- Пойдем, посмотрим, кто сегодня или завтра умрет, - заявляет девушка и тянет за собой свою новую знакомую.
Вот такие простые слова. Так начинался каждый день Изабель с детства. Сначала эта интуиция пугала саму маленькую девочку. Потом ее родителей, которые с ужасом поняли, что их девочка видит правду. Правда стоит отдать должное отцу, он научился пользоваться этой чертой дочери. Затем всех окружающих, которые страдали от методичных «предсказаний» и их претворения в реальность. А сама девочка научилась смеяться, видя все это. Сдвиг по фазе? Да, разумеется. Но еще нет ничего интереснее лица шокированного человека.
- Пойдем в столовую, Флер. Твой брат догонит нас, - схватив все так же крутящуюся у зеркала Ален за шарф, Бель вытаскивает ее в коридор. – Смотри, сколько людей! Смертей сколько! И все такие разные!
А Изабель людей любит. Читать на завтрак, обед и ужин. Они милые и забавные. Правда, часто ей элементарно лень с ними разбираться. Но сегодня другое дело: они пришли в Дистрикт-13, где все слишком новое для того, чтобы лениться. Вывод: Изабель начинает разведывать все, пока ей это не наскучит. В итоге ни один интересный представитель человеческого рода не уйдет от… рассказа о собственной смерти. А правда, что может быть более увлекательным?  По мнению Изабель, ничто. Тем более это прекрасно проверяет психику человека. И его реакции на такие неожиданные рассказы.
- Вот видишь мальчика, - весело замечает Изабель, указывая рукой на ребенка лет четырнадцати. – Его сейчас кипятком обварят. Он побежит и собьет повариху. Ожоги второй степени, но выкарабкается.
Бель тянет Флер к скамейкам и столам. Девушки устраиваются на новом месте, Из начинает пить апельсиновый сок, который по чуду ей выделила слишком улыбчивая женщина на раздаче еды. Настолько улыбчивая, что Изабель не хотелось видеть ее смерть, но девушка знала, что и полугода женщина не протянет – больные легкие ее доведут в течение нескольких месяцев. Сев, Каэтани начинает дальше рассматривать людей, а затем указывает ладонью на того, о ком говорила до этого. Через несколько минут мальчик начинает бежать. Изабель уверенно кивает головой, показывая, что это тот самый момент. Не проходит и минуты, как ребенок-подросток врезается в толстую повариху, которая выплескивает на него огромную кастрюлю кипятка. Изабель странно улыбается, видя, что ее «пророчество исполнилось».
- А сейчас эта же повариха сильно ударится о балку двери, когда побежит за докторами. И получит легкое сотрясение мозга, - продолжает рассказ Каэтани.
Изабель так увлечена всем, что не сразу замечает, что к ним подсаживается новая девушка. Сбываются и эти слова Из. Она лишь всплескивает руками, говоря, что лучше представления не бывает. А затем девушка видит пролитый на нее чай в видении и отодвигается. Но она была настолько увлечена всем, что пару капель все равно попадает на ее джинсы. Флер начинает усердно вытирать пятно шарфом, а Бель указывает на шею новой подруги, как бы показывая, что она неприкрыта, а Ален любит, когда шрамы скрывает ткань, Из думает, что это потому, что девушка не хочет отвечать на лишние вопросы о природе ран – тема не самая приятная. И Флер тут же снова натягивает шарф и смотрит виноватыми глазами.
- Расслабься, Флер, это всего лишь пара капель. Не отвлеклась бы на повариху – даже они бы не попали, - Изабель ободряюще улыбается. – Смотри, рядом с нами сели, а я и не заметила совсем!
Девушка внимательно смотрит на незнакомку, рассматривает ее, а потом снова переводит взгляд на Ален.
- Ясное дело, не заметила. В ближайшие два года не умрет точно, вот и не обратила внимание, - с улыбкой на устах отвечает Изабель. – Прости, я всегда первыми замечаю тех, кто умрет или будет ранен. Так что к добру, что я тебя не заметила.
Каэтани добродушно улыбается незнакомке, доставая из кармана блокнот и карандаш. Вещи она передает Ален, чтобы та могла поговорить с новенькой, если захочет.
- Это Флер. Я – Изабель. А ты кем будешь? – спрашивает она, все еще внимательно смотря на соседку и все же видя ее смерть, которая еще очень далеко.

- Да не берите обе в голову. Это всего лишь чай и пара капель, основная масса воды на полу, - капризно заявляет Изабель, смотря на собеседниц.
Только что ножкой не топнула и губки не надула. Вот такая капризная девушка. Но, действительно, ничего же не случилось. Так что хватит всем извиняться и бросать извиняющиеся взгляды. Бель подмигивает Флер, как бы говоря, что все хорошо, указывает ей на блокнот и карандаш, говоря, что нужно начинать знакомиться с их новой соседкой по столу не только с помощью взглядов, но и с помощью слов.
Затем Каэтани переводит взгляд на Энни, внимательно рассматривает ее, пожимает плечиками. Да, определенно, девушка сталкивалась со смертью. Но Изабель ее не знает, она редко запоминает людей, считая, что это не нужно, если к ним нет ассоциаций в виде предчувствия их судеб. Пожалуй, эту девушку стоит запомнить.
- Да, вижу, кто, когда и при каких обстоятельствах умрет. И не только. Интуиция, - улыбаясь, отвечает Из.  – А ты видела смерти, на тебе их отпечаток. И ты сейчас думала о них. Такие вещи чувствуются.
Шатенка осматривает толпу новоприбывших людей, словно сканирует. А затем слышит, как скрипит грифель карандаша – это Флер пишет. Повернувшись к подруге, внимательно смотрит на текст, появившийся на бумаге.
- А я вот ее не знаю. И кто это, расскажи мне, - подбадривает Изабель Ален, провоцируя на новые фразы вне зависимости от того, будут ли они сказаны или написаны торопливым подчерком на страницах маленькой тетради. – Кто у нас такая Энни? Кстати, приятно познакомиться, Энни из Дистрикта-4. Отмотай на два Дистрикта назад – я оттуда, Флер из Первого. И да, я не успела, я просто знала.
Пока девушки переглядываются, Изабель снова внимательно смотрит на толпу, которая скопилась у пункта раздачи еды. Смотрит безразлично, «пролистывая» человека за человеком. Как вдруг ее взгляд останавливается на мужчине средних лет.
- Инфаркт через две минуты. Спасти не успеют, - констатирует факт Из.
Для нее это обыденно. Настолько же обыденно, как для брата видеть хорошее. Каэтани начинает пить сок, а затем смотрит на собеседниц.
- Досчитайте до десяти после моих слов – увидите. Отсчет пошел, - просто замечает она, убирая за ухо непослушную прядь каштановых волос. – А мы здесь неделю.
Ответы дает Изабель невпопад, ей интереснее то, что происходит за пределами стола. Вот так она всегда и наблюдает за тем, чтобы то, что ей говорит интуиция, сбывалось. Правда не радуется, словно дитя, а лишь пожимает плечами, когда мужчина падает на пол, словно мешок с мукой. Вот так прозаично и обыденно.
- А ты сколько уже здесь, Энни? – спрашивает Бель, спокойно начиная трапезу.
Реагирует на все обостренно Флер, которая падает, цепляя стоявший неподалеку стул, а затем отползает к стене.  Флер поднимают, Изабель говорит «спасибо» Бастиану и уводит Ален к двери.
- Ничего не случилось. Не бойся, - успокаивающе шепчет Из. – Энни, пойдем с нами в отсек с лесом? Флер нельзя здесь быть, она слишком остро реагирует на последствия жизни.
Изабель медленно идет, ведя за собой Ален, вскоре они доходят до отсека, на двери которого написано «Лес». Усадив Флер на траву, Изабель срывает какой-то цветок, начиная отрывать по одному лепестки, бросая их на землю.

Очередной день. Снова куча косых взглядов людей, идущих мимо тебя. Снова необузданное желание вломить кому-нибудь в челюсть, заставить пойти в госпиталь. Это что-то вроде моего допинга, без этого интерес к жизни стремительно падает. Она становится скучно и неинтересной. Ничего более не забавляет. Разве что Флер. Эта девчушка с забавным шарфиком на шее. Многие не знают причину его постоянного присутствия. Но не все, есть и те, кому всё известно. Даже более чем. Столовая, куча людей, каждый занят свои делом, но у всех одна цель – набить свои желудки. И вроде бы все однотипные, но ты снова видишь шарф на шее одной из девушек и выделяешь её из толпы. Это уже обычное действие, ибо каждый что-то в себе меняет. Каждый, даже Флер, но лишь одна вещь всегда остаётся при ней, она неизменна. Мой взгляд прикован лишь к столу, к своей тарелке. Большее меня не интересует пока в данном помещении. Или же не хочу натворить чего аморального, ведь вокруг столько святых. А посторонние взгляды чувствуются только так. Когда твоя жизнь – сплошное испытание, ты учишься всему. Ведь атака со стороны или спины более успешна, и готовиться именно к ней следует с особой внимательностью. Именно поэтому учуять посторонние взгляды на себе в столовой теперь не проблема. Я крепче сжимаю столовый прибор, дабы не зашвырнуть в чьё либо ещё зрячее око. Иногда я замечаю, насколько много агрессии во мне, насколько я не люблю людей, а точнее их внимание ко мне. Быть одиночкой гораздо лучше и интереснее. Так ты не станешь отвечать за кого-либо и не будешь сам следовать за кем-то. Всё сам, всё для себя. Хотя, отнести это ко всей жизни в целом было бы неправильно, и я это понимаю.  Я уже нарушил свои правила. Именно в тот момент, когда прибыл в тринадцатый. И отчего моя жизнь – вечное напряжение? Иногда мне даже не удаётся совладать с собой. Например, сейчас. Резко поднявшись из-за стола, я хотел научить некоторых иногда мигать глазами, чтобы скрыть свои взгляды. Но меня остановила другая ситуация, которая скрыла весь мой гнев. Не стану сомневаться, что многие подумали, что поднялся я именно поэтому. Совсем рядом сидели три девушки, двое из которых были ему знакомы. Краем уха он слышал их разговор. Довольно-таки мрачные фразы сыпались из уст одной из них. Произносила бы она их громче, и в столовой было бы гораздо меньше людей. Они бы просто не выдержали всей черноты сказанного. В общем, не для слабонервных. Они подействовали на Флер, которая создала кучу шума, рухнув на пол и повалив ещё рядом стоящий стул. Впечатлительная девочка. Я даже удивился, почему это не снова её шарф за что-то зацепился и подвёл владелицу. Я снова вижу, как она начинает творить необъяснимое. Эти хаотичные действия, необузданный испуг на лицо. Неужели всё настолько серьёзно? Девушки мигом начинают порхать вокруг неё, пытаясь успокоить. Все же мигом переключают свои взгляды на Флер. Времени отвернуть или свернуть шею каждому - просто нет. А помочь девушке следует незамедлительно. Да, я помню, какова была её реакция, когда я только прибыл сюда, но всё изменилось. И теперь убегать от меня никто не станет, а, следовательно, сделать хуже не получится. Поднявшись, и вместо одних действий, совершая другие, я подошёл к Флер. Сев на корточки рядом с ней, стараюсь быть более убедительным. Гляжу в  напуганные глазёнки, которые без устали носятся по сторонам. Рядом слышу голос, который говорит, что её требуется увести отсюда. Верный ход мыслей побуждает к действиям. Я согласен с ними, осталось самое главное – увести паникёршу из эпицентра событий. А в такие моменты эта девушка отличается своей упёртостью по-особенному. – Флер, успокойся, всё в порядке. Слышишь? Всё хорошо, перестань. – я не умею успокаивать людей, мой голос не приучен к мягким тонам. Психолог из меня некудышный. Но попробовать стоит . Стараюсь быть, как можно более убедительным и вроде бы, совсем немного, но выходит. Она была такой же напуганной, как прежде, но где-то глубок в глазах, я успел уловить ту ничтожную долю успокоения, которая лишь дала сигнал о  том, что пора действовать. Я поднимаюсь сам и помогаю подняться Флер. Тут же её отнимает у меня Изи, бросив в ответ пару слов благодарности, но не важно. Я не слушал. Взглядом проводил девушек прочь со столовой, уловив их дальнейший маршрут. Сам же остался посреди помещения с кучей взглядов, прикованных к себе. Понимаю, что если задержусь тут, то точно кому-то придётся навестить госпиталь, а потому спешно покидаю столовую. Направляюсь следом за девушками, но уже их не вижу. Да, я знал уже здешние места, а потому мог сам дойти до нужного места.  Этикету меня тоже не обучали, а потом стучаться, дабы не потревожить девушек я не стал, а просто вошёл. Сразу же гляжу на Флер, она отошла, правда, совсем немного. – Как она? – задаю вопрос Изи, а сам сажусь в прежнее положение (т.е. на корточки) против девушки с интересным шарфиком на шее, продолжая пристально наблюдать за ней.

- Уверяю тебя, надоела ты ей. В ближайшие пару лет с ней не столкнешься лично. Тет-а-тет беседы у нее припасены для других, - Изабель пожимает плечами, все так же лежа на траве, закрыв глаза.
Энни спрашивает о ней и ее жизни, Изабель не любит такие вопросы. Ведь многие люди разделяют чужие мнения, предрассудки, страхи, радости. Такие категории становятся вселенским мнением, по которому судят о каждом, обо всем и вся. Итак, эталон этого мира – посредственность. Идеал человека – обезличенный стандартный клон, повторяющий каждый день одно и то же, час за часом, день за днем, год за годом и так всю жизнь, идеал которой - рутина. Шаг влево, шаг вправо от серого цвета бытия – расстрел. Забавно, но у нее всегда был свой особый взгляд на мир, который многие считали неправильным, странным, слишком свободным и мрачным. А общественное мнение ее не волновало никогда.  Ее не интересовало то, что говорят у нее за спиной, она просто считала все эти сплетни, слухи и обсуждения очередным подтверждением своей уникальности. Ведь за всем этим стояли банальные зависть, неприязнь к ее мировоззрению, ее внутренней свободе. Ты никто, пока о тебе не заговорят. Для нее она сама – весь мир, остальные не имеют значения. Поэтому ей редко нравились окружающие люди, привыкшие ко всему самому банальному и простому, к ним самим.
Но вот Энни просто спрашивала. Она просто хотела знать. И это нравилось Изабель. В словах Кресты не было осуждения, недоверия или чего-то плохого. Просто понимание и любопытство. Иза одобряла интерес и любопытство в любой форме. Поэтому отвечала на все вопросы с улыбкой на губах.
- Не знаю. Маму благодарить надо. Хотя она тоже не знает, как так вышло. Жизнь, видимо, такая просто, - спокойно отвечает Каэтани, не вставая с места, лениво приоткрывая глаза и снова захлопывая веки.
Жизнь для Изы… Мгновение, за которым следует смерть. Простая линия, всего лишь отрезок, который рано или поздно закончится. Для нее все протекало медленно, незаметно, как будто сквозь сон. За это она и любила свою сущность-интуицию, которая не поддавалась унынию или чрезмерной радости, с помощью которой Изабель впадала в летаргический сон: с помощью него она могла чувствовать себя не хрупкой, а свободной. Не выдавать своих чувств, оставаясь собой – слегка отрешенной, слегка сумасшедшей … о чем еще может мечтать любая девушка? Только о том, чтобы это длилось вечно.
- Тут никто не будет доволен, - Белль наконец встает и садится. – Написала бы список замечаний и сдала в письменном виде Койн, но мне лень.
Ей и правда почти все всегда лень делать. Тем более тратить время зря. Она же знает, что ее слово, как и возмущения всех присутствующих, ничего не исправят. Так что лучше абстрагироваться от происходящего. А это делать Изабель всегда умела. И сейчас она с легкостью выносила себя за пределы Дистрикта-13 и его жизни. Она смотрит на Бастиана, говорящего с Флер, и одобрительно кивает головой, когда они смотрят на нее так, словно ждут ответов на незаданные вопросы. Вот уж, оракул. Но ответов у нее нет. В их жизнях разобраться могут только они сами.
- Видишь, говорить не так сложно, Флер,- девушка улыбается, смотря на сидящую рядом пару. – А те люди ко всем слишком внимательны.
Изабель встает и вытягивается. Смотрит на дверь и направляется к ней, машет всем ладонью и идет в неизвестном направлении. Что-то манит ее из этой комнаты. Но она пока не знает, что. Для того, чтобы узнать, она покидает своих собеседников. Флер она передала в надежные руки, значит, можно идти.

Поймать бабочку? Боюсь, эти хрупкие создания не для меня, я не рассчитываю силу на столь мелкие объекты.
Просьба Флер оказалась весьма проблематичной. Бабочка, это же самое хрупкое, что может быть. Правда, хрусталь, стекло – это всё гораздо крепче, гораздо толще, нежели крыло этого сей чудного создания. Надо быть предельно аккуратным, дабы не навредить ей. Возможно ли это вообще? Как? Ведь достаточно совершить малейшее касание, и окраска, которая прежде переливалась на её крылышках, будет уже отпечатана на твоих пальцах. А это равносильно тому, что ты снял слой человеческой кожи. Мы же не обходимся без неё, это нам причинило бы адскую боль. Да, бабочка не человек, но всё же. Своими, как казалось, и как есть аккуратными действиями, мы приносим ей вред. Ломаем крылья, нарушаем их структуру. И всё. Скорее всего, она ещё взлетит. Упорхнёт подальше от человеческого взора, нам покажется, что всё хорошо. Но спустя некоторое время полёт будет прерван. Крылья уже не такие крепкие, как раньше. Она не может летать, мы сломали крылья – сломали жизнь. Бабочка гибнет. Вот и вся геометрия, всё просто до безумия. Ради минутной забавы мы отнимаем жизнь. Тут даже можно подумать о том, что во мне есть некая доля человечности, присутствует и иногда начинает работать. Редко, но метко. Ведь она не виновата ни в чём, так? Она просто летает. И кто виноват, что Создатель наградил её такой вот внешней красотой, что привлекает человеческий взор. Красота требует жертв, да, но всего должно быть в меру. Я лишь выполняю приказы. Так было недавно, сейчас жизнь немного устаканилась и позывов не поступает, к счастью. Хотя, иногда и скучновата вся эта обстановка. Слова Флер звучали вроде указа, только на более мягком тоне, более спокойно, иначе. Но суть оставалась прежней, мне указали на действие, а следовательно, я должен его выполнить. Чёрт, порой мне кажется, что я действительно вроде машины. Что сказали – то и делает. Всё, как захотел этот «кто-то». Как вариант, ослушаться приказа, отказаться от выполнения. Там, в Капитолии это было бы началом конца. Да, может быть, мне сразу так же отвертели голову, как это делал я, а может быть, всё было гораздо более медленно и мучительно. Кто знает, мне не доводилось ослушиваться. Не потому что боялся, нет, просто каждое задание привлекало меня по-особенному. Каждое из них просило лишь одного – крови. Может другим и доводилось встречаться с чем-то более чистым, но не мне. Видимо, создал о себе такое мнение. Но слова Флер. Я отрекаюсь от них, мой ответ отрицательный. Отчего же? Поймать бабочку и показать её ей. Что может быть проще? Тут даже не надо не за кем гоняться, они слишком ручные для этого. Но нет. Я гуманно объясняю ей, что этого не сделаю. Может поэтому она и взяла всё в свои руки и решила попытать счастья самостоятельно. В любом случае, мне придется просто наблюдать, как бы она не вляпалась во что-то даже в этом месте, где царит покой. Рядом остаётся Энни. Видимо, она тоже совсем недавно узнала Флер, так как я вижу её удивления некоторым её поступкам. Пусть она его умело прячет, но в глазах эта искорка имеет место вспыхнуть и тут же угаснуть. И сейчас её взор прикован опять же к девчушке с интересным шарфиком на шее. Креста , кстати, тоже вроде неё, они похожи. Такая же тихая . Серая мышка, но милая, словно ангел. – Пощади же ты бабочку, Флер! – пытаюсь взглядом усмотреть мелькающий туда-сюда шарф. Девочка твёрдо задалась целью и всей душой желала достичь желаемого. Мне удавалось лишь изредка бросать в её адрес фразы, сопровождая их лёгким смешком. И вот, настал тот самый момент. Бабочки. Даже не одна, их было целое множество. Сбылась ещё одна маленькая мечта, мы все узрели счастливый взгляд Флер. Забавно, она выглядела, как ребёнок, который получил долгожданный подарок. Я даже позволил себе бросить лёгкий смешок, прикрыв рот рукой. – Это просто бабочки. – смеясь произношу я, и смотрю на неё и на кучу бабочек, мигом вспорхнувших, наверно, желая вырваться на свободу. Но, увы, бункер. Мне удалось уловить недовольство Ален, после того, как неаккуратно ляпнул последнее. – Да ладно, я просто не такой неженка, как вы. – усаживаясь под дерево, предварительно разводя руки по сторонам , оправдался. Это было что-то вроде «прости». Я скажу тысячи слов, но прямо и кратко – нет. Снова гляжу на девушек, которые всё ещё под впечатлением от цветастых крылатых созданий. Вновь пытаюсь искать сходства, но уже в трёх. К нам вернулась Изи. Дамочка, чьи речи мне приятно слушать. Эти достоверные расписания человеческих смертей были одним из развлечений для меня в холодных стенах бункера. – Ну что, напророчишь чего ещё, цыганочка? – усмехаюсь, глядя на неё. Но тут же понимаю, что моё поведение не есть идеал. Хотя, стремиться к нему нет смысла, мои руки по локоть в крови и всё ещё будут тонуть в этой алой жидкости. Да и мнение окружающих обо мне не особо интересовало. Собственно, игнорировать кого-то – не есть тяжело, но тут мне стоило немного отойти от своего канона. Стоило упомянуть всех. А потому, после реплики для Изи, я жестом руки позвал к нам Флер, ибо бабочки не вечны. Осталась Энни, её я упустил. – А ты, мышка. значит Энни величаешь себя? Что же, насколько тебя пугают истории Изи? – с интересом гляжу на девушку. Не каждая выдержит правдивых речей о смерти того или иного человека. Например, Флер. Хрупкое создание, однако.