Мы мчимся на огромной скорости в ночь и это невыразимый драйв. Ветер сносит крышу напрочь, когда я высовываюсь в окно и ору во всю глотку, чтобы выпустить накопившийся адреналин. Но кровь только кипит сильнее и я вообще перестаю понимать происходящее. В голове ни одной мысли, просто тупое абсолютное счастье, опьяняющее, опустошающее, если его не подкрепить чем-то крепким. Поэтому я тянусь к Нерону, скользя руками к его джинсам, забираясь под футболку и не заботясь от том, что он отвлекается от дороги на меня. Но это меня вообще не беспокоит, я не задумываюсь от таких мелочах, потому что мне весело и я хочу большего.
Пока мы плутаем среди, мать их за ногу, сосен, я прусь как ненормальная с ситуации и того, что этот обдолбыш, вечно такой на пафосе, такой крутой, умудрился заблудиться в гребаном, мать его, лесу. Да и лесом это назвать трудно, хреновина какая-то. И меня нереально прет на хохот, пока я буквально покатываюсь на сидении от смеха а мои ноги торчат из окна. Пиздец какой-то, вот это меня вставило хорошо. А значит, пора догнаться!
Мы тормозим в центре огромной арены и это будто дно этого гребанного мира. Здесь нет ни света, ни шума. Только безграничные каменные ступеньки вверх, разбросанные бутылки после концерта и чертво бесконечное небо над головой. Это такой кайф, что даже словами не передать.
- Бля… - только и выдаю я, когда запрокидываю голову назад и начинаю кружиться на месте, ловя фан от того, как забавно начинает кружиться мир вокруг меня.
И воздух такой чистый, свежий, прохладный, ночной. Феерические ощущения. Не хватает только чего-то и я совершенно точно понимаю чего, когда мои губы отрываются от горла бутылки и наблюдаю, как Нерон вдыхает одну за другой дорожки порошка. Я слизываю капли рома с губ и внутри меня любопытство побеждает рассудок.
Нерон всегда такой бодрый после порошка. Веселый, горячий, живой. После травки не совсем такие ощущения. После косяка наши движения ленивы и не торопливы, мы наслаждаемся замедлением мира и кажется, что время тянется как резина. Но стоит Нерону закинуться, как все вокруг нас начинает стремительно двигаться, движения становятся резкими, рваными, обжигающими. И Сцевола словно батарейки в заднице подзарядил. Я уже замечала, насколько он меняется и самые кайфовые моменты у нас были после того, как он закидывался. Потому что в эти первые минуты он нехерово бодр и готов на марафон чего бы то ни было.
Вот и сейчас, он смотрит на меня остекленевшим голубым взглядом и интересуется на счет моих намерений относительно Ливия. О, кому-то не понравилось, что я не закатила истерику по поводу оскорбленной чести? Или он думал, что факт моей продажи этому сучонку меня как-то побеспокоит? Ради бога! Я же сплю со всеми, с кем мне выгодно и приятно спать. Да, Ливий отдельный разговор и я не стала поднимать шум еще и потому что я видела, как это поднасрет парню и в без того хреновое настроение. Но все же, это не отменяло того факта, что внешне парниша очень даже неплох. И если бы не его наклонности по части воспитания…
Или Нерон просто расстроен, что я легко бы могла променять ночь с ним на ночь с кем-то? Но я и так это делаю. Всякий раз, когда Валентин вызывает меня, словно проститутку. Но меня это ни сколько не смущает. А смущает ли Нерона?
- Пошел ты. – фыркаю я, снова отпивая из бутылки. – Что-то я не заметила виноватых глаз, когда твой дружок сдавал тебя с потрохами, словно провинившегося школьника.
Тоже мне друзья, блядь. Какой херов друг так делает? Умей проигрывать с достоинством, а не пускать сопли, как только у тебя отбирают то, что ты так жалко просрал. Только наверно, Ливий уже хорошо представлял, как ему придется просить у папочки новую тачку. Какая мерзость. Такого человека даже жалко. Сидеть на шее у родителей.
Я свалила от папочки, когда мне было 16, когда он женился на какой-то молодой потаскухе и начал плодить с ней детей. Я долго шаталась по модельным агентствам, прежде чем меня нашел Валентин. Чувак спас меня, когда я уже потеряла надежду пробиться в высший свет. Вытащил меня из дерьма, в котором я погрязла. И Нерон еще что-то имеет против моего менеджера? Черт возьми, та я по гроб жизни обязана с ним спать, потому что он сделал меня той, кто я есть и нахожусь я здесь благодаря ему.
Я выдыхаю, снова запрокидывая голову и смотрю в эту бесконечную синеву неба. Фак, это просто прекрасно. В Капитолии такого неба не найдешь, только за чертой города. Надо будет подбить Валентина устроить здесь фотосет. Бомбовые фотки получатся.
- А и дала бы. – пожимаю плечами я и смотрю на Нерона. – Если бы захотела. – потому что я свято верю в то, что все зависит от меня, что я могу за себя постоять, что могу контролировать себя и свое окружение. Я подхожу к Нерону и опираюсь на его, точнее мою, машину глядя на парня. Своего или не своего, я до сих пор не могу понять статус наших отношений. Ведь мы никогда не стремились его как-то определить. Хотя пресса и голосила, что мы пара. – Кто ты мне такой, чтобы делать из меня ставку? И с какого хера я должна продаваться по твоему желанию? Или ты очень хотел переложить на этого куцого щенка миссию моего вспитания?
Я не спускаю с него сощуренных глаз. Я пьяна, но недостаточно, чтобы совершенно не понимать, что я говорю. И я перехожу к Нерону и опираюсь руками в его бедра, наклоняясь к нему и целуя шею.
- Нерон, я хочу попробовать. Дурь. Я хочу узнать, насколько это круто.
Сцевола смотрит на меня некоторое время, будто раздумывая над моими словами. Если я и способна попробовать наркотик, то только с этим мужчиной, под его чутким контролем. Потому что именно он и стал причиной, почему я хочу попробовать. Я хочу узнать, есть ли в этом нечто большее. И если есть, я хочу это почувствовать. Я не могу упустить такой шанс попробовать что-то новое, что поможет мне еще лучше ощутить жизнь. Это же круто!
И Нерон соглашается. Рассыпая две дорожки порошка на капот машины. Только почему-то меньше, чем себе.
- Почему так мало? Себе ты делаешь больше. – тут же ворчу я, предполагая, что меня обделили. Что за дискриминация?
И тут же получаю по ушам от Сцеволы за высказанное недовольство и совершенный тупизм в этом деле. Ну да, я ж нихрена не знаю. Я же не такая крутая наркоманка со стажем, как он, блядь. Заебал. Он так и не досыпает порошка, но сворачивает банкноту в трубочку, чтобы мне было удобнее, а я наклоняюсь над первой дорожкой и быстро вдыхаю.
Меня передергивает и сердце заходится быстрым скачем. В голове становится мутно и немного раскачивает. Но я не уступаю этим ощущениям и тут же вдыхаю вторую порцию. Еще пару раз втягиваю воздух через нос, чтобы окончательно дошло до мозга. Но я зря беспокоюсь о том, что продукт не дойдет. Потому что он доходит сразу. И вещи вокруг становятся такими четкими и как будто очень медленными. А я двигаюсь очень быстро, оказываясь от Нерона на каком-то нехерово далеком расстоянии, хотя в реальности делаю всего пару шагов в сторону и то, только для того, чтобы удержать равновесие. Я осматриваюсь по сторонам и мне кажется, что мир вокруг размывается от моих быстрых движений. Я как будто обрела блядскую суперспособность в виде невъебенно быстрой скорости.
Голос Нерона раздается слишком громко, прямо в моей голове. Кажется, он что-то спрашивает. Кажется, про мои ощущения или еще какая-то неразборчивая херь. А я только поднимаю голову вверх, потому что все, что есть в голове это мысль, что я хочу найти какое-то чертово созвездие, название которого даже не помню.
Не знаю, я залипаю наверно минуты на 2, а мне кажется, что на вечность. Но потом я опускаю голову и будто просыпаюсь. Будто и не таращилась на звезды, разинув рот несколько минут. Я как будто внезапно оказалась на этом самом месте. Внезапно. А потом меня начинает переть, трясти. И в теле зарождается такое количество энергии, что просто не знаешь, куда ее деть. И я просто не знаю, что еще сделать поэтому кидаюсь к Нерону и начинаю его целовать, быстро, горячо. Меня трясет то ли от порошка, то ли от желания.
- Тебе следовало раньше сказать, насколько это охеренное чувство, Сцевола, потому что если бы ты мне сказал, я бы точно не отказалась. – быстро шепчу я, проводя рукой по его шее и зарывая пальцами в волосы. – Это просто… черт… Мне так нравится. Мне все нравится. Это небо, пейзаж, гребанная выигранная тачка и ты. Давай гулять, Нерон, всю ночь, давай поедем куда-нибудь и оторвемся по полной.
Меня прет и я не могу заткнуться, предлагая один вариант развития ночи за другим, кидаясь от забойных вечеринок, до посвящения времени только нам двоим. Потому что прет, потому что хочется всего и сразу.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-02 00:13:16)

Следующие месяцы сливаются в одно яркое пятно, вспыхивающее в мозгу ослепительными красками, всполохами клубного света. Все лица встреченных мною людей сливаются во что-то бесформенное и непонятнее. Я не помню ни имен, ни глаз, ли слов, сказанных им или ими. Я не помню ночей, но я знаю, что каждая из них была просто феерической по остроте ощущений, я знаю, что в каждом клубе я отрывалась как в последний раз, пила, как в последний раз, трахалась как в последний раз. И ощущения этой жизни просто не возможно было передать словами, поэтому я безудержно смеялась над другими, над собой, над любой ситуацией. И что бы не происходило, мне надо было просто закинуться порошком и проблемы внезапно переставали иметь значение.
Валентин был не доволен моей работой, ведь я могла в легкую опоздать на съемки, потому что накануне мы с Нероном провели офигенную ночь, тусуясь с друзьями или наоборот, остались в его лофте и зажигали на двоих до самого рассвета. Забивать на вечеринки и зависать у него стало для нас нормой с тех самых пор, как я подсела на порошок, а он - на иглу. Не то чтобы я была в восторге от его состояния, ведь он совершенно впадал в транс и мы не могли развлекаться. Но пока он залипал, я могу курнуть косячок и тоже залипнуть на пару часиков, если трава была забористая. А потом Нерон просыпался и мы вместе ударяли немного пыли и все снова становилось ярким и быстрым и мы были полны сил. Его спальня превратилась в гребаный наркопритон для нас двоих, и никого из нас это совершенно не волновало.
Я стала вести себя на съемках более агрессивно. Во всяком случае, так мне рассказывал Валентин, цитируя недовольных фотографов, которые не могли меня угомонить. И запросы на меня упали, так что Валентину теперь приходилось рвать жопу, чтобы меня взяли куда-нибудь в приличный журнал или коллекцию. И пока мой менеджер пахал, чтобы у меня была работа, я расслаблялась с Нероном в его постели или на диване клуба, или на танцполе. И меня вообще не волновали какие-то там жалобы. Сука, я гребанная звезда! Мои фотки в новостных колонках и мое имя на устах у каждого второго капитолийца. Потому что я громкая, потому что меня видно за километр, когда я зажигаю. Меня знают все, в то время, как мне плевать на этих всех. Я просто хочу фан.
Нерон и Германик в основном кололись на пару, но постепенно Сцевола научился сам делать уколы. И если я в этот момент находилась с ним, то я обычно доставала косячок и изредка пыхала, лежа рядом со спящим Нероном на кровати, перебирая его волосы и глядя в пустоту. Я знала, что наши состояния очень разные. Но бренному забытью я предпочитала бесконечный драйв. И в этом плане порошок меня вполне устраивал. Мне просто нужно было дождаться, пока Нерон проснется. А потом мы могли ужираться в такое гавно, в которое никто наверно не способен.
Валентину это конечно, не нравилось. Ни то, что я со Сцеволой, ни то, что я начала употреблять по серьезному. И меня это тоже беспокоило… Шучу. Нихрена меня это не беспокоило. Но вот только Валентин начал вызывать меня чаще, к себе ли или на мелкую работу. Но я срывалась на неделе от Нерона гораздо чаще, чем было прежде. Еще и ржала, что бедный Валентин по мне соскучился и не мог делить меня с Нероном. А Нерону видимо, было похуй. Он слегка изменился, с тех самых пор, как подсел на иглу. Но и я больше не была прежней, а именно поэтому я и не обращала внимания на определенные изменения в характере Сцеволы, его жесткость, остекленелость взгляда и повышенную раздражительность. Я свято верила, что моему мальчику просто надо закинуться и все будет нормально. Хотя и бомбило между нами пару раз, когда мы оба загонялись и он при мне цеплял какую-то девицу или я танцевала с другим парнем. Бомбило, но не сильно. В конце концов, оба вспоминали, что в свободных отношениях.
Однажды вечером, который я в очередной раз провожу у Нерона, мы уже закинулись дурью и я уже сижу на Нероне, готовая отдаться скачке, раздается звонок моего телефона. Эту мелодию я узнаю всегда и везде. Валентин. Я отвечала на его звонки всегда, для того и поставила специальный рингтон.
Я сваливаюсь с Нерона и беру трубку. Мужской голос сообщает мне очень даже приятные новости.
- Когда?
- Через неделю. Ты должна быть с иголочки. Так что приезжай, отметим вдвоем.
- Хочешь чего-то особенного? – спрашиваю я, тихо смеясь.
- Просто приезжай. Сейчас. – кажется он уже на взводе. Ну что за мужчина, я прям кайфую с него.
- Лечу.
Бросаю трубку на прикроватный стол и поворачиваюсь к Нерону. Рука скользит по его груди, а я губами провожу линию от шеи до его губ.
- Поеду к Валентину. Он выторговал для меня контракт с крупной коллекцией. Так что сегодня развлекайся без меня.
Мне смешно. Я под дозой и мне смешно и я думаю о том, чтобы порошок не выветрился, пока я доеду до Валентина. Блин, это дико классно, путешествовать от одного горячего мужика к другому. Мне нравится такая жизнь.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-02 11:22:17)

Что-то идет не так и Нерон срывается с цепи. Совершенно внезапно и я не понимаю, какого хуя он творит. Я не успеваю даже проследить за тем, как меняется его взгляд и меняется ли вообще, да и с какого хера мне следить за этим? У Нерона помимо меня тоже были бляди, которые постоянно менялись и счета им не было. У меня же был только Валентин. И редкий случай, когда я западала на кого-то настолько, чтобы переспать с ним. Мне вполне хватало Нерона и менеджера, двух красавцев, доводящих меня до небес. И это было к тому же и весело.
Так какого хрена Нерон так петушится по поводу Валентина? С каких пор ему стало не насрать, с кем я сплю?
Я не успеваю среагировать, потому что Нерон движется очень быстро, грубо хватая меня и возвращая на кровать. Я толком даже трусы не успела одеть, потому что искала их на полу. Но Нерона вообще будто перестает волновать окружающая обстановка. У него пустые, горящие злостью глаза, только вот я настолько под дозой, что мне даже не страшно. Я тоже злюсь на его действия. И я начинаю активно отбиваться ногами, руками, да чем угодно, лишь бы этот выродок от меня отвалил.
- Не трогай меня! Не смей, сука!
Но он не слушает, я бы даже сказала, не слышит. Челюсть горит от удара и я невольно всхлипываю от боли, а из глаз начинают катиться слезы. Какого, блядь, черта? Какое право он позволяет меня бить? Ублюдок, мразь, сволочь! Ненавижу его! Убью суку, если он только пальцем меня еще коснется.
Но Нерон и не останавливается, переворачивая меня на живот и резко входя, так что у меня голо от крика срывается. Я воплю во всю глотку, чтобы он остановился, сгребая простынь под рукой и упираясь лбом в кровать. Но черт, порошок творить со мной очень странные вещи, потому что даже злость Сцеволы меня сейчас заводит и постепенно из горла вырываются только вскрики наслаждения. Я кончаю вместе с ним и некоторое время еще лежу на кровати, приходя в себя и восстанавливая дыхание.
А потом я вспоминаю, что Нерон посмел мен ударить и взять меня против моего желания. И после оргазма злость и ненависть – самое то сильное, что может вспыхнуть во мне под порошком. Я поднимаюсь с кровати и наскоро одеваюсь, бросая ненавистные взгляды на Сцеволу, хотя вот ему совершенно похуй как я на него смотрю.
- Мудозвон, блядь, больше никогда ко мне даже пальцем не прикасайся, сука! – перед уходом я с силой толкаю столик на котором Нерон уже приготовил для себя шприц и дурь так. что они валятся на пол. – Пошел ты на хуй, Сцевола!
Я вылетаю из его спальни и наскоро забегаю в лифт, потому что мне кажется сейчас рванет еще больше, чем было до этого. Я оборвала Нерону предполагаемый кайф. Да, у него есть еще заначка, но эта была готовая и собранная, прямо как портфель школьника, сука.
Я врываюсь к Валентину и шампанское, которое он приготовил для нашего ужина летит к чертям, потому что Валентин летит на постель. Ночь была очень сумбурной и я практически ее не помню. Помню только, что утром Валентин сказал, что мне пора завязывать с дурью, иначе он будет вынужден разорвать наш контракт. И так же сказал, чтобы я отвязалась от Нерона. Утром было нехило видно синяк, успевший посинеть на щеке. Я улыбнулась поломанной улыбкой, потому что голова гудела и откровенно мне было срать на его слова. Я хотела закинуться. Но сказала ему, что я справлюсь и приму его совет к сведению.
Следующие недели, мы с Нероном не пересекаемся. Вернее, мы конечно, всегда на одних  тех же вечеринках, но я уходила до того, как он успевал являться. Уходила не одна и в основном с теми, у кого имелась доза, кто укатывал за секс. И это по сути единственная моя разменная монета, которой я обладала. Только вот однажды мы со Сцеволой все же уселись задницами на один и тот же диван и, хотя я видеть его не могла после того, что он сделал, но через пару часов ушли с вечеринки мы вместе. Просто мы опять зацепились языками, обмениваясь всякой гадостью.
- Смотри-ка, ты все-таки принял совет Ливия по воспитанию. А что, подзаборным блядям это нравится? – спрашиваю я, глядя на девицу, усевшуюся на Нерона и с вызовом смотрящую на меня. Сука, ты думаешь у тебя есть какой-то вес в этом положении? Да мне стоит только пальцем поманить и Нерон тут же скинет тебя с колен и вернется ко мне. Но просто я не хочу. Но да, мы уходим вместе.
А тот контракт, обещавший мне дикую популярность все-таки сорвался. Я тупо на него не явилась, потому что всю ночь провела у какого-то парня, у которого было много порошка, после которого мне было так хуево, что я не могла встать 2 дня. Я выворачивала обратно всю еду, которую употребляла и башка болела нереально. Поэтому, когда Валентин на меня орал, я просто смотрела на него невидящим взглядом, слегка качая головой в такт колоколам, звонящим в моей сломанной башке.
С этого момент, Валентин стал звонить реже и перестал меня вызывать. На радость, сука, Нерону, который все так же в хлам ужирался и догонялся иглой, когда я по его словам слишком сильно заебывала ему мозг.
- Это у меня скоро вылезет аллергия на смену твоих настроений, сволочь!
Однажды Валентин все же вызывает меня к себе и я уж было подумала, что он нашел мне новый контракт и я приготовилась отметить этот праздник на двоих. Но нет. Вместо возможного секса, Валентин сообщает, что он складывает с себя обязанности менеджера и намерен расторгнуть контракт по причине моей некомпетентности. Что, блядь? Какого вообще черта? Я ору, очень громко. Практически на ультразвук перехожу и бросаюсь в Валентина бумажками, лежащими на столе.
- Ты сдулась Регина, из-за Нерона. Я говорил тебе с ним надолго не связываться. Он утаскивает тебя на дно. С такой зависимостью ты не можешь быть моделью, тебя не хочет брать ни один дизайнер.
Но я вообще не слышу, что он говорит и продолжаю вопить на него как умалишенная. Чем плоха дурь, когда ты злишься, она концентрирует злость и увеличивает ее в разу, доводя до психоза. И в результате из офиса меня выпроваживает охрана, а в руке у меня чертовы бумажки расторгнутого контракта.
Мне надо закинуться, мне срочно надо закинуться. И я сажусь за руль своего авто, того самого выигранного у Ливия и срываюсь к Нерону, то и дело опуская взгляд на бумаги и совершенно не следя за дорогой. Мне просто похуй, даже если я собью какую-нибудь старушку. Он не имел права выбрасывать меня как вещь, дешевую и сломанную. Я не мусор!
Но как только я захожу в лофт… Мне даже в голову не приходит прислушаться к подозрительно знакомым звукам, я просто иду на них, потому что в спальне Нерона не оказывается. Он оказывается на кухне. Не один. И будь это обычная блядь, я бы стерпела. Но это гораздо хуже.
Я не мусор. Не мусор! Тогда почему зрелище, как Нерон трахает свою служанку доказывает мне обратное?

Меня передергивает. Каждый раз, когда эта мразь двигается навстречу этой замухрышке. Я никогда прежде не замечала это миловидное личико. Потому что с чего бы мне замечать? Она всего лишь прислуга, а на прислугу вообще не нужно обращать внимания, ее дело убирать за хозяином и ничего больше. Но вот Нерон та не считает. Не считает раз, два, три… Сколько он уже ебет ее? Потому что, когда я зашла, все уже так и было и я по-прежнему стою на месте, наблюдая и он не останавливается. И они никоим образом не обращают на меня внимания. Да они и не могу меня заметить. Я стою со спины и не прозвожу ни звука. Будто застыла в этом мгновении, которое длится вечно. Как с косяком, как с дурью и тем звездным небом. Нет ничего вокруг. Только я и Нерон, трахающий эту дешевку.
Я всегда говорила, что у него достаточно шлюх, никогда при этом себя таковой не считала, потому что я же, блядь, сплю с кем хочу. И никогда не ограничивала Нерона по этому поводу. Но мне и в голову не могло придти, что он может отрываться на служанке. Я чувствовала себя спокойно, пока была ровней всем его блядям. Но сейчас он опустил меня, словно любую, которую имел и кидал. Опустил до уровня блядской уборщицы в квартире. Сука.
Он кончает и отходит от сучки. И он, о ужас, ловит мой взгляд. В ее глазах ужас и, черт возьми, она очень права, что боится меня, потому что очень скоро она лишится не только своего языка. Я провожаю ее пустым взглядом, пока она не скрывается в другой комнате. А потом смотрю на Нерона. Этот мудозвон еще и ухмыляется мне, как будто ничего не случилось, как будто все, как обычно. Только вот нихуя.
Я подхожу к нему стремительно и рука дрожит то ли от злости, то ли от агонии без дозу, но я со всей дури бью Сцеволу по лицу. Документы в моей руке от расторгнутом контракте летят в него, а следом и я начинаю колотить его всеми руками и ногами, скидывая вещи со стола в него и истошно крича, как озверевший раненный зверь.
- Паскуда, сволочь, сука! Грязную безродную девку поставить со мной в один ряд. Ну ты и мразь, Сцевола! Сука, ненавижу тебя! Ненавижу! Тебе лишь бы член свой поглубже в чужую задницу засунуть, уебище!
Он кажется пытается схватить меня за руки и тоже орет на меня в ответ, пытаясь приструнить. Но только я уже наученная и бью его ногой куда придется. Пришлось как раз между ног. И следом за этим снова ударяю его по лицу, отходя на расстояние.
- Что б ты поход, сука, после следующей дозы, скотина! Сдох в собственной блевотине, как грязное животное, которым ты являешься! Мразь!
Я выбегаю из лофта и уже в лифте захожусь истерическим плачем, скатываясь на металлический пол и вжимаясь в стенку, желая слиться с ней и стать ничем и никем. Я не замечаю, что уже спустилась на первый этаж, но мой рев видимо привлек охрану и один из них предлагает мне помощь.
- Отвали нахуй от меня!
Я отбиваюсь от него, поднимаюсь на ноги и несусь к машине, не видя ничего сквозь слезы и размазанную тушь. Мне паршиво. Меня тошнит и хочется поскорее закинуться чем-нибудь. Хочется выпить, курнуть, трахнуться. Да что угодно, только бы забыть обо всем. Забыться.
Я еду в одном единственном направлении, не разбирая дороги, не замечая светофоры, поэтому пару раз чуть не попадая в аварию. Но мне плевать. У меня начинается ломка и мне срочно нужно закинуться. Очень срочно, иначе я просто не выживу, иначе я сейчас не проеду этот гребанный мост, а, сука, нахуй сорвусь с него, потому что сил никаких не осталось и я по-прежнему захлебываюсь слезами.
Когда Германик открывает мне дверь, я не даю ему сказать ни слова. Просто запрыгиваю на него и вгрызаюсь губами в его губы. Он не против, он давно этого ждал, не раз подкатывая ко мне на вечеринках, когда мы с Нероном разбегались по разным углам нашего ринга боев без правил. И черт возьми, Германик дает мне именно то, что нужно. Кажется, он только закинулся и хотел свалить куда-нибудь, но я прерываю его планы, поэтому получаю сполна, жестко, горячо и быстро. Я кричу, но скорее не от удовольствия. Просто криками хочу стереть все воспоминания, которые крутятся перед глазами, хочу стереть из памяти Нерона и Мелиту.
Мы трахаемся несколько часов подряд, без перерыва. Я просто не даю ему продыху и сама не желаю успокаиваться. А секс – единственный метод снятия стресса, который мне знаком. Во всяком случае из подручных средств. Мои губы распухли от жестких поцелуев, тело покрыто испариной, оба мы дышим тяжело и быстро.
- Детка, если бы я знал, как ты горяча, я бы давно отбил тебя у Нерона. – смеется он, но его дешевые комплименты меня не интересуют.
- У тебя есть что-нибудь? – спрашиваю я.
- Обижаешь. Порошок?
- Нет, мне что-нибудь такое… Крепкий косяк, чтобы в конец улететь.
Германик разворачивается к столу и затем обратно ко мне.
- Детка, хочешь улететь у меня есть прекрасный способ. Это вещь! Улетишь под самый космос.
Он показывает мне шприц.
- Игла? – фыркаю я с отвращением, но все же в голове звучит его голос про космос. Блядь, все что мне хочется, это покинуть эту гребанную землю, потому что нет такого дистрикта в котором я бы смогла навсегда забыть о Сцеволе и его выходке. – Давай.
Германик не упоминает, что эта доза была рассчитана на него и конечно же, вообще не уменьшает количество раствора. А мне и не надо. Нерон постоянно меня ограничивал, тварь ублюдочная. Мне постоянно влетало за то, что я рассыпала больше порошка, чем он велел, сука. Но Германику не жалко, он не различает разницы между мной и им. Потому что ему тупо насрать, что будет со мной, случись передоз. Ему в принципе насрать, как и любому наркоману. Как и мне.
Иголка причиняет некоторые неудобства, но ровно до первой секунды, когда раствор попадает в кровь. И меня накрывает так и сразу, что я падаю на подушки и чувствую как мой дух отходит от тела. И все будто видно со стороны, а я поднимаюсь к самому блядскому космосу. И нет в голове ни одной мысли, нет Нерона и Мелиты, трахающихся на столе в кухне. Нет самодовольной улыбки этой дешевой шлюхи, которая обнимает Нерона и тянется к нему, пока он двигается в ней, нет ее звонкого смеха, когда он скользит губами по ее плечам, так же как по моим, нет ее протяжного стона, когда они кончают вместе. Ничего нет, только абсолютная тишина.
Германик тоже догоняется и ложится рядом со мной, но я уже не замечаю его. Даже спустя много часов, когда он трясет меня, чтобы я подняла зад с его кровати и пошла с ним на тусовку. Но я не откликаюсь, только открывая глаза и молча взирая на него. Я не слышу его слов, не знаю, что он говорит мне. Это как будто мозг включился, но тело еще пиздец как тормозит. Но Германику срать. Поэтому он оставляет меня на постели, а сам уходит догуливать только что вынюханный порошок. Чертовский кайф сменяется клеткой из которой не может выбраться мой разум. Я так и лежу, глядя в потолок и в голове ни одной чертовой мысли. И мне нравится это ощущение. Оно на грани.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-02 20:38:23)

Все как-то чертовски странно. В голове полная тишина, ни звоночка, ни гудения, но я уверена, что Нерон на меня орет. Я будто со стороны наблюдаю за этим. А еще не чувствую ни боли и его прикосновений, какими бы они ни были. Телу ни холодно, ни горячо. Телу вообще никак, я его и не чувствую вовсе. Это как будто я живу в собственном мозге, а вся остальная часть организма парализована.
Где-то отдаленно я слышу свой хрип. Он врывается в голову с резким скрипом и заставляет меня оглушено сжаться. Но потом вновь вакуум заполняет голову, а глаза втыкают в первую попавшуюся вещь, которая упадет в зону видимости.
Я снова улетаю с легким запахом алкоголя, врывающимся так же, как прежде звук хрипа в мозговую подкорку. Все так обрывочно и непонятно.
Кажется я вспоминаю отца, который говорил мне, что хочет наследника. Вижу, как он любовно смотрит на свою жену прошмандовку, которая визжала каждый раз, как я «случайно» опрокидывала ее крема или портила ее платья. Она была из какой-то хорошей семьи. Всегда размалеванная, всегда на каблуках, в платьях, стройная, красивая. Такую Нерон бы оценил сразу. И я смотрела на то, как отец стелится перед этой сукой, как он облизывает ее взглядом и понимала, что мужики слабые. Что их легко завоевать, если знать за что схватить. Самый их чувствительный орган по иронии судьбы оказывался самым влиятельным. И эта дрянь держала моего отца крепко за яйца. И с того самого момента, как до меня дошла эта истина, я поняла, что хочу стать такой же. Хочу держать мужиков под своей рукой, хочу управлять ими, хочу, чтобы меня обожали и любили, смотрели с желанием, как мой папашка смотрел на эту блядь. И никогда еще моя цель в жизни не казалась мне такой простой и ясной.
Я слышала эта прошмандовка родила отцу близнецов мальчиков. А это значит, что мне не достанется ни копейки от наследства, когда батюшка изволит преставиться в мир иной. Все достанется ей и ее ублюдкам.
И я тоже так хотела. Завести детишек от какого-то папика, забить на их воспитание, а сама удариться в блуд и разврат, пока мой муж подыхает от геморроя и шатается по урологам. Я хотела все, что имеет эта сучка.
Где я?
Я открываю глаза с трудом, медленно и слабо. И хотя я едва вижу комнату и ее полумрак, но сразу узнаю место. Я успела выучить обстановку наизусть, словно это мой дом и я могла не глядя лавировать между разбросанными вещами и столиками, креслами, которые стояли в спальне Нерона. Да, я могла не задеть ничего, бродя по комнате и закрыв глаза, но всякий раз, как я обдалбывалась, я задевала все, что можно, сбивала ноги до синяков и ржала как психованная от боли.
Я делаю глубокий вдох и ощущения будто до этого моя грудная клетка была кована цепями и я не могла нормально вдохнуть. Все тело ломит и периодически дрожит, будто от удара тока. Я цепляюсь рукой в край кровати, лишь бы унять эту дрожь, но ничего не выходит. Меня морозит. В горле пересохло и так противно, будто я не меньше месяца питалась тухлым мясом.
Вгзгляд блуждает по комнате. Я с трудом понимаю, что происходит и даже не пытаюсь встать, потому что сил в теле никаких. Я даже не могу облизать пересохшие губы, потому что я сама напрочь высохла, будто провела в пустыне много времени без воды и еды. Меня тошнит и голова раскалывается. И это, сука, ощущение жизни, которого у меня уже давно не было.
Что произошло? Я не помню. Кажется я была у Германика, кажется мы занимались сексом. Кажется потом я укололась. Дальше ничего не помню.
А потом мой взгляд натыкается на Нерона. Он сидит в кресле и его взгляд нечитаем, но я хорошо вижу, что он под дозой. Я выдерживаю взгляд, хотя нет в моем такого вызова и хамства, как прежде.
- Какого хера я здесь делаю? – сипло спрашиваю я, но у меня нет сил прочистить горло. – Я должна быть с Германиком.
Я должна быть с Германиком, с кем угодно, но только не с тобой, Сцевола, потому что ты сволочь и я тебя ненавижу. Так сильно, как только возможно ненавидеть человека. А ты даже не человек. Ты – чудовище, позволившее себе опозорить меня и опустить меня до разряда чертовой уборщицы.
- И почему ты не убиваешь досуг, вколачивая в свою служанку? Или ты только на кухне с ней это делаешь? – я смеюсь, но тут же захожусь кашлем. В горле першит.
Мне чертовски больно внутри, меня колотит то ли от холода, то ли от боли. И я знаю, что мне может помочь. Перевожу взгляд на столик рядом с кроватью, и натыкаюсь глазами на шприц. Я почти уверена, что это поможет. В прошлый раз помогло, избавило от любых мыслей, от гадкого ощущения использованности. Я не мусор. И я хочу забыть это чувство.

Кажется, Нерон зол. Чертовски. Ну да, я мешаю ему догнаться до свинячьего состояния, в котором я сейчас пребываю. Но мне так херово, что я даже ничего не чувствую, кроме ноющей боли во всем теле. Голова трещит по швам и голос Сцеволы сейчас звучит непривычно звонко. И хлестко. Сука, он не скупится на слова. Понося меня так, как только возможно, ударяя сразу по всем целям. Целится он или нет, сейчас не имеет никакого значения, потому что в таком состоянии меня заведет все что угодно.
Ну как завести, все что я сейчас могу, это словно парализованный астматик, громко дышать и разве что огнем не плеваться. Но у меня сейчас не хватит сил даже спичку зажечь, не то что огонь извергнуть. Вообще, я бы с удовольствием что-нибудь извергла лишь бы избавиться от этого пакостного чувства тошноты, но увы, мой желудок пуст. Так же как и голова. А поэтому все, что говорит Нерон сейчас скачет в моей пустой черепушке, отскакивая от стенок черепа, не желая покидать мою бренную больную головушку.
Он прячет от меня шприц, как только ловит мой взгляд. Испугался, что я схвачу дозу и использую ее, ничего ему не оставив? Я могу. Ради улета я сейчас все смогла бы. Зато не пришлось бы слушать обвинения в свой адрес по поводу того, что спала с Валентином. Да какого черта эта мразь имеет право меня отчитывать за мои действия? Сам-то не невинность. Ни одной юбки не мог пропустить. И по сути, какая на хер разница, что ко мне возвращался? Привычка не более. Только в голову не приходит, что Нерон и «привычка» понятия несовместимые, если не касаются наркоты.
- Да, до твоей красотки-прислуги мне сейчас далеко. – шиплю я, когда он называет меня покойником. – Надо было оставить меня подыхать, раз я тебе так противна.
Мне так же не приходит в голову мысль, что  могла умереть. Вот реально взять и умереть. Потому что я жива. Потому что сейчас я на привычном месте, в привычной комнате, с привычным человеком, как всегда производя разбор наших полетов. Ну и херли, что я улетела немного дальше, чем обычно? Зато это помогло отвлечься от предательства Нерона. Хотя мог ли он меня предать? Предают тех, кто не безразличен. А разве мы имеем друг для друга какое-то значение?
- Тебе ли не знать… - отвечаю я, не выдерживая на его фразу о том, что Германик был в восторге.
Сука, трепло, распиздел все и даже пары часов не прошло, как мы трахнулись. Эти двое всегда были слишком хорошими друзьями, чтобы скрывать что-то друг от друга. Даже баб делили и ни для кого из них это не было в новинку или странностью. Только вот меня Нерон не желал отдавать и всякий раз громко стучал зубами, скалясь, словно животное, защищающее свою добычу, когда Германик в очередной раз пытался забраться мне под юбку.  Это было весело.
Нерон продолжает нести хуйню, пока я пью лекарство, пока я одеваюсь и даже когда я выхожу из его спальни и он только взглядом провожает меня до лифта. Хели? Мог просто пнуть меня в спальне и закрыть за собой дверь. Я все равно больше сюда не вернусь. Слишком большая обида? Дело даже не в этом, не в том, как он вываливает на меня поток грязи. А в том, сколько его собственных чувств намешано в этом потоке. И его слова звенят в голове, словно колокольчики. Почему я не могу мыслить о чем-то другом, отстраненном, а только о том, что говорит Нерон, человек, который не должен для меня что-то значить. Ведь я сама говорила, что мне с ним весело.
Я останавливаюсь возле Сцеволы и поднимаю на него взгляд из-под красных распухших век.
- Я спала с тобой не за героин. И не из-за работы.
Я опираюсь на стенку лифта и тяжело дышу, держась за живот и сутулясь, словно сейчас и вовсе упаду. Сил нет никаких, но я добираюсь до машины сама. Без помощи водителя. Потом приезжаю в клинику и пустым взглядом осматриваю свою новую палату. Медсестры ухаживают за мной, приводя тело в порядок, купая меня и вычищая от грязи и запах рвоты. Мне приносят еду, но я отказываюсь. Не хочу есть, не могу. Я просто отворачиваюсь от окна к стенке и прислоняю к ней лоб. Стена белая и холодная. Приятно до жути, только внутри непроглядная пустота и темнота.
В меня вливают какие-то системы, от которых башка раскалывает и горит кожа. Мне то холодно, то жарко, то больно, а моментами я вообще ничего не чувствую, глупо втыкая в потолок и пытаясь расслышать хоть какую-то мысль среди гула в голове. Как будто тысячи голосов кричат в один момент и от этого чувства хочется разорвать себя на части. Я расчесала руки в кровь во сне. Поэтому все от кисти до локтя перебинтовано. Я практически не ем, хотя врачи настаивают, но я едва ли их слышу, просто глупо сидя на кровати и втыкаю в пейзаж за окном.
А потом я прошу дать мне телефон. Я звоню Нерону и гудки в трубке бесконечно долгие. Наверно, он обдолбался и не слышит, а может сдох, или зажигает с новой девчонкой и как всегда закинул телефон в ебеня. Я уже теряю надежду, когда слышу его хриплый голос. И от этого у меня у самой пересыхает во рту. Я тоже хрипела по утрам, когда вечеринка удавалась на славу.
- Это я. – тихо говорю я, не своим голосом и уточняю, кто именно, потому что ощущение, что за эти несколько дней он совсем забыл меня, будто и не было между нами ничего. – Придешь?
И больше у меня не хватает сил на слова. В одном этом «придешь» очень много всего. Страха, просьбы о помощи, желание встретиться, мольба не оставлять меня одну. Кажется, Нерон отвечает, что придет. И он приходит. В тот же день. Свежий, выспавшийся, только дерганный и глаза немного подернулись белесой пленкой. Он закинулся, но недостаточно. Чтобы не загребли. И легкая усмешка трогает мои губы.
Но странно, я больше ничего не говорю ему. Он некоторое время мнется в дверях, а потом видимо, чтобы хоть куда-то себя деть, падает в кресло напротив моей кровати. Мы так и сидим молча. Я смотрю в окно, будто Нерона и нет в комнате, но совершенно точно знаю, что он здесь, рядом.
Он не задерживается. Я вижу, что ему невмоготу терпеть. И я не держу его, я знаю, каково ему сейчас, потому что у меня внутри все вызжено от желания обдолбаться и забыться, хоть сном, хоть смертью. Главное, чтобы не чувствовать этой агонии, которая периодически вспыхивает в моих глазах.
И только снова перед его уходом спрашиваю:
- Придешь?
Он приходит. Не каждый день, но приходит. А я все так же молчу, не говоря ни слова. Только однажды, когда он в очередной раз упал в кресло, я слезла с кровати и села на него, уткнувшись лицом ему в шею. Нерон теплый, даже горячий и я чувствую отголоски дрожи в его теле от того, как ему больно от недобора порошка.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-03 14:21:42)

Дни тянутся один за одним, когда я одна в палате, когда ко мне приходит психолог, пытаясь предложить свои услуги, когда ко мне приходят врачи, рассказывая, что скоро жжение пройдет, и главное мне перестать раздирать руки в кровь. А психолог говорит, что это психосоматика, что мне нужно занять себя чем-нибудь, чтобы не думать о боли. А мне и не больно. Внутри все настолько выгорело, что ничего не осталось от чувств. Я только наблюдаю за пейзажем за окном, за тем, как зеленеет листва с каждым днем се насыщаясь солнечным светом и я реально будто познаю процесс цветения. Да я гребанный Будда. Но только на самом деле, все это у меня не от скуки. Просто я пытаюсь понять, что жизнь за пределами этой палаты идет, в то время, как мои собственные ощущения подсказывают мне, что я на самом деле подохла у Германика на хате. И нихрена Нерон меня не спас. Все было тупим глюком, приходом перед смертью. А где я теперь? Это гребанное чистилище?
Что возвращает меня к жизни? Как не странно, но я понимаю, что не умерла, когда Нерон поцеловал меня. И это не было похоже ни на один из наших прежних поцелуев. Даже на те, которые мы изображали под косяком, лениво и размазано. Все совсем не так и Нерон совсем другой, тихий и кажется чуточку слабый, когда касается моих губ. Как будто оба мы слабы, но вот с этим прикосновением набираемся сил или хотя бы немного просыпаемся от того сна, в котором находится каждый из нас. Наш сон не общий, далеко не общий. И этого мне не хватает. Чувства, когда мы все делили пополам, даже приход.
И теперь всякий раз, когда Нерон приходил, я то садилась к нему на колени, то утягивала его к себе на постель, но ничего не было. Мы даже больше не целовались, будто это было минутой слабости. Я могу все так же втыкать в окно или вжиматься в Сцеволу, пока он лежит рядом. просто только так я чувствую, что жизнь проходит не мимо.
А однажды, приходит тот, кого я совсем не жду. Валентин заходит с цветами. Ромашками. Я бросаю на бывшего менеджера пустой взгляд.
- Как ты себя чувствуешь?
Я не отвечаю, просто отворачиваюсь от него обратно к окну.
- Рад, что ты наконец одумалась. – произносит он, садясь в кресло, в котором всегда сидит Нерон.
- Не обольщайся, это только чистка. Через неделю я уйду отсюда. Зачем пришел?
- Я беспокоюсь, Регина. Я надеялся, что ты образумилась и начнешь новую жизнь. Здоровой.
Я фыркаю против воли.
- Забавно это слышать от того, кто лишил меня работы. Мне не нужна твоя жалость. И успокаивать твою совесть я тоже не собираюсь.
А вот теперь вспыхивает Валентин.
- Не я лишил тебя работы, Регина. Ты лишила ее себя сама. Когда связалась со Сцеволой!
- Не с твоей ли подачи?
- Я просил тебя с ним засветиться, но не подсаживаться на наркоту вместе с ним. Он тебя убивает!
- Он мне нужен! Я уже не могу без него! – кричу я во всю глотку, только чтобы перекричать это отвратное чувство пустоты.
- Ты не можешь без наркотиков, которые делают его таким. А без такого человека прожить легко, когда понимаешь, что он отобрал у тебя все. Я хочу помочь тебе, Регина! Ты – не последний для меня человек. Я не враг тебе!
Я цепляюсь в голову, не понимая что происходит и будто теряя почву из-под ног. Все не так. Это не наркотики делают Нерона таким. Нерон сам по себе таков. Я же знаю его. Знаю… И я не могу попереть против ощущения жизни, которое вспыхивает рядом с ним. Дело не в наркотиках, дело в самом Нероне! В том, как я к нему отношусь и что он для меня значит! А он значит, я знаю, но пока еще не могу понять что, не могу понять это чувство.
И в этот момент в дверях появляется предмет нашего с Валентином спора. Сцевола всегда ненавидел моего менеджера. Не с самого первого дня, но чем дальше Валентин присутствовал в нашей больной паре, тем больше Нерон вспыхивал каждый раз, когда я уходила к Валентину или возвращалась от него. И сейчас Нерон тоже не особо скрывает своего отношения к постороннему. В его мутных глазах холод и ненависть. И меня торкает еще больше. Еще больше накрывает паника. Мне чертовски страшно и я даже не могу понять почему.
- Я сам уйду. – отвечает Валентин уже более спокойно, поднимаясь с кресла. Но обращая на меня свой взор. – Ты и сама знаешь, Регина, что я прав. Просто подумай, что ты будешь делать дальше? Что будет с твоей жизнью?
Я затыкаю уши и не желаю всего этого слушать.
- Убирайся! Убирайся вон!
Я мотаю головой как сумасшедшая, отказываясь думать о том, что говорит Валентин. Но его слова так больно врезаются в мозговую подкорку, оседают, выжигают смысл, будто клеймо, порождая новую ветку мыслей. Говорит ли Нерон что-то Валентину, я не слышу. И не слышу того, что говорит Валентин Нерону. Но мой менеджер не может уйти не сказав ничего тому, кого он ненавидит.
- Нравится то, что ты с ней сделал? – спрашивает менеджер уже в дверном проходе, задерживаясь рядом со Сцеволой. – А помнишь какой она была?
Валентин задевает Нерона плечом и ретируется. Он больше не придет, а мне и не надо. Я не хочу его видеть. Но он добился своего, он вскрыл мне мозг так, что я вновь начинаю чесать руки, раздражая раны бинтами. Я громко дышу и смотрю в окно. Улица всегда меня успокаивала, но даже сейчас она не может отвлечь. Что дальше? Что я буду делать дальше? Я не хочу об этом думать. Я хочу сбежать от этого чувства тревоги и паники, но я не знаю как. Нерон не станет слушать мой бред, он просто не поймет, да я и сама не понимаю, что со мной происходит. Это же нормально? Доктор, где чертов психолог, который скажет, что это нормально? А нормально для чего? Я же не на лечении. Я просто вычищаюсь. Всего лишь. И осталась всего неделя, а что потом? Что?
И я кидаюсь к Нерону, то тяну к нему руки, то снова начинаю расчесывать бинты и задыхаюсь от словесного потока, на который меня пробивает спустя столь долгое время. И я захлебываюсь этими словами.
- Забери меня отсюда. Нерон, пожалуйста, забери. Я не могу здесь больше, я схожу с ума. – я будто задыхаюсь, каждый раз с шумом втягивая воздух через нос, словно перед очередным погружением на дно океана. Я не понимаю, хочу ли удержаться на плаву или уже готова затонуть ко всем чертям. Я ничего не понимаю. – Я сдохну здесь, я знаю, что сдохну. – я зарываюсь руками в волосы, словно намекая, что я сама себя убью. Я сама себя убью, не знаю, как, но я точно сдохну. Разобью голову об эту гребанную белую стену, оставив большой кровавый след тому, кто будет следующим посетителем этой палаты. Повешусь на постельном белье. Как это вообще здесь делается? Но я схожу с ума, в одиночестве. – Я хочу все вернуть. Я не хочу подохнуть здесь. Я не хочу здесь…
Я не хочу подохнуть здесь. Я хочу все вернуть и быть с Нероном.
- Пожалуйста. Не будет ни Германиков, ни Валентинов. Я не скажу тебе ни слова за Мелиту. Только забери меня.
Я хочу все вернуть. Я не хочу подохнуть здесь. Где угодно, но только не здесь, не в этом гребанном одиночестве с белыми стенами.

Я не знаю, что руководит Нероном, моя паника или какие-то собственные ощущения, но он забирает меня из клиники и мне больше ничего от него не надо. Я просто цепляюсь в него, как за спасательный круг, лишь бы не утонуть в этом бесконечном море незнания, неверия в собственное существование и собственное будущее. Я просто не вижу своего будущего в этой палате, не вижу его без Нерона. Об этом спрашивал меня Валентин? Что дальше? Какая разница, что будет дальше, если Нерон будет рядом? Какая, к черту, разница?
А дальше течет очень странное время. Сцевола везет меня к себе, но не говорит о том, куда я могу пойти и нужно ли мне уходить вообще. И как-то без особых разговоров, я остаюсь у него. Сначала, я жду, что он вот-вот потребует, чтобы я свалила из его лофта, потому что я мешаю ему развлекаться так, как прежде. Но этого не происходит и я немного смелею, отправляя водителя за своими вещами, платьями, кремами, шампунями и прочим. И кажется на первый взгляд, что Нерона это не беспокоит, но я впервые в жизни не знаю, что вертится в его голове. Нерон слишком прямолинеен и он не стал бы меня оставлять, если бы не хотел. Но меня не покидает тревога, потому что сейчас мы живем вместе совсем не так как раньше. Я не выбираюсь с ним на тусовки и он перестал меня звать. Большинство времени я провожу дома, практически никуда не выходя. Забавно, но я учусь готовить, чтобы хоть как-то занять время и забыть о том, как я провела полторы недели в клинике.
Нерон при мне совсем не принимает, но я совершенно точно знаю, что он все еще сидит. И меня не беспокоит, что он не слезет с дури. Кто я такая, чтобы говорить ему что то? Неудавшаяся модель-наркоманка. Меня беспокоит, как он чувствует себя, вынужденный скрываться в собственном доме. Он все еще гуляет, много, долго, приходя под утро и я ничего не говорю ему, просто ожидая его прихода, порой по ночам не смыкая глаз. Но как только я слышу его волочащиеся шаги, то тут же отворачиваюсь в постели и делаю вид, что сплю. Я не хочу, чтобы он знал, что мне чертовски страшно засыпать одной.
А еще мы не занимаемся сексом. То, без чего я раньше не видела нормальных отношений, теперь вдруг стало для меня каким-то испытанием. Однажды, Сцевола вывел меня в свет, приличный, пафосный. Я улыбалась, смеялась, чувствуя злобный оскал за спиной. Отвечала на фальшивые комплименты о том, как я прекрасна. Ложь. Я выглядела ужасно и даже мой растекшийся мозг не мог этого отрицать. Черты лица стали острее, кожа бледнее с каким-то оттенком синевы. Синяки под глазами от недосыпа и абсолютно бесцветный взгляд. После этого вечера у меня болели щеки от постоянной улыбки. Странно, но быть жизнерадостной на публике было легко. И Нерон, видимо поверил или подумал, что все налаживается. Но он ошибся. Не знаю, но когда я снимала с себя платье и почувствовала губы Нерона на своем плече я невольно вздрогнула и напряглась. Мне не понравилось, что он подошел со спины, будто подкараулив жертву. Я знала, что все не так, но ничего не могла с собой поделать. Между нами так ничего и не случилось в тот вечер.
Позже Сцевола предпринял еще одну попытку, но и она была неудачная, потому что даже при том, что я откликнулась на его прикосновения и вроде как даже подалась к нему, все равно в какой-то момент меня торкнуло и я резко отстранилась от него. Я просто не могла. Я не знаю почему, но тело не подчинялось, возбуждение не росло. Не было вообще ничего и казалось каким-то бессмысленным. И я с ужасом ждала, что однажды Нерон придет после очередной вечеринки, под утро и возьмет то, что причитается ему, как он сделал это однажды, потому что ему надоело содержать меня, ему надоел мой пустой взгляд, ему надоела я. Но и этого не происходило.
Но меня не покидала мысль: когда все это закончится? Когда он устанет? И это пугало. Пугала перспектива лишиться Нерона, потому что он был всем для меня. Знал ли он? Не думаю. Ему было все равно, скорее всего. Или нет, потому что иначе он не оставил бы меня у себя. И я искренне не понимала, почему он терпит, скрывается, но не требует ничего взамен.
Однажды он пропадает на двое суток. Обычное дело, я знала, как он может надолго уйти в загул, учитывая, что в эти загулы я уходила вместе с ним и даже больше, чем на пару дней. Но так было раньше. А теперь мне кажется, что он просто устал и не хочет меня видеть. Набирается смелости прежде чем прогнать меня? Ужирается, чтобы придти и сказать, что я ему надоела? И я от страха наготавливаю столько еды, что она даже в холодильник не помещается. Я не сплю столько, сколько его нет.
Но все-таки он приходит. До смерти уставший, пьяный, осипший. Красные глаза видно за версту, не говоря уже о перегаре, которым от него несет. Он даже не доходит до душа, просто валится на кровать и засыпает. Он не замечает, что меня нет в кровати, ему вообще не до этого, а я размышляю о том, что ни одна нормальная женщина в моем положении не смогла бы жить с таким мужчиной, как Нерон. Тут даже не от звонка до звонка. Как карта ляжет. Точнее как Сцевола ляжет. А потом я замечаю как из его куртки выпадает мешочек.
Мне не нужно присматриваться к содержимому. Я слишком часто видела эти мешочки и даже держала их в руках. Трясущейся рукой я тянусь к порошку и некоторое время держу его в руках. Мой взгляд падает на Нерона, на его спящее лицо, а потом я бесшумно скрываюсь в ванной. На несколько часов. Потому что я очень долго гипнотизирую взглядом мешочек, как будто хочу, чтобы порошок сам выполз на свет и залез мне в нос, чтобы мне не пришлось ничего делать самой. Чтобы это выглядело не так, будто я сдалась. И дальнейшее происходит, словно в тумане.
Мне уже давно не нужна банкнота, чтобы загнать пыль в ноздри, я в этом навострилась, долго наблюдая за Нероном и каждый раз покатываясь со смеху, когда у меня получалось сделать это, даже не испачкавшись. Мы могли даже устроить соревнования, кто лучше вычистит дорожку без остатка на столе. Это было чертовски забавно. И я сейчас очень жалею, что Нерон не видит, как быстро и профессионально я загнала в себя 2 дорожки. Мастерство, блядь, не пропьешь. Да, сука! Вот это жизнь! Меня передергивает и с минуту-две я смотрю на себя в зеркало. Затем беру еще немного порошка и загоняю в десны и меня вновь торкает. Я как будто сдохший, сука, цветок, который наконец полили и напитали всякой ядовитой херней, чтобы он цвел пуще прежнего. Руки дрожат и мне так приятно. Я умываюсь холодной водой и это только бодрит еще больше. А потом я поднимаю взгляд и натыкаюсь на свое отражение.
Какой пиздец. Не удивительно, что Нерон шатается по клубам и несомненно пялит там чужих девок. На меня даже взглянуть страшно. Серая мышь, тихая, забитая. Ни тени того, что было раньше. И это нужно срочно исправлять.
Чуть ли не падая и не разбивая голову я забираюсь в ванную, попутно ржу, что я такая неуклюжая. Шампуни, масла для волос, гель, бальзам – все идет в ход, чтобы вернуть волосам хотя бы немного блеска. Затем основательно работаю над кожей, придавая ей запах шоколадного геля для душа. Так же масло и капелька духов. И, сука, мне хочется есть, поэтому я выползаю из душа, абсолютно голая и вызываю Мелиту. Она практически не показывалась мне на глаза все то время, что я здесь живу, потаскушка херова. Но по большому счету мне было на нее плевать. Я велю ей принести мне какую-нибудь еду в ванную. И мой приказ исполняется. Я съедаю все, что было на тарелке, а затем вновь принимаюсь за дело. Крема, скрабы, лосьоны. Потом макияж. Напеваю какую-то клубную песенку под нос, пока крашусь, выделяю глаза стрелками и радуюсь. Я наконец-то вижу блеск в глазах. Нерону понравится. Укладываю волосы, которые тоже наконец приобрели блеск и силу. Как в блядской рекламе профессиональных средств. И закидываюсь еще небольшим количеством порошка. Мне хорошо, мне наконец-таки хорошо и весело. Все как прежде, и это то, к чему я так хотела вернуться.
Забавно, но я занималась собой весь чертов день. И к вечеру, когда Нерон уже должен проснуться, я водружаю на себя комплект шикарного нижнего белья и усаживаясь на Нерона, начинаю будить его жаркими поцелуями. Раздеть я его успела еще днем.
- Давай, любимый, просыпайся. Твоя девочка хочет веселиться. – весело шепчу я, чувствуя, как понемногу Нерон начинает приходить в себя. Ему надо догнаться и все будет как прежде.

Вот черт, как я по этому скучала. По фейерверку эмоций, по ошеломительному оргазму, который сотрясает все тело и да, меня тоже не хватает надолго, как и Нерона, потому что я чертовски долго не занималась сексом. А с ним это не просто секс, а, сука, вознесение до небес. И черт, я кричу от его движений, цепляясь в его плечи и не переставая целовать его, оставляя красные следы от ногтей на его спине и шее. О да, мой мальчик, мой любимый, мы наконец-то смогли вернуть все на круги своя.
Забавный Нерон все же. Сначала он меня трахает, а потом изображает заботу. Прелесть, а не мужчина. А что ж так? А что, его клубные бляди не способны удовлетворить папочку, как это делаю я? Ну конечно, не способны. Потому что может, трахается он и с ними, но спит со мной, живет со мной. Технически, это я живу с ним, но кого интересуют такие детали? И трахаться он теперь будет только со мной. Потому что, блядь, я вернулась и я ему просто продыху не дам, у него не будет сил на других. И  теперь все будет как прежде. Как мы и хотели. А всего лишь нужно было выдохнуть и сунуть голову в пасть льву. Нет, не сожрал и даже не откусил ухо. Порошок я всегда контролировала. И сейчас все просто су-пер!
- Брось, Сцевола, откуда такие нервы? Я и иголок-то боюсь и вену не найду. Слишком мало практики. – я смеюсь, выворачиваясь из его рук и вновь заваливая его на постель, целуя и скользя губами по его шее и ниже.
Мне не нужно много времени, чтобы вновь возродить его надежду на продолжение рода Сцевол, уж чем-чем, а своим языком я всегда хорошо управлялась. И мы полночи проводим за приятнейшим занятием, восполняя пропущенные недели. А потом оба закидываемся и идем в клуб.
Блядь! Это просто офигенно! Мы встречаем старых друзей, но присоединяемся к ним только для разогрева, потому что начинаем пить у них, переходя в другой клуб, в другую компанию. Нерон зажимает меня где приходится. И мне нравится такая жизнь. Все вошло в гребанную норму. Где-то между 4-мя и 5-тью утра мы встречаем в одном из клубов Германика. Я в этот момент сижу на коленях у Нерона и мы сосемся, ни на кого не обращая внимания. А Германик видимо, никогда не способный удержать язык за зубами подходит к нам, выражая крайнюю степень удивления. Тем более, что он признал меня сразу. Со спины, мол эту спину он теперь узнает где угодно.
И все как-то в этот вечер для Германика идет совсем не так, как он планировал.
А между тем, недели идут. Мы обдалбываемся с Нероном, вновь гуляем, живем, тусуемся. Все без оглядки на прошлое или каких-то страхов. Часто мы валимся спать без сил, но перед сном я всегда обязательно раскуриваю косяк, потому что в какой-то момент меня начинают мучить кошмары. От косяка, сука, легче становятся, но не окончательно.
Однажды мне звонит адвокат и деловитым тоном сообщает мне, что мой папуля преставился и мне нужно явить свой шикарный зад в морг, для опознания тела. И нет, показаний моей мачехи нихрена не достаточно. Я выбираюсь из-под Нерона, который устроил свою голову на моей груди, а рука его где-то между моих ног, тихо матерюсь и сходу вдыхаю спасительный порошок. Быстрый душ, одеваюсь и сбегаю в чертов морг.
И, о чудо! Это мой любимый папочка и правда. Сердечный приступ.
- Загоняла моего старика до смерти? – хмыкаю я, пока маленькие ублюдки в виде моих братье тихо плачут держась за руки. Бля, как в фильме ужасов, не иначе. Как у моего отца могли получиться такие стремные дети? Мальчукам всего по два года. Русые, в мамашку пошли, она белобрысая дрянь. И смотрит на меня своими зелеными глазищами. Блядь избалованная. Ну и херли, что она на маму похожа? Она никогда ею не будет.
Следующие пару дней я кутила на чем свет стоит. Я так кутила, что никогда так не кутила. Я ужиралась в гавно и Нерон мог только диву даваться, как я могу так делать. Серьезно. Не знаю, так ли подействовала на меня вид моего бледного папочки… Но просто было ощущение, что с ним закончился какой-то определенный этап в моей жизни. Определенный, но не последний. У меня вся жизнь впереди. А Нерону я ничего не сказала. Уж не знаю, почему. Просто хотелось верить, что отец для меня ничего не значит. Да, блядь, не значит, поэтому я загонялась порошком в два раза чаще обычного, а потом блевала в туалете, потому что голова разламывалась на куски от давления крови. Но я очень быстро возвращалась в строй, съедая пачку жвачки, прополаскивая рот водой и заливаясь виски.
А поэтому через пару дней я стою в нереально узком черном платье, на высоких каблуках и, сука, слегка качаясь. И в темных очка, конечно, хотя небо до безобразия пасмурное. И вы только гляньте, как эта блядь проливает слезы по своему старперу. Поди радуется, что наконец-то не будет ее пялить старческий член, сука смазливая.
А потом я сижу в кабинете адвоката, пока он оглашает завещание.
- Я дико извиняюсь, а нельзя ли перейти к той части, где папа оставляет каждому по полцарства? – осведомляюсь я с совершенно безразличным лицом, все еще сидя в очках.
Но кажется, мое немногочисленное семейство не оценивает мою шутку. Поэтому адвокат продолжает читать завещание и пожелания наилучшего здоровья своим сыновьям от моего отца. Сука, ненавижу его. Хорошо, что подох. Жене отходят деньги, бизнес, детям – дом, машины. и тут адвокат заканчивает читать. Я от шока даже очки снимаю.
- И это все? Вы проверьте, может вы моей частью задницу подтерли?
Но это все.
Вот бля.
- Сука! Ублюдок! Чертов старый козел! – я врываюсь в лофт с криками и с силой отшвыриваю сумку. Каблуки громко стучат по паркету и Нерону это наверно как молотком по голове, если он еще дрыхнет. А я надеюсь что нет. – Маразматик хренов! И так нихрена мне в жизни не дал ничего, кроме гребанной фамилии, так и после смерти, уебок, все завещал своим блядским сыновьям, пригулянным от этой прошмандовки!
Я захожу в спальню как раз в тот момент, когда Нерон закидывается дозой. Он вроде недавно проснулся. Я стягиваю с рук перчатки и забрасываю их черти знает куда. Затем туфли. Подхожу к Нерону и поворачиваюсь к нему спиной.
- Дом, машина, бизнес, - вообще я повернулась к Нерону, чтобы он расстегнул молнию платья, так как  нихрена не достану. Но у меня нет времени попросить его. А с другой стороны, Нерону не привыкать, - деньги! Все этим мелким засранцам, которые едва из подгузников вылезли. А мне – дочери от первой любимой жены что? Нихуя! Ничего не оставил! Все этой бляди, которая ему яйца вылизывала последние 5 лет. Вся надежда была на то, что он подохнет и хоть что-то мне оставит. Но нет же! Тварь конченная. Даже подохнуть нормально не может. У меня ничего нет! Ничего! Тоже мне отец нашелся.
Я не отхожу от Нерону и только активно двигаю бедрами, но не потому что завлекаю, а потому что пытаюсь стянуть гребанное узкое платье с задницы. А потом все-таки поворачиваюсь к Нерону, который ржет. Что тут, блядь, смешного? Но произношу не это.
- Самое время тебе опять предложить меня купить. – вообще-то мой гнев отцом еще не утих и ляпаю я это от фигни, потому что реально больше мне нечего делать. – Пора задуматься о своей цене.

За что боролась, называется. Эта сволота покупает меня в самом прямом смысле этого слова. За секс, как я всегда и продавалась. И в принципе и обид-то у меня никаких нет, слишком запудренный у меня мозг, той самой «пудрой» на которую Нерон так вальяжно кинул мне платиновую карту. А между делом, у меня в голове мелькает мысль, что, сука, не в деньгах дело. Но это мысль проходит, с оргазмом, поцелуями, первым и вторым вдохом пыли. Все проходит и не остается ни одной достойной мысли в голове. Только злое разочарование от смерти бесполезного папочки.
Злость. Стала моим частым спутником, когда я до остервенения могла упиваться в хлам и обдалбываться. Мне как будто чего-то не хватало, как будто всегда было мало, танцев, швали вокруг меня, завидующей моей красоте, платьям, движениям. Многие бросали на меня косые и не очень взгляды, когда я уходила с Нероном в обнимку или как раз приходила с ним. А почему? Да потому что папочка перестал быть общественным и стал только моим. И это непередаваемые ощущения, от которых я могла просто не слазить со Сцеволы целыми днями, настолько мне нравилось, что он принадлежит только мне. Все наконец-таки было так, как я хочу. И все же мало.
Не знаю, в чем конкретно выражалось мое желание большего, чего именно я хотела, но было ощущение пустоты, которую я не могла заполнить ничем, даже Нероном. Эта пустота накрывала по ночам, когда даже раскурив косяк я просыпалась и могла часами втыкать в потолок. Ночью, днем, утром, независимо от времени суток, но именно тогда, когда мы с Нероном без сил валились спать. Тварина спал рядом и счастливо посапывал, а я бесилась и фаркала, не способная уснуть от какого-то стремного чувства тревоги. Тогда я закидывалась порошком и все эти часы проводила в ванной за косметическим ремонтом моего лица, которое переносило не самые лучшие времена.
Однажды на одной из более менее приличных тусовок, мы встречаем Валентина и Нерон тут же скалится, приветствуя его первым и выспрашивая не найдется ли работы для меня. А я обдолбана. В хлам. Поэтому я вообще не выражаю никаких мыслей на тот счет, что Нерон выпрашивает для меня работу, будто для бедной сиротки, которой он меня назвал однажды. И тогда я тоже не придала значения, сколько в этой фразе скрытого смысла.
Однако Валентин, подобравшись и напустив на лицо скучающий и невозмутимый вид, сначала осматривает Нерона, как он держит меня за талию, а я рукой забираюсь Сцеволе под пиджак и нашептываю ему в ухо всякие пошлости, которые мы можем сотворить этой же ночью в постели, ну а в конце менеджер переводит взгляд на меня. и в этих глазах уже нет той невозмутимости и презрительного равнодушия, которые были когда он смотрел на Нерона.
- Вижу, ты не воспользовалась моим советом.
Я не сразу отрываюсь от Сцеволы, в общем-то не сразу понимая, что Валентин обращается ко мне. Но и на ответ трачу не много времени, целуя Нерона в шею.
- А кто сказал, что я вообще тебя слушала? – я хихикаю, скользя рукой под ворот рубашки Сцеволы. И не замечаю, что пальцы подрагивают. Это скорее всего от дозы. Но совсем не потому что Валентин вызывает во мне беспокойство. Просто нужно быть рядом с Нероном. Нерон любому голову откусит за меня. Даже Германик это прочувствовал.
- Прискорбно. – Валентин осматривает меня оценивающим взглядом и остается недоволен осмотром. – В тебе было много потенциала. – звучит так, будто он прощается со мной и теперь этого хренового потенциала нет. Сука. я бросаю на него полный злости взгляд. Но менеджер переводит глаза на Сцеволу, будто только что вспомнил о нем. – Не растрачивай понапрасну деньги, Нерон. Ни один уважающий себя дизайнер не возьмет на работу дешевую блядь, сидящую на героине и не приносящую дохода.
Я дергаюсь, убирая руку с шеи Нерона. Вот это Валентин, который скажет любую правду, которая кажется ему правдой. Он никогда за словом в карман не лез, не скрывая неприятных моментов. Но он не смеет так меня называть. Не смеет всего этого говорить.
- Дохода? Ты забыл, какие деньги я приносила тебе в зубах в самом начале? – фыркаю я и начинаю трястись. Мне бы еще немного закинуться.
- Но это было в начале. А потом ты решила влюбиться  в амбициозного сосунка с деньгами, который не ценит ни свой труд, ни чужой. И ты стала такой же как он. Такой же как все. Я разочарован в тебе, Регина.
Мне будто отвесили пощечину и я не замечаю, как начинаю расчесывать руки под длинными рукавами платья. Раны еще не до конца зажили, поэтому я прятала их, то под рукавами, то  под браслетами. Они напоминали о временах, что я провела в клинике, когда сходила с ума и боялась. Боль ничуть не отвлекает, она подпитывает.
- Я не дешевка. – шепчу я злобно, не отводя взгляда от Валентина.
- Ты – дешевка. – отвечает он резко и громко. – Ты ею не было, но стала. С того самого момента, как связалась с ним. – Валентин небрежно кивает в сторону Нерона. И если моего парня колотит от злости, то я наоборот, начинаю цепенеть на месте, только расчесывая руки. – А через год он подцепит новую девчонку с упругой свежей задницей и будет расплачиваться с другим менеджером уже твоим номером телефона. А тебя бросит. Потому что ты от героина не хорошеешь, моя дорогая, ведь я прав? – он прав, я уже давно замечаю, как отчаянно приходится замазывать синяки под глазами и серые пятна на лице. И только благодаря дорогущей косметике я выгляжу такой свежей, но внутри как будто все сгнило. И это не может не отражаться на лице. – Грустная, но типичная история. Уж я-то знаю, как это бывает. Ты не первая и не последняя. Ни у него, ни у меня.
И последней репликой он припечатывает меня к полу, забивает последний гвоздь в крышку гроба. Он всегда это умел. Всегда мастерски ударял по самому моему страшному. Он прекрасно знал, как заканчивают героиновые модели и именно этот сценарий он расписал сейчас мне. И кто я такая, чтобы ему не верить? Даже по части того же Нерона. Как будто я не знаю, какой он бабник. Появится какая0-нибудь мразь, которая тоже не сразу ему даст и он убежит к ней. И от всех наших отношений не останется ничего, кроме всполохов воспоминания.
- Так что, нет, спасибо, Нерон. – Валентин вновь переводит холодный взгляд на Сцеволу, а я уже перестаю на что либо обращать внимание. – Таких моделей, - и он выделяет первое слово, словно оно пошлое и грязное, - оставь для своей братии.
Честно говоря, я ни секунды не контролирую свои эмоции, свое лицо и взгляд, свои движения. Просто он смешал меня с грязью. Опять. Меня и Нерон, опустив нас до статуса дешевых наркоманов, не способных ни на что, кроме как обдолбаться. И именно это я сейчас и хочу сделать. Обдолбаться. Сильно. До потери памяти.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-04 12:12:10)

Все происходит так быстро и я как будто наблюдаю за всем со стороны. Нерон еще ведет беседу с Валентином, потому что у меня уже нет никаких сил выслушивать обвинения в свой адрес. Я даже отдаленно слышу о чем они говорят, но смысл доходит как-то оборванно и туго. Кажется, нерон что-то там говорит про дележку. Да, его эта сторона медали отношений со мной всегда парила. Забавно схуяли только? Он же продолжал спать с другими и я практически не капала ему этим на мозг. Это сейчас мы настолько упиваемся друг другом, настолько я от него зависима, что не позволяю ему даже в чужую сторону посмотреть. Он только мой и никакая потаскуха не имеет права положить на него глаз. Потому что этот глаз у нее явно лишний будет. А вот Нерона Валентин всегда заботил, всегда Сцевола бесился по этому поводу, молча ли или громко. Однажды даже очень громко, и мы разосрались в хлам. Одна из многочисленных наших ссор. Но теперь-то чего поднимать эту тему? Я уже давно не с Валентином, еще до передоза. А Нерон все страдает фигней, будто и не понимая, что мне кроме него больше никто не нужен. Или думает, что Валентин все еще имеет на меня виды? А я никогда об этом не размышляла. Мы трахались, нам было весело и приятно, но дальше это никогда не заходило. Так с чего вдруг?
На бежевом рукаве моего платья проступают кровавые следы от того, как изощренно и остервенело я раздираю почти зажившие раны. Но боли не замечаю, только продолжаю на автомате тереть руку и наблюдать за тем, что происходит вокруг меня. Как в замедленной съемке. Но я не успеваю схватить Нерона, прежде чем он совершит ошибку. И он совершает, ударяя Валентина по лицу подносом. И удар этот настолько громкий и чей-то визг, что я невольно выпадаю из транса.
И когда я просыпаюсь от своего затяжного сна, Нерона уже скручивают миротворцы и выводят из помещения. Я не долго думаю и собираюсь кинуться за ним. В конце концов, нет больше ничего важнее моего парня, которому грозит клетка на некоторое время пока он не успокоится. Только вот Валентин внезапно вновь поднимает голову и хрипит, отплевываясь от крови.
- Ну как, нравится?
Что нравится? Или менеджер думал, что я испугаюсь вспышки гнева Нерона? Так он зря. Куча людей, наблюдавших за моей реакцией могли подтвердить, что у меня на лице и мускул не дрогнул. Эта сцена избиения младенца не произвела на меня практически никакого впечатления. Да и мы с Нероном нередко цапались на пьяную голову. Разное бывало. Меня волнует только то, что Нерона забрали и вероятнее всего закроют на ночь.
- А ты чего ожидал? Что он пожмет тебе руку, пока ты меня оскорбляешь?
- Ты изменилась, Регина. Я разочарован.
- Нет, Валентин. Я просто перестала делать то, что нравится тебе. – бросаю я и срываюсь с места, поднимая подол длинного платья, которое я купила за баснословные деньги. Облегающее и искрящее редкими мелкими камнями, словно звездами.
Я вызываю водителя и велю ему ехать за той машиной, в которой увозят Нерона. Благо я успела углядеть куда затащили моего непоседливого мальчика. А сама набираю номер телефона Германика.
- Половой гигант на проводе. – я фыркаю. Вот придурок.
- Это Регина.
- Детка, только давай не будем повторять наших ошибок. Ты классная, но я не могу так поступить со своим… - я слышу в его голосе сожаление пополам с издевкой. Вот сука языкастая.
- Закрой рот и слушай. Нерона взяли миротворцы. Разберись, чтобы к утру его выпустили. Ты ж половой гигант.
- Он что, опять осквернил какой-нибудь фонтан? – ржет Германик.
- Что? Нет. Оставь свои шутки, Герман. И разберись.
- Но у меня улетная вечеринка на носу. – он еще и хнычет.
- Если ты не поднимешь свою атлетическую задницу и не возьмешься за дело, я скажу Нерону, что ты вместо помощи ему, предлагал мне закинуться с тобой иголкой. Хочешь?
Пауза в трубке служит мне ответом.
- Я начинаю понимать, почему у него так голову от тебя сорвало.
- Раньше надо было понимать. Займись!
Меня впускают в штаб миротворцев не сразу. Сначала мне приходится устроить разнос, наорать на них, какого хрена они забрали моего жениха-мужа, да похер, чем больше я навру, тем будет лучше.  Они мне что-то лепечут про то, что он устроил драку. А я в ответ истерю, что это вообще провокация каких-то революционеров, откуда я только их взяла, не знаю. Но мне как то по бую и я требую, чтобы меня пропустили к мужу, который 5 минут назад был мне женихом, а еще 10 был пьяным идиотом. И это работает. Меня пропускают. Не в камеру конечно, но небольшая комната, небольшое пространство перед камерой, где я могу сесть на стул и сидеть до посинения.
Нерона уже оформили, хотя хренли его оформлять, его рожу кто угодно узнает. Кажется он только закончил метаться по камере.
- К вам посетитель.
- Какой я тебе нахрен посетитель. Я – жена! – оскорбляюсь я и иду к камере.
- У вас час.
Пф, у нас столько, сколько я захочу. А я буду сидеть здесь, пока Нерона не выпустят.
И я подхожу к нему, как только миротворец нас оставляет и без каких-либо предисловий сходу выдаю не самую успокаивающую фразу.
- Зверь в клетке. – я смеюсь приземляя на пол рядом с камерой и совершенно игноря стул. – Моя самая большая эротическая фантазия посадить тебя на цепь. – я тянусь через решетку к нему рукой, чтобы он подошел ко мне.
Блатная романтика, сука. Не хватает только шансона и бородатого, татуированного соседа по камере. Одиночка – отдельная камера для Нерона Сцеволы.
- Ты эту камеру с самого начала под себя зарезервировал? – учитывая, что для Германика не было неожиданностью услышать, что Нерона закрыли, я так понимаю, Сцевола был частым посетителем. – Повезет, если Валентин не предъявит обвинений. Ты сильно подпортил ему имидж.
Я улыбаюсь. Отчего-то забавно видеть Нерона в клетке, как бы он не петушился по этому поводу. Я достаю из сумки пачку сигарет и зажигалку. Больше пока нельзя. Здесь везде камеры, дурь едва ли будет к месту. Но хотя бы куревом Нерон может успокоиться.

Я слегка ударяю Нерона по щеке, когда он шутит про минет. Ну как шутит… Он-то может и не шутит, но я определенно хочу воспринять это как шутку. Вот только через решетку камеры я этого еще не делала. Обойдется. Слишком экзотика. Но он еще и ржет над тем, что я представилась женой и шутливо меня так называет. Забавно, я думала он предъявит какие-то обвинения на этот счет, в стиле, кем ты себя возомнила. Но он спокоен, даже миролюбив и чертовски давно не видела его таким. Будто он спустил всю накопившуюся злобу на Валентина и теперь спокоен, как младенец. И никакой дури не надо. Но все же…
Но все же он хватается за сигареты, едва я их ему передаю. Все равно что мертвому припарка, но мне кажется, это немного успокаивает дрожь его рук и едва видимые спазмы тела. Он, конечно, наркоман со стажем, но я за столько долгое время тоже научилась понимать, когда ему хочется. Потому что знала, каково это.
Наверно поэтому я остаюсь. Нет, его зависимость никакими ванильными убеждениями не зарыть, но все же и я всю ночь провожу без дозы. Легче ли вдовеем в завязке или нет, я надеюсь нам никогда не придется это узнать, потому что меня устраивает такая жизнь. И все же я провожу всю ночь возле камеры Нерона, периодически проваливаясь в сон и тут же просыпаясь от какого-то тупого неприятного кошмара, который торкает тело, что я едва не валюсь с гребанного стула.  Я обязательно напишу письмо Сноу о том, какая хреновая мебель в тюрьме.
Я бы и осталась сидеть на полу рядом с камерой, но Нерон вдруг внезапно слишком сильно вошел в образ рыцаря и погнал меня всеми матами-перематами с холодного пола на стул.
- Ну кто я такая, чтобы спорить с мужем. – я показываю ему язык, скидываю туфли и устраиваюсь , как можно удобнее, блядь, о каком удобнее я вообще говорю, это гребанный стул не вмещает даже мою исхудавшую задницу!!! В общем, я усаживаюсь и кемарю до самого утра.
А утром нас забирают и мы едем домой, уставшие, избитые, хотя избитые это сильно сказано. Больше всех пострадал Валентин, но я стараюсь об этом не думать. У меня и сил-то нет. Это потом, весь следующий день, пока я готовлюсь к очередной вечеринке я размышляю о словах Валентина, о том, как он опустил меня и сравнил с дешевкой. Нерон может удивляться сколько угодно, что я среагировала, но как ни крути, но этот мужчина вытащил меня на свет. И в итоге мы со Сцеволой так никуда не выходим, потому что я упрашиваю его остаться дома. И мы всю ночь проводим в объятиях друг друга и бутылки, травы, порошка. Под утро, Нерон даже укалывается. А я валяюсь на боку и смотрю на него. Он спит и ему так спокойно от укола. И я чертовски хочу так же. Но не рискую. Мне нельзя.
Мы сидим девичьим коллективом, пока мужчины играют в покер. Вообще девичьи разговоры совсем не мое. Весь этот бред  обсуждения гениталий и кубиков того или иного мужчины. Нет, я любила сплетни, но дело в том, что до Нерона они удивительным образом всегда доходили быстрее всех. И теперь я слушала новости по второму кругу.
- Ой девочки, а давайте наших мужчин в постели пообсуждаем! – говорит одна малолетка, восторженно хихикая.
Забавно, в этот круг занесло, никогда не угадаете, Урсулу. Она смотрит на меня периодически злобным взглядом и конечно, хватается за эту тему.
- Ой нет, девочки, думаю Регине будет неприятно, ведь мы все знаем, каков из себя Нерон в постели. – она стреляет в меня глазками, будто ожидая, что я сейчас вспыхну и начну выдирать ей волосы.
- Ничуть. – пожимаю я плечами, отпивая водку из своего стакана. Во мне уже очень много дури и алкоголя, меня немного косит. – Сомневаюсь, что за 15 минут, кто-то из вас успел узнать о нем то, что я узнала за год отношений.
Год не год, на самом деле я не считаю. Для меня время, что я провела с Нероном длится уже очень долго и кажется нет времени, когда бы я его не знала. Просто не существует такой вселенной, где судьба бы нас не столкнула. Поэтому мне кажется, что я знаю его от и до. И Урсуле это не нравится, он фыркает и возмущенно отворачивается от меня, добавив еще одну обидку в свой большой сундучок с сокровищем.
А я поднимаюсь и шатающейся походкой иду в другую комнату, где мужчины развлекаются картами.
- Мальчики, вы не против, если я заберу Нерона на 10 минут? – я обнимаю его со спины, скользя ладонями по груди и проводя языком по его шее. Даже находясь в метре друг от друга я скучаю по нему.
- Опять? Детка, это не честно. Каждый раз, как он от тебя возвращается, он начинает выигрывать. Я начну скоро думать, что вы блефуете. – возмущается один из игроков, у которого видимо нормально в кармане поуменьшилось деньжат.
- Я просто его талисман. – смеюсь я и нашептываю ему на ухо. – Меня нужно потереть, чтобы я принесла удачу. – Нерон бросает на меня блестящий возбужденный взгляд и бросает карты.
- Может и мне принесешь удачу? – спрашивает один из друзей с хитрым смешком.
- Прости. – пожимаю плечами. - Дождись парада планет. Вдруг повезет.
Я сквозь стоны умудряюсь возмущаться, что меня бесят эти тупые курицы, с каждой из которых Нерон переспал, в то время, как из его друзей я не спала ни с кем. Не честное какое-то обсуждение получается. Но Нерон на это не отвечает, только движения его становятся более резкими и я понимаю, что ему не нравится то, что я несу.
А я вообще не понимаю, что я несу. Я обдолбана. В края. И когда девочки предлагают немного уколоться, я медлю, памятуя, что Нерону это явно не понравится. Мне не приходит в голову, что я словлю передоз, я думаю именно о том, что Нерону не понравится.
- С каких это пор ты стала такой робкой, Реджи? – спрашивает все та же Урсула.
- С тех самых, как поняла, что уводить чужих парней – грех. – отвечаю я и соглашаюсь на небольшую дозу.
От такой крохи точно ничего не будет, хотя я и не догадываюсь, что девочки тоже не шибко набили в этом деле руку. Баловство всегда грозит расплатой. И какая-то девчонка тоже не с первого раза попадает мне в вену. Но когда попадает, я ловлю приход сразу. И это чертовски классное ощущение. У меня из головы вылетает даже постоянно мельтешащий Валерий, которого я пытаюсь выкурить из головы травкой, порошком, алкоголем, да чем угодно! А вот от укола проходит все. И мысли словно ветром сдуло. Абсолютная пустота. И я теряюсь в ней, медленно и окончательно. Спокойствие накрывает по полной.
Я не вижу, как тело прошибает спазм один раз, а потом я оседаю в кресле.
Первым что врывается в мою голову, это писк. Размеренный, четкий, отлаженный писк. Во рту пересохло и тела не чувствую, хотя пытаюсь пошевелиться. А потом разлепляю глаза, медленно, осторожно, жмурясь от освещения, которое может в реальности и не яркое, но все же, как полуденное солнце Четвертого сжигает заживо сетчатку глаза. И когда я совсем открываю глаза, то вижу подернувшуюся белой пленкой голубизну глаз моего недопарня, недомужа, не знаю, кто он мне. Но он здесь и я узнаю его сразу.
Улыбаюсь, поднимая руку, которая совсем не хочет подниматься и хватаю Нерона за первое попавшееся, за ткань рубашки, которую он кажется так и не сменил. Сколько я уже здесь? Я не знаю. Наверно недолго, раз Нерон не поменял одежду. Я отключилась? Что со мной было вообще и почему от легкого залипа я оказалась в больнице?
- Я переборщила с водкой? – смеюсь я и мне не сразу в голову приходит воспоминание, что я укололась. Я и трезвой-то не была, чтобы помнить.  – Милый, алкоголик в семье – это беда, но не настолько, чтобы везти меня в больницу.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-04 22:29:39)

Нерон орет на меня сходу, сразу. А я не совсем понимаю смысл сказанных им слов. И к счастью для меня, будто Сцевола предполагал, что я не сразу пойму о чем он, парень повторяет свою мысль, уже в другой форме, но с таким же криком и грубостью. У меня нет времени на то чтобы возмутиться по поводу того, что он орет на несчастную и больную меня. А башка у меня трещит, говоря о слабости во всем теле. Впрочем мне не привыкать. Такая слабость у меня была в последнее время довольно часто, если я затягивала время приема дозы. Но как только порошочек оказывался в моих руках, жизнь как будто возвращалось в норму, а тело исцелялось. Я снова могла бегать, прыгать, веселиться. Как мы с Нероном и любили.
Хотя сейчас не скажешь, что Нерона занимают мои неподвижные ноги. Точнее занимают, но не потому что я не смогу веселиться, а потому что я чуть не подохла. Какая глупость! Я не могла умереть. Ну отрубилась, ну чуть глубже чем обычно. Чего так нервничать-то, а?
Пока Нерон ходит из одного конца палаты в другой, я наблюдаю за его движениями, но едва ли осознаю, что он делает. Мой мозг напряженно работает пытаясь вспомнить, что же такого произошло? Но я хоть убей, не помню, чтобы я кололась. Я была настолько пьяна, что и вечер с трудом помню, компанию. Кажется, там был стол для покера, кажется, мы с девчонками курили, зажигали с Нероном, а впрочем, последнее мне помнить не обязательно, чтобы знать, что мы реально зажигали. Без этого у нас не проходит ни одна вечеринка. Но иглу… Ну не помню!
Нерон садится обратно в кресло и я смотрю на него довольно спокойно. Ну перебесится, как всегда. Такое часто бывало, если я была неадекватом после порошка. Нерон уже привык. Только вот что-то Нерон нихрена не это говорит. А напротив, несет такую страшную хуйню, что я невольно дергаюсь.
- Ну ты же не подох! – огрызаюсь я вполне себе резонно. Ну и почему я должна подохнуть, если Нерон уже сколько времени сидит на игле и ничего с ним не происходит? Глупость.
Но Сцевола продолжает читать мне лекции о лечении. Пиздец. Чья бы корова, мой дорогой. И при одном воспоминании о клинике меня начинает трясти. Я слишком хорошо помню, как сходила с ума в этом белом одиночестве. Вот блядь, если все месяцы жизни под дозой – это мутное яркое пятно, в котором хотелось жить, то долгие часы, даже не дни, а часы в клинике, минуты, которые я считала, которые отмеряли гребанные тикающие часы в палате, были для меня чертово пыткой. Я уже готова была разбить себе голову о стену. И Нерон хочет, чтобы я опять впала в такое состояние? Это не лечение, это – смерть! Я там подохну. Нерон этого хочет? Сука, он хочет от меня избавиться. Запихнуть обратно в клинику, потому что уже наверняка пожалел, что вытащил меня оттуда. Я ему надоела.
Я не смотрю на Сцеволу, не говорю, переживая все в себе, копаясь в своих мыслях, которые скачут одна к другой. Но главное мне нужно было найти ответ на вопрос, как убедить Нерона что мне не нужно лечение. Оно мне не нужно, потому что мне и так нравится. Как я в прошлый раз убедила его забрать меня из клиники? Кажется тогда я была в истерике и панике. Я помню, как цеплялась в него, словно в спасательный круг, после того как эта гнида Валентин высказывал мне моралистические речи. Надо… Это должно сработать. Надо просто убедить его.
И в этот момент во мне просыпается манипулятор. Я поступаю как самый нормальный наркоман: собираюсь с мозгами, с нервами только для того, чтобы убедить кого-то, что лечение мне не нужно. Но кроме того, что я наркоман, я еще и женщина и это играет мне в плюс. Возможно, и в этот раз я смогу очаровать Нерона каким-то образом, что он выкинет из своей пустой головы идеи о клинике.
Я поворачиваюсь к нему и легко сжимаю его руку. На губах у меня играет успокаивающая улыбка. И только легкий, лихорадочный блеск в глазах выдает мои гребанные нервишки.
- Я хочу жить с тобой. – шепчу я ласково и тихо. Мне просто нужно успокоить моего парня. Просто нужно убедить его, что ничего страшного не случилось. – Хочу веселиться. Вместе. Как прежде. Нерон, разве ты не хочешь этого?
Я выдыхаю, будто собираюсь сказать что-то очень важное, но на самом деле просто успокаиваю панику. Я не хочу в клинику, я не могу вернуться туда, я там подохну. Вот там я точно подохну, а не от иглы, как мне предсказывает Нерон. и почему в этот раз слова о том, что он оплатит лечение больно бьют. Даже не знаю почему, хотя я должна бы быть ему признательна, не? Но все же как-то неприятна эта настойчивость.
- Послушай, ну ничего же страшного не произошло. Я жива. Ты успел. Пронесло, как и в прошлый раз. Ну мы же счастливчики. – нервный смешок выдает меня, но я продолжаю нашептывать вранье, о котором и сама не подозреваю. Я искренне верю в свои слова. – Милый, я больше не буду колоться. Я обещаю. Это была просто случайность, ну слушай. Ну перебрала немного, ну с кем не бывает? – вот тут в голосе проскальзывает обида и некое детское оправдание. Я начинаю будто хныкать как ребенок. – Помнишь, как мы с тобой загуляли настолько, что Германику пришлось потом рассказывать, что мы вытворяли? – да, это должно убедить Нерона, что все хорошо, что все нормально и случившееся не выходит за рамки обычного. Ну с кем не бывает? – Давай поедем домой, милый. Прямо сейчас. Я чувствую себя нормально, мне просто нужно немного закинуться. Мы полежим, позалипаем. И все вернется на круги своя, Нерон, все будет как прежде. Развлечемся с тобой и уже завтра вечером пойдем куда-нибудь кутить, со мной все будет нормально. – меня трясет и голос срывается, я заикаюсь, заговариваюсь, а в голове один страх только бы не возвращаться в клинику. – Просто забери меня отсюда. Сейчас. И все будет как прежде. Как нам нравилось.
Почему-то мне кажется, что если я пойду на лечение, то это поставит точку в наших с Нероном паразитических отношениях. Он не сможет быть с такой серой мышью, какой я стала после клиники и до принятия первой дозы. А я не смогу без него, я не хочу. Без него этот мир такой скучный, такой тусклый.

Нерон срывается. Он всегда срывается, когда нервничает. Но черт, я же так отчаянно стараюсь убедить его, что все будет нормально. Ну занесло немного, ну да, голова трещит, как старый кирпичный дом, но, блядь, это не значит, что мне нужно бросать свою яркую жизнь и кидаться в лечение. Я не могу умереть, я же еще ни разу не умирала, так как это вообще возможно? В моем возрасте не умирают.
Помню, как однажды мы были на очередной вечеринке с Нероном и кто-то из наших друзей сообщил нам о передозе одного из близких знакомых. Не настолько близких, чтобы ходить тусоваться с ним каждый вечер и ходить на его похороны, но мы пересекались на тусовках. Ту ночь, начиная с этого момента извещения о смерти я больше и не помню. Мы ударились в такой загул, на несколько дней, праздновали чудо жизни, отвергая смерть и любые ее попытки подобраться к нам поближе. Мы громко гуляли, долго. А потом рухнули на постель прямо в одежду, без сил, без воспоминаний. И на следующий день даже и не вспомнили о том, что наш знакомый теперь тусуется в другой чертовой жизни после смерти. Жизнь, смерть. Одного нет без другого. Но почему-то я совершенно точно уверена, что в нашем возрасте не умирают. Нерон не может умереть и я тоже не могу. Все довольно просто.
И поэтому для меня несколько дико слышать от Нерона, что я могу умереть, если не сорвусь с наркотиков. При всем своем отрешенном состоянии я не понимаю, как о таком может говорить тот, кто сам сидит на игле. Наркоман убеждает другого наркомана лечиться. Блядь, театр абсурда, не иначе. Но он серьезен и не видит в этой ситуации ни тени шутки. И правда, ржать не над чем, особенно когда уже второй раз вытаскиваешь свою подружку с того света, а она нихрена об этом не помнит.
А потом я соглашаюсь. Не сразу и тихо, обреченно, не оценивая шутку Нерона, не отвечая на его взволнованный и постепенно успокаивающийся взгляд. Я не хочу этого лечения и все бы у нас было нормально. Но Нерон настаивает, он боится. И я соглашаюсь только потому что он не бросит меня и только потому что я не хочу больше видеть его глаза такими… безнадежными. В конце концов, все что для меня имеет значение, это Нерон, чтобы он был рядом. И забавно как вся моя тусовка и желание веселиться сводится к этому мужчине. Потому что без него ни одна вечеринка не вставляет. И потому что сейчас он реально мужчина, а не тот парень-наркоман, которого я постоянно вижу перед собой в постели. Не знаю, что изменилось, но внезапно он стал выглядеть на все свои 25. И дело не в принятой дозе.
Через пару дней меня переводят в обычную палату. И начинают ставить системы. Мне казалось, что по второму кругу станет легче, будет проще, но я очень сильно ошибалась. Это как будто провести наждачкой по свежей ране. Меня постоянно тошнит и болит голова, то жарит, то морозит и тело бьет постоянная судорога, когда я не сплю. Мне подстригли ногти под корень, чтобы я перестала расчесывать руки и бинты в этот раз по крепче. Но я нашла свою новую тему и теперь терлась лбом о ненавистную белую стену. Эффект проступил не сразу, но от постоянного растирания одного и того же участка кожи, вскоре появилась нормальная рана, которую мне обрабатывали мазями ежедневно, но которая не успевала заживать. Нерону наверняка выставили уже неплохой счет за эти мази или у них это включено в счет на всякий случай?
А Сцевола все-таки приходил. Каждый день, как и обещал. Не трезвый, но и не обдолбанный. Я бы назвала это состояние золотой серединой, но только нихуя это не середина, потому что недобор в сто крат хуже, чем перебор.
И все завертелось по старому кругу. Первые несколько дней я вообще не разговаривала с Нероном. Я практически на него и не реагировала, дуясь, что меня вновь засунули в эту белую коробку. Но все же, если на первый взгляд казалось, что Нерон никак не помогал, то на второй было заметно, что я переставала тереть руки и раздражать рану на лбу. Даже чертова докторша это замечала, когда заходила на пару минут во время посещения Нерона и проверяла, как я и в каком состоянии.
Однажды, когда нерон уже собирается уходить, я поворачиваю к нему голову и все-таки вопрос срывается с моих губ.
- После моего вида, любая шмара покажется красоткой, да?
Забавно. Я сижу и во рту как огнем горит, а во всем теле жуткий холод, но меня интересует только то, что сейчас я уж точно не выгляжу на миллион или по крайней мере на тачку Ливия.
В тот же день, после того, как Нерон уходит, ко мне в палату вновь заявляется докторша.
- Как ты? – спрашивает Констанция холодным тоном, отмечая что-то в своих бумагах.
- Потрясно. – шепчу я и отвечаю только потому что ненавижу эту суку. Это из-за ее сетований Нерон усадил меня сюда.
- Чувство юмора – это хорошо. Оно поможет тебе вылечиться.
- Я вообще не хотела лечиться. Это ты влезла не в свое дело. У нас с Нероном все было нормально.
- Кстати о Нероне, - будто хватается она за эту ниточку, о которой давно хотела поговорить, но все никак случай не представлялся.
- Нихуя некстати.
- Он больше не будет приходить. – сообщает она и от этих слов я даже перестаю трястись. Что эта блядь сказала?
- Повтори.
- Я убедила его, что ему лучше здесь не появляться. Пойми, Регина, это сильно вредит твоему лечению. Он – болен, но сам это отрицает, как и ты. Но раз он дал шанс выбраться тебе, то пусть отвечает за свои слова и идет до конца. Я предупреждала его об этом. И он согласился. Сегодня был его последний визит.
Мне невдомек, что сучка пиздит, как дышит. И все, чего она добивается, это чтобы я отпустила Нерона и начала жить нормальной жизнью. Тоже мне, блядь, спасительница. Но только я нихрена не принимаю такой вариант развития событий. И с остервенелым криком я кидаюсь на эту мразь, вереща о том, чтобы мне привели Нерона, чтобы его вернули прямо сейчас, что я хочу его видеть. Я зову его, но вместо него появляются санитары и тут же меня усмиряют каким-то уколом. Сучке докторше повезло. Если бы у меня были ногти, она ушла бы с милыми порезами на своем строгом личике.
Весь день я лежу прикованная кровати. И на следующий день тоже, потому что я не желаю ни есть, ни пить, ни капаться, а только кричу, чтобы мне привели Нерона, что эта сука не имела права отказывать ему в посещении без моего согласия. А Констанция, дрянь такая, в это время звонит и сообщает Нерону, что она видите ли, мразь дешевая, я сверну ей шею, если только попадется мне под рученьки, убедила меня не видеться больше с ним, ради моего выздоровления. Эта врачиха слишком радикальна в своих действиях. Рыба гниет с головы и голову надо отсечь, поэтому она так радикально отстраняет от меня Нерона. И не придерешься, ведь Нерон попросил ее меня вылечить во что бы то ни стало. А с наркоманами мягко работать нельзя.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-05 20:50:51)