Меня никто и никогда не считал настолько ребенком, как здесь. Меня никто не воспринимал всерьез, а над моими словами и изъявлением каких-либо желаний, имеющих отношение к восстанию и жизни Тринадцатого дистрикта, порой подшучивали и смеялись. Все это поначалу забавляло, первые дня три. Оставшиеся три меня раздражало и злило все, что только могло. Я начинала понимать, почему люди, находящиеся здесь долгое время, были такими.. такими, как они есть. Живя под землей, имея шансы выйти на свежий воздух только в случае, если это совсем необходимо, и то на благо дистрикта, и то на совсем недолгое время, становишься озлобленным. Может, я не нравилась им, потому что имела возможность столько времени пробыть, бродя в лесах, пока мы с Реми искали путь сюда. Может, они просто не понимали меня, как я могла упустить шанс жить на свободе, придя сюда и живя по расписанию, по часам. Но это было нечестно, ведь в то время, когда Реми предлагали тренировки и обучение в пользовании оружием, а он отказывался, я просилась сама и надо мной смеялись. Хотя во время нашего совместного блуждания Реми не сделал ничего такого особенного, но я на него не злилась. В такие минуты эгоизм быстро наступал, но так же быстро и уходил, давая мне успокоиться, расслабиться и улыбнуться новому обретенному другу.
За свободу, которую каждый может получить, выбравшись из заточения и забыв об Играх, угрозах, жизни в страхе, все платили цену как раз этим заточением. Здесь все приняли не принимать поспешных решений. Действовать обдуманно и рационально. И меня с моими порывами вроде "я хочу помогать, научите меня драться, стрелять и всему, что вы там еще умеете" всего лишь отсылали в маленькую комнатку, которую я делила с девушкой- трибутом. Они умели многое, хотя некоторые были чуть постарше, а некоторые чуть помладше, но, тем не менее, они могли тренироваться в то время, как меня не хотели даже научить хоть чему-нибудь. Некоторые из особенно жестоких трибутов вполне могли стать угрозой для дистрикта, в то время, как я и в мыслях бы ничего не сделала. Я не боялась, мне скорее было это незачем, ведь я понимаю, что пришла сюда за спасением, а не чтобы не только учиться стрелять, но и практиковаться на своих тренерах.
И сегодня был из тех дней, когда мне отказали. Восьмой день подряд. Восемь дней, а я не сделала еще ничего, что принесло бы толк. Я знала, что есть люди, которые выходят без разрешения. Китнисс и ее высокий смуглый друг (кажется, он был ее братом) любили охоту, а потом пару раз я видела их, шагающих с луками, нервно озирающихся по сторонам. Не вместе, правда. Вместе мне их редко удавалось заставать, потому что Огненная девушка была окружена вниманием, которое ей явно не нравилось. А кому понравится, когда ты хочешь спокойной и размеренной жизни, хочешь встретиться с семьей, а тебя заставляют сверкать своим лицом на благо всея Коин и ее королевства. Кстати, почему-то президент Тринадцатого мне дико не нравилась. За восемь дней, что мы с Реми тут, в моей голове сложилось о президенте мнение не как о женщине, желающей освободить людей от гнета Капитолия и установить свою власть, чтобы людям было лучше, а как о тиранше, просто жаждущей власти. Возможно, я была не права и судьбы людей ее и впрямь интересовали, но если здесь, в пределах катакомб Тринадцатого, она показывала себя таким человеком, таким правителем, то что будет, когда во главе Панема появится именно она?
В очередной раз я, злая на весь мир, иду по коридорам, стараясь не заблудиться, потому что Тринадцатый это целый лабиринт. Почти все сейчас отдыхают после ужина в своих комнатах, так что коридоры пустуют. До тех пор, пока в одном из пролетов я не замечаю того самого друга Китнисс. Во мне разыгрывается детский задор, и становится интересно, куда направляется молодой человек, так нервно озираясь по сторонам, выбрав то время, когда почти никого не наблюдается. И, судя по всему, я догадываюсь куда. Как говорил Реми, они наверняка занимаются охотой или собирательством, и мы придерживались этой версии. А, значит, он идет наверх. К небу. К воздуху.
Времени, чтобы добираться до комнаты и одеться теплее, нет, поэтому когда, вслед за молодым человеком, я выхожу на воздух, ветер прожигает кожу своей прохладой. Но мне все равно. У меня есть возможность узнать о нем что-то, что возможно меня научит чему-нибудь дельному. Парень явно много чего умеет, раз его не просто держат тут, а еще и позволяют заниматься военным делом или чем он там занимается. В любом случае, он задействован всюду. Когда за обедом вчера говорили на тему Китнисс, кто-то сказал, что она будет сниматься в агитроликах, которые распространят в дистриктах Панема, вплоть до Капитолия. Зачем не знаю, но вроде чтобы поубавить боевой дух Сноу, вселить надежду в людей, так как Огненная Китнисс перевернула ход Игр, и теперь, вероятнее всего, перевернет все. Видимо, ролики снимали как раз затем, чтобы "перевернуть все". И почему-то помимо второго трибута, Пита, что вполне обоснованно, там должен был быть и этот ее друг, что уже совсем не обоснованно. Может, я могла как раз это выяснить.
Проблем с тем, чтобы парень меня не заметил, не возникает. Несмотря на запреты, мы оба знаем, что сейчас сюда не сунется никто. Однако же один раз он все же поворачивается, но мне не составляет труда спрятаться за толстый ствол дерева. Когда я выхожу из своего укрытия, парень резко дает деру. Первым, о чем я подумала- что  я была замечена, и таким образом он хочет укрыться от "хвоста". Мне не нужно знать его способности к бегу, чтобы понять, что я не дотяну до них. Но лишь потом, дойдя до места, откуда друг Китнисс побежал, я начинаю слышать человеческий голос. И, идя на него, я выхожу к чаще леса. Под деревом лежит мужчина, а рядом с ним на корточках присел этот парень. Я прячусь за дерево, стараясь одновременно и быть в укрытии, и видеть и слышать происходящее. Это беженец. Это очередной из беженцев, который пришел сюда, рискуя своей шкурой, не зная, что тут все не совсем так, как он себе представлял. В голове я прикидываю карту Панема. Выходит, раз он из Одиннадцатого, то пробирался сюда либо через Шестой, либо через Двенадцатый дистрикты. Скорее всего, как раз через родину Китнисс. Но, в любом случае, всюду сейчас полно миротворцев, ведь в дистриктах один за другим разгораются маленькие,  а иногда и не очень маленькие, восстания, которые ожесточенно подавляют. У меня нет выбора, кроме как выйти из-за деревьев и помочь. Я срываю с дерева ветку, которая похожа на кнут и обрываю с нее листья. -Отойди, - говорю я и ловлю на себе немного опешивший взгляд парня. -Не переживай, я одна, тебе ничего не будет, хоть охота и запрещена. - с наигранной серьезностью говорю я, быстрым шагом подходя к раненому и плюхаясь на листья рядом с ним. Из ветки я делаю жгут, завязывая его чуть ниже раны, а руками разрываю свитер. Вернее, то, что от него осталось. Мужчина начинает что-то говорить, но я быстро заставляю его замолкнуть, сказав, что лучше не тратить силы. Парень все еще наблюдает со мной, не понятно, радуясь тому что я пришла и что могу помочь, или же сердясь из-за того, что на него теперь повешен не только раненый человек, но и маленькая девчонка, какой меня все считают. -Тот куст, - я показываю на небольшое деревце с крупными листьями, -Нарви листьев с него и с того дерева, должно помочь. А, и дай мне воду. Только быстрее. - последняя фраза звучит грубее, чем я хотела, но все же парень выполняет мои поручения, хотя остается только догадываться, какими словами он меня проклинает. Наблюдая за его движениями, я узнаю для себя много нового о нем. Вблизи мы виделись всего раз. Когда мы с Реми только пришли в Тринадцатый, когда нас нашла какая-то группа, когда Реми качал права. В том зале был он. Пилил взглядом Реми, который явно его бесил (хотя местами он бесил и меня, но я уже давно с этим смирилась) и ему было явно безразлично, пришел кто-то новый или нет. Теперь же в нем я видела парня, который не просто грубый охотник или кем он был. Он даже листья с деревьев срывал с какой-то осторожностью. Его движения вовсе не были твердыми или грубыми. Они были уверенными, но при этом аккуратными. -Спасибо, - говорю я, стараясь как бы загладить вину за предыдущую свою реплику. Я встаю, выдергивая нож из-за его пояса и разрезая мелкие листья, вкладывая их в крупные и замачивая все это в воде, чтобы сделать компресс и наложить на рану. -Ты дал ему обезболивающее, я права? Правильно, я бы тоже так сделала, но это только снимет боль. Вдруг, попадет инфекция, тем более мы не знаем, сколько дней он провел с этой раной. Я наклоняюсь, кладя компресс на рану.  Мужчина издает странный стон, то ли от облегчения, потому что вода во фляге была холодной, то ли от жжения, потому что горький травяной сок  из всех целебных растений вызывает не самые приятные ощущения. -Ты ведь брат Китнисс? - поворачиваюсь я к парню, протягивая ему его нож.

Таблетки начинают действовать. Это заметно по тому, как сменяются один за другим выражения лица пострадавшего мужчины, становясь постепенно из измученного облегченно спокойным, умиротворенным. От любых болеутоляющих таблеток есть побочные эффекты, чаще всего это сонливость или подавленность. Если учесть, что обезболивающее было достаточно сильным, раз сумело снять боль от таких сильных ран, то не стоит удивляться, что мужчина быстро откланивается в мир иной. Он пытался что-то говорить, двигать раненой рукой, но, ловя мой строгий взгляд на себе, сразу останавливался, но через пару секунд начинал снова. Это был болевой шок, вероятнее всего, который оказывал давление на его действия. Он не виноват.
Я встаю,  отходя от мужчины. У него был жар, это видно, но сейчас он умиротворенно дремал, что внушало спокойствие в мой разум. Мне становилось легче от того, что легче ему, ведь отчасти это моя работа. Но стоило поблагодарить и парня из Двенадцатого, ведь он оказался здесь вовремя и, не поспеши мое любопытство впереди меня за ним, мы бы не оказались здесь.
Рукой я убираю прядь волос  с лица, оставляя багровую полосу крови на скуле. Примавере, Капитолийке, которая давала мне одежду, было не жалко вещей. Когда я ручалась, что верну ей все, она даже немного отнекивалась, говоря, что все это мое и что в Тринадцатом мне понадобится. Так что по поводу измазанной внизу бежевой майки я не сильно переживала. Тем более я прекрасно знала, что трава отстирывается без особого труда, так как не раз уже вымазывалась, особенно за те деньки, которые провела в безудержно веселом путешествии между дистриктами.
Я никогда не была в числе тех девушек, которые были падки на каждого симпатичного парня. Вернее, даже не так. Я вовсе не была из девочек, которым мог понравиться кто-то до умопомрачения и до глупого хихиканья с подружками в целях привлечь внимание. Тем не менее, наблюдая за парнем из Двенадцатого, было трудно не отметить, что у него есть что-то притягивающее во внешности. Он наверняка был всего на пару-тройку лет постарше, чем я, но выглядел на все двадцать, а то и немного больше. Да и смотрелся массивно. Крупный парень, со своей смуглой кожей и взглядом не парня, а уже взрослого мужчины. И рядом я. Хлюпенькая худощавая девица со спутанными волосами, испачканной в крови майкой, бледной кожей и мурашками на плечах и руках, вызванными вечерним холодом.
Он с таким же неподдельным интересом разглядывал меня. Не только все то время, пока я пыталась оказать помощь пострадавшему мужчине, но и сейчас, когда он стоял буквально в метре от меня, с легкостью поднимая пострадавшего. Видимо, парень-из-Двенадцатого был достаточно сильным не только внешне, но и вообще, вцелом, что удивительно при том, что их дистрикт официально считался низкоуровневым. -Мало что знаешь, - я киваю на мужчину, которого, на первый взгляд, мертвого, держит на руках парень. -Однако уже неплохо. - он был молодцом. При том, что не разбирался в медицине, судя по его словам, он все же брал про запас с собой таблетки, чудодейственная сила которых была действительно велика, как теперь показала нам практика. -Ты рассказываешь об охоте всем незнакомым девушкам? Вдруг, я сейчас пойду и заложу тебя. Весьма странный способ заводить знакомство. Мол, "Я охотник, нарушаю правила, и вообще я бэд-бой, а девушки таких любят, поэтому люби меня"?  - я смеюсь. А он лишь смотрит, но не с подозрением или недоверием. Мягче и спокойнее, как будто мы уже давно были знакомы и сейчас шутили шутки про капитолийцев и их страшные ресницы. -По-моему, все очевидно. Я за тобой следила. - я пожимаю плечами, делая самый невинный вид, словно так и должно было быть, чтобы он пошел на охоту и за ним увязалась маленькая незнакомка. Но в его взгляде не читалось того скептицизма по отношению ко мне, как к маленькой, хоть и выглядел он взрослым.
Я отхожу к деревьям, срывая с них еще несколько крупных листьев и полезных трав, которые колются, режутся и вообще являются достаточно не мягкими для прикосновений. Когда я возвращаюсь, парень все еще держит того мужчину и, кажется, совсем не устает. -Ты не против? - спрашиваю я, подходя сзади и медленным движением стягиваю сумку, которая висит у него на плече. -Хотела на всякий случай взять с собой некоторые из трав на случай, если компресс придется заменить. Кто знает, попадутся ли нам еще эти растения, пока мы будем искать укрытие, - поспешно объясняю я, пока парень не подумал, что это был жест флирта. Засунув в боковой карман здоровой сумки стопку листьев и прочей зелени, я закрываю сумку и отхожу на такое расстояние, чтобы хорошо видеть молодого человека - брата Китнисс. Мне становится интересно узнать о нем побольше. Сама не знаю, почему. Хотя нет, вру, знаю. Он первый, с кем я общаюсь на равных здесь из тех, кто имеет отношение к военному делу. Хоть какое-то отношение. Ведь для остальных я совсем никто. -В Тринадцатый нельзя, согласна. Мне его жалко, он так долго шел к Тринадцатому, и теперь не может оказаться там. Я предлагаю поискать что-нибудь вроде укрытия в камне. По вечерам могут просыпаться дикие животные, а кто знает, какие они здесь. Лучше не рисковать. - пальцем я указываю по направлению, противоположному тому, откуда мы пришли. -Предлагаю пойти в ту сторону и поискать там. - не дожидаясь ответа, я прохожу мимо них и вскоре исчезаю в зарослях, но тем не менее слышу размеренные шаги и шум листьев сзади, а значит он идет за мной. -Итак, - начинаю попытки завязать разговор. Если сказать точнее, я лишь продолжаю его попытки. -Ты - кузен Китнисс? Не удивительно, вы даже чем-то похожи, кстати. - я отодвигаю одну из крупных веток, пропуская вперед парня, так как одновременно и держать тело на руках, и справляться с ветками наверняка сложно. -Я бы не сказала, что мы с Реми друзья, - я снова улыбаюсь. Вот уж действительно, я не думала, что дружба завязывается так быстро, но с другой-то стороны, откуда мне знать, ведь у меня никогда не было друзей. -Соратники по лесному несчастью подошло бы тут больше. - мы проходим мимо какой-то поляны, и вдалеке видны края какой-то скалы, куда я и двигаюсь. -Приличные молодые люди сначала представляются, а потом уже просят представиться даму, - наигранно-возмущенным тоном говорю я, вновь улыбаясь. Наконец-то я нашла какую-то жертву Тринадцатого, с которой мне легко. -Но ладно, сегодня я тебя прощаю. Меня зовут Алоиза. Я бы даже пожала тебе руку в честь знакомства, но твои руки заняты, а мои... - я опускаю взгляд на ладони, на которых видны тонкие полоски царапин от веток и сорванных листьев, плюс к тому жижа из травяного сока уже начала засыхать, смешиваясь с запекшейся кровью. Я боялась даже представить, что творилось на моем лице, которого я достаточно часто касалась, убирая с него пряди волос и оставляя там эти пятна. -..сильно запачканы. Давай сюда, - я сворачиваю на тропинку, которая ведет уже не через такой густой лес. Мы подходим ближе к большой каменной стене, и я начинаю искать в ней признаки пещеры. Наконец, я вижу достаточно большую расщелину, спускаясь в нее и жестом указывая следовать за мной. Внутри царит полумрак, но место является достаточно пригодным, чтобы вернуться сюда завтра и помочь в случае необходимости. Когда парень кладет мужчину на землю, я объясняю ему, что мы оставим ему травы, параллельно смешивая их до массы той мази, которую наносила. Заодно мы оставляем ему кое-что из еды. Вернее, всю еду, которую брал с собой парень-из-Двенадцатого вместе с его фляжкой. Уходя, вход немного маскируем листьями. Здесь есть кое-какая растительность, деревья, растущие прямо около расщелины, и это нам на руку. -А ты так и останешься безымянным? Или все же назовешь свое имя, человек- аноним, расскажешь о себе, своих увлечениях, хобби? Может, ты умеешь вязать? Говорят, что это успокаивает. - я нарочно оставляю открытым разговор о медицине, так как мне не очень приятно рассказывать обо всем, что творилось с моей жизнью во время жизни в Шестом, да и вспоминать тоже было больно. Словно вскрывать снова раны, которые были залечены недавно.