Меня поворачивает Мирта, и я вижу Пита. Кажется, мое сердце тут же перестало биться. Я была готова накричать на Мирту, накричать на Катона – на всех и каждого, даже на Пита. Он не должен был этого слышать. Он даже не должен был знать то, что я вообще к нему чувствую. Я всего лишь «девочка из Третьего», всего лишь Авена Бейкер. Ладно. Надеюсь, это хоть немного привлечет спонсоров к Мелларку, и если это приблизит его на шаг к победе, то я даже готова повторить этот спектакль.
Но и эта сценка «признайся в любви» закончилась. Пит отправляется спать, а затем мне говорят, чтобы я тоже шла. Наверное, это какое-то странное стечение обстоятельств, но меня отправляют в Мелларку в палатку, вместо Катона, который только вот должен заступить на пост.
Тихо прохожу внутрь и, посмотрев на сонного Пита, укалываюсь на другую сторону палатки, закутавшись мешком. От усталости я разом засыпаю, даже не успев ни о чем подумать…
Что мне снится? Мне снится Капитолий. Я вижу всех трибутов, которых успела запомнить, и все они красиво одеты, еще не изуродованы Голодными Играми. Мирта с ее убивающим взглядом, Катон с его ухмылкой, маленькая Рута, поправляющая бабочку у себя на подоле платья, Китнисс с ее потерянным взглядом и Пит с доброжелательной улыбкой. Я даже вижу себя в красивом платье фиалкового цвета. Президент Сноу объявляет бал, а затем мы все расходимся по залу и начинаем танцевать. Это что-то странное, но я уже в объятиях Мелларка кружусь в самом центре, ощущая его руки у себя на талии. Мы молчим, даже не смотрим друг на друга, а потом нас сбивает Мирта и говорит, что если Пит меня не поцелует, то она самолично отрежет ему руку. Пит только приближается, и где-то совсем близко слышится истошный крик Китнисс. Он бросается ей на помощь, а я лишь слышу ухмыляющий  голос Катона, который спрашивает меня, а на что я надеялась. А затем декорации меняются. Я уже дома. Я вижу со стороны маму, которая прощается со мной перед Играми. Она плачет, целует меня в щеки, пытается давать мне дельные советы, а я ее не слушаю. И вновь новая картинка. Это пшеничное поле. Я чувствую легкое дуновение ветра, чувствую, как колосья касаются моей кожи. Там, вдалеке я вижу Пита. Он зовет меня к себе, а я стою на месте и улыбаюсь.
И на этом месте я просыпаюсь. Кажется, я до сих пор улыбаюсь. Открываю глаза, и вижу Пита.
С добрым утром, - говорю я, вытягивая руки. Сажусь на импровизированной кровати, поджав под себя ноги. – Выспался?
И тут меня осеняет, что было сегодня ночью. Пит обо всем узнал… Кажется, меня будто током прошибает. Я сразу же меняюсь в лице и начинаю нервно кусать нижнюю губу.
- Там наверное уже все проснулись. Я пойду посмотрю, - сбивчиво начинаю говорить, пытаясь вылезти из своего мешка, но нет, я в нем больше путаюсь. Сдавшись, я опускаю руки, перевожу дыхание и поднимаю взгляд на Пита. Неудобно вышло сегодня ночью… неудобно вышло сегодня утром… Надеюсь, профи меня быстро убьют.

Давайте признаем, что каждый преследует свою цель на Играх. Кто-то хочет сам победить, кто-то хочет наоборот, сделать так, чтобы победил кто-то другой, не он. Наверное, я вхожу в последнюю категорию. Хотя на Играх я никого и не убивала, не сделала ничего плохого, чтобы могло меня преследовать до конца жизни, я все равно решила, что я не смогу победить... Победитель должен вдохновлять... победитель должен что-то сделать, чтобы закончить эти чертовы Игры... победитель должен изменить историю в корне, поэтому самым лучшим вариантом было спасти Мелларка, мальчика с Двенадцатого, которого жители Капитолия слушали с упоением. Это глупо, да? Глупо ставить собственные интересы, глупо ставить интересы всех жителей Дистриктов во главу моего решения, но это надо... и я готова пожертвовать собой ради благой цели.
Но сейчас  утро. Слышно, что где-то в лесу чирикают птицы свои утренние трели; слышно, как утренний ветер гуляет по просторам нашей поляны, и эти звуки успокаивают. Кажется, в эти моменты можно и вовсе забыть, что мы на Играх, на чертовой мясорубке, которая перекручивает тушки детей, совсем невинных детей.
И я вспоминаю, что на самом деле здесь творится. Я начинаю выбираться из своего спального мешка, явно нервничая, что рядом Пит. Он, увидев мои старания, решил мне помочь, и когда ноги были высвобождены, он берет меня за руку и спокойной говорит, что все еще спят.
- Ладно. Спят, так спят, - говорю я, опустив взгляд, будто заинтересовалась своими ногтями, которые когда-то были покрыты лаком приятного розового цвета. И вот Пит вновь подает голос, извиняется за вчерашнее. Я убираю свои руки и, улыбнувшись, начинаю говорить.
- Все нормально, Пит. Я понимаю. Здесь каждый пытается спасти свою шкуру, кроме некоторых совершенно больных на голову, - говорю я, слегка нахмурив брови. Не скажу. Ни за что не скажу, что я на самом деле имею в виду. - И как ты будешь печь булочки, когда победишь, если будешь жить без одной руки? Она тебе нужна, это точно. Считай, поцелуя не было, хорошо? Забыли, проехали, вычеркнули из памяти.
У меня просыпается желание уйти, убежать куда-нибудь в лес, выпустить свой пыл, свою обиду на каждого - Пита, Мирты, Катона, даже чертовой Китнисс. Я смеюсь, даже улыбаюсь, а на душе уже скребут кошки, воют, будто пытаются спеть арию.
- Ты мог этого не говорить. Думаешь, я не вижу? Все нормально, Двенадцатый, - в шутку говорю я в духе Мирты Аллори. Лучше все перевести в сторону юмора, лучше забыть все это и не вспоминать. - Я переживу это. Тем более вряд ли нам осталось много. Зрителям это понравится. Знаешь, цепная реакция. Люди любят слезливые истории. Еще смотри, трагический конец устроить соберутся. Знаешь, я хочу есть. Сейчас приду.

Я выхожу из палатки и, сжав руки в кулаки,практически до крови закусываю нижнюю губу, опустив голову вниз, чтобы мое лицо не показали крупным планом на всех экранах Панема. Бедная влюбленная девочка. Шик.
Я подхватываю два яблока и, ополоснув их в воде, вновь захожу в палатку, протянув одно Питу.
- Самая адекватная еда, - говорю я, усаживаюсь на спальный мешок. - Пит, ты что-то еще хочешь сказать мне? если переживаешь за ту ситуацию, то я в порядке. Переживу. Я не знаю, зачем я это сказала Мирте, правда, не знаю...

- Я не смогу победить, Авена, - говорит Пит, и я даже слышу мягкость в его словах. Он с этим смирился, как и я. Чертов скот на закланье – вот кто мы все.
- Не говори так. Если ты хочешь победить, то ты это сможешь. Жители Капитолия любят тебя. Уверена, от спонсоров отбоя нет. Профи – к ним уже привыкли. Пользуйся этим, - говорю я, смотря Питу прямо в глаза. Нет, я сейчас не успокаиваю, не льщу, а говорю чистую правду. Он слишком рано поставил на себе крест. Серьезно, из всех трибутов только он сможет принести пользу людям. Мальчик с хлебом не глупый – мальчик с хлебом может стать отличным манипулятором. – Если ты не представляешь, как ты влияешь на людей, Пит.
Я замолкаю на нужном месте. Говорить о том, какую власть он может получить, я не хочу, так как считаю этот разговор непродуктивным. Он спасает шкуру Китнисс. Он слеп, глух, нем, ибо не понимает в полной степени, что творится вокруг него.
А затем я приношу яблоки. Они еще прохладные, да и вдобавок мокрые от воды. Сажусь напротив Пита и слушаю, что он мне скажет.
- Думать о себе… А если я не хочу думать о себе, Пит? – я слегка повышаю голос ,а затем, оглядевшись по сторонам, прикладываю руку к губам. – У меня нет шанса победить. Нет, и никогда не было. Что я умею? Да ничего важного для того, чтобы выжить. Даже если я и одержу победу, то я не нужна буду Сноу, и все знаешь почему? За мою выходку с признанием. По идее я должна тебя ненавидеть, выдумывать план о том, как бы фееричней убить тебя. Ты в другой лодке, Пит, со своим признанием в любви к девочке со своего Дистрикта. Знаешь, что я буду делать до последа на этих чертовых Играх? – я приближаюсь к Мелларку, говоря практически шепотом. – Буду делать все, чтобы показать Капитолию, Сноу, что я сама распоряжаюсь своей жизнью.
Я говорю о наболевшем, даже уже не скрывая тот факт, что Пит мне нравится, упоминая вскользь, что главной моей задачей является спасти его. Уверена, он поймет это. Мальчик с хлебом умный, не то, что девочка со стрелой.
А потом Пит меня целует в лоб, запечатлевая дружеский поцелуй, говорящий о том, что мы можем быть только друзьями. Я поднимаю на него свой взгляд, а затем чувствую его теплые руки у себя на плече. Это все, на что ты можешь рассчитывать, Бейкер. Довольствуйся.
Я опускаю голову ему на плечо и говорю тихо, даже скромно, будто боясь сказать что-то лишнее: «С удовольствием».
Мы молчим пару секунд, обдумывая информацию. Кто мы сейчас? Друзья? Враги? Союзники? И есть один способ это узнать.
- Расскажи мне что-нибудь про свое детство, расскажи про свой Дистрикт, - прошу я Мелларка, подняв голову. Наверное, все  должно начинаться в дружбы – только так можно решить как двигаться дальше.

Я чувствую твои руки у себя на плечах. Ты меня обнимаешь крепко, будто боишься отпустить, хотя кто я для тебя? Ты говоришь, что просто друг.  Пит, я тебе верю, верю, что может быть когда-нибудь я пойму, что иметь такого друга – счастье для меня, а пока приговор «друзья» звучит для меня хлеще, чем мое имя на жатве, четко произнесенное странной женщиной в безумном платье из пузырьков. Ты рассказываешь про игру, которую я тоже знаю. Это маленький кусочек дома здесь, на арене. Мы похожие, слишком похожие люди. И я закрываю глаза, продолжая тебя слушать. Твой голос успокаивает, внушает какую-то надежду на то, что может быть мы и выживем здесь, в этом странном лабиринте Минотавра. Даже на некоторое время я вновь оказываюсь дома, веселюсь с друзьями, смеюсь, хохочу, чувствую, как солнечные лучи играют с моими волосами, ласкают лицо, обжигают запястья. Я улыбаюсь, пытаясь подарить тебе тот кусочек теплоты, что отдал мне ты. А затем ты вновь возвращаешься к Играм, и это ворачивает меня с небес на землю, но ты меня не отпускаешь, а все еще держишь в своих объятиях. Спасибо… большое спасибо.
- Ты знаешь ответ, - тихо говорю я тебе. – Ты знаешь, что никто не хочет убивать, но если это шанс вернуться домой, то каждый сделает все ради этого. Распорядитель не даст нам жить в мире. Им нужно зрелище… просто зрелище, которое мы должны устроить ради них. Объединение трибутов, сложение оружия будет обозначать одно – бунт против Капитолия, бунт против Сноу. Убьют всех, и это будет зрелищно, чтобы потом показывать своим детям как когда-то несколько человек решили просто спасти свои шкуры. Это объединение Дистриктов, ты сам это понимаешь… - я умолкаю, даю тебе время, чтобы ты переварил эту информацию. Уверена, ты со мной согласишься. Мы с тобой оба видим эту ситуацию с адекватной стороны – возможно из-за того, что оба не боимся смерти.  Мы сильнее многих других трибутов, и если не силой, то духом. Мы поступаем так, как велит наше сердце, как мы чувствуем, позабыв страх, боль. Это вдохновляет, правда, вдохновляет.
Я чувствую, как ты проводишь рукой по моим волосам. Знаешь, а ведь мне сейчас нужно немножечко доброты, ласки. Но вот ты отстраняешься и говоришь серьезно, закладывая в свои слова слишком много смысла. Бежать… без тебя… думать о себе… стать эгоисткой… не хочу, не могу, не буду! Не отпущу тебя никогда и ни за что, и плевать, что будет со мной. Я не победитель, и ты это знаешь. Я ничего не принесу людям, НИЧЕГО! Кто я? Я пустое место, которое дало надежду на воссоединение Дистриктов.
Я хватаюсь за твои руки, а затем всем телом прижимаюсь к тебе. Знаю, не правильно все это, но я не могу так. Я не плачу, не устраиваю истерику – не хочу, чтобы ты видел меня такой слабой, безнадежной. Мы хоть и слабые звенья нашей шеренги, но мы сможем забрать с собой сильных. Мы играем и игру до последнего.
- Я не оставлю тебя, - говорю я. А затем я отстраняюсь на расстояние вытянутой руки. – Мы можем бежать сейчас… вместе. Мы протянем, серьезно, протянем столько времени. А там откажемся убивать. Им нужен будет победитель, а его не будет. Это будет бунт, представляешь? Ты же лучше меня понимаешь смысл этого действия. – И я вновь приближаюсь к тебе, говорю на ушко, чтобы никто не услышал. – Подумай о себе, Пит Мелларк. У тебя тоже есть жизнь, и она кому-то все еще дорога…