Раз в год все население Дистрикта наряжается, прихорашивается и выбирается на центральную площадь, чтоб снова отдать своих детей на растерзание потехе Капитолия.
Астрид Пейлор откровенно считает их всех полными придурками и идиотами, потому сегодня с утра она даже нес делала попытки расчесать "воронье гнездо" на голове, а просто собрала весь этот бардак в хвост.
- Доченька, ты бы хоть переоделась... - едва слышно уговаривает мать, идущая следом за дочерью.
- Мам, на ху.. зачем? - Отмахивается от неё Астрид и фыркает. - Это все равно, что предлагать голубю самому нарвать яблок и уложить их вокруг себя, чтобы его было приятнее жрать. Если Капитолий захочет меня сожрать, пусть жрет такой, как я есть, Может быть, я встану у него костью в горле и он подавиться и сдохнет! И потом, от того, что я переоденусь, краше я не стану.
И это правда. Нижняя губа девушки рассечена и все еще кровоточит, стоит ей чуть пошире растянуть губы. На левом глазу желтеет не до конца сошедший синяк. Да и двигается она скованно - миротворцы поймали вчера за очередную драку с мальчишками и отхлестали по спине так, что мало не показалось. А эти трусы сбежали, оставив её одну, хотя если бы не миротворцы, то им бы еще как не поздоровилось.
Астрид нервно дымит самокруткой и поправляет куртку на два размера больше. Из-за этой куртки, да бесформенных штанов, которые ей тоже велики, вообще невозможно разглядеть её фигуру, да и понять с первого взгляда, какого пола существо перед тобой. Зато ботинки сидят как влитые. Еще бы! Хорошие ботинки - гарантия того, что ты во время унесешь ноги. А под курткой и штанами тонкая водолазка и лосины, чтобы было удобнее лазить по крышам и деревьям, скатав лишнюю одежду и кинув рядом с ближайшим мусорным баком - все равно никто не позариться.
Астрид - самая махровая шпана, которую только можно себе представить. И сложно поверить, что в этой рыжей вечно всклокоченной голове могут быть весьма умные и рациональные мысли и что эти пожелтевшие от табака пальцы с обгрызенными ногтями и сбитыми костяшками выполняют самую тонкую и изящную работу в мастерской. Никто не верит, что детские крестильные платья, наряды невест и женихов, фату, похожую на тончайшую думку могла сделать Астрид. Все просто думают, что родители покрывают её и привирают, чтобы их дочь-задиру в конец не закидали камнями.

До толпы стада баранов, отделяющих "мальчиков" от "девочек" остается всего ничего, когда её окликает мама:
- Детка...
- Ой, да ради Бога! - Восклицает Астрид, отправляя щелчком в сторону докуренную папиросу и обнимая родителей. - Вы же знаете, даже если меня выберут - ничего со мной не случиться. Что мне , в первый раз что ли в передряги попадать? Все, я пошла!
Она уходит не оглядываясь, потому что прощаться каждый год - это слишком тяжело. Она бы ненавидела своих родителей за то, что они родили её на убой, если не любила.
Если бы все придурки, живущие в Дистриктах поняли, что не нужно больше рожать, что так они перестанут поставлять мясо для Арены. Интересно, что бы тогда сделал Капитолий?
Но люди - тупые придурки, идущие на поводу у инстинктов. А их дети еще большие придурки, раз разрядились, как на праздник! Каждый раз все такие чистенькие, такие нежненькие или суровые. такие несчастненькие, аж тошнит! А профи - тоже идиоты! Еще и рады сдохнуть на потеху публики, тянут ручки, чуть ли не в драку лезут, чтобы их выбрали, хотя  мрут не меньше, чем все остальные. Тоже те еще придурки!

- Куда?! - Ей преграждает тяжелой шокерной дубинкой проход один из миротворцев.
- Не, не хотите, я домой пойду, больно мне это надо, - щербато скалиться Астрид, узнав по голосу своего "старого знакомого". Двух передних зубов у неё уже года два как нет - выбили в очередной драке. 
- Пейлор! - Её тоже узнают. - Молись, чтобы твое имя назвали, потому что за такой твой вид, я тебя вечером высеку.
- Да пошел ты, Строкер, не пугай! Не первый раз! - Она зло отпихивает дубинку и проходит в "отсек для девочек". Этот вид хотя бы спасает её от изнасилования, а то этот придурок любую может завернуть в уголок и юбки всем подряд задирает и кое что похлеще. А так - пара ударов плетью - еще терпимо по сравнению с его потным телом и вялым членом. 

наконец звучит ставшая привычной музыка гимна Капитолия  на сцене появляются ведущие.
Астрид не слушает их дебильный бред, задумавшись о своем. Да, если её назовут, предкам придется туго. У мамы артрит, она уже давно не может заниматься мелкой работой. На машинке отлично, а, вот кружево, вышивка.. особенно бисером. Ну, ничего, справятся - папа сделает какой-нибудь станочек и будет у них плетеное кружево вместо вязанного. Да и одним ртом станет меньше - как раз подкопят недостающую сумму на машинку с функцией вышивания.. справятся - должны справиться!
Она машинально тянется к внутреннем карману, достает папиросу и спичкой поджигает. от клубов едкого дыма свободного места вокруг неё становиться еще больше.

- Астрид Пейлор! Астрид Пейлор! Пейлор!
Астрид вздрагивает. Кажется, её имя звучит уже не первый раз. И, похоже, все камеры как раз обращены на неё и все взоры тоже.
Она прищуривается, не торопясь делает последнюю затяжку, смачно сплевывает на землю, кидает бычок себе под ноги и затирает каблуком ботинка. Засунув руки в карманы, идет по направлению к сцене, буравя всех стоящих на ней злым взглядом. если бы взглядом можно было испепелять, то там бы уже давно были лишь кучки пепла.
Она легко взбегает по ступенькам и разряженная девица с улыбкой щебечет "как мило", но рожа её тут же становиться кислой, особенно когда Астрид скалиться в ответ щербатой подпорченной улыбкой.
А вот и "напарничек" - нюня и слюнтяй. Едва слезы сдерживает.
- Надеюсь ты сдохнешь первым, - от души желает ему Пейлор. - Хоть долго мучиться не будешь. Но не боись - не от меня, я своих не убиваю.
Шоу продолжается и когда Астрид просят сказать пару слов публике, она вцепяется обеими руками в стойку микрофона, всматриваясь в лица восьмых.
Никто не сожалеет о неё, никто не скорбит, не расстроен. На их лицах даже облегчение, хотя они даже не знают, скольких она спасла от расправы, выкрадывая неоднократно дубинки у миротворцев или "оттягивая" на себя чужие наказания. Вот даеж вчера за драку наказали не мальчишек, а её. А они... ну, почти целые - целым от неё еще никто не уходил, - стоят внизу и радуются, что они на сцене.
Но надо сказать что-то такое, чтобы в других Дистриктах поняли, что им в Восьмом тяжело и плохо, но чтобы это не расценили как жалобу на Капитолий...
Такое могло прийти в голову только Пейлор.
- Я уезжаю и буду жить в Капитолии, а вы дохните и дальше в этой поганой проклятой дыре, тупые уроды и неудачники!
кажется, на "неудачники" её микрофон уже отключили.
В целом, она своим выступлением довольна.

Отредактировано Astrid Paylor (2015-03-15 23:20:44)

Самое ужасное в жатве - это прощание с близкими. Это настоящее продление агонии. Неужто, в Капитолии думают, что перед жатвой они не успели друг с другом попращаться?! Да уж, в столице знают толк в извращениях.
Лучше уж сразу отрезать раз и навсегда.
Но Астрид приходится еще раз прощаться с родителями, которые оба едва сдерживают слезы.
- Так, мама, послушай, - говорит девчонка, держа женщину за руки и озираясь по сторонам, не подслушивает ли их кто. Но каждый занят своим. - Я там платье не успела Джулии дошить. Там нужно рукава вточать и оборки пришить по юбке. Рукава раскроены, а оборки еще не успела. У неё же свадьбе на следующей неделе! Эскиз в выкройках. Мама, ты меня совсем не слушаешь! Мама, повтори!
- Рукава и оборки для Джулии... эскиз в выкройках... Астра.. звездочка... Астрочка... - мать держится куда хуже дочери.
- Мама, прекрати сейчас же! - Прикрикивает трибутка. - А то я сейчас сама заплачу и вам станет по-настоящему страшно. Вы же знаете, я никогда не плачу!
- Так, папа. Помнишь, ты хотел сделать дощечки для плетения кружев. Уже пора, и пообещай мне, что вы купите новую машинку с функцией вышивки. Иначе я приеду и куплю вам целых три! Папа, ну ты-то! Ты что во мне сомневаешься? Если уж ты во мне сомневаешься!..
- Нет, не сомневаюсь! - Жестко отвечает отец. - Ты вернешься и купишь нам целых три новых машинки - тебе, мне и маме. И все с функцией вышивки и даже те, которые пуговицы сами пришивают.
- То-то же... ладно, мне пора. Видишь, за нами уже пришли. Держитесь тут и береги маму! - Скороговоркой говорит Астрид, пока её не вывели миротворцы. Она порывисто обнимает родителей и выходит сама, без лишних слов. Совсем не как Майк. Этого от предков отрывают почти силой.
- Слюнтяй, - бормочет Астрид, закуривая, и её собственное отчаяние отступает прочь. Такой размазней она точно выглядеть не будет!

В поезде так торжественно и чистенько, что Пейлор даже присвистывает с восхищением и моментально начинает приводить обстановку в "божеский вид" - сплевывает на пол, сморкается в занавеску и пришлепывает жевачку на стенку.
Эльвира щебечет и делает вид, что выходок Астрид она не заметила, ведет их по вагону, показывает комнаты. Трибутка заглядывает туда лишь одним глазом. Она не хочет в ней оставаться - боится, что разнесет со злости все эту красоту к чертям собачьим.
Потому она просто остается в тамбуре - смотрит с любопытством на проплывающие за окном виды, ведь она никогда не видела ничего кроме Восьмого Дистрикта и смолит папиросу за папиросой в открытое окно. Они скоро кончаться, что жаль. Но девчонка уверена, что в Капитолии должны курить и значит она сможет стащить себе еще сигарет. Да и по вагону можно поглядеть, кто курит.

Астрид шестнадцать, и она ужасно зла. Кажется, даже первый её крик в этом мире был уже полон возмущения. Она не хотела бы родиться, не хотела бы жить так, как жила, не хотела стать забавой для благополучных толстосумов. Вот это уж меньше всего!
Она дерется с трех лет, ругается матом и читает с пяти, курит с десяти, пьет самогон с двенадцати. Да, еще и подворовывает временами.
И шьет с того времени, как начала драться. Но в это вообще никто не верит.

Её никто не трогает и не беспокоит, потому что она сидит удивительно тихо. Только кто-нибудь из миротворцев стоит ненавязчиво неподалеку. Астрид курит, смотрит в окно, ковыряет рану на губе и со смурным видом подсчитает свои реальные! шансы на выживание. По прикидкам выходит около 15. И это еще она не знает точно своих врагов. Десять из них - удача, пять - её умение лазить, прятаться и драться. Еще она умеет таиться и разрисовываться - знать бы чем. Немного плавать и ставить простенькие ловушки - развлекалась, разделываясь с обидчиками. Правда, никакого владения оружием. Разве что палкой...
Не так уж и мало. У того же Майка, на её взгляд, шансов не больше 3 процентов и все это только удача. Почему у него 3, а у неё 10? Потому что удача любит смелых!

Её покой и относительное уединение нарушает разряженная Эльфира, которая тащит трибутку на ужин, постоянно вереща.
Астрид видит в столовой Сета и улыбается:
- Сет, привет! Дай пять!
Парень послушно и безэмоционально протягивает ладонь, чтобы Пейлор по ней хлопнула. Это один из немногих людей, которых Астрид рада видеть, а Сет не желает её прибить. Однажды он учил её плавать в пруде в деревне победителей, куда она прокралась ночью. Пруд всего-то по бедро взрослому человеку, но это единственное место, где можно плавать в Восьмом, потому что речки загажены. А потом он просто не мешал ей, когда она приходила.

Астрид умудряется впихнуть в себя кусок хлеба и запить его водой, но большую часть времени сидит, закинув ноги на стол, и размазывая еду по тарелке, имитируя трапезу.
Когда входит Цинна, она как раз кричит на надоевшую ей менторшу:
- Эльвира, если ты сейчас же не заткнешься, я буду при каждой камере напоминать про твой возраст и всем направо и налево рассказывать подробности твоей жизни! Особенно о том, что ты обещала вернуться к Леонарду, но так и не вернулась, и он с горя повесился!
Она переводит взгляд на стилиста и затяжно свистит, оценивая:
- Херасе, капитолийский важный хрен! Эльвира, ты уже пыталась его завалить? Ну хоть отсосала? Вроде, взрослая девочка уже, а как была полной дурой, так и осталась!
Слышь, ты, дядя, а я тебя знаю. Это типа та наряжать нас будешь? Что не помогли твои тряпки в прошлые разы? Вот и сейчас, я думаю, не помогут. Потому, дядя, давай договоримся - ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя. Одежку разрешу постирать, расчешусь даже. Но хуй вам зубник! И вам меньше мучений и мне меньше нервотрепки.
Хотите наряжать! Вон вам Майк - можете ему перья в жопу вставить!
- Астрид!
- Заткнись, Майк! Иначе улыбка будет, как у меня. Хотя мы же из Восьмого! Тогда ему больше подойдет пучок спиц! Самое то! - Обстановка в комнате накаляется до предела.

Стилист невозмутим, как вековечная скала, но Астрид не нужно много, чтобы завестись. Она и сама по себе способна завестись так, что не остановишь.
- Охуууеееть, - выдает она с чувством. - Слышь, Эльвира, ты б поучилась у него так соловьем заливаться. Поспрашивала, может он на курсы какие ходил, а то щебечешь, как дура! Думаешь, это хоть кому нравится?
- Мне стоит тебя опасаться или наоборот надеяться? Потому что с языком ты обращаешься умело, - Усмехается Цинна.
- Надеяться, что отсосу или опасаться, что завалю? - Астрид вытаскивает язык и демонстрирует, что она им может сделать, а потом зло прищуривается . - Да я до такой капиталийской мрази даже не дотронусь, так что тебе, дядя, не светит ни то, ни другое.
- Я буду тебя наряжать. Тебя и Майка. Ты права, мои тряпки тебя не спасут на Арене, потому что там все будет зависеть только от вас, а еще от тех, кто в столице купится на ваши тряпки и решит послать в помощь тарелку супа, когда вы будете готовы отгрызть от голода себе ноги. - Спокойно говорит Цинна.
- Да пошел ты! - Посылает его Пейлор. - Слыш, капитолиец, ты совсем тупой? Ты меня видел? Думаешь за пару часов из меня принцессу сделать? Да хули я кому сдалась! Никто на меня ничего не потратит. И ты не трать. Думаешь, я не знаю, сколько эти ваши тряпки дорогие стоят?
И ты совсем идиот, если думаешь, что я буду принимать капитолийские подачки. Я лучше сдохну или буду собственные ноги грызть, а еще лучше чужие - трупы-то не забирают, пока по близости кто-то есть. А мертвякам ноги уже ни к чему. Да и какая вообще разница от чего дохнуть на арене - от голода или от отчекрыженной головы.
- Ты лучше за мои напарником присмотри, что-то он взбледнул. Того и гляди копыта отбросит. Может и по собственной воле с перепугу. Где вы еще одного такого придурка найдете? Кстати, что там будет, если вы лишитесь одного из трибутов? - Словно невзначай интересуется она. Хочет Майк или нет покончить жизнь самоубийством - тот еще вопрос. Но Астрид точно хочет знать, что за это будет.

Новость о ванне она воспринимает удивительно спокойно. Ей и самой надо знать, что там с ранами на спине и промыть их, а то бегать с воспалившимися болячками - то еще удовольствие.
- Ванна? Да без проблем! Но для особо тупых и глухих еще раз предупреждаю - если кто ко мне подойдет, я за себя не ручаюсь!
Она рассматривает Цинну, скривив лицо, и набирает полную большую ложку овощного рагу.
- Слыш, капитолиец... ты такой чистенький... такой идеальный... тебя от самого себя не тошнит?
Астрид закусывает губу с болячкой и щелчком отправляет рагу прямо в плечо Цинне, радостно хохоча, когда овощная масса грязным пятном растекается по его синей рубашке.

Астрид не ставит своей целью ни взбодрить Майка, не обидеть. Это просто у неё такой стиль общения с миром. Нормально она общается лишь с небольшим количеством людей, которые едва можно перечислить по пальцам одной руки... и то если пару пальцев с этой руки убрать. Остальным же достается по полной. Она не шибко-то разбирает, кто друг, кто враг, потому что для неё все враги по умолчанию.

- Ну ты - скотина! - с чувством выдает Пейлор, когда ей на голову приземляются макароны. - Давай, давай, издевайся! Я ж для тебя - клоун. И поиздеваться можно и порадоваться, когда сдохну.
Что бы вытереть голову она... тянет на себя край скатерти и все, стоящие на ней блюда падают на пол, бьются тарелки, обиженно звенят стаканы.
Да уж, такой ужин каждый из них запомнит надолго.
Вытерев краем ткани голову от макарон, Астрид замечает у себя под ногами половину расколотой тарелки и злорадно усмехаясь, тянется к ней.
- Ты уж определись. Если я к тебе подойду, мне не поздоровится или ты все-таки до такой мрази не дотронешься? - уточняет Цинна.
- А если так? - Пейлор резко выпрямляется и швыряет осколок в сторону стилиста. Тот пролетает всего в нескольких миллиметрах от его головы и, кажется, чутка задевает кожу на ухе. Или только кажется..
Как же она могла забыть о своем таланте швырять все, что под руки попадется? Кажется, её шансы на выживание поднимаются до пятнадцати с половиной процентов.
- И ты права, принцессу из тебя не сделать, потому что ты не потянешь. Сложно вылезти из вороньего гнезда, когда в нем так комфортно, и попробовать утереть всем нос. - Стилист все-таки не оставляет попыток до неё "достучаться".
Но Астрид шестнадцать, а в этом возрасте каждый думает, что он умнее всех, а уж Тем более Астрид.
- Ууу.. даденька, какой прием-то дешевый.. на понт меня хочешь взять?! Не-а, Не выйдет! Люди, такие, какие они есть и другими им не стать. Или вы там все в вашем Капитолии немного тю-тю? Как наша Эльвирка-дура?
В сказочки, небось верите... Золушку там всякую, "Красавице и чудовище". Ты, типа, блядь твою мать, набиваешься мне в добрые матери крестные феи?
Хренушки! Вон тебе - Золушок. Давая, дядя, схерачь из труса и заморыша храрбреца и принца. Если он выживет, отольет тебе памятник из золота! Да, Майк?! Отольешь? Да хрен, он свое золото в туалете отольет. На это только и способен.
- Что-то скучно тут у вас, пойду я, надоели! Бай-бай ребятки, - Астрид демонстративно поднимается со стула и направляется... к Сету.
Она чуть наклоняется над парнем, чтобы поймать его взгляд.
- Сет, это я - Астрид...

Она не знает, когда он стал таким. Но врачи говорят, что у него что-то вроде аутизма. Ему сложно общаться с людьми и сложно поддерживать с ними не то, что отношения, но даже зрительный контакт.
Конечно сложно, когда ты каждый год отправляешь кого-то на смерть. Придурки-врачи!
Она же видела, как он на неё смотрел, когда учил плавать и потом... когда думал, что она не видит его взгляда.
Но он ментор, потому что спившийся Алекс вообще не просыхает и буянит чуть что. Такого уж точно в столицу пускать нельзя. Но на весь  Дистрикт всего-то три победителя. Вот и выбрали из двух мужчин тихого Сета.
Астрид видит, что с людьми делает победа на Играх и это кажется ей совсем не лучим вариантом. Для чего выживать? Чтобы жить вот так? Чтобы каждый год, как Сет отправлять на бойню мальчиков и девочек из родного Дистрикта, которые каждый год ходят рядом? На её взгляд это - не самая лучшая из перспектив.
- Все хорошо... скоро все закончится и ты снова будешь дома... спокойной ночи... - Пейлор целует ментора, который уже отвернулся от неё, в висок и собирается уходить, когда парень хватает её за руку:
- Не делай этого!
Кажется, он один понял, что задумала Астрид и к чему были её вопросы.
- Они убьют твоих родителей... - звучит глухо голос ментора и он отпускает её ладонь.
Минуту Пейлор сосредоточенно смотрит перед собой и желваки ходят под её скулами.
- А если я попробую сбежать?
- ... тоже...
Астрид стоит еще минуту, сжав губы в линию, а потом резко кивает:
- Спасибо, - и пулей вылетает из столовой.
Хватает её ненадолго.

Она останавливается в коридоре и с криком:
- Ебаные злобные тупые ублюдки! - Рыча, начинает дубасить, что было сил стекло поезда.
Капитолию мало того, что она умрет. Ему нужно, чтобы она умерла так и тогда, когда он хочет!
На крик и грохот почти сразу же сбегаются Миротворцы. И, кажется, не только они.
Астрид проворно отпрыгивает к стеночке, поднимает руки, сжимает голову в плечи и профессиональным голосом "сами мы не местные" начинает конбчить.
- Дяденьки, не надо, не стреляйте. Девочке на Арену скоро.. девочка просто расстроена... девочка не хочет умирать... девочка больше не будет.. да и ваше стекло бронированное хрен даже поцарапаешь..
Все..все.. видите.. не буду больше.. ухожу.. видите... в комнату ухожу свою.. все.. ушла...
По стеночке-по стеночке, она и впрямь оказывается возле двери своей комнаты, резко открывает её и захлопывает прямо перед лицом какого-то миротворца.
Ручка не дергается, значит никто сюда ворваться не хочет.
Астрид выдыхает не без облегчения, разворачивается, чтобы еще раз, но уже хорошенько осмотреть комнату и находит взглядом ванную, дверь в которую чуть приоткрыта.
Сняв одежду прямо у входа и свалив её тут же грудой на полу, Пейлор босиком в майке и трусах направляется в ванную.

Отредактировано Astrid Paylor (2015-03-17 22:39:56)

Нечего было и надеяться, что её оставят в покое.
Пока она рассматривает раны, оставленные вчера плеткой Строкера. Вид у них, честно говоря, не важнецкий. Две особо рваные раны воспалились и, кажется, собираются нагноиться. Не самый лучший расклад.
Астрид хмуриться, а потом начинает ржать, что со стороны могло бы показаться сумасшествием.
Она веселиться от души, понимая, что её заклятому врагу сегодня обломалось веселье. Строкер, конечно, найдет к кому применить свою плетку, а, может, и не только. Но не к Астрид.
Ну хоть какая-то польза есть от этих Голодных Игр.

В какой-то момент Пейлор замечает, что зеркало отражает уже не её одну и, оторвавшись от разглядывания спины, выходит с тилисту, хозяйничающему в комнате.
- Эй, ты, тебя что - мама в детстве стучаться не учила?
Она не испытывает никакого стеснения от своей наготы и, нужно сказать, что под грудой бесформенной одежды у неё обнаруживается вполне неплохая фигура. И не только для её возраста. Астрид уже перешла тот период, когда дети растут неравномерно, как оленята - то ручки у них тоненькие, то ножки, то шейка...
- Че приперся? Отсосать и завалить - это тебе не сюда, дальше по коридору, к Эльвирке. Ты двери что ли перепутал?
- Я приглашу доктора, он осмотрит тебя, - произносит Цинна.
- На хуя трупу доктор? - Искренне удивляется Астрид. - Ты еще не забудь мне на похороны оркестр нанять. Добренький, я погляжу...
Пейлор огрызается, но не с таким запалом, как раньше - у всего есть предел. Даже у таких отъявленный оторв наступает утомление.
- Поверь, доктор хотя и капитолиец, но не такая мразь, как я.
- Да все вы - твари, - отмахивается Астрид.
- Я выпущу тебя на Парад, в чем ты только пожелаешь. Хоть голой. Если тебе от этого будет комфортно. Я так понимаю, ты все равно собираешься умирать. - Кажется стилист сдается.
А Астрид, наконец замечает пропажу своей одежды.
- Отлично... - она подходит ближе к двери и тщательно осматривает место преступления. - Вот и потренируюсь как раз голышом ковылять. Ваши капитотолийские шмотки я не надену, а мои вы забрали.
- Вот гады! - Вскрикивает она раненным зверем. - Там же последние две папиросы были! Ненавижу, твари уроду, суки, бляди!
Она волком смотрит на Цинну и, чтобы не пришибить его, направляется в ванну.
Наплевав на все опции, она просто встает ногами в ванную и включает душевой шланг, интуитивно удачно выбрав теплую струну. Трусы она не снимает, чтобы и их не забрали тоже.
- Так чё приперся-то? - Еще раз спрашивает она у Цинны. - Ходить я буду голой. Твоя работа закончена, разворачивайся и уматывай - выход там! Иль помочь тебе.. сподручными средствами?
Она прищуривается зло и льет воду себе на голову, отмывая макаронный соус с волос.

Вот от кого-кого Астрид не ожидала предательства, так это от Сета. Но его, пусть и правильная и честная речь напрочь убила всю жалость к нему, на которой держалась хорошее отношение Пейлор.
За ментором еще не успела закрыться дверь, а в след ему уже несся большой тюбик шампуня:
- Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу вас всех! Чтобы вы все передохли! И лучше было бы, чтобы ты сдох там на своей арене!
Вслед за шампунем в дверь направляется зубная паста, жидкое мыло, мыльница и все, что попадает Астрид под руку.
Куда больше его слов, Астрид злит предательство Сета. Она-то считала его нормальным парнем, "своим", понимающим её. А теперь, когда и он от неё отвернулся, а родители далеко она осталась один на один с миром, который её отверг и который отвергла она.
Одним пальцем на её руке становиться меньше, а дыра в груди больше.
- Надо было раньше сдохнуть! - это уже к себе самой. Иногда, говоря по правде, её такие мысли посещали. Но все думала, что обойдется - что пронесет. Но, вот, не пронесло. А ведь они даже не покупали дополнительных тессеров. Родители не допускали. Иногда, бывало, сидели на хлебе и воде в трудные времена, но никогда им и в голову не пришло послать Астрид за тессерами.

Пейлор кричит надрывно на одной ноте,стоя в ванной - мокрая и голая и зло топает ногами, ударяет кулаком в стену. Выбирается из ванны, так и не вымывшись и громит все, что есть в комнате.
Даже если бы сейчас от того успокоиться она или нет, зависела жизнь не только её родителей, но и людей на всем земном шаре, она бы и тогда не смогла бы остановиться. У неё истерика. Просто у всех она проявляется по разному. Кто-то скулит, забившись в угол, кто-то плачет хнычет, впадает в ступор, а она крушит все, что попадается ей под руки.
Астрид не успокаивается даже тогда, когда в комнате не остается ни одной целой вещи.
У неё нет под рукой ни одного из её успокоительных средств и от того, тормоза срывает напрочь.
У неё забрали сигареты, ей, конечно же, не дадут самогона, даже легального способа - вышивки или плетения её решили.
Восьмая замирает только тогда, когда добирается до простыни на кровати и рвет её голыми руками.
Прекращаются крики... вот только Астрид с маниакальным упорством рвет и рвет полотно на одинаковые по толщине полоски. Одну - самую длинную привязывает между двумя бра над кроватью, плафону у которых валяются хрустящими осколками под ногами.
Потом берет остальные обрывки, складывает их пополам и навязывает на поперченную "ленту", машинально отсчитывая - один - два -три - четыре - пять...
Если бы кто-то заглянул в комнату, то решил, что трибутка тронулась умом и был бы недалек от истины.
Астрид начинает вязать узлы, связывая отрезки между собой - макраме... это, конечно, не плетение кружев, но за неимением лучше, сойдет и так. 
Пейлор даже не смотрит, что там творят её руки. Она смотрит на стену перед собой широко распахнутыми глазами и бормочет едва слышно:
- Мама-мама-мама-мамочка... но я же не хотела.... мамочка, за что? Почему я, мамочка?..
Я не хочу.. нет-нет...
Мамочка, только не я... только не из-а меня...
Мама-мама-мама-мамочка... но тебя-то за что? Ты же все сделала правильно, ты же родила.. ты же... им в угоду отдала меня. Вас ведь никогда никто не трогал. Только я... только я одна... все ведь знают, что вы нив чем не виноваты... я одна виновата....
Мама-мама-мамочка, я больше не буду, клянусь тебе не буду... прости меня...
Мамам-мамочка.. прости... прости меня.. только не я.. только не из-за меня...
Прости...

Последний узел завязан, руки безвольно падают на матрас, как и Астрид полумертвым телом. Её просто вырубает, потому что ни один организм не способен постоянно находится в таком пике эмоционального и нервного напряжения. А у Пейлор не самая крепкая на самом деле нервная система.

* * *

Утром Астрид открывает глаза и молча смотрит перед собой. Вокруг неё - полный разгром, над ней висит сплетенное из обрывков простыни панно, в котором вполне можно угадать лису. 
Она помнит каждый вчерашний миг до последнего - все слова, все предупреждения и все угрозы.
Ей ни капельки не стыдно. Вот только теперь оковы крепко держат её в невидимых цепях.
- Господи, да неужто вам не попадались сироты? - Шипит она недовольно, приподнимаясь на локте.
Но человек не может прожить ни с кем не сходясь. Хотя, видит бог, она пыталась. До такой степени, что почти весь Дистрикт рад тому, что её наконец забрали. Но даже у самого сильного всегда найдется своя ахиллесова пята. Для неё вот - родители.

Астрид осматривается. Заходить и убираться в комнате буйной трибутки никто не решился, но у самой двери лежит её выстиранная чистая одежда. Пейлор сползает с кровати и, осторожно перешагивая через осколки чего, она даже не знает сама, доходит до стопки, садиться на колени, бережно прижимает одежду к себе, утыкается в неё носом.
Но выстиранная она даже пахнет иначе - капитолийские средства вытравили из неё запах родного дома. Тоже самое Капитолий хочет сделать с Астрид.
Девушка вздыхает и на удачу проверяет карманы, довольно улыбается, находя там две свои папиросы. интересно, кто этот волшебный человек или эта тварь, что сделала ей такой подарок?!
Трибутка натягивает на себя майку, пряча сигареты в трусы за спину, натягивает ботинки и, прижимая одежду к себе, выходит из комнаты.
Она точно знает, кого она ищет.
В комнатах никого нет...
Но тот, кто ей нужен, стоит в коридоре и курит.
- Эй, ты! - окликает Астрид Цинну, подходит к нему, останавливаясь за пару шагов и, вытянув руки, вываливает свою одежду стилисту под ноги.
- Ты победил! Давай, радуйся, танцуй Джигу-дрыгу, празднуй победу! Можешь в жопу меня выебать без смазки!
Я сделаю все, что ты скажешь!
Она сдалась, но она смотрит на Корнелия с такой жгучей смесью ненависти, ярости и жизни, что от неё может снести волной, как от цунами. И только полный идиот может решить, что Астрид решила опустить руки. И только полный идиот может решить, что послушный трибут, одевающий с радостью нарядики и заглядывающий в рот менторам, действительно выживет на Арене, где нужно сражаться и убивать, а никак не проявлять послушание. 
- Только одно вы никогда не сможете изменить - я всегда буду тебя ненавидеть! Сколько бы я не прожила!
Астрид обращается не к Цинне, а ко всему Капитолию. Но так уж вышло, что стильный чистенький, вежливый стилист и есть для неё воплощение всего Капитолия.

Запах сигарет раздражает. Отчасти и потому, что Астрид помнит о своих скудных запасах. Она уже решила, что одну папиросу она выкурит сегодня вечером, а вторую "перед смертью", то есть перед Ареной. Хотя, если очень приспичит, можно попробовать стащить у этого щегольского пентюха. И надеяться, что капитолийское курево не встанет поперек горла.
То-то ржаки будет - померла раньше времени от краденных капитолийских сигарет. Может, на них противокражная система какая-то стоит специальная?!
- Надеюсь, ты будешь ненавидеть меня долго, - отзывается Цинна.
- Вы отмерили мне недолгий срок! - Огрызается Пейлор. - Так и быть, я сдохну тогда, когда вы захотите и как вы захотите. Если вы вообще дадите мне сдохнуть!

Если не выносить сор из избы и не смотреть на то, что творилось внутри поезда, на камеру Астрид не сделала пока ничего, чтобы могло разозлить Капитолий. Наверняка, она не одна крушила свое купе от злости. Сложно поверить, что из двадцати четырех трибутов только одна не согласна со своей участью.
Да, она была груба на Жатве. Но разве было там хоть слово против Капитолия?!

Пейлор идет следом за стилистом и действительно делает все, что он говорит. Её тошнит от вида не её одежды, но, собравшись с духом, она натягивает её на себя, словно бросается в омут.
С расчесываением, все не так просто. Когда Цинна подходит к ней с расческой, и хочет дотронуться, Астрид ничего не может поделать и шарахается в сторону, едва не падая со стула. Требуется некоторое время, чтобы она справилась с собой.
"Мама, мама, мама, мама..." - твердит Пейлор про себя, зажмуривается, закусывает целыми зубами губы и сидит, напряженная, как будто у неё натянута каждая мышца тела.

На перрон Астрид выходит угрюмо хмурясь. Ей никак не понять всей этой шумихи. Она бы предпочла умереть у себя дома от старости в тишине и покое, не смотря на весь её характер и браваду. А никак не под обзорами камер на потеху публике, которая забудет о ней уже через день.
Она едва не рычит и скалиться, приподняв верхнюю губу, обнажая дырку между зубов. Даже приодетая и причесанная, она выглядит не менее воинственно, чем вчера. Синяк-то и разбитая губа, которая теперь к тому же, искусана и уже неоднократно разодрана, никуда не делись.

Астрид умеет таиться... Астрид умеет быть "себе на уме". Она практически молчит целый день, сцепив зубы, послушно выполняя все, что от неё требуют.
Вот только взгляд полный ненависти и злобы никуда не денешь. Поначалу, испытав его на себе, капитолийцы опасаются, но быстро поняв, что "дикое животное" послушно и "прочно сидит на цепи", перестают обращать внимание и ведут себя, как обычно - болтают обо всяких пустяках, о сплетнях, обсуждают блюда, работу и друг друга.
Как они могут?! Они прихорашивают её перед смертью, словно обкладывают праздничную утку фруктами. Но им на самом деле совершенно все равно, что какая-то там Астрид Пейлор из Восьмого Дистрикта через несколько дней перестанет дышать, перестанет существовать, перестанет быть, жить...
Она никогда не сможет пройтись по магазинам, вырастить цветы, погулять под руку с парнем, никогда не увидит своих детей, да даже никогда, блять, не поцелуется! И их так много этих никогда!
Может быть, кто-то и верит и надеется, что он выживет, но вот только Астрид не такая уж дура, чтобы понимать, что её шансы мизерны. Да и сможет ли она после Арены жить нормально - вот вопрос...

Понимая, что её сейчас начнет колотить, Пейлор закрывает глаза и составляет в уме плетение кружев, высчитывает количество петель, их виды и последовательность, сколько ниток уйдет на метр, на два, на три... что ими можно украсить.... вариации одни, вторые, третьи.. десятые...

Астрид срывается лишь однажды перед походом к врачам... Подловив Сета в коридоре, она прижимает его к стене и бьет по почкам.
- Не дергайся, придурок, уж ты-то точно знаешь, на что я способна.
Хочешь, чтобы я играла по правилам? Тогда помоги мне! Сделай так, чтобы никто и не подумал присылать мне помощь. Тебе и делать-то ничего не нужно, просто не дергайся, не шевелись - веди себя, как обычно. Ты же рад будешь, когда мы оба сдохнем, тебе ведь не привыкать. Ты же рад будешь, ведь это лучше, чем жить так, как ты живешь?
Правда ведь, Сет?
И сделай так, чтобы эта дура тоже не старалась...
Пейлор не может простить ментору "предательства". И все-таки что-то удерживает её "добивать" его при всех.

Когда снова появляется Цинна, Астрид держится на пределе своих сил.
Кроме того, она готова свалиться в голодный обморок. Вчера за день впихнула в себя лишь кусок хлеба, за ужином и так все понят, что было, завтрак пропустила, про обед с суматохой все забыли... Её мутит и кружится голова, но он скорее упадет замертво, чем попросит...

Она сидит, сжав челюсти до такой степени, что её новы зубы того и гляди раскрошатся. Она чувствует себя стерильной и выхолощенной, пустой...
А без синяков и беззащитной. Они были её боевой раскраской, её антирекламой, кричащей - "не подходи, нарвешься! Опасно!", заставляющей всех держаться подальше.
Девушка в зеркале не опасна, девушка в зеркале вовсе не она. У неё только глаза Астрид Пейлор с прежним взглядом, полным ненависти и ярости. И этот взгляд она бросает на Цинну через зеркало, а потом опускает к полу.

- Все трибуты прибыли, сегодня повтор Жатв. Сет и вы посмотрите, с кем придет я иметь дело. Парад завтра вечером. К сожалению, отдохнуть с утра не удастся. Косметологам нужно закончить с твоей спиной. Посмотришь, что я тебе предложу к выходу перед публикой? - Цинна переходит сразу к делам.
Астрид никуда не смотрит.
- Мне... все равно... делайте.. что... надо... - сухие слова рвут горло, выходят лаем.
Но это единственное, что от неё слышат все целый день.
Она тяжело и быстро дышит, словно бежит куда-то. Наманекюренные пальцы её ладоней, лежащих на коленях, разведены усилием в стороны и дрожат. Иначе она снова вопьется ногтями в кожу, а её уже отругали за это.
И в таком состоянии они почти целый день

Вы хотите, чтобы она еще выбирала и наряд, какой ей надеть перед смертью?! Нет уж, увольте! Это - ваша игра, вот и играйте в неё, а она будет просто подчиняться... 
Вы же этого хотели?!

Отредактировано Astrid Paylor (2015-03-19 13:20:36)

Когда у Астрид спрашивают про еду, её тело предает её... дважды. Во-первых, она задумавшись, кивает. Во-вторых, у неё так показательно бурчит живот, что уже и не отвертишься и ни на что не спишешь.
На самом деле, каким бы воплощением зла для неё не был стилист, она не чувствует от него опасности и почти расслабляется, впадая в состояние, близкое к дреме за открытыми глазами. Она плохо замечает, что происходит вокруг, что с ней делают.
Это не с ней... это все делают не с ней, а с какой-то другой девочкой, которая отражается в зеркале и которую по какому-то случайному стечению обстоятельств тоже зовут почему-то Астрид Пейлор.
А она - мамина "Астрочка, звездочка, цветочек". Она сейчас где-то далеко, где никто и никогда не сможет её достать, как бы они не пытались вычистить её тело и душу.
Астрид безучастно стоит в лифте, прислонившись плечом к стеночке, Астрид безучастно ест, даже не глядя, что кладет в рот, не ощущая вкуса еды. Кажется, если ей дадут резиновую подошву от сапог, она и её съест не поморщившись.
И вот как тут можно бороться, когда тебя предает собственный организм?!
Пейлор безумно хочет курить - больше всего на свете. И, кажется, от этого тоже дрожат её руки. Но золотой запас их двух папирос безвестно канул хрен пойми куда. Пока её мыли-расчесывали-прихорашивали, они просто куда-то пропали. Гады! Суки! И сигареты и воры!

- Осторожнее, не налегай. Может стать дурно. - Слышит Астрид голос рядом с собой, хотя ей казалось, что в столовой она одна. Бросает злой взгляд на стилиста и показательно резко впивается в кусок мяса зубами, взяв его с тарелки руками хотя, вот только что нормально ела с помощью приборов.
Когда доедает, вытирает руки и губы о край скатерти. Надо же поддерживать имидж.. в Восьмом, вон, все верили. Вернее, им некогда было разбираться с обнаглевшей девчонкой, постоянно нарывающейся на драки и выцепляющей порки от миротворцев.
А ей нравилось водить их за нос. Нравилось, что в лицо они говорили ей гадости, а сами ходили в платьях и нарядах, которые она им шила. Это позволяло ей чувствовать себя более великодушной, более щедрой, более лучшей, чем все вокруг. Нравилось тырить дубинки и плетки у миротворцев. Потому что тогда доставалось самим миротворцам от начальства. Да - и курево! Оно не в пример лучше самокруток. Но тут главное не попасться. Сигареты надо было раскрошить и смешать с табаком...
Ей нравилось играть в эту двойню игру "хорошая-плохая Астрид". Пусть, пусть все думают, что она - плохая и никто-никто не знает правду. И это будет её самый большой секрет. Её и родителей, которым никто-никто не верит...

По телеку, включенному в комнате, что-то болтают, но Пейлор не слушает, но она не может не услышать:
- Прости меня, Астрид. За все это. Только я вправду хочу помочь так, как могу.
Цинне достается очередной злобный взгляд.
- Хочешь мне помочь? Оухеть не встать! Ебануться об асфальт!
Давай, вперед, дядя! Сделай так, чтобы я не умирала! Сделай тогда так, чтобы мне не нужно было выходить на арену и убивать других! Что? Не можешь?
Ну, хотя бы сделай так, чтобы я осталась собой, а не этим ебаным манекеном, в который вы меня превратили! Отдай мне мою одежду, которая пахнет домом! Ты же знаешь, что такое дом, да, капимтолиец? Не можешь, вот и заткнись!
Астрид рычит. Она - Моська, лающая на слона Капитолий, который наступит ан неё, раздавит и, даже не заметив, пойдет дальше. Она беззубый ужик в руках мангуста, которому его тощая шейка на один зубок.
Но собака и с вырванными зубами может лаять,а змея и без яда может шипеть. И это все что ей остается.
- Пошел на хуй со своей добротой, ни хуя ты не можешь, вот и не выпендривайся. - Говорит Астрид уже спокойно, ковыряясь в зубах зубочтисткой. - Шел бы ты отсюда, дядя. Я и так делаю все, как вы говорите, что вам еще, на хуй, надо?
Она вставляет мат через слово, но, говоря по правде, это обычная манера её разговора. Она так вжилась в роль плохой девочки, что они даются ей легко и без усилий. И нужно контролировать свою речь, чтобы не сыпать отборными матюками постоянно.
- Или ты думаешь, что помощь - это подачки на арене от спонсоров? Тогда, дядя - ты полный дебил! Скольких спасли это подачки, скольких спасли твои тряпки или красивые волосы? - Она снова начинает заводиться.
- Ты вообще понимаешь, для чего швыряют эти подачки? Не для того, чтобы мы выжили, а для того, чтобы продлить нашу жизнь на крохотные часы или дни, чтобы наши смерти были более зрелищными! Чтобы вы, похожие на манекенов, зажравшиеся твари, хоть через экран, через наши смерти почувствовали, что вы - не ходячие раскрашенные манекены! Чтобы у вас в жилах кровь застыла и чтобы вы поняли хотя бы на гребанную секунду, что в ваших жилах не пластик - а именно кровь!.
Ни хуя же, пиздец, не интересно, когда просто дохнут от голода или от яда! Гораздо круче подохнуть, сожженным заживо лавой, чтобы  крики рвали ваши дурацкие микрофоны! Или чтобы двое людей, которые впервые друг друга видят, впивались в глаза пальцами, выпускали друг другу кишки, отрубали головы, вгрызались зубами!
Вы наряжаете нас, как ебаных елок перед праздником! Но я - не дерево и у меня есть мозги! И я не радуюсь бусам и блестяшкам на себе! Потому что после ебаного праздника елки разламывают и сжигают! Или оставляют облетевшими гнить на гребанной помойке, как нашего Сета!
Конечно, стоит затронуть эту тему, как Астрид снова срывается в крик. Её стратегической ошибкой было то, что она взяла стакан с водой в руки, чтобы сделать глоток, но так и не отпила ни капли. Зато он треснул в её руках, а она не заметила, как их сжала и теперь удивленно смотрела на кровь, стекающую с ладоней.
- Хочешь помочь? - Астрид разводит ладони, ссыпая крошева стекла на пол и подходит к Цинне медленно, не таясь...
Он не двигается, словно не зная чего ожидать.
Она кладет ему окровавленную ладонь на лоб и проводит до самого подбородка, оставляя капли крови на ресницах и кончике носа. Порезы на ладонях всегда так. Кажется, палец порезала, а кровищи, как будто всю руку отхряпали.
- Я тебя ненавижу... - шепчет Астрид, наклоняясь к уху стилиста. - Я тебя проклинаю.. я буду сниться тебе в кошмарах и душить тебя по ночам призраком... моя кровь всегда будет на тебе.
Отпрыгивает назад и с невинным видом по-детски демонстрирует вытянутые вперед руки, с которых не переставая капает кровь:
- Я порезалась. Мне нужен врач. Ты говорил, он мне... поможет... - последнее слов о сочиться ядом.

Отредактировано Astrid Paylor (2015-03-21 15:54:44)

Стилист вытирает лицо салфеткой и даже, кажется, обижается. Хотя она всего лишь измазала его своей кровью - не ударила, не избила. И это ЕЁ кровь, а не его.
Не ему умирать скоро, не ему играть роль послушной куклы. Хотя именно эта роль получается у Астрид хуже всего. Им даже не дают умереть теми, кто они есть... их прилизывают и причесывают под Капитолий, ровняют по специальному шаблону, чтобы ничего лишнего не выпирало и не отсвечивало, не раздражало взыскательный капитолийский вкус.

На что надеялся Цинна, когда заводил разговоры с Астрид?! Они действительно по разные стороны. И стена между ними намного крепче и прочнее, чем если бы была из самого прочного железобетона. И её ничем не сломать, не взорвать, ни уничтожить. Ей не видно, ну будь она видимой стало ли бы от этого легче?
Это стены всех Дистриктов за колючей проволокой под высоковольтным напряжением и под охраной. Это стены самого Капитолия равнодушного и охочего до кровавых жертв.
Капитолий - бог, требующий каждый год страшных подношений И тут - либо уж ты адепт этого бога, либо его жертва... другого не дано.
Цинне никогда не знать, что такое стоять на жатве, что такое воевать и умирать на арене, что такое отправлять туда своих детей. Астрид не узнать жизни без этого. Такова жизнь...

- Но ты сказала, что тебе не нужно помощи. Не изменяй себе. - Цинна уходит.
- А ты сказал, что поможешь! - Кричит ему в след Астрид. Хотя, даже не ему, а уже захлопнувшейся двери. - Помочь - это не наряжать меня, как елку! Сбегаешь, как только требуется реальная помощь! Трус! Ненавижу!!!

Она выходит и толкается во все двери, пока не находит Эльвиру. Та пытается щебетать причитая, видя окровавленные руки трибутки, но затыкается, как только Астрид произносит зло:
- Эльвира!
Звуки собственного имени действуют на победительницу гипнотически и хоть на время её затыкают.
Пейлор делает это не для себя, она просто обещала играть по правилам, чтобы спасти родителей. Ничего больше. Ради этого она готова на все. Действительно на все!

В своей комнате она просто ложиться поверх покрывала, даже не особо рассматривая обстановку, сворачивается клубком, и проваливается в сон.
Утром её будят и заставляют заниматься совсем бесполезным, на её взгляд занятием - смотреть повторы жатв. Как будто это может че6м-то ей помочь. Она не хочет запоминать того, кого, возможно, ей придется убить и кто почти точно убьет её.
Какая разница - 24 неудачника, 12 девочек, 12 мальчиков. Кто-то суров, кто-то жалок, профи-идиоты счастливы и горды.
Но ритуал она выполняет. Сидит на ковре перед телеком и вяло смотрит. Усмехается лишь однажды, когда показывают её саму и с удовольствием смотрит на выражение лица Эльвиры в тот момент, когда она "толкала речь" со сцены.
Получилось и впрямь эффектно.

После чего её ведут приодеться для парада. Цинна стоит в коридоре, пока она проходит мимо.. обмен взглядами, кажется, уже вошел у них в привычку. Астрид полна злости и яда, стилист - неизменного спокойствия.
Недолго длиться этой игре.
Пейлор заходит в примерочную, где почему-то совершенно никого нет и.. видит свою одежду на манекене. Её вытянувшееся удивленное лицо в этот момент действительно достойно камеры.
Правда, длится это недолго. Через минуту она начинает истерично хохотать, пока не задыхается.
Когда она поворачивается к ничего не понимающей Эльвире, по её взгляду видно, что сейчас она готова убивать.
- Сгинь.. уйди.. ВОООН!!!
Менторшу сдувает, словно ветром.

Не известно, на что рассчитывал стилист, но Астрид воспринимает свой наряд, как очередное предупреждение, чтобы она не забывала где находится, что должна делать и кто за это все будет отвечать в случае её неподчинения.
Она обнимает манекен и делает глубокий вдох, а потом отшвыривает его в сторону, так, что тот валиться:
- Он не так пахнет! Это не мой, не моё... Это подделка, все это подделка, это не со мной!..
Она садиться на колени, перед упавшим манекеном и осторожно гладит ткань мешковатых брюк:
- Мама, мама, мамочка... я все помню.. я все делаю правильно... я все сделаю, как надо... никто.. никто из-за меня не пострадает... все будет хорошо...
Она не может разбивать свои руки, как раньше, не может стучать кулаками по полу, потому она просто утыкается лицом в ткань и воет.

Это очень-очень злая шутка, это очень хороший показательный урок. Нужно не просто быть послушной.. нужно заткнуть свой гонор поглубже в зад и делать вид, что ты счастлива быть на бойне.
Никого в комнате нет.. значит, её никто не подготовит.. значит, она будет выглядит растрепой и вдруг кому-то это может не понравиться, вдруг кто0-торешит, что она это специально...
В Дистрикте наказывали и не за это. И порка у столба может быть еще не самым страшным из наказаний. Но даже одна картинка родителей на её ставшем привычном месте вызывает у Астрид панику и тошноту. Мамино сердце может не выдержать.
О расстреле она старается вообще не думать. Как и о головах на подносе, обещанных Сетом.

Астрид, которая только что выла в голос, подскакивает, как ужаленная и хватает платье на стуле. Она не разбирает ни украшений, ни фасона. Найдя перед, втискивается в него.. кажется где-то что-то трещит...
Не пойдет же она босиком? Ах! Сапоги... Блять, какие же неудобные. Чтоб вы все попередохли со своими платьями и сапогами!

Волосы! Она же даже не расчесала их, как встала!
Астрид у зеркала рвет расческой с остервенением волосы, чтобы они хотя бы выглядели расчесанными. Хотя она уже готова рвать их с головы руками.

В зеркале Астрид видит, что к ней подходит Цинна.
- Ну да, охуеть, как круто! Здорово придумано - помоги себя сама! Думаешь не справлюсь? Все сделаю и без вас!
Ей надо сорваться хоть на кого-то. Но на стилиста это, кажется, уже не оказывает никакого воздействия. Это вам не нервная Эльвира.
- Дай мне, - - Цинна забирает у неё расческу и давит на плечи, усаживая в кресло.
- Надо было вообще выйти голышом и сказать, что мой стилист никуда не годен! - Заведенную Астрид не остановить, нести её будет еще долго.
- Почему мне кажется, что тебя бы за это по головке бы тоже не погладили и выебали во все дырки? То есть.. в одну. Так что мы - квиты. Я делаю и то, что тебе нужно тоже. Я для тебя вообще живая ходячая реклама. Пока живая. Я сдохну, а тебе останутся слава и почести...
Пейлор замолкает, потому что ей в лицо тычется кисточка с пудрой, которую она пытается поначалу укусить, скалясь, как звереныш. Пинает ногами, скользя по его коленкам - сапоги на её взгляд жутко неудобные.
Но она помнит - все должно быть по правилам, а потому просто зажмуривается и наклоняется вперед, вцепляясь до боли в пальцах в ручки кресла, подставляя лицо для косметики.
- Готово.- зВучит наконец-то...
Астрид открывает глаза, встает со стула и идет следом за капитолийцем пыхтя и недовольно щурясь.
Площадка перед Колизеем полна и пестра. Пейлор не таясь разглядывает каждого - нагло и беспардонно. Но на самом деле никого не видит, отмечая лишь на периферийном уровне людей, мельтешения действия. Если понадобиться, если ей действительно понадобится, она сможет восстановить картинку событий - у неё прекрасная зрительная память. Но сейчас ей не до этого. Она уговаривает себя мысленно, чтобы не взбрыкнуть и все сделать правильно.
- Старайтесь улыбаться и машите в ответ, - Порция взволнована.
- Не думаю, что это хорошая идея. Я лучше буду серьезной... - Астрид демонстрирует свою обычную ухмылку, больше похожую на оскал и меняет выражение лица на строгое.
- Астрид, - окликает ее Цинна, жестом показывая, что ей пора занять свое место.
Девчонка едва успевает встать ногами на подножку, как колесница трогается с места.
Она оборачивается к стилисту и совершенно недвусмысленно показывает ему фак, выставив средний палец. И так и держит, но ровно до тех пор, пока они не подъезжают к воротам.
Здесь она вскидывает руку вверх и это точно не жест приветствия...

Толпа оглушает в прямом и переносном смысле. Смотреть по экрану - это одно, но видеть воочию, быть в центре этого обезумевшего живого урагана из плоти и крови - совершенно другое. Их много - их слишком много этих людей, жаждущей её крови. Как раньше древние боги требовали кровавую жатву, так бог Капитолия требует её теперь. Её готовы возносить, её готовы любить, её готовы порвать в клочья, её готовы убить. И это обезумевшее племя не может не получить своего развлечения, своей кровавой жертвы.
И это действительно страшно.
Вытянутая вверх рука - жест защиты, так закрываются от слишком яркого ослепляющего света. На лице Астрид сосредоточенность - губы сжаты, брови сведены.
Она понимает, с невероятной ясностью, она понимает, что проиграла. Они все проиграли. Много-много лет назад. Еще не родившись. И их родители проиграли. И их не рожденные дети, и дети их детей...
Когда-то давно... когда был принят этот леденящий душу закон, что каждый год каптилий будет собирать страшную жатву.
Когда пали сражающиеся...
Когда никого не смогли спасти...
Никого не смогли защитить...
И все напрасно. Как бы она не кусалась, как бы не ерепенилась - ничего не важно. В чем бы она не выходила на Арену - в платье, в своей одежде, вообще безо всего, она умрет, потому что так хочет живая толпа, жаждущая крови.
И не важно, расчесаны у неё волосы, новые или старые зубы, есть ли краска на её губах - она уже проиграла.
Она сучила ножками и сопротивлялась, как мышка, попавшая в крынку. Но только это крынка с водой. И все её усилия тщетны - из воды не сбить масла, из неё не выбраться наружу. Если только Капитолий своей властной рукой не вытащит её за шкирку и не швырнет оземь, обессиленную от этой бесполезной борьбы.
И все, что ей действительно остается - просто сделать так, чтобы максимально сократить потери. Чтобы кроме неё больше никто не пострадал. Восьмой такой большой. И не только её родителям может достаться за дерзкую нахалку.

- Астрид, опусти уже руку... - шепчет Майк и касается ей плеча.
Тело срабатывает быстрее, чем думает голова. Занесенная вверх ладонь сжимается в кулак, несется в лицо трибута. Астрид четка видит страх на лице парня и короткого мгновения хватает, чтобы её отрезвить. В последний момент она разводит пальцы и делает вид, что поправляет Майку прядь выбившихся волос.
Улыбаясь, стукает мальчишку указательным пальцем по носу, щелкает ладонью по подбородку:
- Саечка за испуг. Выше нос! Не дрейф! Прорвемся!
Все плохо, все очень плохо - тело действует быстрее, чем соображает мозг. Она уже произнесла фразу, которую еще даже не обдумала. И это может быть весьма опасно для них всех.
Пейлор замыкается в себе, схлопывается, как устрица в раковине.
Она безучастна и безвольна. Её пустой взгляд не выражает ничего. Она не помнит, что говорил президент, как повозка выехала с Арены, как она с неё сошла и куда пошла.

Её приводит в себя бесконечный треск осмелевшей менторши, когда они едут... кажется в лифте. Но Астрид в этом не уверена, она даже не уверена, с кем еще она здесь едет.
- Эльвира! - Голос звучит, как удар хлыста. В кабине повисает пауза.
- Дай сигарету! - Трибутка не глядя отводит руку в сторону, где стоит ментор.
Тишина становиться невыносимо звенящей, режет по ушам, давит монолитным прессом.
- Да какого хуя?! - Пронзительный голос разбивает тишину, она словно осыпается осколками. - Почему, в пизду, мне нельзя сигарету? Вы тратите на нас хуеву тучу денег, а мне нельзя одной сигареты?
Это что - запрещено?!
Я что - так о многом прошу?
Что бы не случилось, характер свой Астрид никуда не денет. Он у неё один, и другого взять неоткуда...

.

Отредактировано Astrid Paylor (2015-03-22 21:50:29)

- Ах, ты - маленькая дрянь! - Визжит на трибуку Эльвира. И, судя по её поведению, в лифте есть кто-то, на чью помощь она надеется. Обычно менторша не такая смелая.
- Капитолийская проблядовка! - Не остается в долгу Астрид. На эту дуру даже обижаться грешно. Потому что она тупа настолько, что даже не понимает всей чудовищности происходящего. То ли так было всегда, то ли Капитолий щедро влил в кровь ей свое безразличие. 
- Сет, сделай с ней уже что-нибудь, угомони её! - Продолжает верещать Эльвира.
- Да, Сет, давай, сделай со мной что-нибудь, - провоцирует Астрид, намеренно дразня ментора.
Сет жмет на кнопку лифта и когда двери открываются, выпихивает в коридор все еще орущую Эльвиру.
- Ты! Поднимаяся в свою комнату и сиди там до ужина! Ну ужин придешь в столовую! - Жестко говорит он, оставаясь на этаже вместе с "боевой подругой" по несчастью, и жмет на нужный этаж, пока Пейлор не успела ничего ему ни возразить, ни ответить.

"Рыжая бестия" сцепляет зубы и четко выполняет распоряжения ментора, хоть сигарет ей никто не дал.
Оказавшись в комнате, она снимает платье, с облегчением сапоги и кидает тряпки на стул, а обувь под стул. В своей комнате она предпочитает ходить в майке и трусах.
Ей нечего делать, да она ничего и не хочет. Завравшись на кровать, садиться по середине, поджав к подбородку колени и тупо смотрит перед собой с тем же выражением, что ехала по Колизею.
Мысль о бессилии и бесполезности её действий не дает ей покоя. Она должна хоть как-то смириться с ней, чтобы держать себя в руках Но как с таким можно смириться?!
Примет она помощь или не примет,, будет послушной или неуправляемой, умрет или выживет всем на зло, - она проиграет в любом случае. Она - лишь песчинка в гигантском механизме, который перемелет её, не заметив. Её победа будет лишь очередным доказательством победы Капитолий, впрочем, равно, как и её смерть...
И что потом?
Эльвира уже не молода, как бы та не хорохорилась, не плялсал и не наряжалась. Если Астрид выживет, её назначат ментором. Сможет ли она отправлять на Арену других детей, как Сет, сможет она переступить через себя.
- Боже, почему я не сдохла раньше?.. - в который раз задается Астрид вопросом, со стоном утыкаясь носом в коленки. Она поднимает взгляд и смотрит на свое отражение.
На не свое отражение. Оно настолько чужое, что девчонка не узнает себя.
- Это ты! Ты! Ты! во всем виновата! - Кричит она на зеркало и визжит, практически сложившись пополам из-за внутреннего и внешнего диссонанса.
- Тварь, дрянь скотина! - Подпрыгивает к стеклу, скребет его пальцами - потому что свое лицо нельзя. Хотя ей хочется самой себе расцарапать глаз и вырвать два, на её взгляд, лишних зуба. Но нельзя. Потому только ногти скользят по гладкой поверхности, не нанося никакого вреда и отражению тоже.

К ужину Астрид приходит оторавшаяся и снова в состоянии близком к прострации. Кажется, за последние несколько дней, у неё в арсенале не осталось никаких других состояний. Либо она бушует, либо она близко к состоянию овоща. У неё и так всегда были проблемы с эмоциональном рядом, а сейчас просто осталось две полярности, между которыми её кидает, словно утлую лодченку на крутых волнах. Либо огонь горит и полыхает, либо он выжигает её напрочь, ровного горения не добиться - не поймать той тонкой грани,  когда пламя дарит благословенное тепло. 
Еда должна быть вкусной, но кажется резиновой. Астрид упрямо ест, демонстрируя всем своим видом, что все дает по правилам.
Под конец трапезы, которая, благодаря отсустивю Эльвиры, проходит в гробовом молчании, Сет кладет перед ней пачку сигарет и простенькую зажигалку.
- Спасибо.. - бурчит Астрид, не поднимая головы, пряча подношение в карман халата, накинутого поверх майки.
Первая сигарета уходит в два затяга. В голове поселяется легкая приятная невесомость и пальцы перестают мелко дрожать.

Пейлор не спиться, хоть тресни. Уже почти за полночь, а сна нет ни в одном глазу. Взгляд то и дело возвращается к пачке сигарет, лежащей на тумбочке.
Не выдержав, Астрид берет сигареты и выходит в коридор - она любит курить, но не любит, когда в комнате пахнет куревом. В коридоре стоят двое миротворцев, не подающих признаков жизни. Рыжая направляется в конец ккоридора к большому подоконнику, над которым так хорошо работает сплит-система
- Покурю? - Спрашивает она у миротворца, но тот молчит.
Астрид пожимает плечами и с удовольствием закуривает, присаживаясь на подоконник. Она боса, а халат на ней не завязан, демонстрируя её белую майку и хлопковые простые белые трусы.

Ночь - даже здорово.
Ночью можно красться тихой кошкой, сторонясь света редких фонарей. Двигаясь осторожно, замыслив недоброе.. хотя, скорее неладное. Ночью хотят спать даже стоящие на карауле миротворцы. Их бдительность усыплена темнотой и осознанием собственной силы. Они беспечно самонадеянны и невнимательны. И в этом их ошибка...
Стоя возле подоконника, оторва из Восьмого даже с некоторой улыбкой вспомнает свои ночные вылазки. Вспоминает то чувство, когда кровь бурлила в жилах от ощущения опасности. Дневная Пейлор ходит в мешковатой куртке и широких штанах, у неё неуклюжая чуть шаркающая походка. Пейлор ночью, выбирающаяся потихоньку из своего окна на втором этаже, похожа на дикую кошку. Красться по крышам, перепрыгивать с дома на дом, скользить по стенам, впиваясь пальцами в шероховатый старый кирпич, почти крошащийся под руками.
Умные люди называют это паркур. Астрид не знает, как это называется, она просто очень ловкая и гибкая.
Опасность? Разве то была опасность? Каким это все было ребячеством и баловством!
Вот она где - настоящая опасность и настоящий страх, от которого хочется выкурить не пачку сигарет, а целых десять, сто пачек!
Весь ужас в этих коридорах, которые сейчас кажутся такими пустыми, что рождают гулкое эхо шагов.
Самый большой кошмар Панема - там, за окном - расцвеченный заманчивым блеском огней и неоновых реклам. Клоака, оплот лжи, порока и зла.
Астрид стоит у подоконника, держа в пальцах сигарету и по=детской привычке обмусоливает ноготь мизинца.
Она всего лишь подросток, уже почти взрослая, но в чем-то сущий ребенок. Вырасти она в другом мире, вырасти в другой реальности, какой бы она была? Уж явно не такой.
Она слишком умная, чтобы не понимать, что происходит вокруг, что твориться в Дистрикте, какая разница и пропасть между всеми Дистриктами и столицей. Она не может смотреть на всевластие миротворцев, живущих так, словно они = хозяева над всеми, палачи, решающие кому быть наказанным, а кому нет.
И куда деть этот ум, эту ярость, эту неуемную жажду справедливость?!
Уж лучше быть такой же дурой, как Эльвира, которая совершенно искренне восхищается столичной жизнью и которая выиграла, потому что про неё тупо просто забыли, пока сильные дрались между собой.
Везение чистой воды - то самое, которое светит Майку, но никак не Астрид, потому что её стилист из самых лучших побуждений сделал так, что она стала очень яркой и заметной.
Да она и сама расстаралась с первых же мгновений, как назвали её имя.
Кстати, про дерьмо - вспомнишь его, оно и всплыло. Легок на помине.
Пейлор делает затяг и, снова засунув ногти мизинца между зубов, исподлобья наблюдает, как этот стилист, которого вроде как не должно было бы уже быть в центре, идет прямо к ней.
За Эльвирку, небось, пришел заступаться. Она ему, поди, все уши уже прожужжала про "мелкую дрянь". Дай ей волю, так она только и будет причитать направо и налево, какое ей дерьмо-трибуты достались. Какими бы они не были, она все равно найдет в них изъян, ведь они - не из Капитолия,а  из какого-то там Восьмого Дистрикта, о котором победительница хотела бы забыть и вычеркнуть его из своей жизни, как порочащее её пятно на репутации.

- Можешь обозвать меня как угодно и обвинить в чем угодно, но ты была сегодня очень красива. - Говорит, закуривая рядом с Астрид капитолиец.
- Я пиздец, как рада... - сумрачно отвечает ему девчонка и выгибает бровь дугой. - И?..
Это все что он хотел ей сказать? Ебануться об асфальт! Нет, этих людей с другой планеты ей никогда не понять. Да ей всегда плевать было, как она выглядит. А уж сейчас и подавно. Она жить хочет! Пусть страшной, пусть без зубов, пусть с изъянами, но жить, а не умирать красивой, как гребанная Золушка на балу!

Отредактировано Astrid Paylor (2015-03-23 00:34:31)

Человеческий мозг устроен весьма странным образом. Он не может постоянно думать об одной и той же проблеме - он начинает буксовать, выдавать одни и те же, повторяющиеся по кругу размышления и способы решения задач, совершенно не находя новых путей решения, как человек, зашедший в лабиринт и постоянно сворачивающий в одних и тех же туннелях.
Чтобы получить новое решение, которое раньше совсем не приходило в голову, мыслям нужно отвлечься, нужно найти новый объект и предмет для размышлений, "вдохнуть новую струю". И если человек этого не понимает, мозг это делает сам. Вот почему в период стресса нам может быть так интересен цвет платья мимо проходящей девицы, узор на обоях или, в конце концов, устройство синхрофазотрона.
Астрид думает о своем катастрофичном положении, о смертельно-опасной фатальной ситуации в которой она оказалась уже третий день подряд. Её голова болит от распирающих её одних и тех же мыслей, жужжащих, как рой разобиженных ос.
И мозг,у ставший от этой неровной борьбы, готовый слетать с катушек и свести и без того неуравновешенную девицу с ума, подкидывает ей новую пищу.
"Красивая... красивая... красивая..." - вертится у неё настойчиво в голове. Так настойчиво, что Астрид даже повторяет это слово одними губами беззвучно, словно пробуя его необычный вкус.
Её так никто не называл... только мама. Но после того, как три года назад ей выбили в драке зубы, после очередного "красивого" младшая Пейлор так ржала до икоты, что даже мама перестала так говорить. Осталось лишь "Астрид хорошая".
А сейчас "красивая" обращено именно к ней и это весьма... странно. Очень-очень странно.
Нее, это все точно не с ней происходит!

Когда человеку нечего терять, когда он находится на самой грани и почти держит смерть за костлявую руку, он действительно способен на самые разные безумства. Хотя, если пораскинуть... ну чем она в этом случае рискует? Да ни чем!
А так.. может быть очень даже любопытно... 

Цинна что-то там лопочет, но Астрид как обычно пропускает его слова мимо ушей, приглядываясь к нему, может быть впервые, не только как к капитолийскому переродку. Ничего так.. был бы человеком... даже был бы красивым.
И, конечно, никогда бы в жизни не обратил на неё внимания, а тут вот - скачет, пляшет, выкоблучивается...
И так красиво, словно в замедленной съемке поворачивается, словно специально демонстрируя себя со всех сторон.
Астрид следит за ним пристальным обжигающим и облапывающим взглядом.

- Ну, ладно! Была не была! - выдыхает она, кривясь и высовывая язык, словно её затошнило. - Будем надеяться, не блевану...
Кто бы мог подумать, что она может так быстро двигаться. Вот она только что была у окошка и, вот уже врезается всеми своими сорока семью килограммами в стоящего посреди коридора стилиста. Вцепляется пальцами в его воротник и тянется вверх, приподнимаясь на носочках. Вот еж гад!  Какой, оказывается высокий!
Она впивается поцелуем ему в губы, хотя больше всего это похоже на укус...
В одной руке по прежнему зажата сигарета и пепел с неё падает ему на лацкан пиджака. Другая - свободная. шарит настойчиво по его груди, бедру, заднице...
Все длится очень недолго...
Астрид отталкивается ладонями от Цинны и проворно отпрыгивает назад, пока он не пришел в себя, пятиться, пока не утыкается попой в подокнник.
- Эй, капитолиец, отомри и дыши, а то еще помрешь! На меня свалят.
Поганка нагло облизывает губы, щуриться по-лисьи и делает последний затяг, туша сигарету об оконное стекло. Ну не о собственную же ногу ей это делать.
Она нагло ухмыляется и, если наложить на это выбитые зубы и синяки, то можно даже представить, какой бы бандитской могла бы быть это ухмылка.
Она прекрасно знает, что с поцелуями у неё ужасно, просто отвратительно плохо! Но забава определенно удалась - Астрид достает из кармана своего халата.... пачку сигарет, которая меньше минуты назад являлась собственностью Цинны и лежала в заднем кармане его брюк, демонстративно достает оттуда папиросу и закуривает по новой.
Взгляда у рыжей оторвы запредельно наглый и провоцирующий.

По гениально продуманному плану Астрид, стилист должен был, сохраняя свою ледяную невозмутимость что-то пафосно сказать, как обычно, и ретироваться с гордо поднятой головой восвояси. Ну или,на худой конец, его самого могло вырвать, ведь - он неприступный капитолиец в дорогой одежке, а она - прошмандовка из Восьмого в одном хлопковом белье.
Более разных людей встретить трудно. Но, видимо, противоположности все-таки притягиваются, сохраняя неизменную классическую схему. И иногда способен сорваться даже сам "мистер невозмутимость" - Цинна Корнелий. Как в случае все с теми же макаронами.

Он мало того, что не уходит, он в наглую подходит к самой Астрид и она поспешно заводит руку назад, оберегая свой трофей в виде стащенной пачки сигарет от уже бывшего владельца.
Вместо того, чтобы отчитать её или отобрать сворованное, он обнимает её лицо ладонями.
Готовы вырваться из уст Астрид "отстать от меня, старый грязный извращенец" превращается просто в задушенное:
- Оооррр....
Она никогда раньше не целовалась и, оказывается, это может быть даже приятно.
И вот тут бы мозгу нужно понять, что он совершил стратегическую ошибку, но голос разума успешно заглушают подростковые гормоны, которые в этом возрасте, да на таких стрессах могут отключить все, что угодно и произвести полную "перезагрузку системы".
- - Отомри и дыши, Астрид Пейлор. - Насмехается стилист.
- Придумай что-нибудь свое, придурок, - прищуривается зло Пейлор. Её раздирают напрочь противоречия и голове кружиться, как после долгого качания на качелях вниз головой. В ушах звенит, а внизу живота какое-то странное тянущее и одновременно приятное ощущение, с которым она совершенно не знает, что делать.
Кажется, организму лучше неё известно, что секс - самый лучший способ снять стресс.
Правда, в её случае это еще и повод лишнего стресса добавить, когда мозги вернуться на свое место. но пока властвуют гормоны, голос разума безмолвен.

- Не чувствуешь позывов вывернуть желудок мне на ботинки? - Ах ты, гад капитолийский. Эта тварь еще позволяет себе насмехаться! Ну это уже не ив какие ворота не лезет просто!
- Давай еще раз проверим! - Сжимает Астрид губы и подтягивает к себе за воротник Цинну.
Она усаживается удобнее на подоконнике и обвивает его ногами за талию, смыкая свои пятки на его пояснице.
Никогда еще ни один парень, мальчик или мужчина не был к ней так близко. Ну, просто никогда!
Это круче качелей, однозначно! Такое невероятное ощущение! Круче сигарет и круче самогона. Это как первое, второе и третье одновременно!
Но Астрид не была бы сама собой, если бы растерялась.
Она делает глубокий вдох, заполняя легкие сигаретным дымом и выдыхает его в рот Цинне, крепко обнимая руками за шею, чтобы он не мог отстраниться. Забава моментально перетекает в жадный настойчивый поцелуй, некоторую неумелость которого можно легко списать на нестандартность ситуации.
Одна рука прочно зарывается стилисту в волосы, держа его за затылок, а другая впивается ему в ягодицы, чтоб прижать его как можно ближе к себя. Астрид кажется, что только так и можно снять это закручивающееся вихрем напряжение внизу живота, если прижаться к нему поближе, если вжаться в него со всей дури. 
Из её груди вырывается судорожный стон...

Она вообще не может себя контролировать, как тогда, в Колизее, когда рука сама захотела ударить Майка.
Ей бы задуматься - допустимо ли вообще её такое поведение по отношению к собственному стилисту. Но кто бы рассказал ей правила, кто бы дал почитать хотя бы. Остается надеяться, что Цинна из них - старший и он знает, что делает.
Но капитолийцы - такие предатели. Кто знает, может он специально все это делает, чтобы её подставить.

Только ей все равно... Потому что ничего не имеет значения, кроме этих горячих губ с сигаретным привкусом и тела в её практически змеиных объятьях.   
Даже стоящие столбом миротворцы. Вот в Восьмом миротворцы настоящие... а эти стоят, словно декоративные манекены, словно детали интерьера...