Хеймитч прибывал в не лучшем расположении духа. Скорее он вообще в нем не прибывал. Известие настигло его в тот самый момент, когда важно удержать ощущение алкогольного опьянения, чтобы насладиться им, а все остальное по боку. Вот только в этот раз смысл слов до шел до него сразу.  А после ему даже не захотелось оставаться на этотм вечере. Приняв на грудь явно лишнее, Хеймитч , по обыкновению своему, принял на грудь лишнее, и отчалил в неизвестном направлении.
Абернети долго бродил по ночным улицам Капитолия, пока его не привлекли яркие огни одного из клубов. Забавные эти люди, капитолийцы, красят свою кожу, рисуют странные узоры на ней, а за душой нет ничего. Хеймитч призирает их всех, даже Эффи с ее замысловатыми фразами, которые ему не понять. Но сегодня он один, как будто был невидимкой в этом мире.  У всех Победителей есть свои покупатели, ку Хеймитча нет никого, даже человека, который мог бы его терпеть.
Нет никого, кто бы хотел этого.  И в этом клубе Хеймитч хотел найти уединение, громкую музыку и много алкоголя. И когда обернулся на звук голоса, раздосадовано заметил симпатичное личико человека, которого вроде бы и любил, но в тоже время ненавидел.
- Неужели, за мной некого было послать, кроме тебя? – выдавил из себя Хеймитя, опрокинув очередной стакан белого ликера. Алкоголь теплом растекся по всем телу, и только после этого он обернулся на симпатичного мужчину, остановившегося рядом. Зеленый змий сделал свое дело, и Хеймитча понесло раньше, чем он смог взять себя под контроль. Первый удар будто царапнул воздух воз0ле его личика, а второй точно должен был попасть в цель, но этот мерзавец увернулся. – Тебе нравилось, когда она называла тебя "Папой"?
Хеймитча понесло, и не было сил остановиться. Ему хотелось высказать все в лицо Айдану, хоть он и любил этого человека, как брата. И эта снисходительная улыбка на его губах, этот снисходительный взгляд, Абернати завелся с пол-оборота, намереваясь все-таки расквасить его красивое лицо, протереть им барную стойку. Но, вероятно, не все слухи настолько правы, чтобы называть Смарагдуса трусом. Он ловко уходит от всех ударов, и Хеймитч с шумом опрокидывает ближайший стол. С полу он слышит, как Айден извиняется, говорит какую-то нелепицу, а потом его сильные руки возвращают Абернати в  вертикальное положение. Хеймитч всем сердцем ненавидит Смарагдуса, но кроме него никто не может терпеть Хеймитча.
- Тебя это забавляет? – поймав нужное равновесие,  Хеймитч снова падает, на этот раз прямиком к ногам Айдена. Хеймитча мутит, все выпитое лезет обратно, и Абернати не может с этим бороться. Еще несколько минут, и он опорожняется рядом  с ботинками Победителя из Первого Дистрикта, едва не запачкав его ботинки. – Вот теперь тебя это точно должно забавлять.
Хеймитч уверен, что профи из Первого давно продались Капитолию, и Айден один из них, хоть и выглядит своим парнем. Хеймитч знает, что этот парень помогает другим трибутам,  не только своим. И это его злит еще больше.
- Представляешь, у меня есть дочь, - Абернати удается сохранить равновесие на стуле, на которые его усадил Смарагдус, и он еще умудрился заказать двойную порцию ликера. Абернати никогда не волновало, чего тсоит остальным загладить его вину. И сейчас ему плевать хотелось, сколько Адйен выложит, чтобы расплатиться за причиненный ущерб. Хеймитчу хотелось напиться до беспамятства, чтобы не помнить самого себя.

Хеймитч скатился в низы общества, когда не смог перестать жалеть себя. Его окружали люди, такие же, как она - Победители Голодных Игр, и переживали они примерно тоже самое, что и он. Но не ломали свои жизни, отдавшись алкоголю. Вот тот же Смарагдус, будь он не ладен, отчаяно пытался улыбаться всем и вся. Ежегодно глядя в его лицо, мне хотелось кричать, схватить его за грудки и трясти, пока не вытрясу из него душу. Он хороший малый, но скрывает свою боль за улыбкой и шумным появлением в любом месте в любое время. Так как Хеймитч по больше степени всегда пьян, а Айдан создает слишком много шума, их отношения слишком часто оказывали в натянутом положении.
- Ты знал? Нет, просто скажи, ты знал? - Абернати снова развернулся на стуле, подумал о том, как было бы здорово схватить его за шею и начать душить, оставалось только выбрать какого именно Смарагдуса схватить. - Вас опять двое, у тебя преимущество.
Победитель Квартальной Бойни выглядит устало и обижено. И в этот момент улыбка Смарагдуса раздражает еще сильнее.
- Ты можешь перестать улыбаться? Блеск твоих зубов меня раздражает, - Хеймитч поморщился, залпом осушил заказанный ликер и сосредоточился на своих руках. - Кто бы говорил о возрасте, Смарагдус. Или мне называть тебя Изумруд? Как твоя волчица?
Хеймитч пьян. В большинстве случаев, он не понимает, что говорит, а на утро забывает о чем вел свою речь. Людей это выводит из себя, они не хотят больше общаться с Абернати, а Хейм только рад тому, что его обещстве быстро редеет.
- Сегодня тебе повезло, да? Никаких ковров, никакого стекла? - как идиот Хеймитч начинает лыбиться. - Ко мне хотя бы аист прилетал, а тебе до этого еще далеко. Но мы теперь как бы родственники, нет?
Абернати плохо понимал, что это все означает. Он не думал о том, что мог быть отцом. Не вел разгульный образ жизни, меня девушек направо и налево, но судьба распорядилась так, что оказалось у него есть дочь. Напрягая пропитые мозги Хеймитч точно знает, когда это произошло, но можно ли сейчас обвинять кого-то? Слишком поздно. И, кажется, этот Лоренцо говорил именно про детей, о то м, что семья была бездетной, и у них самих ничего не получалось. Тогда зачем было раскрывать правду ребенку? Зачем сейчас травмировать ее хрупкую душу? Зачем ей знать, что ее отец пьяница и дебошир?
- Она меня ненавидит, имеет на это полное право. Или не имеет? Я же о ней не знал. Никогда не знал. Ну, возможно, как-то раз мне пытались сказать. Может быть, два раза...но это не считается, ведь так? - Хеймитч неосознанном сминал салфетку, будто нервничал. ДА, нервы ник черту в такой стране, которая доказывает свое превосходство над простыми людьми, отправляя их детей на Арену, где единственный способ выжить - это убить всех.

Хеймитч лишь улыбается. Ему не было суждено узнать, что такое быть товаром. Его оболочка была не слишком приятной для большинства покупателей. Он не обладал такой Харизмой, как Айдан, или такой внешностью как Финик. Его не продавали ради развлечения. Это больше не повезло парням, Хеймитч не сожалел, но и не мог радоваться тому, что избежал этой участи.ю Все же единственная раз, когда его подкупила искренняя речь капитолийца сейчас обернулась против него.
- Ты всегда все знаешь, - Абернати пожал плечами. Этот факт раздражал и в то же время обнадеживал. Не нужно лишних слов, Айданавсегда знает, о чем говорить. За это Хеймитч и ценил своего друга из Первого Дистрикта. Надо же, даже в Первом рождаются достойные люди.ю - Иди к черту, Смарагдус, не заставляй меня портить твое лицо.
Хеймитч говорил не серьезно. Не с ним. Изумруд из тех, кто знает Абернати, как облупленного. Из тех, кто готов терпеть его несмотря на все нападки. Таких людей необходимо ценить. когда ты будешь падать, они подставят свое плечо, чтобы ты удержался на ногах. У Хеймитча таких было всего двое. Смарагдус и Бряк. Последняя вряд ли понимала, что значит для ментора, но Абернати не был настроен разъяснять ей все тонкости своей жизни.
- Ну, конечно, ты в этом абсолютно не виноват, - Хеймитч смеется и просит бармена снова наполнить его стакан. Айдан пьет мало. За все время их знакомства, а победы их разделял всего год. Смарагдус почти никогда не серьезен, но Хеймитч, знает, как тяжело ему на самом деле. Никого из его семьи не третировал Сноу, но и этого было достаточно, чтобы Изумруд потерял все. Абернати испытывает к нему братские чувства. И этого достаточно, чтобы они могли выдерживать друг друга. - Ну, конечно. Она дика, Айдан. Она ни с кем не имеет дел. Все время, когда она была в турне победителей, она держалась волком.  Не оправдывай ее, Смарагдус, она не такая, как ты. Хотя уже все в Капитолии знают, что ты бегаешь за ней. Вот только беда, ты не нужен ей.
Хеймитч по сути своей не имел никакого права так говорит о женщине, которую выбрал его друг. Но пропитая натура Хеймитча не могла воздержаться от столь едкого замечания. Сложно поверить, что Абернати не пытался уязвить Победителя из Первого Дистрикта, и глупо надеяться, что Айдан не найдет чем ответить своему оппоненту.
- Не переводи стрелки во время разговора, - Абернати немного злился, что чисто внешне Смарагдус был всегда настроен шутливо. Никогда не разберешь, когда он серьезен и готов воспринимать тебя, а когда валяет дурака, считая возможным повеселиться. -а у тебя нет выбора, Смарагдус.!
Хеймитч смеялся искренне и громко. Впервые за долгое время он мог позволить себе такую роскошь. А потом мотал головой так круто, что закружилась голова.
- Дело не в этом, дружище, а в том, что ОНА моя дочь, понимаешь? Эта девочка моя дочь.Она выросла такой без моего участия. Она лучше, чем я мог бы себе представить, чем мог бы желать во всех своих снах. - Абернати снова уткнулся взглядом в стакан с белым ликером. Кажется, он всегда решал все его проблемы. - Если бы это было так легко, Айдан. С чего ты взял, что она вообще захочет со мной говорить? Это же ты идеал ее папочки.

Хеймитч закипал не хуже чайника на плите. Слишком быстро, чтобы приготовиться до конца, но недостаточно, чтобы накипь пропитала его всего. Он смотрит на Айдана совсем недобро, даже зло. его вечная улыбка, вечно молодой и беспечный вид, выводит Абернати из себя. Почему бы ему не быть чуточку серьезней? Почему ему бы не нести ответственность за то, что он сделал или не сделал? Почему ему так легко, когда Хеймитч с таким трудом собирает свою жизнь по крупицам. и не надо говорить, что Хейм сам в этом виноват. Черта с два.
- А когда ты ей скажешь? Когда ты ей скажешь, что е сын погиб из-за тебя? И как это отразится на твоем рейтинге среди волчьей стаи? - Хеймитч не ожидал, что это именно так подействует на адана, который вечно уходил из конфликтов. Белый ликер расплескался по его рубашке, а сам он протер барную стойку своим лицом. Абернати попытался вырваться из крепких рук Смарагудса, но лишь еще раз ударился лицом о поверхность. - Айдан, мне больно!
Но тот вряд ли его услышал. Надо и Хеймитчу научиться отвечать за свои слова. Вывернувшись, Хеймитч цепляет ногу Смарагдуса, и они вдвоем падают на пол. Абернати получает мощный удар в челюсть, и на какой-то момент теряет ощущение реальности.
- Бить старых, детей и женщин, а так же пьяных, запрещено в этом городе, - Хеймитч пытался отползти от Айдана, но тот поймал его и прижал спиной к основанию барной стойки. его пальцы сжимались на горле победителя квартальной бойни, как будто его горло было маленьким и узким. Хеймитч хрипел, цеплялся за его руку, но не был в состоянии справиться с разъяренным победителем из Первого Дистрикта. чтобы тот не говорил, но хватка у него абсолютного профи. Абернати уже посерел, когда Смарагдус внезапно разжал свою хватку и отступил. Как ни в чем не бывало, он поднял свой стул и сел на него. Хеймитч на четвереньках подполз к своему стулу, но не рискнул сесть на него, пока Дан великодушно не позволил ему это сделать. - Ты монстр, Смарагдус, ты знаешь.
Абернати в зеркало за спиной бармена рассматривал сваою шею, на которое остались синяки от пальцев Айдана. Тот смотрел на него взглядом, полным презрения.
- Когда-нибудь ей станет об этом известно, - произнес Хеймитч, и на всякий случай соскочил со стула, даже поднял его, защищаясь от очередного возможного выпада со стороны Айдана, но тот сидел молча, уставившись в свой стакан. - Конечно, это только косвенно. Но если бы ты послушал мальчишку...Ох..
Это был сильный удар в солнечное сплетение. Айдан поднялся на ноги и направился к выходу, а Хеймитч, как последний мерзавец пополз за ним на коленях.
- Смарагудс, погоди, я полный кретин. Я идиот, что возьмешь с меня, когда я пьян. Я даже сам себя ненавижу, но ты мне нужен...мне никто не поможет, кроме тебя, - у Хеймитча не оснований полагать, что Айдан развернется после всех слов, что он ему наговорил. Но Абернати понимал, что Смарагдус прав. Ему необходимо поговорить с дочерью. Но если этот разговор будет таким, то грош ему цена. К его удивлению Изумруд разворачивается и идет к барной стойке. Хеймитч так же ползет следом за ним, но больше не заказывает ликера. Он просит подать ему воды. - Ты прав, Айдан, я никчемное существо. помоги мне, - Хеймитч схватил его за руки. - Помоги мне, я никогда больше ни о чем тебя не попрошу....

Каждое слово, как пощечина. Но Хеймитч признавал, что заслужил. Хейм признавал, что в пьяном виде не может контролировать свою речь. Не может сдерживаться, да вообще ничего не может. Айдан проявил благородство, оставшись, и Хеймитч это высоко ценил. У Абернати не было друзей. И Смарагдуса он подводил раз за разом, но тот не отворачивался. За какие свои достоинства Хеймитч заслужил такого друга, еще нужно подумать.
- Больно, - признал Хеймитч, про себя гадая, что именно Айдан имел в виду. Если он говорил о физической боли, то это полбеды. В Капитолии работают отличные специалисты, и на ногах Победителя из Первого Дистрикта уже не должно остаться следом. Если он говорил о душевной боли, то Хеймитч не мог ему помочь. Абернати далек от идеала психолога, да и выслушать он не мог, чтобы потом не использовать услышанную информацию против людей он так же не мог. – Да, Дан, прости.
Говорить о Кристофере было подло. Все знают, что Айдана Смарагдус беззлобный человек. Он никогда никому не желал зла, даже двадцати трем человекам, желавшим его убить на Арене. И то, что случилось с пареньком не его вина. И это было подло напоминать об этом. Но Хеймитч еще не настолько трезв, чтобы закончить эту тему.
- Полагаю, вы квиты. Она не спасла твоего брата, ты не спас ее сына, - негромко произнес Абернати. Это было сказано очень тихо, примирительным голосом. – Прости, Айдан, этого больше не повториться. Кристофер, как и Руби, закрытая тема.
Холодная минералка не привела в чувства. Во всяком случае, не произвела такого эффекта, как хотелось бы. Адйан зло посмотрел на Хеймитча, а тот смотрел на свои руки, которые заметно дрожали.
- Айдан, зачем ей я? Посмотри на меня? Я даже со своим лучшим другом не могу поговорить, чтобы не устроить драки. Я постоянно пьян, у меня за душой ничего.  Я живу так, как никому бы не пожелал. Вскакиваю по ночам, хватаясь за нож, потому что мне до сих пор снится арена, - Хеймитч говорил, обращаясь к стакану с водой, который держал в своих руках. – В то время, как у нее был ты, и этот Лоренцо. У нее была семья, которую она заслуживала. В твоем лице точно. У нее была….- Абернати сделал паузу, посмотрел на Адйана и все же продолжил, - подруга. Примеры для подражания. Зачем ей нужна правда?
Хеймитч этого не понимал, и, наверно, никогда не поймет. Его слишком поздно менять. Многие пытались. Друзья, сопровождающие, Эффи. Все их усилия разбивались о плотную стену непонимания со стороны Абернати. Ему было удобно и комфортно в своем узком мирке, и он сразу же вставал в позу, когда кто-то на него посягал.
И в тоже время он будто чувствовал зов плоти, зов крови. Примавера была его дочерью, нравится им это или нет. И делать вид, что ничего не случилось уже нельзя. Хеймитч хотел бы забыться в алкогольном опьянении, но и это уже не дарует ему спасения. Мысли о дочери будут преследовать его, как преследуют кошмары об арене.

Хеймитч отмахивается от Айдана, как от назойливой мухи. Хуже базарной бабы в Котле. Надо будет узнать, знает ли богатый Смарагдус, что такое базар или рынок. Адйан говорит много, в основном по делу, но его монотонность усыпляет Эбернати.
- Руби был козлом, и показал это на тренировках, - пожал плечами Хеймитч. В одном они сходились. Руби не должен был победить. И тот факт, что он умер в побоище возле Рога Изобилия не мог не радовать, однако и наводил на определенные мысли. Руби был Профи. Эта смерть стала неожиданностью, зато подарила надежду остальным. Все Профи ломаются. Жаль, что не каждые игры. Его не побеждали двадцать три года. Чертовых двадцать три года он хоронил детей разного возраста, возвращался домой, привозя ужасные вести. И больше никто не встречал его сочувствующим взглядом. Хеймитч очень быстро стал изгоем в общественности. - Сноу?*????
Хеймитч ловит челюсть в районе колен. Он мог бы поклясться, что слышал, как она клацнула о сидение барного стула. Этот змеиный переродок воспитывал его дочь. Эта мысль никак не может уложиться в голове. И именно это в будущем станет камнем преткновения в его общении с дочерью. Он не сможет понять. Еще долго не сможет понять, почему судьба так жестока с ним. А Смарагдус все говорит, и это начинает раздражать начинающего трезветь Хеймитча. Ему хочется, чтобы он замолчал.
- Не так плох? - мгновенно горит, как вспыхнувшая спичка. - А эта капитоллийка-то тут причем? Подумаешь, красивые ножки, красивое личико. Она фарфоровая кукла. Симпатичная фарфоровая кукла.
Произнес Эбернати под неодобрительным взглядом товарища. Если бы тот только знал, какие вещи Эффи слышит в свой адрес, когда Хеймитч не в состоянии держаться на ногах, но это начнет только новую драку. Хеймитч знает, что Эффи нравится Айдану, он жалеет ее. Он дарит ей цветы. Этот мерзавец дарит Эффи цветы. Он дарит цветы ЕГО Эффи. Воздерживаясь от проклятий в его адрес, Хеймитч молча кивает, когда Изумруд говорит, что пора собираться. Тем более, что последний щедро платит на выпивку.
- Сделай это как-нибудь по-тихому, ладно? - Хеймитч знает, что бесполезно просить Айдана не влезать в эту историю. Он найдет способ устроить им встречу. Поэтому когда Эбернати располагается на заднем сидении автомобиля, вызванного Смарагдусом, он думает о том, что эта встреча пройдет в пустую. Они не готовы оба. Он точно не готов. Машина трогается с места, и Хейм осторожно трогает Дана за плечо. - Спасибо тебе, дружище.
Их рукопожатие крепкое, сильное, мужское. Они дороги друг другу не смотря на разбитые скулы и сказанные вещи. Хеймитч готов отдать свою жизнь за его улыбку. Эбернати знает, что может повернуться к нему спиной и не получить ножа меж лопаток. Но этот вечер его утомил. Блондин позволяет Дану вытащить его из машины и отвести на нужный этаж. Он не спорит, когда Эйдан предлагает самостоятельно уложить его в постель. Хеймитч слишком измотан. А в голове пульсирует только одной - Он воспитывал мою дочь. Когда дверь за спиной Смарагдуса захлопывается, Эбернати практически проваливается в беспамятсво.