И скольких усилий потребовалось, чтобы вернуться домой, в свою обитель, точнее, в Тринадцатый Дистрикт, который по праву сейчас может называться домом. Но важен ли сам возврат домой или же причина возврата? Для Авены в данную минуту подходил именно второй вариант, ведь в этой чудной светлой головушке крутилось слишком много мыслей, и большая часть касалась именно матери – самого близкого человека Бейкер. Сойки-говоруны дали новую надежду, дали хоть какую-то зацепку того, что та жива, точнее, может быть живой , и именно это вновь и вновь заставляло воображение разыгрываться, представляя довольно радостные картины в духе «после такой долгой разлуки», ведь два месяца у Авены приравнивалось к двум или даже трем годам жизни. Девушка прямо рвалась домой, чтобы поговорить с Бити, рассказать ему свои догадки и заручиться поддержкой – он умный, поймет, что и как, а главное – поможет, ведь для него семья значит гораздо больше, чем для кого-либо, и его семьей была Вайресс и Авена. Семья. Слово из пяти букв, которое с болью, дикой болью отзывалось в груди еще пару часов назад. И хоть Вена не показывала свою тоску, не показывала свое горе, но, закрывшись у себя в комнате, пока никого не было, она долго, - возможно даже целую ночь,  - смотрела в одну точку – небольшую вмятину на стене и думала о том, что, быть может, ее обманули, решили провести – плохая шутка для пущего эффекта, ведь информационную войну никто не отменял, да и обычную тоже, а что терять маленькой девочке, которой только дай клич, так сразу же станет смертницей. Да, политика Тринадцатого была хороша, но теперь все меняется – теперь есть шанс, хоть маленький, но шанс, и ради этого Бейкер сделает все, что будет необходимо, и даже отправится в чертов Капитолий, если только она будет там, да заодно пристрелит отца – уже нет разницы, быстро, одним только нажатием на курок – поверьте, дрогнет рука, но только что останется после этого? Пустота. А если ее там не будет? Если говоруны это так, еще одна ловушка, еще один способ показать, как ничтожны люди, если им угрожать близкими  родными людьми? Как они слабы и нелепы в своих поисках? Но Авену это не волновало – есть зацепка, и это главное! И, сразу же придя в Тринадцатый, девушка перехватывает какого-то паренька лет пятнадцати, который явно истосковался здесь, в этой чертовой консервной банке. По нему было видно, что не местный, и, скорее всего, из 8 Дистрикта – чутье не будет врать.
- Не знаешь, где Бити? – спрашивает Вена, вцепившись ему в руку тонкими пальчиками – после такого точно останется синяк, хоть и маленький. А Бити в этих краях знали все – местная знаменитость, которая пробивает защиту Капитолия и запускает агитролики. – Я спрашиваю, Бити где? – нервно повторяет вопрос девушка, сильнее сжав его руку, и не от злобы, а от того, что мальчик медлит, будто специально хочет подольше помучить бедную девочку.
- Где и обычно, - отвечает он и, вытянув руку из цепкой хватки Бейкер, начинает сразу же растирать больное место, а затем отправляется прочь от парочки хоть куда-то, чтобы только не видеть их.
- Спасибо, - в пустоту благодарит блондинка и, посмотрев на Финника, устало улыбается. – Я пойду к Бити, мне необходимо с ним поговорить насчет Говорунов и моей теории, может быть он поможет. А тебе необходимо отдохнуть. – Девушка обнимает Одейра, а затем запечатлевает легкий поцелуй на его губах, торопливый, но весьма забавный, как и сама Вена. Но нет, молодой человек явно не собирался отпускать ее одну – почему же? Ведь разговор пойдет не только о сойках – им вдвоем многое нужно рассказать Алкале, ведь ночь была крайне насыщена событиями, и весьма приятными тоже, но как сказать ему о том, что его маленькая девочка Авена уже выросла и больше не нуждается в его опеке и заботе? Отцам всегда сложнее переживать  это, ведь только теперь они замечают, как их любимые принцессы взрослеют, и хоть Бити был слишком молод, он был прекрасным папой, ведь настоящий отец тот, кто воспитал и тот, кто дарил свою любовь, ласку и заботу. И пока они спускались на один из нижних этажей, Вена обдумывала, как она скажет ему эту новость и как он отреагирует? Будет радоваться? Вряд ли. Накричит? Тоже маловероятно. Но разговор будет, да и крайне серьезный. Почему он просто не может порадоваться за Авену? Зачем все это усложнять?
И вот спустившись на нужный этаж, парочка проходит в обитель Бити, где он главный начальник – здесь он совершенствует оружия, добавляет им индивидуальности с точки зрения каждого трибута и ментора. Авена пару раз помогала Бити, пока не начались ее лекции по медицине, а потом уже ей просто не хватало времени. И увидев Бити, девушка бросается к нему на шею и крепко обнимает своего отца, будто совсем давно его не видела. Хотя может быть да, буквально в той жизни.
- Бити, я так рада тебя видеть, - говорит девушка, поправляя его прическу – она всегда так делала, даже маленькая. – У тебя есть свободная минутка?
А затем отходит в сторону, к Финнику, и берет его за руку, переплетая пальцы, будто боится, что вновь сорвется. Она смотрит на Одейра таким взглядом, будто еще раз спрашивает, а надо ли рассказывать Бити, а поймет ли он ее и не сочтет ли за сумасшедшую? Мысли буквально рвались и метались в голове у блондиночки, перескакивая с фразы на фразу – с чего начать? С говорунов или с того, как они оказались в этом лесу и почему не пошли со всем отрядом? Да, огребется сегодня Авена по самое не хочу – промахов слишком много для одного дня. И она решает начать издалека, чтобы подготовить почву для серьезного разговора с отцом.
- Бити, я могу тебя спросить кое о чем? Что ты знаешь о говорунах, Бити? Могут ли они говорить голосами мертвых людей, если этих людей не было в Капитолии? – с напором продолжает говорить Авена, сжимая руку Финника. – Почему они лгут, что она умерла, а? Они говорили ее голосом! Они кричали, Бити! Я же знаю, я же слышала все, - девушка переходит практически на крик, вновь и вновь вспоминая этот высокий голос, а затем душераздирающий крик, следующий после имени девочки. Кричит, чувствуя, что истерика вновь накрывает волной – второй признак психического расстройства, точнее, рецидива. И вот она утыкается в плечо Финника и молчит, будто переводит дух. С ним спокойней – с ним уже не страшно.
Сегодняшний день будет еще длиннее, чем вчерашний, еще труднее, еще сложнее, но вместе можно пережить все – даже это.

If you want me to listen whisper
If you want me to run just walk
Wrap your name in lace and leather
I can hear you
You don’t need to talk
Let us make a thousands mistakes
Cause we will never learn

Cinema Bizarre – My Obsession

Время уходит, утекает сквозь пальцы как вода, как песок, струящийся золотой лентой, и мы его проводит слишком бесполезно, ища все новые и новые отговорки, будто так будет проще, будто так и должно быть. И сейчас минута уходит за минутой, приближая тот прекрасный момент – момент встречи, момент воссоединения с матерью, которую я потеряла на Играх. О чем я могу думать? Только об этом! Я должна узнать, должна найти, даже если необходимо будет раздирать пальцы в кровь. И поэтому я стремлюсь к Бити, к названному отцу, которые меня поймет, я уверена в этом, ведь мы с ним намного ближе, чем с кем либо. Бити проще, с ним легче, и он понимает с полуслова, с одного взгляда, стоит только правильно выразить все в эмоциях, поведении, жестах. Но нет, сейчас я собираюсь говорить прямо, говорить все, что думаю, но одна, поэтому и пытаюсь сбежать от Финника, будто боюсь, что забуду всю свою пламенную речь, но он меня останавливает, перехватывает за руку – зачем ему это? Это моя головная боль – не его, тогда почему? Хорошо, вопросы задам позднее, а сейчас мы просто пойдем и найдем Алкалу – это намного важнее.
Нахожу, обнимаю в знак приветствия, ибо рада видеть. Что чувствую? Теплоту. Это моя семья – здесь все, Бити ,Вайресс, Финник, может быть мама, о которой мы и будем говорить, но как начать? Как рассказать? Подхолжу к Вайресс, прижимаюсь к ней,ибо считаю ее второй мамой – полноправной женой Бити, даже если это и моя больная фантазия! Она заботливая, понимает без слов – она эмпат в чистом виде. Я даже могу почувствовать ее энергию, немного ей напитаться, будто Вай сама позволяет мне. Спасибо, мама, я безумно благодарна тебе. Но ее вопрос я игнорирую, будто не слышу – мне будет стыдно, я уверенна, но она меня поймет, ибо это дело требует слишком много времени, которое убегает, утекает.
Отхожу сама от Вайресс поближе к Финнку, ибо уже на подсознательном уровне чувствую, что он меня понимает куда больше, чем они, хоть Бити с Вай были моей семьей. Перевожу взгляд на Одейра, будто жду его благословения, будто не доверяю никому, кроме него, ибо он был в тот момент со мной, ибо он тоже испытал тот ужас. Который обрушился на меня с неведомой силой. Что остается делать? Хвататься за воздух? За соломинку? Наверное, именно этим я сейчас и занимаюсь, но и бросить это дело я тоже не могу, будто оно как камень – тянет вниз утопленника. Начинаю рассказывать, пытаюсь держать эмоции при себе, но не могу – это личное, касается матери – самого близкого человека, поэтому срываюсь на крик, вновь начинаю истерить. Может быть я опять возвращаюсь к своей болезни? Рецидив? Сразу же заглушаю свою боль – прижимаюсь к Финнику, чувствую, как он гладит меня по волосам, будто маленького ребенка, который упал и содрал коленку, но мне и этого достаточно, ибо он единственный, кто хоть как-то попытался меня поддержать. Разве это отец? Разве он должен вот так бросать меня? Черт, эгоистично, но не могу я по-другому, не могу. Слышу их разговор… да, приходили за мной… приходили, чтобы добить меня, черт возьми, может быть они это и сделали? Может быть я схожу с ума? Может быть и не было никакого голоса и никто не кричал? Я убираю руки Одейра, высвобожаюсь из его объятий, а затем смотрю пустым взглядом в пол, диким, безумным, прерывая их беседу.
- Я могла ошибиться? – спрашиваю у Вайрес, подойдя к ней. Странно, но из всех я выбрала именно ее – именно ту, которая заменила мне маму. – Мне это могло послышаться, Вайресс?
Порыв ярости, порыв гнева, и вот я хватаю свою вторую маму за плечи и резко встряхиваю ее, а затем с меня будто спадает это наваждение – я отпускаю ее, замираю, боязливо перевожу взгляд на Бити, на Финника. Нет, прошу, не думайте, что я сошла с ума! Это отчаяние, это точно – в этом уверена. Но меня будто перехватывают, и я опять оказывается в объятиях Одейра, будто ничего и не было, но ненадолго – он заботливо усаживает меня на стул и пододвигает стакан воды, но пить я явно не хотела. Я лишь задумчиво смотрю на прозрачное стекло, будто пытаюсь в нем что-то увидеть, углядеть то, чего мне недоставало – это загадка, но не простая, а сложная, игра разума для меня и не для кого больше. Взломать, найти информацию – нет, там ничего не найдут. Даже усмехаюсь, но не показываю вид, ибо и так много безумия я показала за последнее время.
- Вряд ли найдете, - говорю я тихо, но меня все слышат. – Вряд ли будут какие-то записи… и не спрашивайте, почему я так думаю, хорошо? – опять же смотрю на Вайресс, которая меня точно поймет. Интуиция подсказывала, что мама точно жива, разум отказывался в это верить, но вот с доказательствами все в точности наоборот – интуиция вторила, что нет записей… или же она под другим именем – всякое может быть. Верю, свято в это верю! Но Бити переводит разговор в другую сторону, правда, делает он это неумело, резко ставя вопрос в лоб, будто это какая-то конференция. Что у нас с Финником? Конечно, он заметил. Он всегда подмечает такие вещи. Кошусь в сторону Одейра – мою голову теперь явно занимают другие мысли, отличные от тех, что были только что. Теперь нет никаких говорунов, диких догадок о том, где может быть моя мама – они все проверят, узнают всю информацию, если Сноу настолько глуп, чтобы делать записи под настоящими именами. Но тут другое – на повестке вопрос доверия, вопрос отношений, вопрос судьбы, и, самое странное, я бы очень хотела сказать о том, что Финник сделал мне предложение, но как? Бити расстроится… еще сильнее, чем сейчас. Но ведь я пыталась ему сказать! Намеками, пыталась подготовить к этой беседе, ибо знала, что у Алкалы и Одейра идут контры ,но Бити меня абсолютно не понимал… или же не хотел понимать. Что же, лучше я останусь виноватой, чем скажу это ему. Камень с души не свалился, а наоборот, стало еще хуже.
- Бити, я пыталась сказать тебе, - лишь говорю я, потупив взгляд. Этот день слишком странный, чтобы быть нормальным. – Правда пыталась, когда мы с тобой паяли микросхему для чьего-то оружия, помнишь? – я говорю чистую правду, ведь так и было, но он, скорее всего, не помнит. И все же нет, я сказала это, добавив при этом обвинение в недостатке внимания – красота. Но раз мы решили дальше быть честными, то я продолжаю свою речь, но только не так агрессивно, будто исповедуюсь. – Бити, Вайресс, я люблю его, понимаете? Всем сердцем. Вы должны меня понимать… точнее, кто, если не вы. И сегодня, буквально пару часов назад… - я замолкаю, пытаясь достать цепочку с кулоном матери Финника, чтобы показать, доказать что-то, но не им, а самой себе, дабы проверить, а реально ли это все или нет?