1. Название: Расскажи мне о своей катастрофе.
2: Участники: Serena Nown, Azael Galbraith
3. Место и время: Капитолий. Тренировочный центр, за пару дней до открытия 74 голодных игр.
4. Краткое описание квеста: Великое это благо — назойливые, упрямые друзья, не позволяющие тебе навеки уйти в гробовое молчание.
Встреча старых подруг через год после того, как закончились предыдущие игры. Наверняка, им есть, что друг-другу рассказать.
5. Очередность постов: Serena Nown, Azael Galbraith
Расскажи мне о своей катастрофе
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться12013-05-10 12:40:39
Поделиться22013-05-10 14:22:29
Все тот же Капитолий, все тот же неизменный Тренировочный центр, который, казалось, уже буквально целиком и полностью проникнут атмосферой всех этих смертоубийств и безысходностью. Ноун, мягко говоря, не особо жаловали это место, и старалась бывать здесь как можно реже. Но сегодня был особенный день, если можно так сказать, исключение из собственных правил. Вот уже как несколько часов, с самого утра Серена сидела здесь, в одном из многочисленных коридоров Центра, ожидая свою старую подругу- если можно так сказать, разумеется- с никакой иной целью, как поговорить. Просто поговорить, на отвлеченный темы, в бесплотной попытке забыть все то, что творится вокруг, что творится в Панеме. Это получалось далеко не со всеми- и тем не менее, к их числу Серена относила девушку, ныне ментора, которую с таким нетерпением ждала- Азаэль Гэлбрайт, из Пятого дистрикта. В том году, на 73 Играх, им неплохо удалось найти общий язык, и Серена искренне радовалась, когда узнала что новая знакомая выиграла. В этом же году ей, как бы не хотелось, так и не удалось поговорить с ней- дела навалились с необычайной силой, и в неограниченном количестве, словно кому- то просто- напросто не хотелось, чтобы девушки встретились. Тем не менее, это наконец случилось. Довольно- таки долгое ожидание было вознаграждено- в противоположном конце коридора наконец появилась Гэлбрайт.
-Азаэль!- резко подскакивает с кресла, и быстрым шагом направляется к девушку из Пятого. Да, в том году они неплохо общались, да и профессиональная деятельность Серены неплохо пригодилась, когда в редких разговорах она обходными путями старалась подбодрить Гэлбрайт. С самого начала она почему-то больше остальных симпатизировала именно этому трибуту. Почему? Загадка для нее самой, головоломка, которую она пыталась решить еще год назад; ну да так и оставила в прошлом, решив, что пусть все будет так, как есть, и не искать скрытые мотивы, "второе дно" - тем более, в своих собственных действиях- так и запутаться недалеко. И просто взяла- и списала все на тот самый факт, что ей довольно- таки легко удалось завербовать новоявленную победительницу работать на Дистрикт- 13. А то ведь еще неизвестно, прошел ли этот номер с каким- нибудь другим победителем. -Подожди, не беги. Может, поговорим?- наконец, догоняет Азаэль и подстраивается под ее шаг.
ох, как же я не люблю первые посты...
Поделиться32013-05-10 15:57:21
Все в жизни повторяется. По спирали, по орбите, неизвестной человечеству. За окном - снова Капитолий. Все начиналось сначала. И не важно, кто ты, ментор, или трибут, игры начинались снова, и смерть, пожалуй, была бы избавлением от кошмаров наяву и заполняющего душу чувства горечи. Сейчас Азаэль внезапно поняла, как, оказывается, сильно соскучилась по вкусу ежедневной радости. Как в детстве, когда, догоняя мячик, оступаешься, падаешь на сухой летний асфальт, быстро вскакиваешь на ноги и, осмотрев коленки, с облегчением видишь, что, кроме пыли, на них нет ни крови, ни царапин. «Как хорошо!.. Значит, мама ругать не будет». Короткая мысль-вспышка приносит облегчение, а в кармане шорт имеются еще ириски, и мяч, колобок непослушный, наконец, утихомирился у кромки тротуара…Так неужели, чтобы вернуть вкус радости в каждое мгновение, нужно испить тридцать чашек горечи, омыть руки липкой кровью и предать все, что когда-то тебе прививали и возводили в правило? Наверное. Конечно, в ее тридцати литрах было много того, что окрыляло, вдохновляло, возрождало. Но жизнь учит нас противостоять, бороться, ценить то, что добыто с трудом, что делает из нас пусть и сильных, но – инвалидов. Но до игр ей все доставалось легко.
В определенный момент жизни вычеркиваешь из списка вредных привычек такой пункт, как «самообман». Окончательно уясняешь правила жизни и, перебирая старые фотографии времен вызывающей театральщины во внешности и поведении, грустно улыбаешься, только лишь удивляясь: «Ну надо же…» Перестаешь искать себе выражение через образ – хочешь, наоборот, дотянуть себя до выбранного образа. Транслировать в эфир свою благополучность. Дрессируешь себя: не огорчаться, сидеть с прямой спиной, выбирать здоровые блюда, не курить натощак. И все обиды, разочарования обесцениваются, воспоминания о них начинаются теперь с легких, ностальгических вводных слов «а помнишь…» Аза прекрасно помнила все. От поезда, что уносил ее в Капитолий, до финального удара пушки. что возвестила смерть девчонки из первого дистрикта. От ее руки.
Да, Азаэль до конца не разучилась запивать сигареты крепким кофе, не начала есть вовремя и исключительно правильную пищу, не перестала мечтать, и потягивать горький виски в кулуарах чужих гостиных. Зато она с гордостью говорит: «Я перестала врать себе. Счастье есть». Слова, которые не принято произносить вслух то ли потому, что само счастье – дефицитный товар, то ли из-за боязни сглазить…
Страх обмануться, обознаться. Страх завернуть не туда, куда нужно. Страх пройти мимо, потерять, потеряться. Иногда Аза начинает ненавидеть время. Всё и вся оправдывают, излечивают им. Почему невозможно противостоять времени? Почему нельзя жить вне времени? Синь неба манит – хочется обрести крылья, взмыть на то самое седьмое небо, посидеть в кафе со столиками из взбитых облаков. Приумножить наслаждение ванильным латте с рисунком белого лебедя. Ей хочется в небо отважно шагнуть, найти путь и остаться там, временами спускаясь на землю.
-Серена? - девчонка резко развернулась, услышав голос Ноун, с которой они подружились в прошлом году, и схватив ту за руку бодро зашагала вперед. - Рада тебя видеть. Хочешь посмотреть, как мы устроились?
В жизни всякого человека есть некий поворотный момент. Момент столь значительный, переживаемый с такой ясностью и остротой, что человеку кажется, будто его сильно ударили в грудь, да так, что дышать стало нечем, - и вот уже человек знает, именно абсолютно точно знает, так, что нет ни малейшей тени сомнения, что жизнь его никогда уже не будет прежней. С ней это случилось год назад, когда она согласилась работать на 13-й. Но Гэлбрайт было за что бороться.
Поделиться42013-05-12 14:41:43
прибейте меня кто-нибудь!
- Она самая,- мягко улыбается, расправляя складки на одежде. Украдкой рассматривает Гэлбрайт и приходит к выводу, что подруга не изменилась. Практически не изменилась. Серене уже приходилось общаться с другими победителями- не особо откровенно и долго, что уж тут говорить- но даже при таких коротких беседах ей легко удавалось понять, что ни для кого из тех, кто побывал на этой бойне, она не осталась незамеченной, так или иначе оставила свой неизгладимый след в памяти. И это лишь распаляло в Ноун столь сильную неприязнь к Капитолию, и в частности, к Голодным Играм, которая росла уже так давно. - Рада тебя видеть. Хочешь посмотреть, как мы устроились?
- Разумеется. Идем.- направляется вслед за Азаэль на нужный этаж, затем- в нужную комнату. Все это время буквально в воздухе между ними висело неловкое молчание, которое ни одна из девушек не спешила нарушить. Столько всего нужно вспомнить, обдумать... И в равной степени столько же нужно сказать. Рыжая до смерти хочет как можно скорей разъяснить всю эту ситуацию про чехарду со свадьбой с распорядителем игр, о котором явно уже давно знает весь Панем, а значит, и подруга. Как-то она отнеслась к этой новости? Едва ли положительно, едва.
- Как... как твои трибуты? - говорит Ноун первое, что приходит в голову. Серена смутно помнила список трибутов, и имена детей из Пятого дистрикта уже потеряны где- то в памяти. Вопрос даже задан скорее не из вежливости- она искренне сочувствует детям, которые фактически обречены. Оставалось надеяться лишь на переворот, затеянный ее родным дистриктом, который вот- вот да и должен случится. Но пока нужно ждать. Да и то, далеко не сразу потом она сама сможет уехать отсюда- лишь спустя время, в течение которого должна будет все также искать, собирать информацию, пытаться понять, что правда в ней, а что ложь; что может пригодится, а что- просто бессмыслица, бред сивой кобылы. И все это ей, откровенно говоря, надоело. И рыжая с нетерпением ждала того самого дня, когда все закончится, устаканится. Нет, серьезно- ничего ведь не происходит вечно, так? В случае хорошего исхода- она просто будет жить в Тринадцатом- в идеале, еще где-нибудь конечно- в мире и спокойствии. В худшем... А вот про это даже думать не хочется.
- И как ты сама?
Поделиться52013-05-22 21:22:18
Серое. Все было серым – рассвет, вечер, и обычный для Капитолия ночной туман. Деревья, появлявшиеся из тумана точно призрачные солдаты, тоже были серыми. Такими же, как причины этой чертовой хандры и того, что за последние пару дней Аза едва ли произнесла немногим больше десятка слов. Кто прав. Кто не прав. Разница между первым и вторым не стоит и ломаного гроша в этом жутком театре абсурда. Слишком поздно. Похороны - кульминация состязания, в котором смерть является победителем. И вовсе не имеет значения, болезнь это, несчастный случай, возраст, или...игры. Умерший побежден, и награда смерти - задраппированный черным катафалк. Каждый год все повторяется, вот уже почти 75 лет панем хоронит своих детей, а матери погибших на арене разом стареют на десять лет, и смотрят с немым укором на тех, кто мог бы помочь выжить... После победы Аза часто размышляла о том, какая интересная штука жизнь и какие сюрпризы она иногда преподносит. Человеческую жизнь иногда сравнивают с калейдоскопом, где в одно мгновение все может измениться самым кардинальным образом. Это сравнение удивительно точно подходит к событиям ее жизни: приятный, полный гармонии узор вдруг начал меняться то там, то здесь, пока не превратился в сплошную неразбериху. Как бы грустно это не звучало, она должна была признаться себе, что план не вспоминать ничего и жить дальше провалился, стоило лишь вернуться домой. Это могло означать лишь то, что ей каждый день придется смотреть в глаза собственному прошлому, что все сильнее затягивало ее в омут грусти, меланхолии и слез. Пожалуй, с большим удовольствием она бы умерла, нежели снова стала частью игр. -Живы пока мои трибуты. Впрочем, как и все остальные. Ноун этого не понять. От того и режет по живому, без ножа, стальной бритвой слов.
В менторской спальне было темно. Стоя возле окна и напряженно вглядываясь в зыбкие очертания качающихся за окнами теней, Аза чувствовала, как какое-то смутное волнение исподволь охватывало ее замершую в ожидании душу. Легкий ветерок мягко шевелил белую полупрозрачную занавеску перед балконной дверью. Багровые и темно-лиловые краски еще не угасшего заката явно предвещали ночное ненастье: дождь, ветер, даже, может быть, шторм. Был конец июля. И жаркий влажный воздух, обычный для этого времени года, мокрой, душной пеленой окутывал все окружающие предметы, стелился мелкими капельками по стеклу галереи и густым клубком стоял в горле, затрудняя дыхание. Она вновь и вновь с усилием вглядывался в ночной беспокойный мрак. Но за окном было тихо. А ведь всего несколько часов назад город наполняли звонкие, веселые голоса, смех, музыка; яркими разноцветными звездами мигали, переливаясь, маленькие китайские фонарики; сновали развязные, расторопные журналисты. Все дышало весельем и беспечностью. Но среди этой суетливой радостной публики, как казалось ей, победителю 73 голодных игр, таилось какое-то напряжение; какое-то неотчетливое, почти неразличимое чувство опасности росло и росло во мне: подспудное беспокойство затаилось где-то в темных уголках души и теперь, воспользовавшись ее замешательством, подобно дикому зверю, бросилось из своего сумрачного укрытия, чтобы вновь терзать и мучить ее.
-Тебе рассказать благоугодную правду, или вывернуть наизнанку душу, Ноун? Давай тогда хоть кофе попросим...Извини, из меня хозяйка не очень...зато вот чувство де жа вю парадоксальное.
Книгу собственной судьбы можно захлопнуть. Бросить на полку пылиться. От отчаяния. В таком случае стеклышки жизненного калейдоскопа выцветают, солнце потухает, земля покрывается трещинами… Впрочем, всегда за густыми тучами прячутся облака надежды. Стоит захотеть — и они осветят померкшее царство. Грозы иссякнут, засохшая почва зарастет травой, по морщинистому стволу ивы вновь забегают резвые букашки. Мы многого лишаем себя, если не верим. Мы лишаем себя продолжения, если перестаем верить. Мы многого не получим, если будем просыпаться без веры… Жизнь — это вечный поиск веры с непременным ее постижением где-то на середине...Аза до нее дошла, приняв решение... Ни с кем не делилась, проживала боль самостоятельно, разбавляя ее сладким сиропом собственной популярности. Гэлбрайт уважали. Гэлбрайт боялись.
-Ты мне лучше скажи, правдивы ли слухи?
Преодоление определенного этапа жизни приближает к постижению смысла бытия. Возникает уверенность в завтрашнем дне. Приобретаешь то, что, казалось бы, приобрести невозможно. Спокойствие. Бесценно. Исходит из нутра сердца. Вознаграждение за выстоянные трудности…
Отредактировано Azael Galbraith (2013-05-22 21:29:39)