Да уж, безумцев на пути Астрид раньше попадалось весьма мало. Её слава в Дистрикте бежала впереди неё, потому с рыжей оторвой побаивались связываться даже мальчишки постарше. Если только не нападали всей толпой.
Подростки жестоки, а жестокие подростки еще более жестоки. Они не любят выскочек, не любят, когда кто-то сильнее их. Особенно какая-то девчонка, на которую и смотреть-то страшно.

Но, кажется, капитолиец ей достался и впрямь безумный, либо не считает Астрид такой уж опасной. И зря...
Он подходит к ней, словно не видит бешеного взгляда, словно не слышал её слов и пытается снова поцеловать, не понимая, что наваждение прошло и шанс упущен.
Вместо поцелуя ему достается укус. Пейлор едва сдерживает себя, чтобы не мотнуть остервенело головой и не вырвать у него новенькими зубами кусок губы.
Рука сжимается в кулак.
Только не по лицу.. только не в лицо... если защищаешься, то хотя бы не нужно оставлять видимых следов. Миротворцы за дверью легко сделают вывод и проведут связь между трибуткой и вышедшим из её комнаты стилистом с лиловым фингалом под глазом. И тогда уж наказания точно не избежать.
Не ей - родителям. Она и так достаточно наказана - судьбой, жизнью, самой собой. Они и так достаточно наказаны - судьбой, жизнью, самими собой и Астрид. Не о такой дочери они мечтали. Но ей никак не удалось стать такой, о которой бы они еще и не жалели.
Кулак врезается стилисту в почки. И это весьма чувствительный удар. Прекрасно поставленный, отлично направленный, дошедший до цели. И руки у Астрид, оказывается, могут быть не только нежными, но еще очень и очень тяжелыми.

Пока капитолиец хватает ртом воздух, девчонка отпрыгивает на безопасное расстояние, ставит между ними стул, как преграду, как защиту, плюхается на кровать, сжимает руками покрывало.
- Ты что? Ненормальный? Убирайся, я сказала!
Кто тебя послал? Зачем ты это делаешь? Ты что - хочешь, чтобы меня наказали? Хочешь, чтобы наказали кого-то кроме меня? Я же тебя покалечу!
Вам что - мало меня убить? Вам еще меня трахнуть надо? Тогда иди трахни Майка - он, во всяком случае, послушный. Он сопротивляться не станет!
Астрид, наверное, напугана и не последовательна. И боится она не столько стилиста, сколько себя и предавшее её тело.
она запуталась - она не понимает, что она должна делать, а чего нет. Ей никто не рассказывал о правилах, нигде нет буклетов, сообщающих, что "трибуты не должны ругаться матом" или "они должны съедать столько-то грамм еды в день" или "они должны переспать со своим стилистом".
Её шалость зашла слишком далеко. Это она понимает. Но капитолиец не останавливается и, даже, кажется, не собирался. Так, может, это действительно в порядке вещей и трибута перед Ареной и впрямь могут перетрахать все, кому не лень?!
Если они убивают их без сожаления, то о каком сожалении может идти речь при сексе?!
Ей никогда их не понять, не понять того, ка кони думают, не понять, что у них на уме...
Поверить в то, что она - заморыш из захудалого Дистрикта с вечными синяками и ссадинами, которую-то и за девушку-то никто не воспринимает, - его вдруг обаяла так, что искушенный капитолийский мужчина вдруг потерял голову, она никак не может. Это слишком похоже на дешевые женские романы, так далеко от истины реальной жизни, что дальше просто некуда.
Тогда это не может быть ни чем другим, как злым умыслом, как злой шуткой.

Она действительно бесправна, она действительно - никто. Её жалобы никого не тронут, если её обидят, никто за это не ответит, не понесет наказания, не раскается. С ней кто угодно можно сделать что угодно, а она все равно обязана будет, улыбаясь, пойти на арену. Только тогда она сдохнет там даже с больше радостью, чем собиралась.
Внизу живота, где всего пару минут назад горел сводящий с ума жар, тугим узлом скручивается страх. И Астрид совсем не знает, чего она боится больше - что ей придется прогнуться перед заносчивым капитолийцем или что ей все-таки придется его убить, чтобы не прогибаться...

Отредактировано Astrid Paylor (2015-03-24 23:28:24)

Когда за капитолийцем захлопывается дверь, Астрид без сил падает на кровать и закрывает лицо руками, истерично суча ногами:
- Дура! Дура! Дура Астрид!
Капитолий вмешался в её жизнь непрошенно и нагло хотя и маячил с самого рождения где-то на горизонте. Но тут вдруг указал пальцем, навел на неё камеры объектив и никому не известная Астрид Пейлор из Восьмого Дистрикта стала всем известной персоной, на которую мгновенно устремились взгляды всей страны.
Они не оставили ей выбора... они не оставили её личного пространства, обнажили почти до костей, без стука врывались в комнату, не зависимо от того, что она могла быть не одета, принимать душ, да хоть ходить в туалет или мастурбировать. Они не оставили ей ни крошки пространства, где она могла бы остаться наедине с собой.
И еще совсем недавно настоящая Астрид помещалась лишь в пределах её черепной коробки, но и тут она отныне не могла чувствовать себя в безопасности, потому что Капитолий ворвался и сюда.
Астрид не осталось, Астрид была раздавлена, уничтожена, умервщлена...

Девушка поднялась с кровати и еле доползла до душа, а потом проварилась в сон, больше всего похожий на глубокий обморок.

За завтраком она была настолько неестественно вяло-аппатичной и двигалась, как послушная шарнирная кукла, что Сет перед тренировкой отвел её к врачу. Тот постучал её молоточком, посветил глаза фонариком, попросил выполнить пару глупых дурацких действия, а потом долго причитал и в конце концов сделал ей укол.
С нервным истощение не шутят...

Если Астрид собиралась переиграть Капитолий, даже полностью соблюдая правила, ей и делать ничего не нужно было. Она могла угробить себя совершенно легально, послушно и под общим присмотром. Просто стоило отпустить её неуправляемые темперамент и характер, которые все сделали бы сами, вымотав ей до смерти нервы и сведя в могилу за пару дней.

Первая их с Майком тренировка должна была вызвать хоть какой-то эмоциональный отклик у Астрид, хотя бы злость, хотя бы раздражение. Не вызвала совсем ничего...
Пейлор действительно стало все равно, что с ней будет дальше. Так все равно, что больше некуда!
Она зашла в зал, где уже собралось достаточно трибутов, села на маты в уголке и просидела, глядя пустым взглядом перед  собой, пока её не потревожил Майк.
- Астрид... нам нужно тренироваться, - произнес мальчишка, наклоняясь. тронув её за руку.
Не известно то им двигало - переживал ли он за себя, за Астрид или просто за всех жителей Восьмого. Но Пейлор хотя бы вышла из прострации.
"Мама..." - вздохнула она про себя.
- Да.. да.. я сейчас... это из-за лекарств.. сейчас пройдет и я пойду... - отозвалась она вяло.
- Как думаешь, что мне лучше всего попробовать? - Этот дебил, похоже, решил, что теперь они друзья, раз она ни разу его не прибила.
Девчонка окинула его усталым взглядом. Лук, копье не для него - руки слишком слабые.
- Попробуй ножи...
- Точно! Спасибо! - Воодушевленный Майк умчался в указанном направлении.
Нет, все-таки он полный идиот! Они все полные идиоты! Неужели они думают, что за пару дней они действительно могут чему-нибудь научиться? Это же не просто так так - один раз получилось и молодец. Тело должно запомнить каждое движение, чтобы его можно было выполнить не задумываясь, хоть с закрытыми глазами, хоть только что проснувшись.
Это во-первых!
Во-вторых... какой придурок собрал их всех здесь вместе?! Тут же сразу можно понять, кто что умеет, кто чего не умеет. Рассмотреть врагов со всех сторон, изучить их слабые и сильные стороны. Вот это сделать за пять дней очень даже реально!
Но,с  другой стороны, можно просто узнать человека поближе, стать его приятелем, стать другом... как, анпример, считает её теперь Майк, увлеченно метающий ножи в мишень.
Разве можно хладнокровно убить того, кого ты хорошо знаешь? Разве можно убить, того, кого ты полюбил, того, кто стал тебе близок и дорог?

Если бы вы узнали и полюбили нас, смогли бы вы тогда убить нас?

Астрид против воли начинает наблюдать за всеми... профи, конечно самоуверенны и с удовольствием демонстрируют свои способности. Конечно, они занимаются только физической подготовкой, не обращая внимания ни на плетение узлов, ни на защитную окраску, ни на другие, на их взгляд, совершенно бесполезные вещи.
Вот только Астрид никому ничего не собирается демонстрировать, зато она собирается провести отведенные ей последние дни с пользой и подтянуть уже имеющиеся навыки. Например, у неё хорошо получается вязать узлы - спасибо макраме, - но она не умеет мастерить ни сети, ни хорошие ловушки. Она прекрасно рисует, но только красками и не умеет получать красители из всего, что есть под рукой.
К тому же, везде есть свои секреты и пока одни гордо кидают топоры, демонстрируя собственную силу, человек с умом может совершенно ненавязчиво и легально узнать хотя бы приблизительно, на какой Арене им всем доведется оказаться.
А вы как думали?! на стенде с травами и красками наверняка будут преобладать все те ингредиенты, которые будут на Арене. Иначе к чему они тут вообще?!

Астрид нехотя поднимается с мата и медленно идет к специалисту "по мимикрии". Она намеренно встает так, чтобы видеть каждого, кто находится в зале. Тренер оживляется и с радостью рассказывает из чего получить зеленый цвет, из чего красный, а из чего близкий к цвету осенних листьев.. А, вот это, уже может быть интересно...
И не менее интересно, что громила из Седьмого подволакивает ногу, девчонка из Четвертого страдает близорукостью, а парень из Первого - левша. С этим будет сложнее, непривычнее. Но в целом профи Астрид не сильно-то опасается. Стиль их боя очень уж похож на миротворцев - те же удары, те же блоки. Отвечать солдатам девчонка, конечно, не могла, но уклоняться научилась, так, чтобы свести результаты побоев к минимуму.
Худо придется, только если у них будет оружие. С этим у Пейлор настоящие проблемы. Все-таки Восьмой - мирный Дистрикт, но хорошо брошенный камень может тоже сослужить хорошую службу. А на спине ни у кого нет глаз...
Её оружие камни - маленькие и больше, гладкие и неровные. Ими она может сбить низко летящую птицу и даже попасть в юркую крысу.
Однажды Сет пускал "блинчики" в пруде. Когда он ушел, Астрид попробовала также. Её "блинчик" долетел до края пруда и шлепнулся на том бережке. Но об этом до поры до времени никто не узнает.
Потому что нигде не написано, что ты должен показывать совершенно все, что умеешь...

- Как прошло? - односложно спрашивает Сет за ужином.
Майк начинает с восторгом рассказывать, что Астрид посоветовала ему заняться ножами и у него так здорово получается. После его увлекательного восторженного рассказа, девчонка просто пожимает плечами:
- А я нарисовала ромашку на лице инструктора.
Кажется, Сет готов побиться головой о стенку.

Оказавшись поздно вечером в своей комнате, девчонка понимает, что действия - это то, что ей было необходимо. Все эти наряды, платьица, прически, неподвижные сидения в креслах парикмахера, визажиста, маникюр. Все это - совершенно не её. Её это подавляло и удручало.
А её комната, оказывается, такая огромная... что ей легко можно превратить в личный зал для тренировок. Нужно всего-то ничего...
Первым делом Астрид подпирает стулом дверь, чтобы ей никто не мешал. Потом идет в ванную, собирает все бутылочки и тюбики и рассыпает их по полу. затем она закрывает глаза, крутиться на одном месте и одет по комнате, роняя мебель или сдвигая её. Тумбочку бедром, стул переворачивает, вешалку кладет на пол.
Открывает глаза, оценивая обстановку, считает быстро до трех и начинает двигаться - перепрыгнуть через стул, потом на кресо, с кресла на журнальный столик, повиснуть на отличных капитолийских шторах, которые выдерживают вес трибутку...
Кровать, оказывается, так здорово пружинит, что Астрид подлетает до самой люстры, едва успев вцепиться в неё руками. Хотя она рассчитывала на стул. Хорошенько раскачавшись, девчонка допрыгивает до стула, тот со скрипом скользит по полу, вставая на дыбы. Астрид ловит баланс, поставив одну ногу на спинку, замирает в пике , чуть качнувшись назад опускает стул на все четыре опоры с громким стуком.
отлично!

На второй день Пейлор снова первым делом подходит к мастеру маскировки.
- Здравствуй, Астрид! - с улыбкой здоровается он. Ему нравится внимательная вдумчивая ученица, ведь обычно он остается не удел. Хотя, на её взгляд, улыбка тут не уместна. Учит он её как выжить или учит, как продлить свою агонию на арене, Астрид бы поспорила.

Если бы вы узнали и полюбили нас, смогли бы вы тогда убить нас?

В этот день, она достаточно быстро переходит к плетению сеток и ловушек. Увидев это, парень из Четвертого присоединяется к инструктору. Пейлор внимательно следит за их действиями, пытается повторить, но в последний момент у неё то развязывается узел, то путается веревка. Только когда инструктор с парнем отвлекаются, она быстро вяжет что-то стоящее, но тут же распускает.
Она делит тренировочный день на несколько частей. И пробует все по чуть-чуть, но оставляет большую часть для какого-нибудь одного занятия, делая основной упор на плетение, раскраску и травы.
"Её" тренеры уже узнают её и приветливо здороваются.

Если бы вы узнали и полюбили нас, смогли бы вы тогда убить нас?

Сведения о выживании пополняются также, как и сведения о противниках, четко заносясь в невидимый каталог в голове Астрид - привычки, особенности поведения, слабые места, уязвимости. Нет людей без слабостей...

Когда она доходит до ножей, Майк, хвастаясь, показывает, чем он научился. Пейлор хватает получаса, чтобы освоить это мастерство, хоть её нож и попадает через раз и ни разу не втыкается в яблочко.
- Эй, восьмая! - Окликают её профи, собравшиеся за спиной. - Языком ты сильна чесать, а покажи-ка, чего ты на самом-то деле стоишь!
Астрид показывает группке средний палец, прицеливается и её нож втыкается на самой кромке круга. Профи улюлюкают и теряют к ней интерес. Девчонка довольно ухмыляется - попала как раз куда целилась, но увидев пристальный интерес инструктора сгоняет улыбку с губ.

В день, когда выставляют баллы, она до последнего не знает, что будет делать. Решение приходит само и весьма неожиданно.
Спонсоры заинтересованно смотрят, когда она берет копье и.. кладет его между двух стоек. Когда она берет нож и нитки и даже когда она нарезает нитки на одинаковые полоски ножом.
Но потом...
"Один-два-три-четыре-пять..." - отсычитывает Астрид мысленно, фиксируя петли на древке.
У неё мало времени,п отому на панно получается сплести только "Астрид" и "8".
- Астрид! Меня зовут Астрид Пейлор! Восьмой Дистрикт! Вы слышите?! - Громко кричит она, привлекая внимание безразличных спонсоров.

Если бы вы узнали и полюбили нас, смогли бы вы тогда убить нас?

В утро интервью Сет снова ведет её к врачу, как и в дни тренировок.
- Ты - убийца! Хватит! - останавливается ан полпути Астрид. - На Арене не будет врачей и лекарств! Я никуда не пойду.
Она разворачивается и идет обратно.
- Я буду в своей комнате!

Сегодня её снова ждет эта пытка - расчески, косметика, платья, люди...
Она даже почти привыкла к тренировкам, даже почти забыла, где находится и зачем она тут.
Вот только до Арены остался один день. И дальше может совсем-совсем ничего не быть. Совсем!
Эта мысль вселяет в неё вселенский ужас.
Астрид сидит на кровати, обхватив колени, и невидящим взглядом смотрит на дверь.

Астрид мандражит с самого утра. И, как бы она не пыталась убедить себя, что не нужно нервничать, что на Арене некому будет ей колоть укольчики с успокоительным, - ничего не помогает. Искушение пойти к доктору очень велико. Хотя, тут больше бы помогли занятия на тренировках и полное отсутствие Голодных Игр.
У неё внутри словно у бомбы стоит таймер, который ведет обратный отсчет до "момента икс" - до выхода на Арену. Словно стрелки с громким стуком отщелкивают секунду за секундой, отмеряют то, что никогда не вернется. И Астрид готова вздрагивать всем телом от каждого стука...
Вот только в её комнате электронные часы.

За ней приходит Порция. У них сугубо деловые отношения. Она не кидается макаронами, не реагирует на тычки и подначки Астрид, не ведется на провокации и просто выполняет свою работу. Вот уж для кого Пейлор - действительно всего лишь безликая кукла, движущийся шарнирный манекен.
Кто бы мог подумать, что палачом может быть миловидная приятная девушка. Но Астрид воспринимает её именно так. Порция - всего лишь палач, профессионально выполняющий свой рабочий долг. Пейлор не может этого принять, но может понять.
Почему-то о её брате также думать не получается...
Её брат - отдельная статья.. потому что когда Астрид идет в душ и медленно гладит себя намыленной мочалкой по коже, представляя... Она сразу же злиться и начинает тереть себя, словно пытаясь с помощью мыла и губки содрать кожу.

Их первый и последний конфликт с Порцией закончила практически не начавшись.
- Ты - убийца! Такая же, как и все тут! Тебе надо, чтобы я просто была послушной и выполняла то, что ты хочешь!
- Да.. и потому сиди спокойно и не вертись.. я заплетаю тебе косу...
- Ах ты - капитолийская сука, ты еще и признаешься в том, что ты - убийца! На хуй мне сдалась твоя коса?!
- Это твоя коса... - Порция отвечает прохладновато, но спокойно, и пристально смотрит на бушующую девчонку через зеркало, заставляя одним взглядом ту задуматься.
Астрид прищуривается:
- Если я продолжу в том же духе, ты... пожалуешься?
- Да, - просто отвечает Порция.
- Ну и хрен с тобой, убийца! - надувается девчонка, скрещивая руки на груди, но дальше упорно молчит, только буравит постоянно стилистку злым ненавидящим взглядом, который той, кажется, совершенно параллелен.

Да уж, стоит признать, Цинна вел себя по-другому. Чтобы не вытворяла Астрид, какие бы помои на него не выливала, она чувствовала, что он стерпит, что никуда не пойдет и никому не нажалуется. Он принимал её оскорбления и выкидоны, как должное, словно пытаясь компенсировать сидящее внутри него чувство вины за то, что он делает с детьми, которым суждено умереть на Арене. За то, что с его помощью их убивают. Как ни крути - он был частью этой системы. Добровольно. По собственному желанию. И весьма деятельным участником, и даже не пассивным зрителем, которые своим бездействием и ажиотажем подхлестывали механизм страшной забавы. Говоря проще, он прикладывал руку к смерти трибуов, хоть и горел, возможно со временем несколько подрастеряв, запалом чтобы их спасти.

Порция приводит Астрид в примерную задолго до интервью. Над Пейлор всегда надо много работать.
Но наряд, в котором она будет выступать, уже тут.
Девчонка садится на стул и сумрачно сверлит шикарное платье, в котором она никогда бы жизни не могла себя представить, таким взглядом, словно вот-вот просверлит в нем дырку насквозь. И в нем, и в манекене, на который оно надето.
Её губы сжаты, а поза полна напряжения. Она сдерживается, чтобы не дрожать мелкой нервной дрожью.
- Слышал, спонсоры оценили тебя, - произносит Цинна, чтобы хоть что-то прозвучало в этой тишине.
- Угу... второе место.. с конца. - Откликается варчливо Астрид. - Словно для Арены это имеет хоть какой-то значение. Придурки!..
- Не боишься, что я его помну, когда надену? - Привычно язвит она, кивая подбородком на наряд.

Три часа подготовки, три часа медленно удушающей пытки. Три часа рядом с Цинной.
Мало того, что желудок и так подступает к горлу, а от прикосновений стилиста каждый раз прошибает, словно разрядом тока. И в итоге, она сидит не просто на стуле, а на электрическом стуле.
Три часа...
Два часа пятьдесят минут... два часа сорок минут... час тридцать...
Таймер неумолим. Обратный отсчет не остановить, даже если зажать пальцами секундную стрелку.
На самом деле Астрид готова просидеть на стуле даже так всю свою жизнь, если это освободит её от участия в Голодных Играх.

Если бы вы узнали полюбили нас, смогли бы тогда убить нас?

Астрид смотрит через зеркало на Цинну, поджав губы, следит взглядом за каждым его движением.
Почему он так спокоен?! Почему он ведет себя так, словно ничего не случилось? Почему на его лице нет ни сожаления, ни раскаяния?
Да что это вообще за люди такие?! Умеют ли они вообще любить?
Убивать - да, что и демонстрируют ежегодно! А вот любить?...
Имеет ли смысл вообще её вопрос, который постоянно вертится в голове?

Девчонка поспешно раздевается, чтобы закончить все эти процедуры и послушно влезает в платье.
- Охуеть на мне ткани! - оценивает она. Что там кому кажется со стороны не важно. Пейлор все-таки сама шьет. Она может оценить красоту задумки, объем проведенных работ, тонкость отделки. Но только не сегодня.
- Заебись саван, - огрызается снова девчонка. - Жаль не могу сдохнуть именно в нем. Тебе бы наверняка понравилось...

Она кусает стилиста, чтобы получить от него хоть какую-то реакцию, но тот, кажется, понабрался невозмутимости у сестры.

- Расслабься, - Цинна касается ее напряженной спины, будто Астрид проглотила кол или все ее мышцы внезапно обратились в свинец. - Знаю, звучит глупо, но твое напряжение играет против тебя.
- Отъебись! Без тебя разберусь! - Отшивает стилиста Пейлор. Наверное, ему не понять, что она просто не может расслабиться. Она бы и рада, но у неё не получается. А за очередным уколом от заботливого врача она не пойдет.

Истекает даже срок её пыток...
Астрид заставляет дышать себя ровно, а не загнанно. Впереди интервью. И она, к сожалению, не первая - "отсрелялся" и сидишь себе дальше. Она бы хотела, чтобы это интервью прошло как можно быстрее, чтобы ей не пришлось так долго ждать еще целых восемь Дистриктов и Майка.
Никто не учил её, что нужно говорить и как нужно себя вести. Если она облажается, это будет лишь её провал. Если она кого-то подставит...
Кажется ни Эльвира, ни Сет больше не опасаются этого после недели тренировок, когда она, по их представлениям, вела себя послушна и была словно шелковая.

Цинна выпускает Астрид из гримерной, предупреждая, что тоже будет в зале, вот только в ответ никакой реакции.
Интересно, кто придумал, что в этом платье должно быть удобно? Он сам хоть раз его на себя примерял? Ни вздохнуть - ни выдохнуть! Или это просто Пейлор не хватает воздуха?!
Порция провожает девчонку к остальной команде. Эльвира разодета в пух и прах, Сет в чем-то сером, Майк выглядит внушительно в своем черном весьма необычном костюме под стать её платью.
- Интересно, я тоже выгляжу таким же разодетым пугалом? - Задает ему вопрос Астрид.
Эльвира возводит к потолку глаза, Сет хмуриться. Но мальчишка вдруг поддерживает её:
- Ты очень милое пугало в отличии от меня...
Возможно, с ним все не так уж и потеряно - вон, и ножи метать худо-бедно научился. Но у них остается все меньше и меньше времени, чтобы убедиться в этом.   
Из лифта они попадают почти сразу же на сцену, где уже почти собрались все трибуты. Впереди каждого ждет три минуты славы или три минуты позора. Это уж кому как повезет, хоть Цезарь Фликкерман и делает все, чтобы показать своих собеседником с самых лучших сторон. 
Прожекторы слепят - оно и к лучшему. Астрид никого не хочет видеть. В ушах шумит - она никого не хочет слышать. Тик-так, тик-так, тик-так... - бьется пульс в голове.
Эфир начинается и разноцветная толпа взрывается аплодисментами. Сейчас, во второй раз и загнанная в стены студии она не кажется Астрид такой уж опасной. Хотя нет ничего хуже, чем обезумевшая толпа - растопчет и не заметит.
Но даже это не важно.
Важно просто не ляпнуть ничего, чтобы могло повредить родителям.

Чтобы занять время до своего интервью, Астрид начинает составлять в голове большое панно с именами и Дистриктами всех участников - плетутся невидимые нити, вяжутся воздушные узлы, собираются в узор петли...
Выражение её лица становится серьезно-отстраненным.

- Астрид Пейлор! Восьмой Дистрикт!
Да-да... именно сейчас она выплетает свое имя.
- Астрид Пейлор!
Майка нет рядом, чтобы тронуть её за плечо, но каким-то образом она понимает, что голос зовет её к себе и вскидывает голову.
История повторяется...

Она делает вид, что поправляет складки на своем платье и вспархивает со стула. Кто бы мог предположить в не такое изящество...
- Наконец-то! - Восклицает Цезарь, когда она оказывается рядом и перевод её заминку в шутку. - Настоящая дама должна дать чуточку себя подождать. Прошу...
Астрид усаживается в кресло напротив и с внимательным интересом смотрит на ведущего, как на своих тренеров в спортзале. Вот вопрос - видит ли она его?!
- Ты отлично выступила в своем Дистрикте! Это было... круто!
Он обращается к толпе и та улюлюкает.
- Я до сих пор считаю, что Капитолий круче Восьмого, - отвечает ему Астрид, рассчитывая, что такой ответ придется по вкусу столичным жителям. И, судя по реакции, это так.
- Я видел, ты куришь... - Качает головой Цезарь.
- Курю, - пожимает плечами Пейлор и наклоняется поближе к ведущему, доверительно ему сообщая. - Говорят, от этого можно рано умереть.
Шутка на грани, для тех, кто понимает. Но звучащий смех доказывает насколько недалеки жители столицы.
Капитолиец собирается сказать что-то еще, но Астрид порывисто перебивает его:
- Цезарь, можно тебя попросить!..
Её слова ставят на короткую долю секунды ведущего в тупик.
- Все, что в моих силах... - разводит руками мужчина.

Если бы вы узнали полюбили нас, смогли бы тогда убить нас?

Астрид смущенно мнется.
]- Цезарь я.. я могу попросить тебя... научить меня танцевать... я никогда раньше не танцевала... в паре... а теперь.. понимаешь, может не довестись...
- У нас мало времени...
- Пожалуйста!
- Ну, хорошо, - сдается ведущий и поднимается. - Вставай и иди ко мне. Дайте нам что-то медленное! - Приказывает он звукачам.
Астрид подходит к нему под звуки медленной красивой музыки - сама невинность и нежность. Её черное агрессивное платье кажется искусственно-прелепленным на её тело. Куда больше ей сейчас подошел бы романтичный наряд из белых живых ромашек или астрочек.

Если бы вы узнали полюбили нас, смогли бы тогда убить нас?

Цезарь берет её за руку, а другую кладет на плечо и комментирует.
- Вот так... А теперь просто двигайся, покачиваясь туда-сюда... вправо-влево. У тебя неплохо получается Астрид Пейлор. А вот так?
Ведущий прокручивает её под рукой. И трибутка вспоминает, что стилист советовал ей покружиться и она впервые следует его совету.
Кружится-кружится-кружится.. платье искриться и слетает с неё тающими хлопьями, сверкающими звездами.
Она остается перед всеми в одних трико и тунике.

Словно с неё сдернули кожу, словно обнажили перед врагами и рассказали всему миру по секрету доверенную большую тайну. В нос ударяет запах родного дома - запах текстильной краски, беленных кружев, крахмала и порошка. 
Уж лучше бы она была совсем голой!
Лицо Астрид ожесточается, ей хочется прикрыться и сбежать, ей хочется упасть на колени и рыдать.
Её минутная искренность кажется сейчас надетой специально для Капитолия маской.
- Весьма неожиданно... - откликается Цезарь на такую метаморфозу.
- Да уж.. - Астрид злым взглядом исследует первый рад, останавливая его на Цинне. - Кажется, кому-то не терпится отправить меня на арену...
Мгновение кажется, что она спрыгнет прямо со сцены в зал, чтобы убить его голыми руками.

Я ненавижу тебя! Я проклинаю тебя! Моя кровь всегда будет на тебе!

Отредактировано Astrid Paylor (2015-03-28 15:57:53)

Пожалуй, их главная ошибка в том, что они - не команда. Не известно, как там обстоит дело у других трибутов, их стилистов и наставников, но в команде Восьмого каждый играет сам по себе. Если вообще играет. Сет, вон предпочитает вмешиваться как можно меньше, не дает советов, не реагирует на внешние раздражители. Замкнутый от природы, он плохо сходится с людьми, а роль ментора, отправляющего молодых ребят на заклание тяготит его. Потому он редко выбирается из своей скорлупы и старается как можно меньше со всеми общаться.
В этот раз Майк настолько послушен, что с ним вообще нет никаких проблем. И только Астрид постоянно провоцирует ментора хоть на какие-то действия, шевелит его и "толкает".
Эльвира априори презирает своих трибутов и больше общения с ними предпочитает общение со спонсорами. Хотя руку можно дать на отсечение, что она устраивает там в первую очередь свое собственное будущее, а не будущее своих подопечных, которые для неё одновременно и тягостная повинность, потому что приходится таскаться в Восьмой Дистрикт и приятный бонус, потому что как иначе она могла бы встретиться со столь важными, влиятельными и богатыми людьми, которыми являются спонсоры.
Майк, как послушная марионетка, готов беспрекословно следовать всем действиям и советам, которые ему дают. Но у него нет собственного мнения и он теряется, когда приходит время мыслить самостоятельно.
Астрид, наоборот настолько самостоятельно и продуманно действует, что могла бы даже стать лидером команды. Но есть множества но. Начиная от того, что Эльвира никогда в жизни не примет такого лидера. Ну и, самое главное - Астрид никогда и никого не ставит в известность о своих планах.
Порция и Цинна... тут вообще все сложно. Для Порции трибуты, как и для большинства капитолийцев, всего лишь работа. Действительно ли ей все равно, умрут дети, над которыми она столько "колдовала", воспринимает ли она их как движущихся манекенов, которые потом легко уйдут на фабрику переработки или просто очень хорошо скрывает свои эмоции... не понятно.
Цинна... который по инерции горит искренней жаждой помочь каждому трибуту, вот только этот огонь тухнет с каждой новой смертью и недалек тот день когда и для него Голодные Игры превратятся в обычную рутину.
Или не превратятся?
Сможет ли быть таким как раньше, вести себя так, как раньше после встречи с одной из трибуток, что взирает на него сейчас со сцены таким ненавидящим взглядом.

Почему ты опускаешь повинно голову, Цинна Корнелий?! Почему ты не смотришь мне в глаза?!
Почему на мне траур Цинна? Что ты натворил? Ты открыл мои тайны и вольно или невольно их выдал и за это кто-то поплатился?
Почему этот траурный костюм, который похож на тот, что я носила по ночам на свои весьма опасные забавы, пахнет Восьмым?
Что это? Предупреждение или предостережение?
Почему ты молчишь? Почему ты опустил глаза?
Скажи мне, Цинна Корнелий, мне еще есть кого терять или я уже могу вцепится руками в чью-нибудь глотку?!
Почему?! Почему ты молчишь?!

Цезарь как-то пытается выправить ситуацию, да и время Астрид истекает. Она неловко улыбается на прощание, хотя каждую мышцу на её лице сводит судорогой и на негнущихся ногах возвращается на свое место.

Цезарь ФЛиккерман, скольких ты проводил на смерть, ты - ангел смерти. Со сколькими попрощался навсегда? Помнишь ли ты их всех с самого начала, помнишь ли их Дистрикты, их имена и лица? Сняться ли они тебе по ночам? Приходят ли в кошмарах? Или ничто не тревожит твой сон и твоя чуткость - тоже только часть шоу?! 

Астрид бьет нервная дрожь с периодичностью раз в несколько минут. Все её тело напряжено от самой макушки до кончиков пальцев на ногах, словно натянутая тетива. Но стоит её сделать вдох поглубже, как её пронзает дрожью.
Со своего места она почти не видит первого ряда, но очень хорошо, что сейчас камера не снимает её лицо, на котором остались практически одни глаза, полные невысказанных вопросов и жгучей ненависти.

Наконец, пытка подходит к концу и Пейлор может уже встать с кресла, в которое уже почти вросла. Размашистым шагом она направляется в гримерку, чтобы стянуть с себя тряпки. Ей кажется, что они её душат. потому, не в силах дотронуться да них, словно они впрямь часть погребального савана, она расцарапывает себе машинально кожу на шее и возле пройм рукавов, оставляя длинные розовые следы ногтей.
Не успевает она закрыть дверь, как следом за ней врывается Цинна и начинает нести всякий бред.
Астрид слышит только одно слово из всей его речи - "родители"..
Она хватает его за грудки и, проявляя неожиданную силу, выталкивает стилиста из комнаты, тащит пару шагов и запихивает в какое-то подсобное помещение. Потому что... и у стен есть уши. И вряд ли в комнате с пылесосами и тряпками будут установлены камеры и подслушивающие устройства.
-  Где они? Что с ними? - Напирает Астрид. - Что ты узнал? Что ты кому рассказал? Что ты наделал?!
Поклянись! Поклянись мне, что они живы!!

- Они живы и здоровы, ровно такие, какими ты их оставила, Астрид! - шипит Цинна.
- Живы... - на одном дыхании произносит Астрид, вцепляясь в ленточку, как в спасительную соломинку и прижимая её к губам.
- Живы! Живы! Живы! - Она закрывает лицо руками, смеется и прыгает на дном месте. - да! Да! Да! Я молодец! Я сделал это!
С сердца как-будто камень свалился.
На секунду она замирает, подскакивает к Цине и еще раз переспрашивает, прижимая его, остервенело к стеллажам:
- Это правда? Ты точно мне не врешь? Поклянись мне!
Хотя хрен вам капитолийцам можно верить! Но все равно клянись!
- Живы-живы! - Повторяет она, кружась с закрытыми глазами по комнатушке.
Говоря по правде, после угрозы, или вернее, предупреждения Сета, она до последнего боялась, что с ними что-то сделают. Потому что во время подготовки Астрид совсем не была паинькой. А уж что она устраивала в самом начале, это, наверное, вся команда никогда не забудет.
Но, видимо, как бы она их не допекала, сор из избы никто выносить не спешил.
- Как мама? Как папа? - спрашивает Пейлор, хватая Цинну за руки и заглядывая ему в глаза.
Кто бы мог подумать, что эта злая на весь свет оторва может быть трогательной и нежно любящей дочерью.
Оказывается, именно мама рассказала про лосины и водолазку.
- Мама - дура! - в сердцах восклицает девчонка. - Разболтала все! И ты хорош, что послушал её!
Астрочка-звездочка! Тьфу-ты, блин, я должна была догадаться с самого начала! Если бы ты пришел и рассказал мне, я бы не вела себя, как полная идиотка во время интервью! Кстати, как тебе мое интервью? Тебе понравилось, как я танцевала?! По-моему это было просто ужасно!

Астрид вдруг прорывает, так что она начинает трещать без умолку. Словно компенсируя все эти дни молчания и пытаясь их разом наверстать. Весть о здоровьем и благополучии родителей будто придает ей дополнительных сил, открывает скрытый резерв.
Это беспокойство о них снедало её больше всего, подтачивало гнилостным червем. А теперь словно крылья выросли за её спиной. Кажется, что и Арену она пройдет легко, словно шутя и не заметив.
- Так, Пошли! - Она выпихивает Цинну из подсобки обратно в коридор.
- Охуеть, как я, оказывается, жрать хочу и снять, наконец, уже эти гребанные тряпки!
Так, только не в столовую. Эльвира своей кислой рожей испортит же мне весь появившейся аппетит!
Астрид резво несется по коридору до лифта.
Когда они заходят в лифт, Пейлор "включает" командиршу.
- Давай, сгоняешь сейчас нам за едой. Выбери что повкуснее там. Можешь заодно со всеми обсудить в очередной раз какая я зараза и сразу ко мне. И, боже, захвати сигареты! Пиздец, как курить хочу. А свои я уже выкурила и твои, кстати, тоже...
Кажется, после вестей о родителях ненавистный палач и капитолийский засранец превратился в светлого вестника, приобретя себе заодно в комплекте светлый сияющий нимб и лебединые белые крылья.

Счетчик, как бомба замедленного действия внутри неё, не перестает тикать, но сейчас Астрид больше не хочет лежать недвижимо, уставившись в одну точку невидящим взглядом и перекатывать внутри себя свои беспокойства, как непосильные булыжники.
Всего несколько часов, но ведь она еще живет, еще дышит! Она же может успеть еще хоть немного пожить, тем более сейчас, когда на душе стало легко.
Теперь, когда её беспокойства, которые все это время были её неразлучными собеседниками, покинули её, она боится оставаться одна, наедине с самой собой...
Она ни за что не признается, но ей нужен сейчас кто-то рядом... необходим, как воздух...

Спрятать радость? Как, да и зачем?!
Она все сделала правильно! Она не стала устраивать допрос в гримерке или в коридоре, где их могли бы услышать.
Она ежедневно перед тренировками посещала психиатра, чтобы он вколол ей успокоительное. Она может вести себя как угодно непредсказуемо, потому что все это легко спишут на психоз. Ну что можно взять с психованной туповатой и грубой девицы?
Может, радуется, что её, наконец, одели по-человечески в красивое платье или что засветилась пред всем Панемом.
У профи, вон, это вызывает гордость, восторг и радость...
Из лифта Астрид пулей несется в свою комнату. Надо же, как быстро она стала "своей". Наверное, даже к плохому можно привыкнуть. К тому, что ты - птица в клетке, к тому, что тебя красиво напомаживают, чтобы ты умерла красивой, даже к тому, что ты знаешь дату своей смерти.
Конечно, Пейлор рассчитывает прожить чуть дольше, чем прозвучат сигналы пушек на Арене, возвещая о начале Голодных Игр. Но для неё это все равно - день смерти, потому что тот же Сет вернулся с них совсем другим человеком и она сама не сможет остаться прежней.
Эта Астрид, та которая есть, точно умрет. Другой вопрос, умрет ли он совсем или просто переродиться?
Даже с учетом досконального изучения тактики своих противников она по-прежнему дает себе пятнадцать объективных процентов на выживание. 

Она стаскивает с себя костюм и влезает привычно в майку, на плечи накидывает халат, едва подвязывая его для приличия.
Капитолийские вещи её душат, потому он предпочитает носить их на себе как можно меньше. Ну, совсем голой ходить ей, конечно, никто не запрещал, но ума хватает лишний раз не привлекать к себе внимания.
В какой-то момент она начинает замечать, что её вновь начинает нервно "потрясывать", но в этот раз ей гораздо проще собраться и успокоиться.
Время всех этих нудных приготовлений, маникюра, причесок, платьецев интервью прошло и то, что будет дальше зависит только от неё, и ни от кого другого. Эта мысль придает ей уверенности. Она всегда привыкла рассчитывать только на себя и потому теперь спокойна.
астрид даже жалеет, что до начала Игр впереди еще есть какие-то часы.
Уж лучше бы все быстрее началось! ... и закончилось....

Цинна входит в подносом в руках и Астрид мгновенно сует свой нос, чуть ли не обнюхивая все принесенное.
- Мм?.. - вертит бутылку в руках. - Ви-но...
Читает на этикетке.
- Типа спиртное... ну, испробуем, насколько это отличается от самогонки на лимонной цедре.
Она отбирает у стилиста поднос и ставит на журнальный столик, а сама располагается на ковре.
Видя, что стилист все еще стоит, поднимается и тянет его за собой.
- Давай, садись, я сказала! Я не привыкла есть одна. Так что, ешь давай! А не станешь, так буду запихивать тебе сама в глотку.
К тому же, на хрена ты припер вино-то? Напиваться в одиночку - это алкоголизм, а я до него еще не доросла!
Манеры Астрид остаются неизменно.. неманерными. Словно её родители - не портные, а сапожники.
Она пробует кусок жаркого и блаженно тянет:
- Мммм.. слушай, пиздец как вкусно! Обалдеть просто, какая вкуснотища!
Я что это каждый день ела? Они что-то до этого точно подсыпали в еду. чтобы она казалась резиновой! Хорошо, что я этого не помню, а то такая вкуснотень стала бы мне сниться на Арене.
- Завтра тебя провожает Сет? – спрашивает Цинна.
Девчонка на какое-то мгновение перестает жевать и так и застывает, а потом пожимает будто беспечно плечами:
- Не знаю... мы это не обсуждали...
Они вообще ничего никогда не обсуждали.
- Слушай... так скажи мне, на хрена ты поперся в Восьмой? - Спрашивает Астрид, внимательно глядя на Цинну между восхищениями едой и довольным мычанием.
Обсуждать его встречу с её родителями нельзя, но можно же обсуждать самого стилиста.
- Хотел выбрать новую ткань или фурнитуру, или... - Астрид замолкает, как громом пораженная и чуть не давиться непрожеванным куском. - Ты что, ебанулся что ли?! Неет! Только не говори мне, что это все из-за моих слов тогда... перед Колизеем. Про одежду, которая пахнет домом. Ну ты вообще псих полный! А еще про меня говорят...
На всякий случай - мама полоскает белье в легком растворе лимонной кислоты, чтобы оно не воняло нашей химией.
Она наставительно тыкает в стилиста вилкой, указывая на косяк в его задумке.
- Погоди... погоди-ка... ты еще мне тут лопотал, что на все готов ради меня. Ну, дядя... ты совсем с головой не дружишь... - Астрид негромко и невесело смеется.
- Ладно бы кто стоящий был, из-за кого так убиваться. Ты ж так угробишься - за каждого трибута переживать. Скажу по секрету, меня мои же готовы придушить...
И не фиг тебе на арену рваться - старый уже, ничего не попишешь, да еще к тому же и столичный кто ж тебя возьмет?
Астрид смеется, но тот же задумывается, облизывая медленно ложку.
- Хочешь помочь? Тогда постриги меня! Постриги так коротко, как можно! Желательно под ежика. Потому что за волосами мне на Арене следить некогда будет да и мешаться они будут. А еще очень удобно - схватить за косу и перерезать горло.
Такой прием точно есть в запасе профи.

- Прикольный компотик, - Астрид отпивает вино почти ополовинивая бокал. - У нас такого наверняка нет. Даже не буду спрашивать, сколько оно стоит.
Она, приподняв бровь, не без ехидного выражение на лице слушает по каким таким причинам Цинна поперся в её Дистрикт и хохочет:
- Ну ты совсем... - стукает себя по голове пальцем, добавляя характерный звук пустого дерева, - ... чудак.
- Ну что, как думаешь, узнал меня лучше? - хитро прищуривается.
- Меня даже те, кто живет в моем Дистрикте плохо знают, а ты подумал, что за пару часов найдется кто-то, кто вывалит перед тобой все мои тайны?
Стилист вдруг начинает разглогольствовать о Голодных Играх и Пейлор болезненно морщиться, словно проглотила лимон.
- Ты - дебил! - Говорит она раздраженно и продолжает в том же духе. - Все, живущие в Панеме - полные дебилы. Все до последнего. Капитолийцы по-своему, дистриктовцы - по-своему.
Ты, вот, думаешь, что ты делаешь благое дело. Только спроси себя, нужны ли тем, кто погиб на арене твои переживания и твои искренние сожаления. Может быть, им больше нужна жизнь? 
Пусть бы она оборвалась в пьяной драке или в больнице от смертельного заболевания. Это был бы их выбор, а не чей-то хитрожопый навязанный из вне. А по сути, ни хуя никакой не выбор. Просто какая-то блядская тетка или какой-то блядский мужик вытащил твое имя и все! Херушки ты соскочишь, херушки ты принадлежишь себе. Ты даже сдохнуть не можешь, чтобы никто из-за этого не пострадал.
- Ты думаешь, ты делаешь добро? Да ты просто поддерживаешь всю эту систему! - Она обвин6яюще тыкает в направлении стилиста пальцем.
- Если бы никто не согласился наряжать трибутов, если бы все отказались смотреть игры, если бы не раздували из этого такую шумиху, не поддерживали её, не приходили в Колизей орать, когда мы проезжаем в колесницах. Если бы вы хотя бы сделали вид,ч то вам не интересно. Если бы не помогали спонсоры, не приходили тренеры...
Пусть даже мы бы умирали, раз так придумал какой-то сраный озабоченный садист и наверняка придурок. Но из наших смертей хотя бы не делали долбанное шоу.
И таких, как ты - до хуя и больше. Не ты, так придет на твое место кто-то другой. Кому посрать будет на нас, кто будет использовать нас, как до поры до времени живых манекенов. Кто просто будет хотеть засветиться и получить славу за наш счет. Нам-то все равно нечего терять!
Но, как ни крути, ты выходишь ничем не лучше этих вот продуманных ублюдков, в итоге вы все равно делаете одно и тоже.
Она допивает бокал залпом и тянется за бутылкой, делая следующий глоток прямо из горла, вытирая тыльной стороной ладони губы.
- А наш тоже, озабоченные идиоты! Нет бы перестать ебаться и плодить ебанных неудачников. так нет же! Эти хуевы заебаны трахаются не переставая, а некоторые особо ушлые специально рожают побольше, чтобы больше тессеров набирать. Не, ну а чо - один сдохнет, зато все остальные будут потом как сыр в масле кататься.
Не пихали бы свои хуи во всякие дырки, н рожали бы дуры, я бы посмотрела, кого бы на арену отправляли! Наверное всех, до последнего старика, и по хуй было бы, что уже не дети. Или заставляли бы миротворцев трахать местных, как будто они этим и так не занимаются!
Мата в речи Астрид становится заметно больше. То ли она действительно слегка пьянеет, то ли нервничает. И что из этого невероятнее - вот вопрос.
- Думаю, мне стоило вставить пару раз слово "блядь", чтобы звучало повнушительнее, - улыбается он.
- Не умеешь, не ругайся, у тебя паршиво получается! - Пейлор показывает ему язык и снова прикладывается к бутылке.

Услышав просьбу, Цинна немедленно соглашается, чем даже вызывает удивление у девчонки.
- Под ежик? Будешь похожа на рыжего мальчишку.
- Ух ты! Охуеть! Пиздато! А можно совсем на лысо и еще маслом намазать?! - хохочет она, откидываясь на ножку кровати, о которую опиралась спиной. - Не, так блестеть будет!
Я серьезно! Пострижешь? А "под ежика" не коротко? Так правда можно? А то вдруг скажут - "не красиво"...
Астрид ставит почти допитую бутылку на пол и подползает на четвереньках к Цинее, как ни в чем не бывало:
- Курить хочу.. куда ты сигареты положил? Опять в задний карман? Ну, подними задницу, чего сидишь, я ж так не достану! - прикрикивает она, шаря ладонью у него в районе задних карманов брюк.

Говоря по правде, Астрид и впрямь плохо слушает Цинну. Сначала она его плохо слушала, потому что - а на хрена ей слушать какого-то капитолийского зазнайку, да к тому же еще и её палача?! А потом... как-то так все завертелось. Но каждый раз находились какие-то причины, чтобы его не слушать - злость, раздражение, неприязнь, маникюр, педикюр, платье, интервью...
А сейчас она просто полностью сконцентрирована на себе и на ощущении таймера обратного отсчета, который неумолимо приближает завтрашний день.
- Ты меня не слушаешь. Я бросил всякие попытки тебя понять, - улыбается Цинна. - И мне это нравится.
- Пфф! - Фыркает Пейлор. - Гиблое дело! Даже я сама себя не понимаю, а ты - ишь чего захотел!

Она продолжает болтать с капитолийцем, потому что на самом деле боится в эту ночь остаться одна. Она не уснет, она будет лежать в темноте в кровати и её будет бить крупная нервная дрожь.
Все-таки не стоило её с самого начала вести Сету к неврологу. Организм привык получать свою дозу успокоительного  расслабился. Вроде, как бы он не нервничал, лекарства все сглаживали. А теперь, вести из дома хоть и принесли успокоение, но мандраж перед будущим никуда не делся.

- Твои сигареты остались в пакете. Я принес тебе ассортимент. - Хватает её за руки Цинна, когда Астрид добирается о его мягкого места.
Она смеется и продолжает, как ни в чем не бывало:
- Ну, так бы сразу и сказал!
- Слушай, а ты точно дверью не ошибся? Эльвирка бы меня живьем съела, узнав, какого крутого капитолийского парня я себе на вечер оттяпала! - Хихикает она.
- Ты думаешь, я бы рискнул войти в клетку с тигром без куска мяса? - Смеется над ней стилист.
- Ах вот, кем ты меня считаешь? - В шутку надувается Астрид, лениво отбиваясь от стилиста, нависшего над ней, который все еще пытается справиться с девчонкой, упрямо покушающейся на его задницу, хоть в заднем кармане брюк и нет никаких сигарет.
Она могла бы легко его сбросить с себя, она знает сто и один способ, как это сделать.. от банального - два пальца в глаз, порвать ноздри, ударить кулаком под подбородок, или вмазать в кадык. Еще есть нос - хороший удар в кончик носа и сломанные хрящи обеспечивают сильнейшую боль нападающему.
Цинна настолько беззащитен, что Пейлор запросто могла бы убить его. Другой вопрос - смогла бы? Захотела бы? Даже не будь сдерживающего поводка в лице родителей... Может ли она вообще убить хоть кого-то?

В какой-то момент Астрид вдруг замирает, перестает дурачиться и щекотать стилиста.
Она смотрит на Цинну серьезным немигающим взглядом и негромко произносит всего два слова совершенно будничным тоном:
- Мне страшно...
Никаких истерик или сзел. Нет даже злости и ярости. Впрочем, и страха во взгляде тоже не наблюдается. Скорее, какая-то обреченность и спокойствие.

Но ей правда страшно. Страшит совершенная неизвестность. Страшит возможность умереть, равно, как и выжить. Страшит то, что она может, сама того не ведая, совершить что-то, что разозлит Капитолий и навредит родителям.
Она боится стать убийцей и боится не убить, когда будет такой шанс.
Она вынуждена убивать, ведь если она не будет убивать, это против правил.
Хотя, вон, Эльвира, большая трусиха и дрянь так никого и не убила.
Астрид боится потерять себя, как потерял себя Сет. Говорят, у него раньше были друзья и был он совсем другим.. до Арены. Но куда делись его друзья и что с ними стало. Убили ли их и ли он просто перестал с ними общаться, потому что навсегда необратимо изменился?!
Вот только кто ты? Кто ты - Астрид Пейлор? "Темная лошадка" грядущих Голодных Игр. Трибутка из Восьмого Дистрикта. Оторва со сбитыми костяшками пальцев, по ночам ткущая тончайшее волшебное легчайшее кружево, похожее на паутинку, которое под силу, кажется, сплести лишь лесным сказочным фейри. Нахалка, говорящая на мате, как на единственно родном языке, которая очень любит читать стихи. Воровка, таскающая яблоки у торговцев и мстительница, ворующая дубинки у миротворцев.
Кто ты такая, Астрид Пейлор, знаешь ли ты сама?..

Тебе страшно... кого тебе страшно терять?...

Не самая удобная поза разговаривать, когда ты над кем-то нависаешь или когда кто-то нависает над тобой. Первому явно неудобно постоянно держаться на одних руках. Второй может чувствовать себя неудобно, словно он оказался в ловушке.
Только Астрид уже давно в ловушке. В ловушке, расставленной Капитолием. Она - бабочка, запутавшаяся в сетях огромного жирного откормленного паука. И чем больше она трепыхается, тем больше только увязает в сети. Не выбраться не спастись. У неё только один выход - быть съеденной.
Другого не дано.
Нет альтернатив, нет выбора. Все когда-то давно решили за неё. еще до её рождения. Все что ей остае6тся - лишь правильно отыграть навязанную роль. Жаль только нет суфлера, который бы подсказывал нужные реплики. Канатоходцу на шатком канате и то легкче. падая, он угробит лишь себя, Астрид же потянет за собой самых дорогих ей людей.

- Если я могу сделать для тебя что-то, чтобы тебе хоть ненадолго не было так страшно, скажи. Волосы не в счет, - невесело усмехается он. - На них я уже дал согласие.
Астрид смотрит на Цинну так внимательно, словно впервые его увидела. Её зеленый взгляд по линиям его лица - по изгибу губ, по скулам, по лбу и бровям и ввинчивается ему в глаза, в глазницы, до самого черепа.
Она осторожно касается его лица пальцами. Так бережно, как от неё никак нельзя ожидать.
- Тогда дай мне слово, что никогда больше ты не будешь в этом участвовать. Никогда больше ты никого не отправишь на смерть. никогда больше ты не будешь в угоду толпе украшать жертвенных индеек для капитолийского стола.
Ей хочется сказать еще. что капиталист слишком красив, чтобы быть чьим-то палачом. И что куда справедливее умирать от рук какого-нибудь урода. Потому что от этих тонких пальцев, от этого сердца, которое по-своему уж точно доброе, никак не хочется умирать.
Гораздо проще идти на смерть, когда тебя окружают уроды или бездушные машины, просто выполняющие свою работу.

Это другая сторона Астрид, которую видят совсем немногие. Хотя, даже "немногие" слишком громко сказано.
Внимательная, усидчивая, чуткая...
И осторожная...

Как ни крути, эти качества нужны не только для того, чтобы заводить друзей, но и для того, чтобы партизанить, воюя в тихую с миротворцами. Помогут ли ей эти качества на арене или нет?
Она может строить сколько угодно планов, но все они могут рассыпаться в прах из-за какой-нибудь досадной случайности или по воле всевластного Капитолия.

- Скорее бы это уже все закончилось.. - вздыхает устало Астрид и прикрывает глаза ладонью, скрывая свой взгляд-прожектор.
И не совсем понятно, о чем она именно говорит. Об ожидании, об арене или о своей жизни...

- Я обещаю, - шепчет Цинна...
И Астрид снова его не слышит. Он похож на актера немого кино, открывающего рот без озвучки. И даже титров в смешной рамочке никто не догадался сделать. Она и так знала ответ.
Некоторые люди не созданы, чтобы быть палачами. Жаль, она не из таких...

Они словно поменялись местами. Да, скорее всего, Астрид умрет на Арене, сгинет без следа... но теперь она - палач для Цинны. Те трибуты, что были у него до неё, они были лишь первыми "древоточцами", которые потихоньку подтачивали душу стилиста. А она станет той, кто опрокинет это дерево.
Сможет ли он спать спокойно после завтрашнего дня? Будет ли слышать во сне её проклятья? Будет ли видеть её в кошмарах?

Если бы вы полюбили нас, смогли бы вы тогда нас убить?

- Если бы ты полюбил меня, смог бы ты тогда меня убить? - Голос Астрид чуть хрипит, прежде чем Цинна накрывает её вопрос своими губами.
Интересно, слышит ли он её сейчас?!
Им обоим нечего терять, их нет друг у друга и Капитолий так хорошо постарался, чтобы никогда и не было.
Та Астрид, которая есть сейчас... завтра её такой уже не будет. Завтра её мир в очередной раз перевернется для того, чтобы больше никогда не стать прежним...
Тот Цинна, которые целует её сейчас... завтра его таким уже не будет. Наверное, ему просто не повезло, что ему досталась такая... необычная трибутка, которая ворвалась не спросившись и, в своей собственной манере, не постучавшись, чтобы перевернуть его мир, в котором он так стремился найти покой и равновесие.
Не будет тебе покоя, Цинна Корнелий. Во всяком случае, не на этих Голодных Играх. И никогда потом, наверное, тоже.

Астрид приподнимается на носочки, тянет стилиста на себя, заставляя слегка наклониться.
- ... смог бы ты тогда меня убить? - Шепчет она горячо ему на ухо, зарываясь пальцами в шелковистые волосы. Её рыжеватые длинные ресницы дрожат, глаза полуприкрыты...
Она проходится зубами по мочке уха, сжимая клыками на чувствительном месте чуть сильнее, чем надо.

Астрид Пейлор... тебе нечего терять. Тебе некуда больше падать. Ниже некуда. Капитолий отнял у тебя все - не жизнь, даже смерть!
Они возомнили себя богами, решившими, что имеют право отнимать то, что дано свыше.
Астрид, ты не знаешь прощения, ты не знаешь покоя, ты не знаешь любви...
И никогда уже не узнаешь.
Но судьба распорядилась так, что тебе достался капитолиец с совестью. Кто знает, может быть единственный такой на весь Капитолий - вымирающий вид.
И если есть хотя бы маленький шанс отомстить за себя хоть как-то, так почему бы и нес делать это, пусть даже и ценой собственного падения?!

- Смог бы ты меня убить?.. - Горячее дыхание обжигает шею на коже.
И стилист не может не поймать себя на дежавю, когда пальцы Астрид начинают расстегивать пуговки на его рубашке.
Мир вокруг пульсирует и кружиться. Накатывает нереально близко, но лишь для того, чтобы отхлынуть, растворяясь в дымке времени пространства. Тик-так, тик-так, тик-так - стучит кровь в ушах.
Но это определенно лучше томительного ожидания в одиночестве.
И если Корнелий попытается сейчас уйти, то Астрид открутит ему голову или, чего доброго, сиганет, не взирая ни на какие правила, прямо в открытое окно.
Все, что угодно, лишь бы не считать томительные мгновения времени до проклятого момента "ИКС"!

Астрид шестнадцать. Но в Дистриктах быстро взрослеют. Взрослые почти все время на работе, на фабриках, дети обычно предоставлены сами себе, выполняют главную домашнюю работу. С пяти лет уже обычно остаются дома одни, потому что за детский садик надо платить, а это не всем и не всегда по карману. В десять уже многие подрабатывают на фабрике и зачастую совсем наравне со взрослыми.
Астрид еще повезло. Она могла считаться избалованным ребенком, ведь она росла рядом с родителями, не ходила в садик, всегда была с ними...

Ну а двенадцать... Капитолий считает, что этот возраст вполне годиться для смерти. Человеку... ребенку, который-то и пожить не успел и ничего в этой жизни так и не увидел. Никто из двенадцатилетних на играх ни разу не выжил, хотя судьба ни раз подкидывала их имена дьявольский проклятый лототрон. 
Астрид еще повезло прожить "лишних" четыре года. Ей еще повезло стать настолько взрослой, чтобы понимать, что вообще вокруг неё происходит, чтобы иметь разум и отыскать, возможно, единственный шанс из всех на спасение.
Вот только она до сих пор не уверена, что ей нужна будет жизнь, как у Сета. Переломанная, покалеченная жизнь..

Сумасшедшая, крышесносящая жизнь, которая совсем не согласна с тем, что Астрид она не нужна. Она рвется из неё порывами, не сдерживаемым поступками, она кричит в каждом движении - "ты хочешь жить! ты хочешь дышать, глотать этот воздух полной грудью, ты хочешь любить!"

Астрид буквально нападет на Цинну, стаскивает с него одежду, целует и кусает. Ею скорее движет страсть и отчаяние, чем нежность или даже любовь.
Желание забыться, провалиться в засасывающий омут страстей, не думать хотя бы какое-то время, потому что думать об одном и том же уже больно. Это как ковырять незаживающую рану.
Внтури неё поднимается жар, волнение, желание.. от низа живота поднимается к горлу. Поцелуи Цинны одновременно и распаляют этот жар и заставляют его немного погаснуть.
Если бы могло, то Астрид уже разворовало от противоречивых ощущений. Капитолиец ласкает её пальцами и она не скрываясь стонет, покусывая его за шею, направляя его руку туда, где удовольствие сплетается узлом.
У неё не было секса до этого. Никогда и ни с кем. И вряд ли в Восьмом мог найтись хоть кто-то, кто бы посмотрел на Пейлор, как на девушку, с которой можно переспать. Да и вообще как на девушку.
Красивая, симпатичная, милая - совсем не те слова, которыми её награждали, совсем не те, что она слышала в свой адрес.
Но секс - это как инстинкт. Тело все делает само, голове в процессе участвовать не обязательно.

Астрид закрывает глаза, потому что мир вокруг неё уже рушиться, горит и взрывается. Реальность наползает бушующим штормом, волнами, громким гулом, пульсирует барабанами в кружащейся голове... потолок то вот-вот готов рухнуть и раздавить её, то взлетает до размера одной маленькой точки.
Ей не нужно слов, чтобы дать понять, что ей хочется большего.
Когда Цинна входит в неё, она со стоном впивается ему зубами в шею. Как и все, что делает Астрид - с полной силой. Ей больно.
Колени так крепко обнимают стилиста за талию, что удивительно, как у него еще не трещат ребра...

Когда боль отступает, Астрид с некоторым удивлением понимает, что начинает чувствовать что-то кроме неё. В её крови настоящим коктейль из гормонов, а молодое тело слишком настойчиво требует удовольствия. Адреналин перекрывает боль, окситоцин ударяет в мозг, где-то там же еще плещется алкоголь - почти полбутылки и никотин в количестве.
Спроси у Астрид, от чего у неё кружится сейчас голова, она не ответит точно.
Звон в ушах сменяется настоящим громом пушек, белые звездочки под закрытыми веками взрываются радугой салютов. Неудобство сменяется наслаждением. Все остальное аукнется завтра.
Мир замирает в крутом пике, когда Астрид ловит ртом воздух, задыхаясь от собственных стонов. Наслаждение настолько невыносимое, что ей хочется отодвинуться, оградиться от него, сбежать, но Цинна слишком близко, чтобы это можно было сделать.

Наконец, все это заканчивается.
Нет.. не заканчивается... это не дурной сон. У того, что произошло, у того, что происходит, не будет конца. Тошнотворно-липкая реальность окружает со всех сторон, теснее сжимает кольцо, напоминая о том, что все произошедшее должно иметь последствия.
Но именно о последствиях Астрид хочется думать меньше всего. Ей завтра умирать, какие могут быть думы?! Ей вообще не хочется думать...

Она лежит на кровати, подтянув к горлу не пойми откуда взявшееся покрывало и отсутствующим взглядом глядя на потолок и наблюдая за его непрекращающимся кружением. Люстра так удачно находится в центре прямо над её головой, что кажется, будто весь мир кружится вокруг неё.

- Я останусь, если ты хочешь, Астрид.
Голос рядом заставляемый вздрогнуть. Она почти забыла, что рядом есть кто-то еще. Все, что ей хочется, это смыть с себя холодный пот и то липкое, что стекает сейчас по внутренней поверхности бедер. Кажется, там есть что-то кроме крови...
Пейлор поднимается с кровати, обмотавшись покрывалом, нагло стягивая его с Цинны.
Она медленно на негнущихся ногах подходит... к окну.
Она - мотылек... Мотылек, который сгорит в огнях Капитолия. Видит бог, она не хотела сюда лететь, но завязла с концами, как в липокй паутине.
Интересно, когда уже уйдет это противное чувство?
Ладонь ложится на гладь стекла, которое кажется мертвенно-холодным под горячей кожей. Пальцы нервно и неосознанно сжимаются в кулак.
- Я тебя проклинаю... я... буду... - проклятье спазмом застревает в горле - ни вдохнуть, ни выдохнуть. Астрид задыхается, кулак с силой ударяется в гладкую поверхность, но стекло выдерживает, словно напоминая, что мир прочнее и все усилия бунтующей девчонки тщетны.
- Как хочешь... - справившись с голосом хрипло произносит Пейлор, не глядя на стилиста, удаляясь в душ, похожая в светлом покрывале, обернутом вокруг стройной фигурки, то ли на призрака, то ли на древнегреческую богиню или гетеру. Что по сути недалеко друг от друга..

Кого ты проклинаешь, Астрид, стоя у окна? Стилиста, которого вдруг не пойми с чего обуяла страсть к трибутке? Ах ну да.. творческая натура, пик эмоций... нужно их на кого-то выплеснуть, а тут такая натура подвернулась - не рыдает целыми ночами о своей горькой судьбинушке, за словом в карман не лезет, и за матерным тоже, сама на тебя вешается..
Мечта поэта, прямо, а не девица! Особенно для того, кому приелся весь столичный рафинад и тянет на экзотику, пощекотать нервы и вдохнуть новый глоток жизни.

Или ты проклинаешь этот город внизу, который засосал тебя так глубоко.. глубже, чем любое болото способно засосать. Который выпил из тебя душу, который обтесал тебя по своему образу и подобию и который, разукрашенную тебя швырнет на алтарь своей власти, своего собственного идолопоклонничества, который на миг захлебнется твоей кровью, твоей смертью, чтобы уже через мгновенье насытиться из другой благодатной чаши.

Или ты проклинаешь себя, Астрид Пейлор, за то, что оступилась... за то, что не хочешь бороться по правилам и за та, что вопреки всему борешься, потому что так хочешь жить, так сильно хочешь жить, что в оставшиеся тебе отведенные дни просто торопишься, словно можно нажиться на всю жизнь вперед...
Никогда у тебя не было друзей, но за последнюю неделю появились. Иначе как еще назвать того же самого Майка, с чего-то вдруг решившего, что вы ну, вроде как приятели или Сета, таскающего для тебя сигареты, таскающего тебя по врачам и молчаливым участием, а зачастую и безучастием оберегает тебя от нападок Эльвиры.
Никогда никто не говорил тебе, что ты красивая, не наряжал в красивые платья... не считаю возраста где-то лет до пяти, когда это с боем делала мама.
Никогда ты ни с кем не танцевала раньше, никогда тебя никто не целовал и не любил... как мужчина женщину. Вот вопрос - любит ли? И совсем важный вопрос - любишь ли ты? Или просто хочешь любить, или просто хочешь успеть любить?

Только слишком много вопросов для того, у кого жизнь на самом исходе, у кого жизнь, возможно, измеряется лишь часами, ну, максимум, днями.
Одна особа, которая тоже очень любила жизнь, сказала бы "я подумаю об этом завтра". Только будет ли у тебя твое "завтра", Астрид Пейлор? Наступит ли оно? А послезавтра?
В этом нет никакой уверенности.

Астрид вздрагивает всем телом, когда чувствует, что к ней со спины кто-то прижимается. Она упирается ладонями в стенку душа, чтобы не пошатываться и уже неизвестно сколько стоит под водой, которая, кажется, чуть горячее, чем должна быть. Во всяком случае, пара в кабинке уже больше, чем предостаточно.
Девчонка поводит резко плечами, сбрасывая с себя обнимающие руки и поворачивается к стилситу лицом... впрочем, не отстраняясь, смотрит, недовольно прищурившись, снизу вверх, поджав губы, зачесывает руками Цинне волосы на затылок.
- Капитолиец, ты бы не выглядел таким довольным, как кот, съхуячивший горшок сметаны. А то это даже как-то пиздец, как неприлично! - ворчит Пейлор.