Я не знаю, как мог отказать этому человеку. Плутарх Хевенсби оказался для меня светочем Революции. И, если откровенно, спасением от последствий победы на Арене. С годам становилось все тяжелее понимать и принимать то, что делают с победителями. Я думал будет легче. Я думал, что смирюсь, но этого не происходило. Было желание все бросить, наплевать на все запреты и оставаться дома, но я дал слово, я должен был держать обещание. А потом в моей жизни появился Хевенсби, и все закончилось. Кроме того, я узнал, что не схожу с ума, и слухи о Тринадцатом имеют место быть. Более того, Плутарх оказался интересным собеседником, хотя меня не покидала мысль, что он меня использует.
В тот вечер я получил письмо от Плуто, как я его нежно называл за спиной, с полным перечнем инструкций для себя. Мне хотелось вспылить, как в большинстве случаев при наших встречах. Хевенсби лишь улыбался и отмахивался - я раздражаю людей. Своей болтовней я вывожу их из себя, и они от меня устают. Вздор. Но чем больше времени я проводил в кампании Плутарха, тем больше понимал его правоту. И в этом письме была надежда. Моя и его. Я несколько раз прочитал его, почти наизусть заучил все требования, и был готов помочь своему другу.
Но еще предстояло избавиться от других проблем. Буквально каждые полчаса в мой номер поступал звонок. Я ровным голосом сообщая Эбернати, что сегодня не смогу с ним встретиться. И нет, не потому что не хочу его видеть и не хочу с ним пить. Я не был уверен, что до Хеймитча доходил смысл моих слов. Судя по голосу, он, как обычно, прибывал в состоянии алкогольного опьянения. Говорить и что-то объяснять ему в таком состоянии было невозможно, и я придумал какую-то чушь, чтобы отвязаться от назойливого друга. Мне было стыдно, и чувство вины еще долго не оставит меня, но между очередной попойкой и хорошим делом, я выбрал ужин с Хевенсби.
Я умудрился столкнуться с Эбернати на самом выходе.
- Черт, Хеймитч, - выругался я, но во время взял себя в руки. Я терял драгоценное время. - Я не успеваю купить твоей подруге цветы. А тут еще ты. Сегодня ее вечер, понял?
Я буквально тычу в него пальцем со всей силы, нервничаю, закусывая нижнюю губу. Я умею лгать, умею красиво выглядеть, но не со своими друзьями. И что-то во взгляде Хеймитча говорит мне о том, что я здорово пожалею, что сейчас так с ним поступил. Я сажусь в машину и еду по указанному адресу. Действую точно по инструкции и нахожу одного из стилистов, ожидающего меня с костюмом, бабочкой и кучей принадлежностей, чтобы я выглядел отлично. Сегодня я должен снова продать себя, но не для капитолийских утех, а чтобы привлечь на сторону Тринадцатого важного человека.
Проходит не меньше часа, когда стилист наконец-то меня отпускает. Я даже не запомнил его имени. Узнаю у Платурха. Прохожу немного меньше чем квартал, чтобы оказаться перед богатым домом. Мне нужно туда. Сделав глубоки вдох, я прохожу во двор, а потом поднимаюсь по лестнице. В доме уже полно народу. Капитолийцы веселятся, пьют вино. Мне нужно совсем немного времени, чтобы расслабиться и почувствовать себя в своей тарелке. Беру бокал шампанского и обвожу взглядом территорию. А вот и Плутарх. Чуть салютую ему бокалом, и наблюдаю, как он движется ко мне.
- Он здесь? - вместо приветствия спрашиваю я.

Хеймитч пребывал не в лучшем расположении духа. День не задался с самого утра. Все звонки Хевенсби переводились на голосовую почту, где мерзкий голос сообщал, что он сейчас не может с ним разговаривать. Хеймитч ругался громко и бранно, и стал набирать другой номер. Айдан трубку снимал исправно, и в этот раз тоже ответил, вот только ответ не обрадовал самого Эбернати.
- Погоди, что значит, ты не можешь? - Хеймитч не получал ответа, Айдан вел себя странно - говорил односложно, а потом бросал трубку. Хеймитч подозревал, что что-то не чисто в этом деле. И решил, что направится прямо к нему, чтобы узнать. С Айданом он столкнулся в дверях. Смарагдус куда-то спешил. - Цветы? Да, Эффи будет рада видеть тебя любым, даже без цветов, даже ночью, а пока....
Он так и остался стоять с поднятой бутылкой, провожая спину Айдана взглядом. Тот удалялся быстро, почти сбегал от общества мужчины, и это было настоящим ударом по его самолюбию. Сплюнув на пол, блондин отправился за ним. Айдан удалялся стремительно, но Хеймитч не хотел выпускать его из вида. Прыгнув в ближайшее такси, Хейм приказал ехать следом.
Он шел за ним, стараясь не отставать, но в тоже время не хотел, чтобы Первый его заметил. По дороге он несколько раз набрал Плутарху, но тот сбрасывал его звонки. Ничего, Хеймитч, отомстит. По дороге, кстати, он приговорил бутылку виски, которую принес с собой. И к дому был уже изрядно навеселе. Не нужно быть пяти пядей во лбу, чтобы понять, что на этот вечер Хеймитч был не приглашен, и его туда просто так бы не пустили. Поэтому блондин отправился искать другую возможность испортить праздник капитолийцам.
Ему удалось проникнуть в дом, прикинувшись одним из грузчиков, благо вид его соответствовал. И Хейм не был настолько пьян, чтобы у него не получилось поднять несколько ящиков и донести до места. Оказавшись в доме, Хеймитч нашел бутылку алкоголя, судя по запаху нереально вкусного, и направился искать своих друзей, которым будет плохо.
В коридоре он столкнулся с одним человеком.
- Квентин, мать твою?! - воскликнул Хеймитч. Квентин был до неприличия богат и до неприличия гадом. Хеймитчу приходилось не раз унижаться, чтобы выпросить у него спонсорских взносов для своих трибутов. Будь он более толерантным, у его трубтов были бы шансы.
- Хеймитч, - Квентин воровато озирается по сторонам, не желая оставаться один на один с неадекватным ментором. А Хеймитч хищно улыбается.
- Выпьем? - внезапно предложил блондин. В конце концов, он же не алкоголик, чтобы пить в одиночестве. Квентин мотает головой, но Хеймит уже схватил его за лацканы пиджака и крепко держит. - Иди сюда, сволочь, сейчас за все ответишь.
Умудрившись скрутить его и зажать нос одной рукой, Эбернати второй вливал Квентину в рот алкоголь, сдерживая все его сопротивления.
- А вот теперь поговорим, попугай ряженый, - усмехнулся ментор. Квентин был другого мнения, и он желал убраться от Эбернати подальше. Единственный возможный выход - вернуться в зал, где полно людей. Квентин туда и рванул, спотыкаясь и задевая руками гостей. Хеймитч, разумеется, направился за ним.

Я улыбаюсь сквозь сцепленные зубы. Не привлекать внимание? Этот план был разрушен появлением вечно молодого и вечно пьяного Хеймитча. Он цеплялся пальцами за руки так, будто норовил проделать дырки. И Плутарх...Я никогда не видел его в таком состоянии. Его гнев был величественен и опасен. Даже на расстоянии от него, я понимал, что под горячую руку могут попасть все, включая меня. И именно поэтому даже не стал спорить ни с ним, ни с Хеймитчем. Кроме того, Плутарх вернулся быстро и забрал из моих рук брыкающегося Хейма. Я не приминул пнуть его по ноге, припоминая ему все. А тот горланил вслух неприличные песни.
Я тащил за собой вырывающегося Квентина. Он жалобно шептал мне о том, что я ему всегда нравился, он присылал мне подарки на арену, он вообще за мной следил. Я отдергивался от каждой попытки Квентина прижаться ко мне ближе. Хеймитч запустил своеобразный аттракцион - напейся и поцелуй Смарагудса. Несколько раз встряхнув мужчину, я оставил все попытки привести его в чувства. Но когда этот дурак попытался с тащить с меня штаны, я сильно приложился к нему, благо Плутарх был очень занят Эбернати. А когда обернулся, я лишь смущенно и виновато улыбнулся, разводя руками - не удержал.
- Не ори на мать! - не сдержался я, и тут же пожалел, поймав разгоряченный взгляд. Захотелось провалиться сквозь землю. - Хейм, перестань вести себя, как истеричка.
Отбиваю его ногу, направленную к Квентину. Еще не хватало устроить тут пьяную потасовку, а врезать этому алкоголику. Тем более, что Эбернати сам откровенно нарывался.
- И что? Может, я получаю дивиденды от рекламы зубной клиники, - вяло огрызаюсь на его слова. С ним бесполезно спорить даже в трезвом виде. А сейчас весь разговор, как горох об стенку. - Плутарх, может дать ему напиться до беспамятства, да пусть и валяется здесь?
Не знаю, как мы справимся с этими двумя. У Хеймитча явно зуб на Квентина. А тот, когда придет в себя точно попытается сбежать. Но решать проблемы - это удел Плутарха. Пусть он думает, как сделать так, чтобы все выиграли в этой истории. Я скрещиваю руки на груди и перевожу взгляд с Плутараха, на валяющегося на полу Хеймитча. Вот бы пнуть ирода! Но это повлечет за собой бодание и пихание, которое не сможет остановить даже Хевенсби. Они были даже хуже, чем родные братья.
- Вставай, пьян подколодная, - я тяну его за руку, пытаясь поставить на ноги. Но у Эбернати видимо разыгралось желание довести нас до белого каления, да проверить, у кого из мужчин первого лопнет терпение. И судя по реакции, это был Плутарх. Так забавно видеть его взмыленного, покрасневшего блондина. - Плут, мне казалось, ты с самого рождения блы невозмутим, но теперь я понимаю, в твоей жизни просто не было Эбернати.
Мне смешно, и я начинаю смеятсья в голос. Вот так история, вот так ситуация. Упираюсь ладонью в стену, чтобы не потерять равновесие. Насмешили, повеселили.

Хеймитч просто в бешенстве. Никак не может поверить, что все это происходит на самом деле. Чертов Капитолий, и его порождение ада в лице Хевенсби. Как же сильно Эбернати сейчас ненавидит этого человека, но ему не хватает сил справиться с мужчиной. Плутарх оказался намного сильнее, чем казался внешне. Скрученный в бараний рог, Хеймитс отчаянно пытается лягнуть капитолийца, но тот и это предусмотрел.
- Только попробуй, - вопит Хеймитч, но эти двое не собираются его слушать, и прижатый коленом к полу, Эбернати может перестать оказывать сопротивление, все равно толку ноль. Снизу вверх он смотрит на Смарагудса, когда тот подходит к ним. – Не смей, скотина, клянусь мамой и папой, я тебя достану. Я тебе потом эту фляжку знаешь, куда запихаю?????? Тебе потом Злата не нужна будет, будешь за другими бегать…
Изливается Хеймитч, но именно в этот момент подлец Смарагдус открывает фялжку и начинает вливать ему в рот какую-то жидкость. Хеймитч отчаянно крутит голвоой, желая вырваться из рук Хевенсби, но тот словно монумент – хрен сдвинешь – коленкой упирается в его грудную клетку.
- Ыыыыыыы, ироды, - почти плачет Хеймитч, когда Хевенсби, наконец, слез с него. – Я, между прочим, плавать не умею, - его тошнит. Отчаянно сдерживая потуги рвоты, Эбернати на четвереньках отползает в сторону от Хевенсби. И думает, что отомстит, обязательно отомстит этим двоим. Пока Кардинал раздает указания, Эбернати пытается привести себя в порядок и сосредоточиться. Хейм буравит Плутарха холодным взглядом, а потом срывается с места, желая ударить его, как можно больнее. Но Плуто во время замечает маневр ментора из Двенадцатого и делает шаг в сторону. Эбернати головой и плечом ударяет в живот Айдану, и они вместе с высоты роста последнего падают на мирно дремлющего Квентина.
На какой-то момент в комнате повисла мертвая тишина. Хеймитч скатился со спонсора, подождал, пока тоже самое сделает Айдан и осторожно прижал пальцы к шее Квентина.
- Дышит, - сообщил он Хевенсби, избегая его взгляда. – И нечего было уворачиваться.
Он снова бросается в сторону Плутарха, желая повалить его на пол и нанести хотя бы несколько ударов. Айдан пытается перехватить Эбернати, и в итоге в куче мале участвуют уже трое. Они не слышат, как открывается дверь, и лишь когда Хейма просто отшвырнули в сторону, и он упал лицом к ногам одного из миротворцев, все приходят в себя. Включая почти убитого Квентина.
- Это они, гражданин начальник, - заводится ирокезированный капитолицей, и Эбернати посылает в него убийственный взгляд и несколько тысяч проклятий.
- Эбернати, опять ты? – миротворец тяжело вздыхает, приказывая двум помощникам поднять Хеймитча с пола. – И этих троих вяжи, потом разберемся.
Ментор ухмыляется, когда видит страх в лице Квентина. Оказаться в одной камере с ними совсем не предел его мечтаний. На возмущение двух других мужчин, блондин оборачивается.
- Украл, выпил, в тюрьму, романтика, - он подмигивает Смарагдусу, чья репутация наконец получила жирное черное пятно, не говоря уже о Хевенсби, который сейчас пытается доказать, кто он и что им будет, если они не передумают. А Эбернати просто распирает от хохота. И он смеется в голос, почти оседая в руках двух миротворцев, пусть несут.