Все, что происходит в нашей жизни — к лучшему. Иногда кажется — тупик, не получилось, не случилось, не сбылось. Оказывается — не тупик, а крутой поворот, не конец жизни, а начало новой. И самые тяжкие разочарования превращаются в новые счастливые встречи.

Просыпаюсь с первыми лучами солнца и ёжусь в своей кровати, но уже через секунду понимаю, что рядом со мной пусто, нет моей маленькой сестренки, моего спокойствия и тепла. Приподнявшись на одном локте, я оглядываюсь по сторонам и нахожу ее, свернутой калачиком, рядом с мамой. На ее прекрасном личике - еще не высохшие дорожки слез и слегка беспокойное выражение. Засовываю ноги в ботинки, быстро собираюсь и накрываю свою сестренку одеялом, целую ее в холодный лоб и ускользаю из дома, чуть не наступив нашему облезлому коту на хвост. Лютик противно шипит и одаривает меня своим не самым добрым взглядом, а затем убегает в сторону кровати, где спит его хозяйка. Будь моя воля - уже давным-давно бы отдала его кому-нибудь или сварила бы из него вкусную похлебку, но, нет, Прим в нем души не чает и не разрешает каких-либо действий над ним без ее участия, так что с этими двумя каши точно не сваришь, поэтому приходиться идти на охоту, чтобы хоть как-то питаться, а не точить зуб на дохлого кота.
Наш дом почти самый крайний в Шлаке, так что я быстро оказываюсь на Луговине, заброшенном пустыре, прохожу через забор и, вуа-ля, я уже в лесу, единственном месте, где я чувствую себя комфортно и спокойно, месте, которое так тесно связано с моим погибшим отцом. Здесь он сделал для меня первый лук, научил им пользоваться, стрелять по добыче и разделывать ее. Здесь мы проводили долгие часы в выходные, разыскивая добычу. Здесь же долго разговаривали обо все на свете, и он рассказывал мне истории о них с мамой, их первой встрече, их огромной любви, а я хотела, чтобы эти истории и время рядом с ним никогда не заканчивалось. Но, к сожалению, всему рано или поздно приходит конец. Моего отца не стало. До сих пор помню этот день - к нам домой пришли какие-то люди, мама долго плакала и не хотела верить в случившееся, а следующие несколько дней мы просто ждали чуда, молились, плакали и не разговаривали. Было страшно, никто не знал, что будет дальше, как мы будем жить и будем ли вообще. Голод поселился в нашем доме с уходом единственного кормильца и безумием мамы. До получения тессеров оставались считанные недели, но до этого времени нам нужно было питаться. Помощь пришла из ниоткуда в лице сына пекаря, кинувшего мне обгорелый батон. Счастью не было предела, мы наконец-то смогли нормально покушать, а через пару неделю я взяла тессеры и автоматически вписала себя в участие в Голодных играх.

Особенный день. День Жатвы. Безлюдные улочки, плотно закрытые ставни. Семьи стараются проводить время друг с другом, не упуская ни секунды, ведь, возможно, кто-то из них окажется трибутом и будет обречен на смерть. Вот почему моя маленькая сестренка сегодня плакала и перебралась к маме, самый большой страх Прим - стать трибутом на Играх. Но ее имя написано лишь один раз, и есть огромный шанс, что она останется дома, поэтому я весьма спокойна. Беру лук со стрелами из дупла старого дерева и направляюсь к условному месту встречи, скалистому уступу высоко над долиной. Месту встречи с Гейлом, пожалуй, моим единственным другом, да и вообще единственным человеком, рядом с которым я могу быть самой собой и чувствую себя защищенной. Я ускоряю шаг, карабкаюсь к нашему месту все быстрее и расплываюсь в счастливой улыбке, как только вижу Гейла, который уже ждет меня на нашем месте.
- Привет! - я машу ему рукой, а затем подхожу ближе. Мы познакомились несколько лет назад в этом самом лесу. Гейл тоже потерял своего отца в шахте после аварии и оказался единственным кормильцем своей семьи, как и я. Он умело расставлял ловушки, и в один прекрасный день, наткнувшись на такую, я решила изучить ее механизм, но не тут-то было - темноволосый парень решил, что я хочу украсть его добычу и принялся ругаться, а я невнятно мямлила что-то в ответ в тщетных попытках объяснить простую истину. Мы еще долго косо смотрели друг на друга прежде, чем стать настоящими партнерами по охоте, друзьями, да и кем-то большим тоже. Гейл - для меня как часть моей семьи, один из самых дорогих людей в этом мире. Но и не только. Я часто ловлю себя на мысли, что мне хочется докоснуться до него, обнять, сказать что-то хорошее и, о, боже мой, поцеловать. Но я никогда не позволю себе претворить хотя бы одну из этих мыслей в жизнь, потому что Гейл - мой лучший друг, а дружба всегда важнее какой-то там любви и чувств, правда же?

Я смеюсь. Хлеб совсем не похож на тот, который мы обычно печем из пайкового зерна. Я беру в руки буханку и наслаждаюсь чудесным запахом, от которого рот сразу же наполняется слюной. Особенный хлеб в особенный день, как символично!
-Мммм, еще теплый, - наверное, Гейл бегал в пекарню еще на рассвете, чтобы заполучить эту буханку, - сколько отдал? - небось, целое состояние, но это того стоит. Может быть, этот день станет последним для нас, последним, чтобы отведать домашнего хлеба и насладиться его вкусом.
- В такой день мы все чувствуем близость друг друга, верно? - я даже не закатываю глаза, а лишь смотрю куда-то вдаль, а затем перевожу взгляд на парня рядом. Темные короткие волосы, серые глаза - многие принимают нас за брата и сестру, ведь мы похожи, как и все жители Шлака, в общем-то. Мы все на одно лицо, дети работников шахт. Только моя сестра, моя маленькая Прим, она другая. Хрупкое светловолосое создание с глазами цвета неба, она - точная копия нашей мамы. Когда-то мама жила в приличном районе нашего дистрикта, росла в семье аптекарей и неплохо смыслила в этом деле, училась помогать людям, а потом встретила папу, шахтера из Шлака, и не смогла противиться чувствам. Конечно, родители были не в восторге от всего происходящего, и мы с Прим никогда не видели бабушку с дедушкой, но зато видели счастье в глазах любящих друг друга людей, живущих душа в душу. А это многого стоит, хоть и приятные воспоминания стираются со временем куда быстрее пережитого ужаса, - Прим оставила нам сыра, - я вытаскиваю из кармана сверток и протягиваю его Гейлу. Кроме кота у моей маленькой сестры, есть еще и коза, с которой она неплохо управляется. Честно говоря, я не знаю еще ни одного существа на этой планете, с которыми бы не смогла найти общий язык моя сестра, будь то противно шипящий кот или наша замкнутая в себе мама, которая почти не разговаривает после гибели отца. Наверное, мне стоит простить ее, стоит забыть те ужасные дни, когда мы почти что умирали от голода, а она не могла ничего сделать, просто лежала на кровати и тупо смотрела в потолок. Я пытаюсь, очень, ради отца, но выходит не слишком-то хорошо.
Мы сидим на нашем месте и любуемся замечательным видом, у нас есть свежий хлеб и сыр, нам комфортно в обществе друг друга, и я чувствую себя в безопасности, уютно и тепло, как будто бы я в лесу много-много лет назад в кампании еще одного человека, с которым я чувствовала себя как за каменной стеной. Моего отца. Поедая хлеб с сыром, я украдкой смотрю на Гейла и улыбаюсь краешками губ. Все еще пытаюсь дотронуться до него, чтобы он ничего не заметил, но быстро одергиваю руку, как только у меня это получается. Кажется, будто бы между нами проходит какая-то электростанция, потому что стоит мне дотронуться до него, как я чувствую разряд в 220, бьющий по кончикам моих пальцев.
Особенный день. День, который унесет сегодня жизни еще двух молодых или старых людей. Двух членов чьих-то семей. Родных. Близких. Любимого или любимую. Часть чьего-то сердца. От этого на душе всегда становится как-то тоскливо. Мы прощаемся с людьми, Капитолий их встречает и делает из всего происходящего увеселительное мероприятие, за которым наблюдают миллионы зрителей. Я морщусь. Терпеть не могу Голодные игры. В наших дистриктах у трибутов слишком мало шансов, чтобы выжить, чтобы вернуться целыми и невредимыми. Мы слишком много времени тратим на работу в шахте и на прочие занятия в то время, как в первых двух дистриктах готовят профессиональных убийц, которые и глазом не моргнут, чтобы убить невинного человека. Мне становится страшно за Прим, да, ее имя написано всего лишь один раз в отличии от наших с Гейлом, но мало ли что может случиться. Нет, я не позволю такому произойти. Ни за что на свете. А что если, что если трибутом станет Гейл? Наверное, мое лицо изображает ужас сейчас. Я не хочу верить даже в маленький шанс этого, поэтому отворачиваюсь и смотрю куда-то в сторону, доедая свой кусок хлеба.

От схожести голоса Гейла с голосом Эффи Бряк по спине пробегают мурашки. Ох, уж эта странная женщина, которая из года в год объявляет имена на Жатве! Яркие волосы, немыслимые ресницы, безвкусные наряды и ужасно неприятный голос, от которого блевать хочется. Честно говоря, никогда не понимала капитолийскую моду и все, что с ней связано. В нашем Дистрикте и девушки, и парни одеваются совершенно обычно, преимущественно в серое или черное. Хотя даже у меня есть несколько светлых платьев на выход, одно из которых мне придется одеть на сегодняшнюю Жатву, праздник как никак, и песочного цвета кожаная куртка, которую я изо дня в день одеваю на охоту. Куртка отца, которая велика мне на пару размеров, но меня это совершенно не волнует. Она теплая, удобная и является еще одним напоминанием о ком-то родном и близком. Вся остальная моя одежда - темная, чтобы лишний раз не стирать, если я испачкаюсь или притрусь к какому-нибудь грязному месту, коих здесь не мало.
Он подбрасывает ягоду, и когда она, описав высокую дугу, летит в мою сторону, я ловлю ее ртом и, прокусив нежную кожицу, ощущаю терпкую сладость на языке.
-... всегда будет на вашей стороне! - заканчиваю я с тем же энтузиазмом. Мурашки проходят, и я улыбаюсь. Что нам еще остается, кроме как просто шутить о Голодных играх, Арене и Капитолии? Если этого не делать, то можно просто сойти с ума. От волнения, страха, от представления того, что же может ждать каждого из нас там, где множество людей погибает напрасно. Нет, я не боюсь смерти, если она будет не напрасной. Смерти ради Прим, своей сестры. Пожалуй, она - единственный смысл моей жизни на данный момент.
Несколько минут я наблюдаю за тем, как Гейл нарезает хлеб и намазывает на него мягкий козий сыр, а затем начинаю собирать ягоды. Наконец-то мы уютно устраиваемся и наблюдаем за всем тем, что происходит снаружи. Прекрасный вид и чудесный день: голубое небо и ласковый ветерок. В любой другой день я могла бы наслаждаться всем этим: и погодой, и видом, и отличной едой, но сегодня, сегодня все это закончится в скором времени. Счастье как-то быстротечно, и оно закончится в два часа дня, когда нам обоим нужно быть на площади, ведь именно тогда начнется Жатва.
-Что? - спрашиваю я, но я не уверенна, что хочу знать ответ. Мы миллион раз обсуждали все то, что происходит в нашем мире, в Капитолии, о Голодных играх и обо всем, что с ними связано. Мы говорили о том, чтобы сбежать отсюда, начать новую жизнь в другом месте и о нереальности всего этого, ведь у нас есть семьи, есть дети. Не наши, конечно же. Моя младшая сестра Прим. И два младших брата и сестра у Гейла. Кто их накормит? Как они смогут без нас? Ведь едва ли наши мамы вытянут целые семейства на своих плечах. Тогда, наверное, всем детям придется брать тессеры, и их имена будут записаны большее количество раз, и тогда шанс попасть на Голодные игры увеличивается, а значит... Не хочу об этом думать, не сейчас уж точно.
Как я могу уйти и бросить Прим? Как может уйти Гейл? Как все это может произойти, ведь мы не сможем бросить людей, который нам до невозможности сильно дороги? Да, и к чему весь этот разговор, если все это так нереально и далеко от истины?
- Я никогда не буду заводить детей, - вдруг вырывается у меня, дурацкая фраза, дурацкая тема для разговора. Дети, да о каких детях может идти речь? Между мной и Гейлом никогда не было ничего романтического. Когда мы встретились, мне было двенадцать, и я была маленькой костлявой девочкой, которая никак не могла отойти от гибели отца, а он был старше всего на пару лет, но уже был похож на настоящего мужчину. Мы и друзьями-то с ним стали не сразу, долгое время ругались из-за каждого трофея, пытаясь присвоить его себе, а затем все-таки стали партнерами, помогали друг другу и утешали в трудные минуты. И к тому же, если бы Гейлу захотелось иметь детей, то найти жену едва ли стало проблемой. Красивый, сильный, смелый - он отличный охотник и в будущем, вероятно, будет работать в шахтах, кормилец семьи. Я ревную, да-да, потому что напарники по охоте на дороге не валяются, но и кое-почему еще. Все-таки он мне нравится. Чем-то. Не знаю. И от этого какое-то щемящее чувство в груди. Какой-то дикий страх потери.
- Чем займемся?