Самое чудесное и самое ужасное в моей работе то, что я даю людям надежду… надежду на новую жизнь, надежду на то, что все изменится, надежду на то, все будет намного лучше, чем было вчера. Я устало сажусь на кушетку, уставляя ноги в тяжелых сапогах вперед. Под халатом скрыта форма дистрикта Тринадцать – бесформенный комбинезон с нашивкой «13» на плече и резинкой на талии, точнее, где она должна была быть по предположению того, кто его шил. Это первая вылазка после того, как я вернулась в Дистрикт из Капитолия, первый мой день, когда я работаю в больничном крыле нормально, не по часу или два, и мне дико нравится опять возвращаться в нормальную жизнь, откуда я была выдернуть миротворцами. На вылазку меня не взяли… наверное, возьмут еще нескоро, а вот карточки больных доверили. Осколочное ранение, пуля в брюшной полости, пневмония. И много-много фамилий, а то и просто кодов солдат, таких как R-758 или W-115. Разные цифры показывают разные отряды. Последний, кстати, из элитного, где каждый учился стрелять с пеленок в Дистрикт-13. Но сейчас у меня небольшой перерыв от этой занудной работы, которая как-то структурирует мой мозг на уровне «видишь, здесь четкость, поэтому такая же четкость должна быть и у тебя в голове». Сейчас там уже нет такой каши, какая она была хотя бы две недели назад. Теперь я помню всех по именам или хотя бы в лицо, а главное, я не хочу убить всех, кто снимался в агитационных роликах повстанцев… даже себя.
- Бейкер, - в кабинет заходит доктор Демиан Сандерс, водя пальцем по планшету. – Авена, черт тебя дери.
Закатываю глаза и подхожу к своему наставнику. Интересно то, что мы друг друга органически… нет, перевариваем, но у каждого из нас несколько разные методы лечения. Пневмония? Зачем лечить, если на бою все равно помрет – это его мнение. Ампутировать руку? Зачем же, если без нее он не сможет воевать – в бою помрет. Люди для него как расходный материал, которого, наверное, не счесть. Но все же он знает толк в том, как лечить то, что он даже не хочет. На меня же он сваливает всю бумажную работу и волокиту с осмотрами и проверкой состояния больного.
- Сейчас к тебе приведут такую же на голову, как и ты сама. Индина Бэнкс, знаешь такую? Одна из ваших менторовских компаний. Осмотришь, будешь вести ее, поняла? – грубо говорит он, подавая мне планшет с электронной картой. Здесь я вижу ее фотографию, возраст, место рождения, должность, основные умения и навыки – стандартная карта, которую я тоже когда-то заполняла, когда только пришла в Тринадцатый. На фотографии я вижу девушку с темными глазами и темными волосами ниже плеч. Она слишком худая и у нее слишком усталый вид был на тот момент. Статус – ментор. Место рождения – Дистрикт-10. Я помню ее, и мне этого достаточно.
- Потеря памяти. Разберешься сама. Считай, что сейчас у тебя начинается многопрофильная подготовка.  - Доктор Сандерс хлопает меня по плечу, а затем выставляет руку вперед. – Оружие. На всякий случай, - говорит он, но я мотаю головой, мол, у меня с собой ничего нет, поэтому успокойтесь, сударь. – Ладно. У меня пациент. Вернешь ей память – самолично выдам корочку врача.
Он подмигивает, а затем уходит из кабинета, оставляя меня один на один со своими мыслями и планшетом, где до сих пор открыта карточка. Я пролистываю вниз, чтобы посмотреть медицинские показания при поступлении. Нет информации.  Аллергия на препараты. Нет информации. Что же еще… Везде просто нет информации.
Вот черт.
Стук в дверь. Ко мне заходит медсестра, ведя за собой девушку, которой нужна моя помощь. Она была на Играх ментором... Я помню… Я знаю…
- Доброго вечера, Индина, - говорю я, показывая, чтобы она присела на кушетку. – Спасибо, дальше я сама, - эти слова я обращаю к медсестре, которая доставила девушку сюда. – Меня зовут Авена Бейкер. Я была на Играх вместе с... - я замолкаю, ибо правда не помню трибутов ее дистрикта по именам. - Ты меня помнишь? – аккуратно задаю я вопрос, поясняя то, кто я такая и что я хочу от нее. – Ты помнишь, как ты здесь оказалась?
Мне нужна причина в ее потери памяти, мне нужно узнать то, что и кто скрывает.

Память – это тот аспект медицины, который еще не до конца изучили до сих пор, а ведь на дворе стоит 3322 год! Люди научили изменять или даже подменять воспоминания, люди научились стирать ненужные воспоминания и записывать новые, будто это жесткий диск, ненужную информацию на котором можно просто удалить при помощи кнопки delete, но вот до конца изучить феномен потери памяти даже от простого удара от стену… впрочем, сейчас идет война, и поэтому людям точно не до этого.
Я перевожу взгляд на девушку, которую завели в кабинет Сандерса. Тут светло, но только очень накурено, поэтому я нажимаю кнопку и начинает работать система, которая обновит весь кислород. Вот чертовые жители 13, не могли придумать невидимый дистрикт?
Медсестра быстро уходит, оставляя меня наедине с девушкой. Я ее знаю, поэтому сразу же обращаюсь к ней по имени, стараясь сделать свой голос бесцветным, чтобы никакие нотки не могли повлиять на ее сознание. Но кажется, именно имя ее больше всего и задевает. Она за него цепляется, как и я когда-то… Имя – основа человека. Имя – отражение жизни. Имя – ниточка, за которую следует цепляться.
Девушка хватает меня за руку и начинает говорить быстро, сбивчиво, будто боится что-то забыть. Ей страшно. Она боится. Она не помнит. Она не помнит ничего…
- Тише… - говорю я, поглаживая девушку по плечу. – Давай присядем и обо всем поговорим, хорошо?
Я веду девушку к кушетке и помогаю ей сесть, а затем сама сажусь рядом, держа ее за руку. Ей необходима моя поддержка, ибо я понимаю ее как никто лучше, чем все эти врачеватели вместе взятых.
- Я знаю твое имя, потому что ты являлась ментором детей из Дистрикта-10. Я тебя смутно помню по твоим Играм, но часто видела, пока сама я готовилась к своим. Я была трибутом 74-х Голодных Игр, - спокойно объясняю я доступную информацию, которая никак не должна была поранить психику девушки. Правило 1 – не давать поводов к эмоциональным всплескам. К черту книги и учебники. Только эмоции позволят ей вернуться обратно. Только то, что когда-то ей было дорого. – Прости, но я не знаю Саманту… ты мне расскажешь про нее? А Маркус… за что его необходимо убить? Что он сделал такого, что так тебя напугало?
Я смотрю на девушку, держа ее за руки. Ну давай же, милая, расскажи мне все, что ты помнишь.
Но я чувствую, как ее руки дрожат. Она боится всех, боится своих воспоминаний.
- Я хочу тебе помочь. Позволь мне это сделать.

Я помню пустоту в голове, которая заполняла мой мозг, когда я лежала в лазарете Дистрикта-13, с привязанными жгутами руками по бокам кровати. Руки болели, кисти становились фиолетовыми от того, как я пыталась вытащить их, чтобы дать свободу. Эта привычка сжимать их осталась и после выписки, и после восстановления, и сейчас… сейчас я чувствую, как руки сами просятся, чтобы я сжала кисть, чтобы я на пару секунд почувствовала колющую боль в пальцах – она острая, резкая, возвращающая в чувства, дающая пару секунд на перезагруз мозга. И, смотря на Индину, я понимаю ее чувства. Года стерлись, забылись, заблокировались. Мозг лучше нас понимает то, что ему сейчас необходимо и как следует обезопасить организм от всех раздражителей. Память не изучена, мозг не опознан. Мы – лишь механизм, который работает четко, слаженно… точнее, должен так.
Я держу девушку за руку, не давая ей выработать в себе такую привычку возвращения в реальность. В воспоминаниях я путаюсь до сих пор. Я до сих пор спрашиваю многих об очевидных вещах, как яблоки, которые я вспомнила, когда подошла к Мирте Аллори. Яблоки? Мы же делили их. И именно это позволило восстановить цепочку воспоминаний. Яблоко-половинки-нож-арена-разговор-правда-истина-понимание. Я была на Арене. Я была там, но я не победила. Капитолий привил мне это, чтобы я забыла правду ,чтобы я растворилась в ней. Но тут несколько иначе.
Я слушаю ее тихо, понимая, что ей страшно, что она боится. Надо ей вколоть лекарство, чтобы убрать психологическую атаку, чтобы ей не было так тяжело, но не сейчас. Сначала я должна узнать про Саманту и про Маркуса… почему она хочет его убить?
Но ее рассказ шокирует. Я чувствую под пальцами холод, чувствую, как меня начинают душить слезы, а во рту вновь ощущаю металлический привкус крови – я прикусила губу. Я знаю, что это, когда близких приходится хоронить. Знаю это чувство… знаю, что ей пришлось пережить.
- Милая, - тихо говорю я, смотря ей в глаза. – Мне очень жаль твою сестру… Последняя Жатва происходила на Семьдесят Четвертых Голодных играх. – Ей нужно задать временные рамки, чтобы она попыталась вспомнить сама эти 12 лет. – Ты участвовала в Шестьдесят Третьих Голодных Играх… и победила.
Я отпускаю руку девушки и встаю на ноги. Мне нужно ей вколоть лекарство, чтобы мои слова ее не шокировали, чтобы она могла дальше вспоминать все, как есть на самом деле. Заряжаю ампулу в механизм, который распылит лекарство по коже и оно за считанные секунды попадет в кровь.
- Я сейчас распылю по твоим рукам лекарство. Оно поможет снять блок на твоей памяти.
Я медленно подхожу к девушке и прошу ее подать мне руки, показывая сама, что нужно, чтобы нежная кожа была вверху.
- Это не больно. Будет чувство, что твои руки просто находятся в воде. Ты можешь мне доверять. Я тоже была на Арене и знаю, что это такое. Я слышала, что ты разбираешься в травах, - говорю я, начиная проводить аппаратом по рукам. Успокоительное, небольшая доза стимулирующих мозговую активность. Это лечится только словами и фразами, за которые следует цепляться, но не лекарствами. Мне пытались восстановить память ядом. Я им этого не позволю. – Сюда входит в состав мята, хмель. Ты же знакома с ними? Это не причинит тебе вреда.
Лекарство приятно холодит кожу. Я убираю механизм за спину, чтобы не пугать ее, и вновь продолжаю разговор.
- Сейчас 3322 год. Мы находимся в Дистрикте-13, про который все думали, что его взорвали. Мы находится под землей, поэтому здесь нет окон. Дистрикты взбунтовались против Игр, голода и отношения Капитолия. Арену на 74 Играх взорвали. Менторы, то есть ты и… Маркус успели уйти до того, как вас поймали бы миротворцы. Те трибуты, которые выжили, тоже добрались в Тринадцатый. Тише… не Маркус убил твою сестру, а Капитолий. Именно из-за них с каждого дистрикта каждый год отправлялись по два ребенка на верную смерть. Ты ее избежала. Ты тоже была участником Игр.

Я привыкла говорить людям правду, но совершенно не понимаю того, как нужно говорить ее, когда каждое слово является ножом для памяти? Слова ранят больше, чем оружие, и это всеми установленный факт. Одного неверное движение, одно неверное слово или же одна неправильно истолкованная мысль может порушить все, что должно было вдохновить на запуск механизма восстановления. Память чертовски сложная штука, особенно если память и является тем, что может убить.
Я смотрю на такую запуганную девушку с большими глазами и красивыми каштановыми волосами. Она слишком худая, ее щеки впали, а под глазами образовались темные круги. На ее руках видны ссадины, видны шрамы и видны проколы от шприцов. Это страшно… это пугает.
- Да, милая, ты участвовала в Играх и победила… после Маркуса. Он помог тебе как ментор, - говорю я тихо, поглаживая руку девушки. Очень важная поддержка в такой момент, очень важен тактильный контакт, который задает ритм общения. Сейчас Индина просто потерявшаяся девочка, у которой выпало из жизни 12 лет, 12 смертей, 12 возвращений в Капитолий. – Каждый год вы вместе возвращали в Капитолий с новыми трибутами. 74 Игры стали последними перед Революцией. Сейчас мы в Дистрикте-13, который, как мы считали, был снесен с лица земли Капитолием. Мы ошиблись. Если ты хочешь, я помогу тебе вспомнить твои Игры, помогу вспомнить все, что происходило здесь. Не пугайся этот места – здесь ты в безопасности.
Я улыбаюсь девушке, прежде чем нанести лекарство на руки. Это не шприц, а небольшая прямоугольная коробочка с заряженным лекарством, которая распыляет лекарство на кожу, а оно, в свою очередь, так попадает внутрь, в кровь. Эта методика специально была разработана для тех, кто боится уколов и тех, кто пережил нервные потрясения – наш случай. Аккуратно наношу лекарство, параллельно говоря с Индиной о составе. Но затем пробую ввести второе лекарство при помощи шприца для проверки реакции. Девушка не боится так рьяно, не забивается в угол, не пытается кричать, а лишь спокойно открывает ее для укола. Умница, Индина. Я тобой горжусь.
- Я тоже люблю мятный чай. У меня в Третьем она росла около дома, а на поляне мы собирали чабрец и душицу. Знаешь, а давай я тебе налью чаю. В Тринадцатом ее выращивают специально для того, чтобы оставшиеся дети могли уснуть без кошмаров.
Я подхожу к столу и вынимаю из ящика небольшой кожаный мешочек с завязками, из которого достаю засушенные листики. Скромные пожитки, которые я умудрилась взять, когда была на этаже, где Дистрикт все выращивает. За это я получила наказание в двух часах дополнительной тренировки и дежурстве в столовой. Но если ей это напомнит немного дом, напомнит ее Дистрикт, то тогда я это сделала не зря.
Наливаю кипяток в большую кружку и добавляю листики.
- Местная мята не такая вкусная, но этот аромат мне немного напоминает дом, мою семью… Моего отца и мою мать пытали в Капитолии, когда я была здесь. Ты помнишь свою семью? – вдруг спрашиваю я, продолжая стимулировать мозг на воспоминания. Цепочка… воспоминания всегда цепляются друг за друга.
- Да, давай расскажу. Сейчас мы находимся в Дистрикте-13. Он расположен под землей, поэтому никто его не видел никогда. После восстания 75 лет назад люди спрятались в бункерах, а Дистрикт-13 договорился с Капитолием, что он исчезают с лица земли, если только они будут существовать отдельно от Панема. Здесь мало детей. Болезни практически всех забрали. Учат военной подготовке и кормят строго по физическим параметрам. Вот, твой чай готов, - я подаю кружку, заранее убрал оттуда листики мяты. – Повстанцы захватили несколько Дистриктов. Остались Первый, Второй, Третий, Пятый, Капитолий, - я рассказываю, хотя понимаю, что Индина на последних словах где-то не здесь… пока она не выдает фразу, что она не могла победить так. Она могла. И победила.
Я обнимаю девушку, чувствую, как ее плечи подрагивают.
- Тише-тише, Индина. Ты не хотела… Никто этого не хотел…

Жаль, что нельзя нажать на кнопку и заставить человека вспомнить все то, что он сам позабыл. Быть может это решило бы хотя бы половину всех этих проблем, которые навалились огромным комом… и если бы Индина была обычным рядовым солдатом, то ей бы давно уже выстрелили в голову, а ее тело отправили в братскую яму – все в лучших традициях Тринадцатого. Но Индина не обычный солдат. Она – ментор. Она – шанс спасения в глазах жителей своего дистрикта.
И сейчас она была сломлена, будто птица с подрезанными крыльями. Она плачет, всхлипывает, ее плечи подрагивают. Это все эмоции, на которые я так хотела вывести Индину. У меня получилось.
- Десятый… животноводство… - я говорю тихо, будто напоминаю себе. – У моей мамы забрали на игры сестру. Вы молодцы, что держались, - я пытаюсь подбодрить Индину, но выходят какие-то странные попытки, граничащие с сумасшествием. – Ты обязательно все вспомнишь… обязательно…
Я начинаю рассказывать про Дистрикт-13 и про то, как добрались сюда менторы и трибуты. Она ведь тоже добиралась, поэтому должна вспомнить. Что-то зацепилось за ее память, черт возьми!
И да, зацепка есть. Маркус. Маркус и есть ее лечение! И еще немного надо подождать, чтобы наконец-то привести его сюда для разговора, ведь любая деталь поможет вспомнить все, за что цеплялась память.
- Маркус. Ты пришла сюда с ним, если верить картотеке.
Я беру с подоконника планшет и быстро открываю дело Маркуса, где есть его фотография, дабы Индина точно удостоверилась в своих воспоминания.
- Он?
Усталая улыбка на фотографии и сухим языком записана информация о том, как он добрался сюда. Педанты, а не Дистрикт-13.
Индина и я знаем, что это он. И спокойствие на лице Индины меня радует. Она вспоминает, и это хорошо. И сейчас она уже достаточно поработала, поэтому ее нужно проводить в палату, чтобы она могла отоспаться и хорошенько отдохнуть для завтрашней встречи, но девушка начинает опять плакать и кричать, что она убила его. Убила? Но… Нет… он не поступал сюда. Его жетоны не приносили. Кто-нибудь бы сказал.
- Я узнаю… но такая информация не поступала… Что ты помнишь об этом? Пожалуйста, абсолютно всю информацию.
А пока я набираю на планшете запрос на имя Маркуса. Черт возьми, что же здесь происходит?

Я слушаю рассказ Индины о том, как они добирались до Тринадцатого. Рассказ дается ей тяжело, у нее до сих пор есть кое-где пробелы,которые со временем, если она на вспомнит, то заполнятся ложными воспоминаниями. Ложные воспоминания любят играть с нашим разумом, все чаще и чаще образуя в голове новые страшные картинки, которые, будто в немом кино, добавлено много жесткости, чтобы черный казался чернее, а белый - белее.
Рассказ продолжается, пока на планшете высвечивается карточка Маркуса. Сейчас он на территории Дистрикта-13. Нет свидетельства о смерти, нет никаких медицинских записей за последние несколько дней. Нет ничего.
- Он на территории Тринадцатого, - отвечаю я, показывая Индине тоненький гаджет. Фотография, стандартная карточка по прибытии, вкладки "медицинская карта", "военная подготовка" и другие. Открываю еще раз медицинскую карту, показывая, что не было ни вскрытия тела, ничего. И есть первичный осмотр, есть осмотр после какой-то вылазки. Документация вся в порядке, тут нечего переживать.
- Давай договоримся так. Я тебя сейчас провожу в палату, чтобы ты отдохнула, а сама попытаюсь найти Маркуса, хорошо? Тебе следует хорошо выспаться, потому что был тяжелый день. Пойдем.
Я поднимаюсь на ноги и скидываю белый халат, оставаясь в робе Тринадцатого - темно-синий комбез с резинкой на талии и кучей дополнительных карманов. Все тут такие. Инкубаторские.
Я открываю дверь, а затем, подхватив Индину за локоток помогаю ей пройти по коридору, который вел в отсек с палатами. В жилой отсек я еще ее не хочу отпускать, потому что она дико слаба, а я тут рядом, могу помочь в любую минуту. Пожалуй, я останусь до того момента, как она уснет, а уже затем пойду искать Маркуса.
Мы проходим через одну большую палату, выкрашенную в белый цвет. Отчего-то эти идиоты решили, что белый - это признак чистоты и здоровья, а как по мне, так это признак приближающейся  шизофрении. Тут много больных с отрезанными конечностями, перебинтованными головами и другими частями тела. Более тяжелые больные находятся дальше, да и в палате их куда меньше, чем здесь.
- Не смотри на них. Недавно была вылазка в Третий. Всем плевать, что это тоже люди... - я прибавляю шаг, чтобы только никто из солдаты никто не заговорил со мной. Я тоже должна была отправиться с ними на эту вылазку, да только узнав, что это будет Третий, командир сразу же забраковал эту идею, отправив на полный день дежурить в медицинский блок. Никто не хочет повторения истории...
- Мы пришли, - объявляю я, останавливаясь около металлической двери. Здесь все из металла. Я проводу своей карточкой по считывателю, и дверь покорно открывается. Палата на четверых, но она пустая. В такой я лежала после прибытия в Тринадцатый пару дней, пока меня обкалывали всякой дрянью, после Капитолия. Я слегка прикусываю нижнюю губу, чтобы не сболтнуть лишнего. У каждого здесь судьба априори поломана.
- Это всего два дня, хорошо? Сюда буду заходить я и те, кого ты сама пожелаешь увидеть. Скоро буде ужин, а пока немного поспи. Тебе необходимо набраться сил.