Я снова просыпаюсь в агонии. Все тело горит. Его выгибает в неестественной позе, после чего чьи-то заботливые руки, снова укладывают меня на койку. Я не кричу, нет сил. Иногда я просто забываю дышать и снова задыхаюсь. Кто-то покрывает меня тонким одеялом,  но я тут же непослушно скидываю его.  Мое дыхание участились, стало рваным. Приборы рядом предательски запищали.
Стоит только закрыть глаза, как я снова оказываюсь в том подвале или камере. Признаться, мне все равно. Для меня это клетка, из которой мне никогда не выбраться. Я остервенело пытаюсь выдрать из себя иголки с капельницами. И мой взгляд замирает на тонких порезах на руках. Мне становится дурно. Я бы закричал, но не могу произнести и звука. Кто-то настойчиво пытается уложить меня обратно, бережно убрав мои руки от капельниц подальше. Я запрокидываю голову – это мама Китнис Эвередин. Да, точно. Это она. Она работает в больничном отсеке. На мгновение мне становится спокойно. Но только на миг.
Мою голову заполняют странные мысли. Их слишком много. Почему я здесь? Почему я один. Я смутно помню, кто вытащил меня. В голове раздаются знакомые голоса, но я пока не могу распознать, кому они принадлежат. Я снова пытаюсь подняться на ноги, и снова уложен на кровать. Все так же заботливо, но в этот раз еще настойчивее. Я знаю, что еще одна попытка, и мне вколят снотворное. Я лежу смирно.
- Ко мне кто-нибудь приходил?- спрашиваю я с надеждой и страхом. Я боюсь за Злату. Боюсь того, что с ней могут сделать тоже самое, что сотворили со мной. В ушах стоит чей-то крик, и я с ужасом осознаю, что это крик мой. Я закрываю глаза, из-под ресниц катится слеза. Я никогда не был сильным и смелым. Я был человеком, которого во мне сломали. Не поверю тому, кто скажет, что это сделало меня сильней.
Она что-то отвечает мне. Ее голос звучит спокойно и монотонно. Я пытаюсь отгородиться от воспоминаний, но не получается. Признаться, я уже подумываю, чтобы попросить морфлинга. Говорят, он помогает справить со многими переживаниями. Но не настолько трус. Отказаться от жизни, чтобы забыться в наркотиках - это слишком легкий выход, даже для меня. Кроме того, я еще не получил ответов на свои вопросы. А их много. Слишком много.
Я слышу, как закрывается дверь в палате, открываю глаза. Я один. Сейчас я радуюсь этому одиночеству, потому что мне хочется разреветься, как кисейной барышне или совсем маленькому мальчику. Хочется рыдать в голос, обняв подушку. Прежде я всегда был весел, шутил к месту и нет, а сегодня я превратился в нечто непонятное. Смогу ли я вернуться к прежней жизнь, перевернув лист с написанной трагедией? Приподнимаюсь на локте и осматриваюсь. Я в самом дальнем отсеке. Думаю, за дверями стоят охранники, я вижу их тени. Я что-то натворил? Нет же, я не сказал ни слова, я молчал, я все держал в себе. Прикрываю глаза, пытаясь вспомнить, кто освободил меня. Вспоминаю светлый лик Даедемы, надежные руки Цинны и строгий взгляд Астрид. Этим людям я обязан своей жизнью. Практически проваливаюсь в темноту, когда слышу звук открывающейся двери. Если верить миссис Эвердин, ко мне никого не пускают до особых распоряжений. Полагаю, это она. Но чьи-то другие руки касаются моего лба, и я в страхе откидываю эту руку.
- Кассандра? - я ошеломлен ее появлением. И на мгновение думаю о том, что она пришла добить меня.

Я увидел ее в первые на балу. Плутарх любил приглашать меня к себе, чтобы я располагал к нему людей. Он использовал меня, что ж, будем откровенны. Мне нравилось, что он меня использует. Это было чувство необходимости.
- Перестань, - прошу ее, хотя нет сил спорить или ругаться. Это была моя ошибка. Целиком и полностью. Конечно, она мне нравилась. Юная особа, которая в тот день пришла под руку с Хевенсби произвела впечатление на всех, кто был приглашен на этот вечер. Она сама пригласила меня танцевать. Будучи уже не раз купленным к тому времени, я у меня и в мыслях не было ей отказать. Мы танцевали весь вечер. Она шутила, смеялась над моими шутками, мы чувствовали редкое единение.
Когда спустя пару дней меня выкупили, я был удивлен увидев ее. Думал ли я, что это произойдет? Никогда не знаешь, кто перед тобой: покупатель или обычный житель Капитолия. Лучше она, чем, например, Ахим Вайдунг, или те, кто любит издеваться над своими победителями. Кассандра была другой. Мы хорошо проводили время, будто бывали на свиданиях, будто хотели, чтобы эти дни не заканчивались. Между нами было много чего: мы танцевали в ее бальной школе совсем не балет и вальс, мы любили друг друга, но это было слишком мимолетно. Мое сердце страдало по другой женщине, и оно искало замену. Джулай никогда не была суррогатом, я видел в ней личность, но никогда не смог бы полюбить ее так, как любил Злату. - Тебе придется смириться с этим.
Дальше не могу произнести и звука. Она протирает мой лоб, но меня пронзает острый приступ боли, дернув головой, переворачиваюсь на бок, и мне снова рвет кровью. Миссис Эвердин влетает в палату, не обращает внимания на Кассандру, - понимаю, она протеже Хевенсби, никто бы не обратил, - и спокойно убирает за мной, подталкивая ближе к кровати металлическую посуду. Виновато улыбаюсь пересохшими губами. И благодарно смотрю на Джулай, когда она пытается напоить меня.
- Миссис Эвердин не трогает меня, каждое прикосновение вызывает либо боль, либо извержение крови из моего рта, - откидываюсь на подушку. Конечно, она же протеже Хевенсби, и, быть может, знает, чуть больше, чем все остальные.  - Кейси, что произошло? - и не понятно к чему я задаю этот вопрос: к нашему настоящему или к нашему прошлому. - Не думаю, что завтра тебя ко мне пустят.
Более, чем уверен, что сегодня ночью за мной придут и сделают то, что не смогли сделать в подвалах, чтобы я не рассказал. Имеет ли смысл говорить об этом с Кассандрой, я боюсь за нее. Всегда боялся. Видел, что происходило с ней после моего отказа, и винил себя. Я не могу взвалить на ее хрупкие плечи такую информацию, которая может привести ее к расстрелу. Кроме того, я не знаю, сможет ли она, как я защищать человека, который о ней заботился. Это не правильно. Мужчина должен заботиться о женщине.
- Где Хевенсби? - я знал, что он не придет. Знал, что Яшму не пустят, пока она не покажет доказательство нашего брака. Кривлюсь от боли. Сейчас я должен сказать Кейси, что не только люблю другую, но и женат на ней.

Конечно, Плутарх занят. И чтобы ему никто не мешал и не отвлекал его от важных дел, он отдал карточку доступа своей протеже, чем Кассандра воспользовалась по полной программе. Был ли я рад ее видеть? Конечно. Я всегда рад ее видеть. Во мне осталось чувство к этой женщине, симпатия, как к другу, любовь, как к сестре. Все это я взрастил за те годы, которые она меня ненавидела, пыталась подобраться ближе, но теперь я держал дистанцию.
Возможно, Хеймитч был прав. Нужно уходить, сжигая мосты. Нужно рушить преграды и не оставлять следов. Нельзя давать повода и намека на то, что все можно вернуть. Наверно, я где-то сплоховал, где-то оступился. Или Кассандра решила сделать контрольный ход, думая, что что-то в моей жизни изменилось.
В ней произошли изменения, но для Джулай они были плачевными. Я женился, и я счастлив в браке.
- Эй, - мне не нравится, что она просит прощения. Если кто-то и виноват, то я. Это мне нужно извиняться перед женщиной, и молить ее о прощении. Но я думал, что моя вежливость и участие сгладят углы между нами. Сколько раз я приезжал за ней в бары Капитолия, чтобы забрать ее домой. Сколько раз я выхаживал ее после очередных вечеринок с Хеймитчем. И я чувствовал вину за то, что с ней происходит, но не знал, как остановить это. Это было нечестно, теперь понимаю это. – Прекрати извиняться. Ты имеешь право на все это, вот только…Это не честно…Нечестно, что ты тратишь всю себя на человека, который этого не заслуживает.
Пытаюсь улыбнуться, но выходит не очень. Губы разбиты и пересохли. Словно читая мои мысли, Кейси снова поит меня. С благодарностью киваю ей. Это не самый плохой вечер, но о нем я вряд ли вспомню. Знаю, что ночь снова проведу в агонии, пока не узнаю, что с моей женой все в порядке.
Мне с трудом, но удается дотянуться до нее рукой, я шлепаю ее по ладони.
- Перестань. Я не прошу тебя любить ее, достаточно того, что это делаю я. Но, Кейси, ты не можешь бить в том же направлении, если хочешь сохранить дружеские отношения со мной. Злата моя жена, я люблю ее, и ничто не сможет это изменить. Ты либо принимаешь это, как данность, и мы с тобой стараемся сохранить нашу дружбу, либо не принимаешь, и наши дорожки разбегутся. Я знаю, что это не правильно и не честно, но ты дорога мне.
Кашляю, чувствую металлический привкус крови во рту. Снова приступ тошноты. Кажется, мои внутренности скоро вывернет наизнанку. В такие моменты, я думаю, что лучше бы меня прикончили люди Койн. Но вспоминаю, как молился на одно имя, имя своей жены, и понимаю, что все не зря. Я увижу ее позже, я вижу сейчас Кассандру, которую считаю своим другом, я снова вижу лица близких и друзей. Они опять не смогли сломить меня. Кажется, никому это не под силу.
- Тебя все равно выгонят, - я пожимаю плечами. Мне хочется кампании в этот вечер, но знаю, что она будет недолгой. - Но пока этого не случится, ты можешь остаться.
Я позволяю этому случиться только потому, что знаю, Яшму не пустят сюда этой ночью. А я не хочу быть один. Мне страшно, я боюсь, что закрою глаза и больше не смогу их открыть.

Человеческая память избирательна. Но я старательно собирал в своей памяти все красочные осколки своей жизни. Мне казалось, если я буду помнить хорошее и плохое, стараясь сохранить баланс между ними, я буду целым. Неважно, чего было больше: хорошего или плохого. Это два составляющего настоящей жизни. За болью следует счастье, за расставанием следует встреча, за злом - раскаяние, за обидой - прощение. В этой жизни есть цикл.
Кассандра была не по годам мудрой женщиной. Жаль, что в своей жизни она встретила меня. Я появился на ее пути, в тот момент, когда она была открыта всему миру и ждала того единственного, с которым мечтала провести всю жизнь. Судьба сыграла с нами злую шутку, но, признаться, я бы не променял эти дни ни какие горы богатства. Мне всегда было легко с ней, нравилось бывать в Капитолии, когда именно ей выпадала возможность приобрести меня.
- Врешь, - устало говорю я, но не смею винить ее. Это я выбрал другую женщину, а теперь прошу Кейси смириться с этим. Джулай совсем не обязана ее любить, даже терпеть. И скорее всего все наши встречи, если они будут, пройдут на нейтральной территории, где мы мы сможем вспомнить, что с нами было в этой жизни. Кто знает, может, пройдет время, и все встанет на свои места. Но никому не известно, как исчислять это время: в днях, месяцах, годах. - Но ты имеешь право.
Пару дней назад мне наглядно показали, что не будет мира во всем мире. Не будет мира вокруг меня. Я не могу ничего сделать, чтобы мир стал лучше, но отчаянно пытаюсь, стремлюсь хоть что-то изменить. Начать стоит с себя. И я даю себе обещание это сделать, хотя бы попробовать.
- Я был в полу бреду, ты могла мне рассказывать военные хроники или читать заклинание призыва сатаны, я бы не понял. Я просто слушал твой голос и хватался за него, - слова срываются прежде, чем я соображаю, что собираюсь сказать. Я болею крайне редко, но если это случается, то, как говорится, по полной программе. И откуда капитолийским покупателям знать, что у их победителя зашкаливает температура и носом течет не только кровь. В тот день я, действительно, был благодарен Кассандре, подобравшей меня и выкупившей у кого-то богаче и важнее. Не могу видеть, но чувствую, что она плачет. Не в силах даже приподняться над кроватью, чтобы успокоить ее, и лежу, стараясь не придавать значения этому. Все-таки, я подлец и мерзавец, эта молодая женщина плачет из-за меня. - Не знаю В рамках данной ситуации сложно судить. Но пол года назад, когда я сделал ей предложение и она сказала "да", я был самым счастливым человеком. Я был готов кричать о своем счастье на весь Панем. Но благодаря твоему покровителю, я оказался в щекотливом положении. Моя жениться ставила меня в еще более неудобную позу. Но если мне суждено умереть в этой революции, я бы хотел умереть будучи женатым на ней. У нас просто не было времени насладиться счастьем и друг другом. На следующее утро я отбыл в Капитолий, а после случился взрыв на арене, обозначивший начало революции. Я принял решение скрыть факт нашего брака, тем более, что единственные, кто об этом знал оказались мертвы, а Агат слишком предан мне.
Я беспокоился о Хевенсби. Я беспокоился о себе. Злата мое уязвимое место.