постоянной работы. Можно находиться в разных концах планеты, не видеться и не слышаться, но если позвонить и попросить о помощи...Или ворваться в дом глубокой ночью, что я, собственно, и сделал.
- Хочешь сказать, что эта свадьба - твоя благодарность? - морщу нос, будто мне не приятна сама мысль об этом. Конечно, не он подтолкнул меня сделать предложение Злате, но своих друзей-приятелей я порядком извел разговорами об одной единственной. Попытки Хевенсби свести меня с какой-нибудь особой, которая на его взгляд подходила мне больше, заканчивались неудачами. Я был вежлив, обходителен, шутил и валял дурака, а потом признавался им, что у меня уже есть зазноба. Так было со всеми. И, думается, Плуто не собирался представлять меня Кассандре. Это досадная случайность, которая вышла боком обоим. Но Кейси по-прежнему занимает не последнее место в моем сердце. - Не льсти себе, Плутарх, не все в этом мире подчиняется тебе.
Мое возмущение звучит вяло и совершенно не похоже, что я говорю с досадой. Это уже привычка. Кто-то должен держать его в руках, напоминать о том, что мы все ходим по грешной земле. Потом этим займется Межер. Строю рожицу Плутарху, когда тот упоминает про молоко. - Я в книжках читал, что оно не помогает. Молоко либо есть, либо нет.
Понимаю, как глупо это звучит, но я привык выставлять себя дураком. Своеобразная манера поведения, которая сослужила мне хорошую службу. Хевенсби продолжает, и я не выдерживаю. Хватаю подушку с кресла и швыряю ее в Серого Кардинала.
- Кто бы говорил о возрасте, сам недалеко ушел, - фыркаю я, понимая, что он отчасти прав. В ее возрасте беременность опасна, как не крути. Да, собственно, будь она на десять лет моложе, было бы не менее опасно. Плутарх подталкивает меня к откровениям. Я смотрю на пламя в камине, собираясь с мыслями. - Я влюбился в нее, когда впервые увидел на Жатве. Конечно, когда мы с Руби были в Академии нам показывали всех победителей, мы изучали их методы и все-такое. Но я больше витал в облаках. Мне было не интересно, и я не запоминал этих слов. Правда, тогда впервые в жизни я ее нарисовал. Ты знаешь, что я проще запоминаю информацию, если могу перенести ее на бумагу. Спустя пару лет я увидел ее на Жатве, и не думал, что выпадет мое имя. А взглянув в ее глаза, понял, что пропал навсегда. Она была замужем, а я вообще не должен был вернуться с Арены. И ты прекрасно знаешь, на что я пошел, чтобы оградить ее от посягательств Капитолия, - поворачиваю голову и смотрю в упор на Плутарха. - Мы поженились перед самым взрывом на Арене 74 игр. А еще полгода назад я сделал ей предложение. В бункере мне пришлось скрывать эту информацию, пока Койн не решила, что я могу выдать предателя в твоем лице. И нам все равно не хватило времени. Революция закончилась, мы подготавливали последние Игры. И как будто не могли насытится друг другом. В тот день, когда мы вернулись домой, чтобы начать новую жизнь, я узнал, что она беременна. Я так и не узнал, что такое быть любимым ЕЮ и женатым на НЕЙ. Теперь в нашей жизни будут плоды нашей любви, и все будет хорошо, но...
Всплескиваю руками. Я очень долго держал это в себе. И нет другого человека, которому я бы мог все это рассказать.

Оказалось совсем просто. У меня никогда не было проблем с изъяснениями. Я говорил помногу, не всегда по делу. И сейчас стоило только закусит удила, как меня было не остановить. Плутарх проявил верх великодушия и слушал меня, не перебивая. Хотя я видел в его глазах желание ввернуть какую-нибудь шуточку. Полагаю, общение с некоторыми людьми не прошло для него бесследно. Вздыхаю, закатываю глаза, поймав подушку, подпихиваю ее под свой зад и невозмутимо смотрю на него.
- А было бы забавно. Великий и Ужасный вооооот с таким пузом, - для пущего эффекта я еще руками перед собой показываю с каким именно пузом. И я скоро стану отцом. Во мне серьезности, как в пятилетнем ребенке. Многие говорят, что мозгов столько же. Да, мне удобно, чтобы мной руководили, но это не значит, что я глуп, я просто веду паразитический образ жизни.- Не то, чтобы сильнее. Но у нас было так мало времени на двоих, а теперь мы должны делить его еще с детьми. Конечно, мы думали о детях, собирались усыновить, но по возвращению домой узнали, что нас ждет большой сюрприз.
Я не до конца понимал, что такое счастье, пока врач не сказал, что моя жена беременна. Но должен признать, что вместе с тем я испытал жуткий ужас. Страх за то, что может произойти. Пессимистом я никогда не был, а тут в голову сразу полезли все отрицательный мысли и эмоции. Огромных трудом мне требовалось, чтобы удержать все в себе. Затравлено смотрю на Хевенсби, когда он наливает мне бурбон. Стоит отметить, что я почти не пью. А если пью, то не пьянею. Эта привычка выработалась за годы общения с Хеймитчем Эбернати. Хотелось делать ему на зло. Пить столько же и быть в здравом уме.
- Нет...нет, она даже не знает, что я здесь, - уныло улыбаюсь, потому что возможно два варианта: я сейчас получу затрещину, потому что не просто оставил беременную жену одну дома и умчался в Капитолий темной ночью, но еще и обманул ее, либо же Плутарх сейчас изведет меня своим поведением, и сделает все, чтобы затрещину я получил по возвращению домой. От Хевенсби можно всего ожидать. Король манипуляций и подстав собственной персоной. - Вот, что ты за человек такой, Плуто? Начнешь говорить умные вещи, а потом как...
Не могу подобрать слова, глядя в ухмыляющуюся физиономию Хевенсби. Он откровенно забавляется, и я расслабляюсь. Впервые за эту ночь. И, кажется, Плутарху мое общество тоже было необходимо.
- Вот строишь из себя всезнайку, а сам-то...Такая женщина рядом, а ты теряешься, - я знаю слабое место Хевенсби. Никогда не использовал это против него, но Кристиана мне так же дорога, как этот седовласый мужчина. Мне бы хотелось, чтобы у них все было хорошо, радужно и красочно. Я практически слово в слово знаю, что ответит мне Плутарх, и мысленно приготавливаюсь повторить его слова. Это, и в правду, не мое дело. - Ты станешь крестным отцом?
Внезапно выпаливаю я. Не знаю, почему у Хевенсби нет своих детей, возможно, он всю жизнь ждал Кристиану и дождался на старости лет, но про детей речь не идет. Но, думаю, ему захочется быть причастным к моим детям.