Из каждого дистрикта всегда выбирали по двое из многих. Сейчас же четверть сотни бумажек с ДНК вынут из резервуара, в котором лежит в том числе и моё имя.
Сжимаю до боли кулак в кармане, когда зачитывают очередное имя. Затем разжимаю руку вновь, пытаясь не вцепиться всеми силами в складки платья. На месте тёмно-зелёного сукна я давно бы возмутилась таким пыткам, но, к сожалению, собственное положение хуже в разы. Я чувствую себя как на качелях. Но каждый раз, когда несусь вниз при виде пальцев, по-паучьи цепляющих очередную бумажку, нет никакой гарантии что вновь взлечу наверх; в любой момент ниточка, на которой держится весь мой мир, может оборваться.  За это время испытываешь такое нервное напряжение, будто голова готова взорваться; сердце же, не раздумывая, последует за ней. Рукам жарко, ладони потеют, а лицу наоборот - холодно, и каждый порыв ветра лишь усиливает этот контраст.
Скорее же, ну, пожалуйста! Да выбирайте уже хоть и меня, но пусть всё это закончится!
Говорят, мысли материализуются.
На мне это сработало необыкновенно точно.
По площади эхом громыхнуло моё имя. В первый момент меня какой-то неодолимой силой приковывает к земле, но потом всё же умудряюсь сделать первый, самый сложный шаг. Главное - не потерять равновесие, не упасть, не вызвать к себе излишнего презрения. Я и так знаю, что ненавистна всем этим людям, но не хочу дать им шанса посмеяться надо мной раньше срока. У них ещё будет достаточно времени на это на арене.
Вхожу на помост, разворачиваюсь, а перед глазами не толпа напуганных сверстников, а личико сестры со впалыми щёчками. Сама не замечаю, как перед глазами пробегает белая дымка. Смаргиваю слёзы. Я уже не в силах помочь моей маленькой Анжи в её борьбе, и невероятно тяжело осознавать, что более её не увижу. У меня не будет больше этого драгоценного шанса; она, как и всегда, заточена в больничных стенах. Хотя хвала небесам, в её палате нет экрана телевизора. Она не знает, что меня выбрали - пока что. И я, и ухаживающая за ней мамина подруга стараемся... старались не говорить ей о таких вещах. Мы рассказали о революции, разумеется, но о новых Играх умолчали. Как оказалось, не зря, но тогда... Ведь я у неё бываю - бывала - каждый день, и подолгу. Если не приду, она же всё, всё поймёт, всё почувствует!
Усиленно смаргиваю слёзы, пытаясь вспомнить свой недавний настрой, но не выходит.
Наверное, все люди на планете практикуют эскапизм. Для меня сейчас это мысли о сестрёнке, глоток свежего и в то же время отравленного воздуха. Нас сажают в грузовик и везут, и наверное, блуждающая улыбка на моём лице должна кого и отпугнуть. Пока что я совершенно не вглядываюсь в калейдоскоп этих лиц вокруг меня, так что можно даже сказать, их оценка мне сейчас неинтересна.
И вот мы уже в Тренировочном центре. Мои глаза перебегают с одного объекта на другой, так странно оказаться здесь... в качестве трибута.
Ох, боги, мне дико называть себя этим словом даже в мыслях.
Перед нами стоят люди, ненамного старше нас. Те самые, что выступали за последние Игры - менторы? И я окажусь во власти кого-то из них? Я стараюсь не смотреть на лица, не хочу видеть... того страшного, что можно на них прочесть. Я в паре с каким-то парнем, который на меня едва глянул; впрочем, и с моей стороны к нему пока немного внимания. Очень сложно сориентироваться, когда происходит столько всего и сразу.
Нам объявляют нашего ментора, и... как же мне хочется куда-нибудь сбежать, спрятаться. Та самая Авена, которая уже предельно ясно высказала своё отношение ко всей касте капитолийских детей, да какой же помощи можно от неё ожидать? Ведь я проклятый ребёнок этого города, на мне клеймо, столь ненавистное всем победителям прежних Игр. Очевидно, у меня впереди худшие из дней. И даже не ожидание смерти во всём этом самое плохое, просто мне придётся выносить чужую неприязнь наивысшей концентрации. Постоянно.
Я и в лифте не решаюсь глянуть девушке в глаза. Слушая планы на сегодня, машинально киваю головой: привычка. Дань уважения тем, кто с тобою говорит, знак, что их информация до тебя дошла. Нужен ли этот знак Авене - вопрос десятый.
Мы на своём этаже. Доркас уносится в сторону, а я смотрю на окружающую меня роскошь с пульсирующими висками. Мне почти хочется помчаться вслед за парнем, только бы не оставаться наедине со своим ментором, но тут она заговаривает со мной, и я с удивлением слышу в её голосе дрожь.
- Да, Деалла, - на предложение занять комнату я вновь киваю и иду было туда, но затормаживаю на полушаге.
- "Прости"? - повторяю, оборачиваюсь и наконец смотрю на Авену прямым взглядом. И где ненависть? Презрение, жажда отомстить, где, где всё это, почему она скрывает истинное отношение ко мне? Зачем лукавить со мной, и бога ради, откуда эта неловкость?..
Чуть мотаю головой и развожу руками:
- Я не понимаю. Это... странно, ведь ты... вы меня не любите, - Ну и зачем я такую глупость сморозила? - да и с чего бы. Не извиняйтесь, пожалуйста, мне от этого лишь... - страшнее становится. Я вновь отвела взгляд. Мда, сегодня просто день словесных глупостей. Пожалуй, мне лучше помолчать.