знаешь,что я делала,когда тебя не было?(с)

Знаешь, что я делала стоило ему отойти лишь на пару шагов назад? В какие дебри я попадала и какие большие синяки себе набивала? Как долго переживала и как сильно винила себя во всем случившемся? Так вот, знай же, что тогда, когда я спасла его, Пита, из этих треклятых, засасывающих все глубже и глубже зыбучих песков, чуть было не лишивших его драгоценной жизни, и когда мы прошлись чуть дальше, в самую глубь леса и вышли-таки к обрыву, с которого открывался замечательный вид на окрестности, окрестности, так гадко испорченные капитолийцами и их Голодными играми, их тупыми идеями о борьбе на выживание, декорациями, огненными шарами, стремящимися убивать все живое на их пути, переродками, еще какими-нибудь жуткими тварями, портящими жизни таких трибутов, как мы, и когда мы попытались спуститься в самые низы, попытались продемонстрировать всю свою ловкость, все свои возможности, я не смогла. Стоило Питу отвернуться на одну малюсенькую долю секунды, упустить меня из вида, и я сорвалась, ухватившись не за ту ветку или вообще за что-то не то, что нужно, и упала в самую пропасть.
Не помню, летела ли я прямо, подобно птице, и затем меня ждало жуткое приземление на жесткую землю. Или катилась ли я кубарем, собирая все кустарники, камни и все лежащее на моем пути. Одно знаю точно: оказавшись внизу, я издала какой-то измученный вздох, какую-то мольбу о помощи и отключилась. Острая боль, казалось бы, пронзала каждую клеточку моего тела и заставляла мучиться, но теперь я не чувствовала боли, теперь я была где-то далеко от всего случившегося, "наблюдала сверху". Я видела какое-то чудное видение: моего отца со счастливой улыбкой до ушей и отца Гейла, приветливо встречающих меня там на верху, они проводили меня в наш дом, уютный, со вкусно пахнущей едой и приятной атмосферой. Не хватало лишь мамы и сестры, и я стала искать их, звать к себе, но их все не было и не было. Отец рассказывал, как им хорошо здесь, как они счастливы и как много таких же счастливых людей повстречали. Признался, что безумно скучает по нам, по маме и по сестре, но никак не может вернуться, говорил, что его место теперь там, но он всегда будет с нами и всегда будет наблюдать за нами отсюда. Вдруг мне тоже захотелось остаться и почувствовать себя по-настоящему счастливой, но он лишь покачал головой и сказал одними губами, что мое время еще не пришло, меня ждут незавершенные дела там, внизу, и что он очень гордиться мной. Отец Гейла дружелюбно пожал мне руку и попросил передать его семье, что он тоже скучает, что он всегда рядом с ними и оберегает их, как только может. Я застыла в объятиях отца, и мне все сильнее не хотелось никуда уходить, но вдруг я открыла глаза и завопила от вновь пронзившей меня боли в каждой клеточке тела.
-Что за чертовщина???? - нехотя открываю глаза, голова кружится, видимо, я ударилась и ей при моем "сказочном" падении в бездну, а открыв, я совершенно не понимаю, где нахожусь и что произошло за время моего отсутствия, -Где я? Что происходит? - пытаюсь встать, но боль снова и снова пронзает меня, я издаю нечто, похожее на вой и корчусь от боли, но попыток не оставляю. Вдруг я в Капитолии и на мне вскоре поставят опыты? Лучше я убью хоть кого-нибудь, а затем и себя, чем позволю им сотворить подобное. Кое-как мне все же удается встать с койки, параллельно снеся все возможное медицинское оборудование или лекарства, или что-то подобное, встретившееся на моем пути. В палате я не вижу никого, ни врачей, ни кого-то из моих товарищей - бывших трибутов, ни главное, Пита, который вроде как был рядом со мной и потеря которого будет самой горькой и болезненной для меня. Делаю пару шагов в сторону и хватаюсь за что-то, что с треском падает на пол, -Кто здесь??! - кажется, я нащупала нож и даже умудрилась порезаться об лезвие, но теперь я схватила его и могу хоть как-то обороняться, если в моих глазах перестанет двоиться. Кажется, сотрясение мозга или как там это называется, когда ты сильно стукнулся головой, и она не перестает кружиться, а в глазах у тебя все двоится и вот-вот над головой появятся яркие, пляшущие в хороводе, звездочки? Пока никого нет, я своими "мутными" глазами пытаюсь осмотреть себя и свою пригодность, мало ли мне там уже хвост пришили или плавник, но ничего подобного я не нахожу, лишь множество бинтиков, некоторые из которых уже успели "промокнуть" от свежей крови. Предпринимаю попытку вспомнить, как же я все-таки летела, но это тщетно, проще будет спросить у кого-то, если этот кто-то еще в живых. Подхожу к дверке и встаю около нее, приготовившись при ее открытии заехать вошедшему человеку ножом и узнать, что к чему, но вскоре я уже не могу держать нож и скатываюсь по стенке, а в попытках удержаться сваливаю, кажется, тумбочку или стульчик, стоящий там не подалеку.
-Пит, где ты, где же все, помогите...

Мои крики не заставили долго ждать, и совсем недавно пустая палата наполнилась людьми. Первым появился высокий мужчина, тут же попытавшийся отнять у меня нож, но я не отдавала, точнее я просто не могла отдать его или отпустить, чтобы он со звоном упал на пол, я не чувствовала своих конечностей, никак не могла снова встать и даже выдавить из себя что-то, кроме каких-то невнятных звуков, больше похожих на детский лепет. Меня с бешеной скоростью охватывает страх. Страх от того, что я навсегда останусь такой и никогда не смогу контролировать свои конечности, добывать еду для семьи, держать лук и стрелять из него. По коже пошла мелкая дрожь, и вот уже маленькие соленые капельки текут из моих глаз из-за всего происходящего. Когда-то я была сильной. Китнисс Эвердин. Огненная Китнисс. Девушка, добровольно согласившаяся на смертный приговор ради спасения маленькой сестры. Прим, где же моя Прим? Что с ней случилось? Где же мой дом теперь, где Двенадцатый, что с ним стало? Много вопросов, ни одного ответа. Я уже не сильная. Я сижу на полу и безмолвно плачу, потому что не могу выдавить из себя ни единого слова.
Люди. Белые халаты. Все больше и больше. Страх, что они сделают со мной что-то ужасное, и я уже никогда не увижу свою маленькую сестру. Маму, не посмотрю ей в глаза и не заору свою просьбу, чтобы она стала нормальной, вернулась к жизни. Гейла, не пойду с ним на очередную охоту, не услышу его звонкий смех и очередную нелепую шуточку. И Пита. Того, с кем теперь меня связывает нечто большее, нечто сильное, что теперь уже никак нельзя разорвать. Красной нитью связаны те, кому суждено быть вместе. Но с которым связана я? С Гейлом или с Питом? Не знаю. Не понимаю. Дерьмо случается. Бывают путаницы, подобно таким и жуткое непонимание, каков же следующий шаг, что же делать дальше.
И если я все также не понимаю ничего из происходящего вокруг, то высокий мужчина совершенно точно знает, что ему нужно и что он должен делать. Не понимаю, что он говорит, но совершенно не сопротивляюсь его действиям. Пусть делает, что хочет, умирать - так умирать, мне уже не так страшно. И если судьба уготовила мне подобную участь, то я приму ее с высоко поднятой головой, приму ее, как настоящая Китнисс Эвердин, а не как сумасшедшая дура, орущая на всю палату от неожиданности. Успокаиваюсь. Слезы высыхают на щеках, и я все также безмолвно наблюдаю за всем происходящим. Нож уже не в моих руках, но какой от него был толк, если у меня нет совершенно никаких сил управлять им? Мужчина что-то говорит, я нахожу в себе силы лишь, чтобы кивнуть. Безразличие к происходящему. Даже пускай в следующую секунду от его укола у меня вырастут рога или что-то подобное. Морщусь от укола, неприятное чувство, никогда не любила уколы, больницы, вид крови и открытых ран. Закатываю глаза, а затем упираюсь взглядом куда-то в стену, туда, где, кажется, совсем недавно стояло что-то из мебели.
-Где я? - обретаю какие-то силы, хотя бы на то, чтобы произнести какой-то более или менее дельный вопрос, чтобы узнать, где я и что произошло после того падения, -где все? что вы сделали с ними? - чувствую, как во мне растут какие-то совершенно чудесные силы, голова прекращает кружиться, и я уже отчетливо вижу мужчину в белом халате, оставшегося со мной в почти полностью разгромленной палате. Пытаюсь встать, и у меня даже получатся, но я чувствую боль где-то в ноге и в области ребер. Может быть перелом? Или что может так сильно болеть? Я не знаю, боюсь предположить, но все же кидаю еще один взгляд куда-то вниз. Радуюсь, когда вижу, что у меня есть все конечности, но не слишком - то, когда понимаю, что половина моего тела в бинтиках или чем-то подобном.
- Что произошло? - я все еще пытаюсь докопаться до истины и понять, что же произошло после того моего неудачного падения. Спаслись ли мы? Или спастись удалось лишь немногим, а меня пришлось отдать на растерзание волкам? Или все мы в положении, подобно моему, и нам колют такие странные инъекции? Почему вдруг я чувствую какую-то странную бодрость, зародившуюся где-то в самых кончиках моих пальцев и идущую вверх, через все тело, прямиком к моей голове? Прилив сил и энергии. Я осматриваюсь по сторонам и понимаю, какой урон нанесла этому помещению, но мне ни капельки не стыдно. Стоило остаться со мной хоть кому-то и объяснить, что же происходит, что ждем меня дальше и что случилось тогда. Но никого не было, и я подобно загнанному в клетку зверьку начала метаться туда-сюда, снося все на своем пути.
-Почему я до сих пор жива? - стою облокотившись на стену, по которой несколько минут назад скатилась из-за полной потери сил и контроля над собой, и пристально наблюдаю за доктором, периодически морщась от то пропадающей, то неожиданно появляющейся боли, похожей скорее на покалывания, - почему?

Вздыхаю с облегчением. Слава богу, что это не Капитолий, но что же тогда? Больница? Но где же она расположена? Едва ли в моем родном дистрикте, там такой роскоши и в помине не было. В глубине души все еще теплится какое-то сомнение насчет слов мужчины, может быть он соврал, может быть это Капитолий, и в ближайшее время мне грозит смерть? На моем лице ни единой эмоции, ни единого сомнения, ничего, что сможет выдать мои размышления. Но когда речь заходит о Пите и о том, что он тоже цел и невредим, я расплываюсь в улыбке. Хорошо, что это так, хорошо, что он спасен, а не оказался в схожей с моей ситуации: не проснулся в неизвестном месте в белых бинтах. Но едва ли Пит повел бы себя также, как я, стал крушить и ломать все, что видит на своем пути, хотя даже я делала это не специально, просто часто не могла удержаться на ногах и хваталась за все, что попадало мне под руки. Пит - спокойный как удав, дипломат, оратор, он бы совершенно точно повел себя иначе и попытался бы разузнать все более тихо и спокойно.
-Слава богу, - окончательно успокаиваюсь и оглядываюсь по сторонам. Вошедшей девушке я киваю и улыбаюсь, и вроде бы надо сказать что-то типа "приятно познакомиться", но я все еще теряюсь в собственных мыслях и забываю об элементарных правилах приличия, упираюсь взглядом куда-то в пол и пытаюсь понять, где же располагается эта самая больницы, где мы сейчас территориально.
-Обещаю, - любопытство берет верх, и уже через секунду я сжимаю в руке свою брошь. Сойка - пересмешница. Прошедшая со мной все Голодные игры. Мой талисман. Теперь все мои сомнения канули в лету, я чувству себя в безопасности, ведь едва ли кто-то из Капитолия, пожалуй, кроме Цинны, знал об этом сокровище и о том, как сильно оно дорого моему сердцу. -Спасибо, - я слегка краснею, когда он упоминает влюбленных Двенадцатого, была ли это хорошо спланированная игра или все было по-настоящему? Я теряюсь в догадках. Еще один вопрос, на который у меня нет ответа и который медленно, но верно съедает меня изнутри. -Приятно познакомиться, - я протягиваю ему свою руку в знак приветствия, кажется, я начинаю приходить в себя и вспоминаю хоть какие-то правила приличия. Демиан кидает мне какие-то термины, уж очень неясные, но я понимаю одно - шаг вправо, шаг влево - расстрел, надо быть аккуратнее, на перевязки приходить сюда и ничего не делать самостоятельно, быть аккуратной, но, черт возьми, как быть аккуратной, когда все так интересно и один лишний шажочек может привести тебя к смерти, а он жизненно необходимо, ибо любопытство частенько берет надо мной верх? Миллион вопросов - ни одного ответа, но я стараюсь внимательно слушать наставления моего чудо-доктора. Бежать отсюда? Под землей? Где же мы? Я прокручиваю в голове кучу вариантов, но едва ли один из них может быть правильным, поэтому решаюсь спросить: -Какой это дистрикт? Под землей?
Демиан вызывает доверие, располагает к себе, и я начинаю чувствовать себя более уверенно, в своей тарелке, будто бы не было недавно этого всплеска эмоций и крушения палаты, будто бы я уже давным-давно проснулась, и мы также давно были знакомы, и он уже долгое время мой лечащий врач. В общем, обстановка стала менее напряженной, и я даже рассмеялась в ответ на его слова про "лизать розетку и резать скальпелем любимого врача". Все же я не профи, резать и убивать - совершенно не мой конек, да уж тем более такого дружелюбного и приветливого мужчину, которому, по-видимому, я обязана своей жизнью.
Теперь начинается осмотр. Самая неприятная часть всей этой "викторины". Я отворачиваюсь куда-то в сторону, лишь бы только не видеть всего того, что скрывают мои бинты, не перевариваю вид крови и ран. Когда мама еще лечила людей, и они толпами приходили к нашему дому, я сбегала, куда подальше, чтобы не видеть всего ужаса, творившегося на их телах. Но один раз матушка все-таки заставила меня помогать ей, и я упала в обморок, стоило только одним глазком взглянуть на весь ужас.
-Спасибо, что спасли мою жизнь, - рассматриваю всякие инструментики, лежащие на полочке, до которой я так и не успела добраться, - Многим удалось спастись? - очередной расспрос, начатый откуда-то издалека, целью которого было узнать, жива ли моя мать и сестра, все ли с ними в порядке, жив ли Гейл и его родные, но едва ли чудо-доктор знает их всех по именам, поэтому остается лишь молча надеяться на лучшее и морщиться от неприятных ощущений от снятия бинтиков с кровоточащих ран. -А вообще скоро мне можно будет отсюда выйти? Скоро я могу вернуться к "нормальной" жизни? - ведь лежать без дела - это хуже пареной репы, и несмотря на все эти порезы, перелом и то, что совсем недавно у меня двоилось в глазах, и я громила все, что видела, мне уже не терпится вернуться к семье и найти себе какое-то дело, тем более я больше, чем уверенна, что еще одна пара рук лишней никогда не будет.