Оказаться в его руках, это как изо всех сил цепляться в отвесную скалу, чтобы не рухнуть вниз. И чем крепче я в него цепляюсь, тем увереннее чувствую, что мне по силам забраться на эту скалу. Черт, мне кажется одной этой встречи мне бы хватило, чтобы еще пару недель устраивать этих хреновым врачам бойкот. Но теперь в этом нет необходимости. Потому что Нерон здесь, он рядом и он снова критикует мой внешний вид своими пошляцкими действиями и шутками.  Но я не обижаюсь, на первый взгляд, вообще можно подумать, что я не замечаю его слов. Но на самом деле я просто нереально долго догоняю истинный смысл происходящего. Он переживает. Он действительно переживает, что я не ела, что я похудела, подурнела, но только в том плане, что я таким образом гроблю свое здоровье. Не о красоте внешней идет речь. Только не последние полгода, пока я сидела на порошке и травке и только и делала, что сбрасывала вес и все меньше смотрела в зеркало, чтобы не видеть огрубевшей и потемневшей кожи лица. И как так вышло, что я, заботившаяся только о деньгах и статусе и Нерон, который ни одну упругую задницу из вида не упускал, в итоге сидим тут на кровати в белой палате и молчим? Что это за вселенная такая хренова?
- Поверь мне, тебе будет гораздо больнее, если я вдруг начну отдирать от тебя какую-нибудь клубную шмару. – шепчу я ему в шею и тут же целую.
Я не знаю, как он проводит свои ночи и с кем. Я не знаю, как он проводил эти дни, учитывая, что мы не виделись. Я ничего не знаю и, откровенно говоря, не хочу знать. Это тот самый случай, когда я боюсь правды.
- Больше не слушай эту дрянь. – говорю я строго. – Не знаю, что она там тебе наплела, чтобы ты не пришел, но диплом у нее точно купленный.
Через полчаса мне приносят какое-то небольшое количество еды и хотя меня воротит от ее вида, но я все равно все съедаю. Потому что Нерон говорит. Потому что на увещевания доктора я огрызаюсь и уже готова порвать ей глотку. Но Нерон настаивает и даже ляпает что-то по поводу мое исчезнувшей груди. И я все съедаю. И хотя я хочу еще побыть с Нероном, но глаза слипаются и единственное о чем я его прошу, побыть со мной пока я не усну. А засыпаю я очень быстро и надолго, будто наконец урвав часы покоя.
Следующие дни идут тихо. В смысле настолько тихо, насколько это возможно у нас. И казалось бы я уже неделю без наркоты и пора бы уже отвыкать, но становится только хуже. Еда все еще иногда норовит выскочить обратно, голову мне обмотали бинтами, как и руки. И хотя я перестаю тереться лбом о стену, но бинтами неплохо можно разбередить раны на кисти. И это помогает, хотя врачихе это конечно не нравится и я почти слышу несорвавшуюся с губ фразу о том, что скоро она отрежет мне руки. А мне плевать, меня успокаивает это.
Я все чаще сплю сидя. Даже если в кровати. Потому что, блядь, я боюсь опять проснуться замотанная и привязанная к кровати. А еще потому что кажется, что лекарство которым они меня капают не так сильно обжигает вены, когда сидишь и кажется, что вены вообще не так сильно горят. Я группируюсь в какую-то ломанную позу и пытаюсь унять дрожь в теле, стуча зубами и глядя в окно. И все чаще Нерон находит меня сидящей в кресле, когда приходит. Если я и лежу, то только с ним. Сцевола удивительным образом дает чувство безопасности, что меня не тронут, пока он рядом.
Однажды, когда тело особенно ломало и я то и дело дергалась как от удара током, я не придумала ничего умнее, кроме как накинуться на Нерона, пока он рассказывал какую-то пургу про Германика и как тот облажался с очередной дамой сердца. Я забираюсь на Нерона, прерывая его на полуслове и оставляя поцелуи на его шее, забираясь руками ему под кофту, уже практически стягивая ее с него.
- Давай проверим насколько крепкая здесь кровать.
Вообще вроде по правилам, такое вытворять в палате нельзя, но кого это волнует? Я хочу Нерона прямо сейчас. Только вот зря я про кровать сказала, потому что как только Нерон закидывать меня в постель, забираясь руками под мою униформу и скользя губами по шее, и едва моя голова касается мягкой подушки… сука, я засыпаю. Я не знаю, как так получилось! Я была возбуждена, честно! Но блин, чертова подушка такая мягкая, а я как гребанный бомж устала спать сидя. И само собой, Нерон не раз потом припоминал мне эту историю с недовольной миной на лице.
Состояние было каким-то убитым и чувства обострялись, как от порошка, только тут нихрена не порошок. Я была гребанным мутантом или вампиром, я блядь, не знаю, но было отвратно. Особенно когда Нерон пришел и я уже потянулась к нему, но только резко отпрянула, когда поняла, что от Сцеволу несет травкой. Меня передернуло и тело вновь приняло какую-то поломанную позу. Но все же… Нерона наверно как холодной водой окатили и он быстро собрался ретироваться, только я все равно в последний момент схватила его за рубашку и притянула к себе. Меня трясло и ломало, я кусала губы от боли, но я не отпускала от себя Нерона ни на шаг. Потому что странное было чувство: с ним вроде и больно, но без него все же больнее.
Спустя какое-то время, когда я вроде восстанавливаю функцию пищеварения, я прошу Нерона принести мне фруктов.
- На твой вкус. – бросаю я перед его уходом и целую. Я в общем-то поэтому и бросила эту ничего не значащую фразу, потому что меня больше интересовали поцелуи.
А на следующий день Сцевола притаскивает фрукты. Много фруктов. Ну просто очень много. Потому что этот оболтус не знает, какие я ем, какие мне можно и черт возьми, наверно фраза «на твой вкус» его подкосила. Он вообще равнодушен к фруктам, насколько я обратила внимание. А впрочем, когда ширяешься, постепенно на все перестаешь обращать внимание, на одежду, на еду, на мир. Тебя волнует только приход и ничего больше.
Мозг играет со мной в жестокие игры и все чаще подкидывает мне мысли о прошлом. Какой я была, где я была и с кем, во что одевалась, на каких вечеринках тусила, еще до Нерона. Фотосессии, рекламные ролики. Мне тогда казалось, что весь мир у моих ног. А потом я задумала… Когда это тогда? Это ведь было сколько? Год назад? Всего лишь один год, а так многое в моей жизни изменилось. И я ловлю себя на том, что хочу все вернуть. И мое вечное Нерону «как прежде» внезапно обличается в форму времени до знакомства с Нероном, когда я была на подъеме, но теперь я хочу чтобы Сцевола был рядом. Я хочу чтобы на меня вновь смотрели с завистью. И я хочу, чтобы в глазах Нерона зажглось прежнее восхищение и желание, которое я ловила на себе, когда была моделью.
И я не знаю, как так получается, но я звоню Валентину и прошу его придти. Не обо рассчитывая, что он все-таки явит задницу, но прошу. И он приходит. Что тоже очень странно.
- Я знаю, я вообще не имею права о чем-то тебя просить после произошедшего, но…
Я и говорю очень долго. О том, как я сожалею, о том, как хочу все вернуть, о том, что хочу оставить карьеру выше наркотиков. О том, что если я не вернусь в бизнес, то я обязательно загнусь и только мой гениальный менеджер может мне в этом помочь. И я говорю то, что чувствую. Хот прошло всего 2 недели лечения и у меня тело ломит от желания обдолбаться, но все же я реально понимаю, что если ничем себя не займу по факту выхода из клиники, я никогда не выберусь. Я этого не хочу. Вот прямо сейчас не хочу. А что будет завтра – неважно. Я всегда могу отменить свое решение.
Валентин слушает и смотрит на меня неотрывно. Долго молчит после моего завершения, а потом все же соглашается. Я не знаю почему. Он говорит, что потенциал во мне не угас, что он не любит незавершенные дела и что это мой последний шанс.
- Мне нечем платить. – сразу говорю я и почему-то и в голову не приходит, что за меня будет платить Нерон. и я не думаю, что Сцевола будет против моего возвращения в ряды моделей, но во-первых, он терпеть не может Валентина, а во-вторых… я, наверно, устала быть содержанкой. Я хотела, чтобы в моей жизни было дело, которое я буду делать сама. Даже на начальных этапах.
- Я не буду с тобой спать. – тут же отвечает Валентин, будто отрицая такой вид оплаты. Но я молчу в ответ. Я и не собиралась с ним спать. – На первых парах, весь твой доход будет моим. Ты будешь долго расплачиваться. Над твоей внешностью нужно будет поработать.
- Это ничего. – спокойно отвечаю я, ломая руки, только бы не расчесывать их.
- А Нерон что же? Не хочет платить за тебя? Он же так горел желанием. – выплевывает Валентин гневно. О да, этот вечер менеджер никогда не забудет.
- Он не знает о моем решении.
- Ты все таки решила с ним порвать?
- Это не твое дело.
- Регина, ты понимаешь, что все свое время ты будешь посвящать работе? Тебе придется пахать в три, в пять раз усерднее, потому что ты скатилась ниже некуда. Если ты его не оставишь…
- Я сказала, Нерон не твоя забота. – резко выпаливаю я, чуть ли клацая зубами, словно хищный зверь. – Я решу этот вопрос. Я хочу все вернуть. Хватит видеть ему меня такой.
Валентин поднимается в кресле, активно жестикулируя и возмущаясь.
- Так это из-за него? Ты беспокоишься, что он найдет девочку по красивее, пока ты ту гниешь по его вине?
И вот тут на кровати подрываюсь уже я.
- Это не твое дело! Ради кого и чего я это делаю – неважно. Я от своего не отступлюсь. И вот как раз это должно тебя волновать. Если ты согласен, то начинай искать мне клиентов. Если нет – то уходи и я займусь поисками другого менеджера, который не побрезгует подружкой наркомана.
И я в общем-то понимаю, что Валентин не переносит Нерона. И понимаю, что мне придется пахать сильнее и на вечеринках я уже буду не так часто. Но мы же с Нероном это как-то переживем?

У Нерона всегда была поразительная способность появляться не вовремя. Это была какая-то злая шутка судьбы и я даже не могу понять для кого она была более губительна: для него или для меня. Но все же Нерон уже несколько раз спасал мне жизнь. Значит, может не такая уж и злая шутка. Но определенно жестокая.
Если бы не было Валентина я бы непременно кинулась к Нерону с расспросами, почему он такой мокрый. Боги, с него течет, как с водопада в момент таяния льдов. Что за хрень? Он что, решил устроить танцы под дождем? Черт, сколько я уже не была на улице? Я бы хотела, чтобы Нерон со мной погулял, даже, если будет проливной дождь. Просто хочу свежий воздух. Может он поможет легким перестать гореть?
Но вместо того, чтобы задавать вопросы Нерону и повиснуть на его мокрой шее, я замираю на месте. Потому что Нерон и Валентин встречаются взглядами. И это только начало.
Менеджер куражится. Я вижу как его глаза блестят и как сжимаются его кулаки при виде Сцеволы. А вот последний подозрительно спокоен, только мне ли не знать, чем грозит это спокойствие. Кажется, скоро пространства палаты станет слишком мало для этих двоих. И у меня сердце в пятки уходит.
Я едва видимо отрицательно качаю головой, когда Валентин смотрит на меня предлагая мне прояснить ситуацию, но я этого не делаю. И конечно, мужчине это не нравится. Он решает объясниться сам. Я тихо матерюсь, устало закрывая глаза. Я не собиралась говорить Нерону. Во всяком случае не сейчас и уж точно не в таком контексте. Только вот Нерон тоже не фарфоровый и он отвечает на это заявление не менее ярко. И, сука, я его в этот момент ненавижу. Так сильно, как только могу, потому что трезвость, которая сейчас у меня подогревает каждую эмоцию, будь то желание или гнев. И вот да, последнего во мне сейчас дохуя и больше. Он не имел права.
Ситуация накаляется и я верещу как резанная, чтобы эти два придурка успокоились и разошлись по углам. Мне не нравится ни их разговор, ни их поведение, ин то, как они прощаются. Они никогда не поладят. Не то чтобы я очень хотела, но просто с одним мне жить, а с другом – работать. Так или иначе, но они будут встречаться, а я не могу всякий раз разводить их по углам.
В конце концов Валентин уходит и мы с Нероном остаемся одни.
В палате повисает пауза, после чего Нерон спрашивает, когда же я собиралась ему сообщить о своих намерениях. Черт. Я вижу, что он зол, что я ему не сказала. Да блядь, я и сама не знаю, когда бы я сказала! Я ни в чем не уверена, кроме меню еды, которое здесь, сука, постоянное и незаменимое. Может, завтра я бы передумала стать моделью и захотела бы стать космонавтом, нахуй. И что? Мне бы тоже ему надо было это сообщать? Он что-то не торопится мне сообщать свои планы на жизнь. И хотя я знаю, что он просто не думает о будущем, живя сегодняшним днем, это просто не в его характере, но злость во мне говорит громче разума.
Я сверлю Нерона долгим взглядом, который как бы намекает, что я все еще оскорблена его словами о праздновании новой сделки с Валентином. Ненавижу. Но прежде чем ответить, я бросаю ему на колени свое одеяло, чтобы он укутался. По хорошему ему бы вообще раздеться и просушиться…
- Не хочешь переодеться. Может здешняя роба тебе пойдет, а ты и не догадываешься. – выплевываю я.
Если эта сволочь заболеет, блядь, я знаю, как он болеет. Он просто обдолбается и будет залипать в ванне. А потом вновь обдолбается, пока не пройдут симптомы. Он и меня так лечил. Я не хочу, чтобы он уход в забытье. Не хочу.
- Не скоро. Я не была уверена, что он согласится с первого раза. Учитывая, как ты увековечил его лицо на подносе.
Черт, ну почему я не могу успокоиться? Я же хочу его поцеловать, но только злость во мне настолько сильная, что не могу ее унять. Слишком сильно меня задели его слова. Все. И про наши с Валентином потрахушки и про плату за его работу. Что не так, Нерон? Я же с тобой, я же хочу быть с тобой, так что тебе этот Валентин спать не дает?
- Я не хочу, чтобы ты платил за мою работу. Мы заключили с Валентином сделку. Она честная. Я должна ему. – я выдыхаю, распуская волосы и снова собирая их в хвост. Хорошо хоть не обрезали в этой дурацкой клинике. Хотя грозились. Как будто волосами можно обдолбаться. Ебать зона, не иначе. – И оставь его в покое. Между нами уже давно ничего нет, а ты продолжаешь ворошить прошлое. Ты победил! Чего ты еще от него хочешь? Или думаешь, я забыла, как ты свою прислугу на кухне обучал ножи обтачивать.
Последнее я кидаю с такой злобой, что была бы она жидкой, я бы точно утонула. Я просто не контролирую себя. У меня не получается. Я изо дня в день пытаюсь побороть в себе желание наорать на Нерона, чтобы он забрал меня отсюда, я удерживаю себя от желания разбить себе голову о тарелку с этими помоями, которые мне подают на завтрак, обед и ужин. Я стараюсь.
- Как будто мы зависли в том времени, где я была чертовой потаскухой и спала со всеми. – чертыхаюсь и смотрю в окно. Отчего-то мне не хочется смотреть в глаза Нерону. А потом на губах проступает ухмылка. – Ну да. А впрочем, именно потаскуха во мне тебе и понравилась в клубе тогда.

Я чувствую как теряю опору под ногами и это чертово окно, в которое я пялюсь, является единственным доказательством, что все происходящее реально, а не моя глупая фантазия. Нерона несет в такие степи, что мне становится страшно. Страшно потому что я понимаю, что сейчас выставлю его вон и попрошу больше никогда не приходить. Скажу, что мне больше ничего от него не нужно, раз он относится ко мне так.
А так – это как? Кем я была для него? С самого начала я просто, да, обломала его, да, подогрела интерес к себе и это сработало, хотя я вообще на тот момент и не думала о том, что хочу каких-либо связей с Нероном. Связей. Потому что на тот момент больше ничего между нами не могло быть. Ни с его кредо по жизни, ни с моим. Хотя черт, мы совпадали, как нельзя лучше. Нерон хотел трахать все подряд, а я хотела трахаться за деньги. Разница была только в том, что Сцевола хотел многих девок, а я одного богатого мужика, которому бы я изменяла. Дело в количестве, но не в качестве. Потому что тогда весь мир лежал у наших ног и мы могли позволить себе распиздяйское существование.
С какого момента все начало так стремительно меняться?
Я смотрю Нерону в глаза, сцепив зубы, но ничего ему не говоря, ожидая, когда он растратит весь свой запал и закончит этот монолог какой-нибудь грубостью, которая заставит меня ударить его и заорать во всю глотку, что ненавижу его. Я и сейчас ненавижу и меня трясет от этой злости, и по большому счету ждать я уже не могу. Но только все равно молчу, потому что ожидаю катарсиса, когда Нерон окончательно поставит точку. И я смотрю на него и поверить не могу, что этого человека я так ждала каждый день, так хотела видеть и  могла без него. Без, черт возьми, человека, который сейчас называет меня потаскухой, которую он покупает.
У Нерона просто все сводится к деньгам. Всегда сводилось. И мне не в чем его упрекнуть, потому что я тоже всегда сводила к деньгам. И речь не шла о каких-то больших чувствах, о привязанности или любви. Просто нам нравился секс, каждый получал то, что хотел. Это был честный бартер. Бартер, блядь.
А потом Нерон переворачивает все вверх ногами. И в его словах столько ненависти и искренности, отчаяния, да, именно отчаяния, потому что он, кажется и сам не понимает, что говорит. Я – его. И так было всегда, даже когда я убегала к Валентину. Блядь, да я столько раз могла остаться у менеджера, столько раз могла повестись на его разговоры о том, что пора искать папика, могла ходить с ним на вечеринки и знакомиться с нужными людьми. Но вместо этого я просаживала печень и легкие со Сцеволой. Но он, конечно, этого не знает. Я никогда не ставила его в известность о своих делах, как и он не ставил меня о своих.
Они никогда не поладят, но и я не многодетная мать, пытающаяся помирить детей в песочнице. Только, черт, как это все сочетать? Голова идет кругом.
Он намекает на примиретельный секс. И я хотя и не ответила на его поцелуй, но все же зарываюсь пальцами в его волосы, прижимаюсь ближе к его мокрому телу и чувствую холод, от которого по телу пробегает дрожь.
- Да, тебе не мешало бы согреться. – улыбаюсь я  и целую его. Черт, я без таблеток. А у него есть что-нибудь с собой?  Впрочем догадываюсь что есть. Он по пьяни мало что контролирует, а я знаю, какие девки шустрые в этом плане. Меня хотя бы вспомнить. Забавно, я и правда говорю как старуха.
И я спускаюсь поцелуями по его шее, снимая рубашку и утягивая его за собой на постель. Мои руки скользят по его спине и, боги, я так давно уже не ощущала этого возбуждения, этого сладкого нытья внизу живота. И я даже постанываю слегка, когда его руки касаются моей талии. Даже от таких прикосновений я уже готова кончить, черт. А потом меня подрубает и я хватаю его за лицо и возвращаю к себе, чтобы взглянуть в его глаза.
- Ты можешь поддержать меня. Если ляжешь в клинику.

Все обрывается в один момент. С моими словами, с его реакцией, с его тускнеющий взглядом. И я вижу как глаза его темнеют. Он злится. Это видно по движениям, по губам, которые он сжимает, будто заставляя себя молчать. Это все легко читается даже при том, что я и не до конца еще понимаю эту белую реальность в которой живу, загибаясь от желания нюхнуть или раскурить косяк.
Я сама не знаю, почему я попросила его. Сама не понимаю. Просто мне вдруг на секунду показалось… Мне показалось, что он сможет, что он хочет, но просто не знает этого, просто еще не догнал. Как и я не догоняла, когда он просил меня лечь в клинику, потому что не хочет еще раз принести мое почти бездыханное тело в больницу. Он не хочет испытывать судьбу. И блядь, у меня такое ощущение… Чем я хуже него? Почему он может испытывать такое простое желание, чтобы дорогой ему человек вылечился, не издох от иглы, а я не могу хотеть того же самого?
Он одевается. Наскоро, рвано. И я слышу в его голосе дрожь и сдерживаемый гнев. Он нервничает, я задела за больное. За самое больное. Сколько ему промывали этим мозг? Да наверно моя врачиха каждый день ему намекает, но он только отнекивается. И я тоже не трогала его и наверно, его это не парило, не волновало, потому что с чего бы я должна его трогать? Но только как бы я не хотела вернуть прежнее время, так уже не будет. Хотя бы по одной причине. Я не хочу чтобы он был наркоманом.
- Нерон, подожди.
Я срываюсь с постели и кидаюсь к нему. Во мне клокочет ужас. А еще гнев. Да, гнев постепенно нарастает, потому что прокручиваю его слова в голове.
«Я и так прихожу сюда каждый день». Будто ему и так невмоготу быть здесь, видеть меня. будто он все это делает через себя. Но тогда зачем? Он никогда особо не славился терпением и уж тем более не делал, чего не хочет. Но он приходит. Ради меня, я же знаю, он сам говорил, что не бросит. Но все же я злюсь на его слова. Злюсь, потому что этот придурок пытается выставить все так, будто это моя вина, будто ему в тягость. А я, сука, слишком хорошо его знаю. Он просто испугался.
- У тебя нет проблем? – я выхватываю его руку и норовисто расстегивая пуговицы на рукаве быстро отворачиваю ткань до локтя. Красноречивого локтя, который соврать не может. Сколько там дырок понаделано? Сколько, Нерон? – А это тогда, блядь, что? Это не проблема?
Я показываю ему его руку. Блядь, как будто он и сам не знает, что колется, но все же я истерю и еще больше панику. Он сбегает. Он! Который не побоялся чувака на голову выше его, не побоялся вдарить этому чуваку подносом по морде.
- Куда тебе пора? На очередную тусовку? Где ты вновь обдолбаешься до потери пульса, чтобы завтра придти ко мне свеженьким и чистым? И что ты называешь чистотой, Нерон? Ровно столько порошка, чтобы взбодриться, но чтобы и не вставило? – да, ровно столько. Мне ли не знать, ведь по началу и я употребляла столько же перед съемками. Перед тем как все полетело к хуям. Только Нерон, конечно, не я. Он сидит долго и крепко. И верит что все будет нормально. – И как долго Нерон? Как много пройдет времени, прежде чем ты схватишь передоз? Мне повезло! Со мной рядом оказывался ты, ты вытаскивал мен. А кто вытащит, блядь, тебя? Одна из шмар, которую ты каждый вечер цепляешь? Или твой Германик, который и сам-то скоро уже слишком зажился со своей зависимостью.
И у меня, сука, ощущения, что я праведница. Только нихуя. На самом деле мне просто тупо страшно. Потому что я знаю все это, я прошла через это. И самая хуйня в том что я ничего не помню. Я даже не помню, что умирала.
- Почему себя ты обезопасил, отправив меня в эту тюрьму, но со мной ты нихрена не считаешься? Почему я должна жить в страхе, что однажды ко мне придет эта твоя сука врачиха и скажет, что ты сдох? – я цепляюсь в него, хватаю за лицо и пытаюсь увидеть в его глазах хоть каплю намека, что он отзывается на мои слова. И меня дергает, потому что черт, меня бесит как он убегает.
- Не будь трусом, Сцевола!

Нерон орет на меня, неся такую пургу, которая в голове не укладывается. Или как раз таки укладывается, потому что с точки зрения наркомана, который не хочет лечиться все как раз таки логично и ситуация сама по себе довольно банальна. Он думает, что я внезапно возомнила себя мессией, несущей лечение, что я внезапно воспарила над этим бренным миром и решила изменить его, потому что такой он мне не нравится. И я могу его понять, очень хорошо могу понять. Потому что о Валентине я думала точно так же всякий раз, как он начинал мне лечить про то, что я наркоманка и мне нужно лечь в клинику. Потому что это хуйня и проблем у меня с наркотой не было. До определенных моментов. Которых я, сука, даже не помню.
Но как бы я не понимала Нерона, я все равно не принимаю его слова. Это просто сгенерированный бред его больного обдолбанного мозга! Он говорит что я просто ему завидую, что просто тоже хочу так же продолжать нюхать и колоться как он. Да, я хочу! Я очень хочу, каждый день, каждую гребанную минуту, что Нерона не было рядом, я думала только о том, как выбраться отсюда и ширнуться. Но сейчас ведь дело совсем не в этом, долбанный ты идиот!
И вместо того, чтобы говорить о себе, он переводит стрелки на меня, сволочь. Он пытается задеть меня, чтобы я переключилась с него на себя. У него это почти получается. Я начинаю на него злиться, я бы и ударила его, если бы он не сбежал раньше, но я злюсь, потому что он, сволочь такая, задел меня по больному, прикрывая свое. И мне срать, что он всегда так делал!
- Ну и катись! Найди себе подружку, которая не будет беситься!
санитары прибегают на мой крик и стараются меня угомонить. Да я, блядь, спокойна! Отцепитесь от меня! И я не знаю, каким чудом, но я все-таки убеждаю дока, что я в порядке и меня не надо колоть. Я смогу справиться с этим гребанным цирком, который устроил мне Сцевола. Как же я его ненавижу, ненавижу то, как он убегает от меня. Кто бы вообще мог подумать, что такое возможно, ведь на все мои недовольства он, либо по прекрасному настроению нагибал меня, либо по хреновой ломки отвешивал мне пару пощечин. Сука, ненавижу. Не хочу его видеть. А потом мой взгляд падает на койку, на которой мы сейчас могли лежать вдвоем и быть вполне себе довольными жизнью. Какая же я дура...
Я не звоню Нерону. Я жду, что он придет, не вспомнив о том, что было, как будто реально ничего и не было. Но он не приходит. Психолог пытается выяснить у меня подробности нашей ссоры, хотя эти подробности кто угодно знает, нас было слышно на всю больницу. Во всяком случае санитарам. Для нас с Нероном вообще нужна была отдельная звукоизоляционная палата, мы всегда были слишком громкими.
Я все свое время провожу в палате, никуда не выходя, но исправно питаясь тем гавном, которые мне подают, прокапываясь и вообще веду себя как приличная. но просто не разговариваю нихуя. Даже с психологом. И мне плевать, что это идет во вред моему лечению. У меня просто нет настроения, мне просто не хочется вести никаких бесед, потому что любая так или иначе приведет к Нерону. А я и так стараюсь отогнать от себя страшную мысль, что он больше не придет.
Однажды до моей палаты добирается докторша. Она видимо прознала, что я нихрена не общительная в последние дни и явила свой докторский зад в мою палату, не усаживаясь, но по ее позе я понимаю, что она собирается задержаться надолго.  Однако меня это не парит. Я сижу, тупо втыкаю я в окно и размышляя о том, как впихнуть в себя ужин, ибо тошнит меня нереально. Уже который день. Еда в глотку не лезет с момента ссоры. Докторша что-то пиздит о своей молодости, о том, как она стала врачом, как много наркоманов она встречала и как мало из них дожило до нынешних дней. И какое мне до этого должно быть дело? А впрочем... Она меня бесит уже давно.
- И что ты так вцепилась в него? Ты же и сама видела, он - безнадежен. И даже ты его не убедила.
- Да что ты знаешь о нем? - выплевываю я, хотя сама знаю Нерона не больше года. Что я знаю о нем? И врачиха озвучивает мои мысли.
- Гораздо больше чем ты. И знаю, что он наркоман. Неизлечимый.
И вот тут я взрываюсь. Не потому что она знает Нерона лучше, не потому что назвала его неизлечимым наркоманом, а потому что нихуя она по сути не понимает во мне, а строит из себя всезнайку.
- Какая нахуй разница, наркоман он или нет? Я люблю его таким. - таким какой он есть, независимо от того наркоман он или нет. Помнится, Нерон говорил что ему плевать, как я выгляжу. Ну может он говорил не так прямо, но все же это проскальзывало. Так и мне плевать, нюхает он или колется.
- Тогда зачем заговорила о лечении? - холодно спрашивает докторша.
- Потому что боюсь, что однажды он не очнется. Я не хочу его потерять. - я огрызаюсь, мой тон резкий и нервный. Я просто боюсь. Нерон говорил что не хочет испытывать удачу. И вот сейчас мне вдруг становится безумно страшно, что однажды я встану на его место, обнаружу его без сознания, обдолбавшимся до одури, до смерти. И я боюсь, что я не смогу ничего сделать.
- Я такие речи и такую любовь вижу по сто раз на год. Вылечишься и разлюбишь. - усмехается врачиха, громко хмыкая. А я наконец-то оборачиваюсь к ней.
- Нет. - почему-то вдруг успокаиваюсь. Я вообще последние дни в нестабильном настроении. - Лечение помогло мне понять, различить это чувство. Но фишка в том, - вот тут уже моя очередь пустить на губы ухмылку, - что по завершении лечения я буду любить его еще больше. А вот будет ли он меня любить за завершение курса, это уже вопрос. - я качаю головой и отворачиваюсь.
Я вижу, как Нерон меняется, будто он отчего-то бежит, но ему буквально на пятки наступают. Это скользило иногда в его взгляде, какой-то животный страх, то как он смотрел на меня, пока я пыталась запихнуть в себя еду. Пока сидишь в палате, заняться откровенно нечем, ничего не происходит и некоторые вещи, мелкие детали, начинаешь замечать неожиданно быстро и прытко. И чем яснее становилась голова, тем сильнее я замечала.
- Позвони ему. Слышишь, позвони. Скажи что я тут подыхаю. Что разбила голову о стену, что наглоталась гребанных таблеток. Что угодно скажи, но только пусть он придет. - голос внезапно осип и я даже не понимаю почему, но черт, я только сейчас понимаю, что действительно скучаю по Нерону. Не могу без него, как бы сильно не злилась.
- А сама не можешь?
- Он по голосу поймет, что я не оставила эту тему. Он не придет. А я не смогу не сказать ему вновь.
Наверно, докторша звонит. Наверно, как-то мои слова доходят до ее холодного сердца или она просто на секунду перестала быть оторванной сукой. Не знаю. Но когда она приходит на следующий день и я смотрю на нее, ожидая ответа на мой немой вопрос, она отрицательно качает головой.
- Он уехал по делам из Капитолия.
По делам. Мне ли не знать, по каким делам он уезжает. Тогда гулянку в Четвертом он, наверно, тоже выдал за дела. Сука. Сука! Я его ненавижу, я его так сильно ненавижу, как только возможно! Трус, сволочь! Ненавижу его!
И видимо док видит, что меня торкает, потому что делает шаг навстречу, но я отворачиваюсь и иду обратно в койку. Плевать. Раз он так хочет убегать, пусть бежит. Я не думаю о том, что его слова, что он не уйдет, не бросит меня, ничего не значили. Я просто понимаю, что переступила ту черту, которая была незримой, но очень четкой. Это был просто вопрос времени.
Я сижу в палате, глядя на входную дверь и ожидая, что кто-то войдет. Кто-то, кто вернулся с командировки по делам. Но его нет. Ни звонка, ни привета уже который день. И я дышу медленно и спокойно, хотя внутри все горит. Так горит, как никогда. Я просто не могу поверить, что Нерон не придет, поэтому сижу и жду его. А в голове столько слов для приветствия. Я могла ночами лежать и модулировать ситуацию нашей встречи. И варианты были такими разными, от криков, чтобы он убирался и никогда не приходил, до варианта затащить его-таки в постель, которая у нас сорвалась в последний раз.
А потом я разворачиваюсь к окну. Как обычно. Я просто не могу долго смотреть в дверь и с каждой секундой все больше убеждаться, что зря жду какого-то чуда. и то, что я вижу в окне... тот, кого я вижу в окне. Чертов электрик...
У меня не появляется мысли о том, как он сюда попал и какого хрена делает за моим окном, его там точно не должно быть, это внутренняя территория больницы. Мне вообще ничего не приходит в голову, кроме как мысль, что я сейчас убью его собственными руками. И пока я несусь на улицу, у меня мелькает мысль, что все это какой-то глюк, что я на самом деле подохла и теперь лежу, пуская пену изо рта от передозировки. Что все мне приснилось. И даже свежий воздух не помогает. Ни хрена не помогает, хотя это первый раз, когда за все недели я выбралась из палаты.
Я бросаюсь к Нерону с криками, с визгами с кулаками. Меня пробирает истерика.
- Ненавижу тебя, сволочь! Ненавижу! - черт я не могу понять, чего мне хочется больше всего, убить его или обнять. Я ни на что не обращаю внимания, и ни на кого. - Где тебя все эти дни носило? - в конце концов я просто не выдердживаю и обнимаю его. крепко, будто больше никогда не отпущу. Ни за что! Он больше ни по каким делам от меня не убежит. А потом я все же отклоняюсь от него, хватая в руки его лицо и только сейчас понимаю, что Нерон весь в ссадинах. Но больше всего меня торкают его глаза. Прежде блестящая, чистая синева, которая так заводила меня в глазах Нерона сейчас потускнела и сменилась серостью. У Нерона до безумия уставший взгляд. Уставший и сломленный. И этот взгляд ударяет меня сильнее, чем все когда-либо сказанное Нероном в мою сторону. Я никогда его еще таким не видела. - Нерон... Малыш, что случилось? - я хмурю взгляд, вертя его лицо и рассматривая раны. - Только не говори, что ты опять подрался с Валентином и лишил меня менеджера. - я пытаюсь шутить, но у меня не выходит. Я просто не могу понять, какого черта произошло такого, что вместо обычного обдолбанного Сцеволы, я вижу его тень.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-07 22:19:08)

Это как будто меня накрывают волны цунами, одна за одной и паника и страх Нерона передаются и мне. Эмоции разрывают меня на части и эта боль в глазах Нерона просто убивают меня, выбивают почву из-под ног. Не говоря уже о том, что рассказывает мне Сцевола. Я бы убила его собственными руками за такую неосторожность, я бы… Боги, я не знаю, что бы я с ним сделала, если бы узнала раньше. Долбанная сука врачиха, ничего не сказала, а я ведь могла поехать к Нерону в больницу и быть с ним там.
Я целую его и цепляюсь изо всех сил, обнимая крепко и зарываясь пальцами в его волосы.
- Господи, Сцевола, я не знаю… Что бы я без тебя делала, я бы не смогла, ни за что не смогла бы.
Я должна была быть рядом с ним… Я не должна была говорить ему о том, что ему надо лечь в клинику… Этой ссоры не должно было быть… Надо было позвонить ему в первый же день…
И ни одна из этих мыслей не проскальзывает в моей голове, потому что я нутром понимаю, что в произошедшем нет ничьей вины. Все случилось так, как случилось. И Германика мне не жаль. С ним у меня ассоциируются не самые лучшие периоды моей жизни, не говоря о первом передозе, когда он кинул меня ради развлечении. Но я не высказываю своих мыслей Нерону, все-таки эта парочка была не разлей воды, друзья-не друзья, но они гуляли вместе, делили между собой баб, тусили ночами напролет. Что-то но Германик должен значить для Нерона.
А может это и хорошо, что Германика больше не будет? Может, это шанс для Сцеволы начать жизнь заново?
- Ты ни в чем не виноват. – говорю я глядя на Нерона и проводя рукой по его щеке. – Все будет хорошо. Я буду рядом.
И с этого момента лечение заканчивается для меня и начинается для Нерона. Я просто не могу ни о чем думать, кроме как о том, что мой парень, наркоман на лечении, трясется целыми днями, ощущая внутри жжение и боль. Ломка – это смешение всего самого паскудного, что только может происходить с организмом. И я понимаю, что Нерону, как заядлому наркоману со стажем, возможно даже хуже, чем было мне в первые мои недели.
Я провожу с ним все свое свободное время, когда не капаюсь. И даже если меня воротит после лекарств, я все равно иду к Нерону в палату или вытаскиваю его в парк. Но последнее, это только если очень повезет. А в основном, мы не выходим из его палаты, потому что его ломает по страшному. И смотреть на это тяжело, на его бледное, зеленоватое лицо, на заострившиеся черты лица, потускневшие глаза, вспыхивающие огнем всякий раз, когда тело пронзает боль. И я стараюсь ему помочь, я говорю ему какие-то отстраненные глупости, а иногда просто молчу, прикасаясь мокрой и холодной тряпкой к его лбу, чтобы хоть как-то унять боль в его голове. Я просто не знаю, что еще делать.
Иногда он раздражен и я не трогаю его, молча глядя на то, как Сцевола сворачивается в какую-то ломанную позу и пялится в стену, будто выпадая из реальности. И в этот момент я знаю, даже прикосновения будут для него болезненны. У меня такое было на первой неделе ломки. Иногда все тело так горело, что даже одежда приносила мучения. Я из раза в раз пытаюсь накормить Нерона, хотя он тоже не ценит эту безвкусную кашу, которую нам подают.
- Давай, любимый, много лучше, чем моя стрепня. – отшучиваюсь я, подсовывая ему пюре из сельдерея. Черт, это даже для меня сильно. И конечно, Нерон отказывается от такого изыска.
Иногда мы валяемся на траве или сидим под деревом, когда кажется, что боль немного затихает и можно насладиться этой приятной парализованностью нервных окончаний. Тело будто ватное. И я перебираю волосы Нерона, пока он лежит на моих коленях.
- Мы справимся. – неосознанно повторяю его слова, надеясь, что ему хоть немного станет легче.
Черт, я просто  не могу видеть его таким и вся моя ломка не то что сходит на нет, но отходит на второй план, когда я вижу, как мучается Сцевола. Этот мужчина просто приводил меня в тонус, я собиралась ради него, стараясь не демонстрировать, как хреново мне после капельниц.
А потом наступает моя первая неделя без лечения и врачиха вроде как выпроваживает меня из клиники. Но я не введусь, говоря, что я нужна Нерону и это только первые дни его лечения. Я должна с ним остаться и если выберусь куда-то, то всего на день. Мне все равно не к кому возвращаться. У меня остался только этот долбанный наркоман, которого я люблю до безумия.
- Но мы все равно перестанем тебя капать. Тебе в организм ввели определенное лекарство, которое вычищает наркотик радикальным образом. Будет больно. Надеюсь, Нерон достаточно сильно занимает твою голову, чтобы ты не сошла с ума.
Она права. Это очень больно. Как будто мои вены выжигают изнутри, и от этого я все чаще расчесываю почти зажившие руки. Но врачиха оказалась права и в другом. Нерон действительно занимает большую часть моей головы, поэтому я почти забываю о жжении в руках и легких, когда оказываюсь рядом с мужчиной.
И только под конец свой отпускной недели, я решаю выбраться из клиники. Говорю, что прокачусь по салонам, постараюсь вернуть волосам хоть какую-то жизнь и обещаю Нерону, что это только на пол дня. И к обеду я вернусь.
Только вот почему-то по салонам я нихрена не еду, вместо этого направляя водителя домой. Почему-то реально очень хочется домой. И как только моя нога переступает порог лофта Нерона, я только в тот момент осознаю, что на самом деле, это место не должно быть моим домом. У меня имела небольшая квартира в центре, но бывала я там крайне редко. А последние полгода и подавно не появлялась там, ведь живу с Нероном. И как получилось, что лофт Сцеволы я неосознанно называю своим домом?
В квартире тишина, но я знаю, что где-то бродит Мелита, как призрак. Потому что я все еще не могу переносить ее присутствия, хоть никогда и не говорила об этом Нерону. Я просто не хотела показать свою слабость, иначе выглядело бы, что я вижу в девчонке соперницу или типа того, Нерон бы посмеялся.
Я прохожу в спальню и окидываю бардак взглядом. Кажется, существенного ничего не изменилось. Все на месте, как обычно. Все на месте. Даже коробочка с кристалликами, которые Нерон растворял для иглы. Я словно сомнамбула подхожу к прикроватному комоду, проводя рукой по дереву. Там же и пакетик с порошком. Мой и его. У каждого вроде был свой, но мы никогда особо не обращали на это внимания, закидывая из первого, попавшего под руку. Использованная игла, желтовая, мутная. Содержимого в ней давно нет, но я как будто все еще помню ее кристально прозрачный цвет, когда заправляешь раствор в шприц. А главное, я помню этот процесс разогревания, процесс заправления. Я все помню.
Я рывком сажусь на кровать, с грохотом открывая прикроватный ящик и доставая оттуда неиспользованный шприц. Нерон всегда держал их про запас. Горелка, ложка, игла. Кристаллик отправляется на ложку и я недолго наблюдаю за синим пламенем и бурлящей жидкостью, которые вызывают у меня такой трепет и прострацию. Мое дыхание нервное, торопливое. Я как будто боюсь, что в  эту самую секунду, кто-то войдет в комнату и спалит меня за чем-то непотребным. Но я ни разу не кидаю взгляд на дверь, словно боясь встретиться глазами с этим самым кем-то. Я облизываю внезапно пересохшие губы, чувству едва уловимый запах наркотика. Дурманит и я уже представляю, как это теплое наслаждение растечется по венам. Зубами разрываю упаковку шприца, держа ложку в другой руке, немного помешиваю иглой раствор, чтобы он хорошо растворился. Кажется, туда еще что-то нужно было добавить, но я отказываюсь. Закинусь чистым, страшного ничего не будет. Аккуратно кладу ложку на специальную подставку и набираю шприц, проверяя, чтобы среди жидкости не затесался воздух. Да похрен, можно будет потом слегка стукнуть и выпустить его перед уколом. Жгут, где чертов жгут? Ах, вот он. Закатываю рукав выше локтя и с помощью зубов туго фиксирую жгут, то сжимая, то разжимая кулак, чтобы на руке вздулись вены. Кожа у меня бледная тонкая, так что очень скоро я вижу проступающие голубые нити. Это будет мой первый раз, когда я сама закинусь. Взрослею, блядь. Нерон бы мной гордился. Единственная проблема, это попасть точно в вену, я никогда не понимала, как это делается правильно, а Нерон никогда не объяснял. Ну, еще бы. Он в этом плане вообще мне ничего не говорил и весь кайф ему доставался, а мне только порошок да травка. Шприц дрожит в моих руках и я примеряю иголку к коже. Черт, я все-таки так не люблю иголки. Ладно, надо выдохнуть и ткнуть, авось с первого раза получится. А потом…
- Бестолочь…
Я замираю с иголкой в руке и не могу перестать думать о том, что Нерон опять разбросал свои вещи по комнате.
Я тысячу раз говорила ему, чтобы он не кидал свои пропахшие клубом вещи на мои эксклюзивные платья. Я просила его, я приказывала, орала, но он все равно продолжал это делать, только смеясь и показывая мне язык. И сейчас я кидаюсь к тому стула на котором висит мое черное платье, а сверху рубашка Нерона. Я хочу выкинуть нахрен его вещи, но схватить рубашку мне не удается, потому что я внезапно замечаю шприц в руке. Я все еще держу его и жгут все еще сдавливает руку, а ощущения будто горло. Потому что внезапно дыхания не хватает и я начинаю задыхаться.
Шприц выпадет из моей руки будто по неловкости, но на лице у меня отвращение пополам с непониманием, шоком, как будто я только проснулась. Я оборачиваюсь и вновь осматриваю комнату, будто вижу ее впервые. Повсюду валяется одежда. Мы с Нероном никогда не заморачивались по этому поводу. На кровати лежит мое платье и побрякушки, которые я должна была одеть на ту последнюю вечеринку. И странно, ведь это было так давно, целая вечность прошла, а Сцевола так и не велел Мелите убрать мое платье. На полу валяется домашняя одежда. Его. У меня ее в принципе не было, потому что я ходила в халате и нижнем белье и Нерону это всегда нравилось. Мои драгоценности разбросаны по всем возможным полкам. Лежат аккурат рядом с его сигаретами. Сколько у меня было побрякушек, столько у Нерона было пачек сигарет. Зараза смолил как сам Дьявол. И все это – мы, наши перемешанные в кучу вещи – наши переплетенные жизни.
И внезапно до меня доходит, что я и не подозревала, как сильна моя зависимость, пока не оказалась наедине с собой и иголкой. А если бы я сейчас накачалась? Что было бы с Нероном? Меня бы спасли? А если бы спасли, Нерон продолжил бы лечиться, зная, что я за его спиной дала слабину, а сама же убеждала его держаться?
Я выхожу из спальни и зову Мелиту.
- Приберись в спальне. Выброси весь порошок, иглы, бутылки. Всю одежду выстирай до свежести, чтобы и нотки запаха не было. если что-то останется – выбрасывай. Комнату проветрить, вымыть, вылизать, мне плевать, что ты с ней сделаешь и какие средства будешь применять, но когда мы с господином вернемся, спальня должна быть настолько чистой, как будто мы только заселились. Ты меня поняла?
Девчонка тут же кивает, глядя на меня несколько испуганно и я велю ей приступать к работе. А сама  иду в кухню и лезу в холодильник, доставая все продукты, которые только имеются. И я не сразу замечаю, что рука все еще перетянута жгутом. Только когда уже совсем не чувствую пальцев, пока остервенело нарезаю мясо. Готовка помогает, она выключает меня из реального мира и только изредка в перерывах я провожу ногтями по возможному месту укола. Я вновь не замечаю, как расчесываю кожу до кровавых ранок. Готовка отвлекает, но жжение не оставляет. И я провожу так весь чертов день, не следя за часами, не замечая, что давно прошляпила обещанное Нерону время возвращения. И еду в клинику я только к вечеру, когда уже начинает темнеть.
Я ничего не чувствую до того самого момента, пока не захожу к Нерону в палату и не вижу его встревоженное, потерявшееся лицо. Черт, я не должна была так эгоистично уходит в себя, ради него. Я же все делаю ради него. И во мне вроде и есть вина, но вместо извинений у меня вырываются совсем другие слова.
- Я где-то читала, что девушка должна опаздывать на свидания. Решила попробовать.
Я сажусь на кровать и целую его, неожиданно жадно, горячо, не так как прежде, но все же в этом поцелуе много того, что кипит во мне с самого утра. И вроде бы я должна успокоится, но только я немного нервничаю. Пережитый стресс. Это просто стресс. Но все же позади.
Я ставлю перед Нероном небольшой контейнер с едой. Мясные медальоны с овощами.
- Ты ж сволочь, нихрена не жрешь. Вот и сварганила тебе обед по быстрому.
По быстрому. Я заполнила весь холодильник едой и дала команду шоферу каждый день возить в клинику еду для Нерона. Если только он захочет это есть. Ему хреново и я прекрасно знаю, как сама не могла питаться. Но может дело в самой еде?
- Я была дома. – как-то запоздало и несколько нервно сообщаю я. И из этой фразы должно что-то следовать, но только я замолкаю, почесывая локоть, как ни в чем не бывало и глядя сквозь Сцеволу. У меня в глазах все стоит тот шприц. Интересно, Мелита выкинула его. Ну конечно выкинула, я же ей приказала.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-05-08 13:23:54)

Нерон будто спокоен и я выдыхаю, фокусируюя взгляд на нем и на том, как он поедает хавчик. Я поджимаю губы, делая вид, что не оценила его шутку, хотя на самом деле мне нравится тот факт, что Нерону нравится моя еда. А впрочем, по сравнению с едой клиники, мне бы и жаренная крыса была бы вкуснее.
- Здешняя стрепня тебя убьет скорее. – я смеюсь гнаклоняясь к нему и кусая его за плечо. – Дурак неблагодарный. Скажу водителю, чтобы он раздал все приготовленное мной каким-нибудь беднякам, а тебе привез еду твоей ненаглядной Мелиты, раз она тебе больше по вкусу и ты в ней уверен.
Я фыркаю оскорбленно. И в моей правде есть доля шутки. Я все еще терпеть не могла Мелиту и даже при том, что я понимала, то от девчонки ничего не зависит и она не может отказать хозяину… Хотя как это она не может отказать? Я бы уже давно долбанула ему сковородкой по голове или сварила его руку в кастрюле. Боги, кухня – это же пыточная камерка, в которой женщина главная хозяйка. Нерон вообще понимкет, как хорошо я теперь с ножом обращаюсь? Хотя хорошо – это сильно сказано. Я все равно умудрилась сегодня порезать руки, потому что они чертовски дрожали после того, как я чуть не кольнулась.
Меня передергивает, но едва заметно. Пронесло вроде и это главное. Теперь  обратно вернулась и даже когда мы вернемся домой, все в лофте будет вычищено. В следующий раз, кто знает, может у меня хватит сил перебрать все заначки Нерона. И мои. Да, у меня тоже появились нычки. У мен вообще был офигенный учитель.
- Есть у меня для тебя подарок, которому ты обрадуешься больше чем моей отравленной стрепне. – говорю я недовольным тоном и достаю из нагрудного кармана блузки я не успела переодеться, сигарету и зажигалку. – Я упросила врачиху на одну маленькую. А то вдруг от чистоты девственником обернешься.
Я не зря игнорирую вопрос Сцеволы и отвлекаю его внимание сигаретой.  Я просто не знаю, что ответить. Мн енельзя говорить ему о том, что я чуть не ширнулась. Очень нельзя, я не хочу чтобы он вспомнил это ощущение от наркотика. Мы вообще редко говорили о зависимости и обдолбанности.
- Только давай договоримся. При мне ты курить не будешь.
Все-таки, наверно сигареты тоже меня покоробят. А Нерона? Ну если врачиха одну разрешила, значит, ничего такого страшного не будет? Нерон совсем подыхает под системами и до разного доходило, до разных слов, но я только отмалчивалась, зная, как ему больно. Наверно, если бы я не прочувствовала это сама, то я реагировала бы на каждое озлобленное слово этого долбанного наркомана.
А потом я между делом сообщаю, глядя куда-то в пустоту.
- Я чуть не укололась. – и у меня такой будничный тон, как будто внезапно все эмоции, весь страх куда-то испарились. – В спальню зашла. Там же много всего... – пожимаю плечами. – Я приказала Мелите все вычистить, так что все нормально.

Я не знаю, какой реакции я ожидаю от Нерона. Я честно говоря, и не задумываюсь над этим. Но наверно, я бы ждала крика, ругани, истерики. Возможно, он бы выгнал меня из палаты и сказал, чтобы я больше не появлялась у него на глазах. А может быть рассказал бы мне какая я идиотка. И я сама знаю, что идиотка. Идиотка, что не поняла насколько сильно я хочу дурь, наскоклько далеко я могу пойти, лишь бы восполнить то, что потеряла. Сразу иглой, даже не порошком. Я могла умереть, но мысль об этом ни разу не пронзает мою голову. Просто я внезапно выждохлась и думать о чем-то не то что страшно, но просто не хочется.
И когда Нерон говорит мне про Мелиту, я непонимающе смотрю на него. Я не понимаю просто при чем здесь эта немая дрянь и какого хрена он ее упоминает, когда я призналась ему в том, что чуть не обдолбалась, пока он сидит тут и по потолку ходит, пока из него изгоняют наркотик, будто на сеансе экзорцизма.
А потом я понимаю, что в принципе и нечего тут говорить. Нерон не орет, не осуждает, не обвиняет, не тыкает носом. Он поддерживает. Так, как я и просила его. И хотя он мог высказать мне с пренебрежением, что мои желания наконец исполнились, когда ему было особенно больно, но сейчас он даже не догадывается, насколько помогает. Помогает снять с себя собственное чувство вины. Все это херня, что Нерон полагает, будто я забрасываю свое лечение из-за него. Благодаря ему я лечусь. Я еще жива, благодаря ему.
Но благодарит в итоге именно он меня. За что? Он дважды спасал мне жизнь. Не его вина, что я подсела. Наркотики до самого последнего дня были моим собственным выбором. А он спасал меня, вытаскивал, оттягивая встречу с белым светом в конце тоннеля. Разве это он должен благодарить меня?
- Я люблю тебя. - едва слышимым шепотом выдаю я. И это не благодарность за то, что он не стал осуждать. Просто внезапно эти слова сорвались, потому что не могу больше держать их в себе.
Я отзываюсь на его поцелуй слишком быстро и слишком страстно. И его прикосновение к колену обжигает даже через кожу и этот ожог совсем не как от лекарств. Он приятный, и хочется еще. И я привлекаю Нерона к себе, начиная расстегивать пуговицы блузки.
- Мне не нравятся твои фетишистские наклонности, Сцевола. Но совершенно точно по выходу отсюда придется прикупить для себя белый халат. – я смеюсь.
Это уже давно забытое чувство. Мы часто целовались, но все было так целомудренно, так спокойно. И это йискры между нами уже давно не проскальзывало. И мне кажется мы оба тянемся друг к другу сейчас, потому что нам страшно, что будет дальше. Как мы все это переживем. И мне уж точно страшно и только с Нероном я могу забыть этот страх. И он мне так нужен, нужно тепло его тело, он нужен мне во мне. Сейчас. И конечно, на не заботит, что в любую секунду могут зайти санитары и разогнать нас по разным углам.
- Чувствую себя нарушительницей закона. – выдыхаю я, когда Нерон стягивает с себя рубашку и я тут же прижимаюсь к нему оголенным торсом.
Одежда трещит по швам, потому что чем дальше мы заходим, тем сильнее наш запал. И я не без тихого мата, но все же избавляюсь от брюк. Нероновские штаны тоже летят куда-то в ебеня, а сам Сцевола подминает меня под себя. Мы наконец-то проверим, насколько крепкие койки в этих палатах.
- Самое время мне сказать что-нибудь такое, отчего ты откажешься от осмотра. – да, это у меня уже по традиции. Или… - Или погоди мне нужно догнаться лекарством, я не настолько трезвая. – смеюсь я и с губ моих срывает стон, когда Нерон скользит губами по груди. Кажется, ему моя болтовня вообще не к месту.
И я замолкаю, потому что больше сло не остается. Во всяком случае приличных и цензурных. Я только стараюсь не стонать в голос, потому что боюсь, как бы нас не прервали на самом интересном моменте. Это будет очень неприятно, и я почти уверена что у вэтот раз Нерон всю клинику к херам разнесет. Боги, это просто поразительно, как мы оба лежим в больнице, сломанные и напуганные, но при этом все равно умудряемся нагрешить в стерильной казалось бы палате. Я же надеюсь мы такие первые? Потомк что внезапно мне расхотелось возвращаться в свою палату. Кто знает чем страдал прежний жилец.
В палате темно. Я пришла был как раз закат, но мы так и не включили свет, общаясь скорее в темноте, чем при свете. Я слышу шепот Нерона, неразборчивый, едва уловимый, больше похожий на прерывистое дыхание или тихий стон и я загораюсь тем больше, чем больше его руки скользят по телу. Как давно я уже не ощущала этих прикосновений. А он? Он когда в последний раз? Я никогда не интересовалась насколько он хранил мне верность, пока я лежу в клинике. Не интересует этот вопрос меня и сейчас. Потому что я почти уверена, так он загорается только от моих движений.
И я перехватываю инициативу, поднимаясь, прижимаясь к нему всем телом и резко насаживаясь на него. С губ слетает резкий крик и я на секунду замираю, будто привыкая, будто уже забыв, каково это, чувствовать Нерона в себе. И, черт, это просто великолепные, давно забытые ощущения. Я начинаю на нем двигаться, целуя его лоб и нос, а потом спускаясь к губам и целуя, не отрываясь ни на секунду, потому что невозможно оторваться. Црапины на его лице почти зажили, но я все равно провожу пальцами, едва касаясь по его ранам и вновь не понимая, что бы я без него делала. Руками спускаюсь к плечам и опираясь на них, начинаю двигаться быстрее, отклоняя голову назад.
- Вот черт. – шиплю я, возвращаясь к Нерону и постанывая ему в губы. – По ходу ты сейчас лишаешь меня девственности.
Потому что ощущения совершенно новые. Потому что… до меня не сразу доходит, но это наш первый трезвый секс. И это как будто мы прежде занимались самым обычным процессом соития, а сейчас накидались всякой дури и ловим наркотический кайф.
- Если вдруг что, вроде врачиха не запрещала тебе виагру. – я смеюсь ему в губы, вновь вскрикивая, потому что он начинает двигаться резко и быстро. И я заваливаюсь на постель, чтобы он оказался сверху, широко раздвигая ноги и обхватывая ими его за бедра, стремясь к нему всем телом. А руки скользят по его спине к бедрам. И хватаюсь за него, настаивая, чтобы он проник глубже, потому что, черт возьми, я хочу его так глубоко, ка ктолько возможно. Хочу чтобы мы стали единым целым. Одним.

Меня накрывает с головой это ощущение близости и абсолютной трезвости. Под порошком и травкой секс был совсем другим. Да, всякий раз ярким, бешеным, быстрым, как будто мы куда-то торопились. Ну да, торопились в следующий клуб, где снова перепихнемся. Но нам все равно нравилось. Каждая обдолбанная секунда, которая в мозгу чувствовалась как годы наслаждений.
Но сейчас все как-то по-другому. Мы абсолютно трезвы, но прикосновения, движения, взгляды, все чувствуется намного острее, чем в моих обдолбанных размытых, смазанных воспоминаниях. Там как будто мытное яркое пятно, но вот сейчас я все так четко осознаю. Где скользят руки Нерона, где он нежен, а где требователен, я чувствую малейшую перемену в его настроении, мы настроены на одну волну не просто потому что обдолбаны, но потому что трезвы. И, черт, это просто великолепное ощущение.
Нерон входит резко, глубоко и я отзываюсь на каждое его движение вскриком, потому что сил сдерживаться уже нет, мне абсолютно плевать кто там прибежит к нам в панике. Для меня сейчас ничего не существует кроме нас двоих, отдающихся этому безумному процессу. И я цепляюсь в его плечи, впиваясь ногтями и притягивая Нерона к себе, чтобы поцеловать, потому что не могу оторваться от него. Потому что он мне нужен весь.
Я едва могу восстановить дыхание и когда Нерон говорит, что любит меня, то у меня вырывается нервный смешок. Это, черт возьми, какой-то бред. Мы ведь знакомились с совершенно конкретными целями, нам ничего другу от друга не нужно было и только иногда проскальзывало какое-то слепое собственничество, избранная ревность. И непонятно, то ли мы разрушили друг друга до основания, то ли начали строить новую жизнь. А впрочем, какая к черту разница, что вокруг происходит, если нам это так нравится. Мы всегда делали только то, что нам нравилось.
Я поворачиваюсь к Нерону и обвивая его шею руками целую и смеюсь ему в губы.
- Теперь ты как добропорядочный мужчина обязан на мне жениться.
Чертов санитар обрывает мне всю малину, сволочь. Именно поэтому я его игнорирую и только возвращаюсь на спину, проводя рукой по груди Сцеволы и спускаясь ниже, многозначительно облизывая губы. Однако когда рука Нерона опускается на мою грудь и он так бесстыдно пошлит, я тут же, не мешкая толкаю его локтем под дых. Свинота.
- Боюсь, как не привязали обратно к койке. Но мне это только на руку. Ты же не любишь покорных, привязанных.
Я наскоро одеваюсь, потому что скоро объявят отбой и если я не успею в свою койку, мне будет выговор от врачихи. Как на зоне, блядь, не иначе. Черт, если еще врачиха узнает. Не то чтобы я боялась за свою репутацию или какой-то штраф, в конце концов, штраф заплатит именно Сцевола. Он любит это дело. Но просто как бы в качестве воспитательной меры мне не запретили приходить Нерону в палату. Вот этого я как-то побаиваюсь.
Нерон возвращает меня к себе перед уходом и обнимает. Я целую его в ответ.
- До завтра, рукоблуд. Люблю тебя.
И после этого я не то что забываю о том, что чуть не сорвалась, но постепенно страхи отходят в сторону и я впервые за все время в клинике сплю сном убитого младенца. И высыпаюсь и даже поутру первым моим чувством была не тревога, а ощущение, что все будет нормально. Что мы реально справимся. После капельницы организм немного выебывается, тошнит, мутит, кружит. Но я все равно иду к Нерону, где застаю нашу суку-докторшу, которая отчитывает Сцеволу на предмет его абсолютной бессовестности и попыток превратить это заведение в бордель, резко выговаривая ему, что если он хоть пальцем коснется кого-то из медперсонала, она ему отрежет не итолько палец, не говоря уже о том, что Нерон вылетит из клиники, прежде прокапавшись какой-нибудь отборной фигней, от которой его будет долго выворачивать. В общем, докторша обещает ему муки Ада, а взглянув на меня, просто советует мне сдвинуть ноги перед этим бабником хоть раз в жизни. Я хмуро провожаю ее взглядом. А вот Нерон ржет.
Подхожу к его койке и усаживаюсь рядом с ним, облокачиваясь на стену. Тянусь чтобы поцеловать, но прежде…
- Если я узнаю, что ты тянешь руки к персоналу, я сделаю тебя настоящим импотентом. Хотя тут есть персоны ничего так. Особенно тот санитар, который заглядывал к нам вчера. – я отклоняюсь, будто передумав целовать Нерона. – Мне кажется он на меня запал. Так может врачиха неправильно ткнула в виновного?
Меня затыкают. Нерон нетерпелив, ему видимо не понравилось что я поменяла свои планы и вместо того чтобы водрузить свою задницу ему на колени во время поцелуя, решил вместо этого прочитать ему лекцию какая я на самом деле коварная, положила глаз на санитара.
Время идет и, пожалуй, это самое лучшее время в клинике, которое могло бы быть. Я по-прежнему не отхожу от Нерона, даже когда он срывается во время боли. Но таких срывов становится все меньше, а мы становимся все ближе. Однажды через пару дней после первого инцидента, за который нас отчитывала врачиха, я захожу к Нерону вечером, закрываю дверь за собой и с ходу наваливаюсь на Нерона. Словно волшебник вытаскиваю из кармана пачку презервативов. Контрабанда, блядь. И я вижу как загораются глаза Сцеволы. Боги, как я люблю этот огонь желания всего глазах. И эта сволочь точно ляпнет сейчас какую-нибудь гадость. Поэтому я закрываю его рот рукой и с угрозой смотрю ему в глаза, нависая.
- Если ты сейчас что-нибудь скажешь, они тебе не пригодятся.
Ничего не хочу знать о том, что он думает по этому поводу. Он мне нужен. Я теперь не могу забыть тех ощущений, которые бушевали внутри и хочу снова их почувствовать, хочу видеть его горящие небесные глаза. Не мутные, не подернутые белой пленкой. Трезвые, яркие, голубые. Секс становится для нас не то что обычным, но постоянным занятием. То есть мы точно знаем, что он у нас будет, но не всегда знаем, когда. Потому что врачиха блюдет. Ну как блюдет… Она-то как раз таки все знает, но пытается держать нас под контролем. Стерва хитрая. Но она видит, как мы меняемся.
Будто глоток свежего воздуха. Только почему-то мне кажется, что дело не столько в самом сексе, сколько в том, что Нерон тоже меня любит. Я боялась, что как только он начнет лечение, что-то в нем точно сломается, что он изменится. Но мои страхи не оправдались и я наверно никогда не чувствовала себя такой живой, даже под дозой. Мы много времени проводим вместе, стараемся во всяком случае, потому что меня вновь начали таскать к психологу, который пытается закопаться ко мне в душу. А я только флиртую с ним и говорю какие-то глупости, строя из себя блондинку. Ну а что? Неплохой образ жизни, между прочим.
А потом еще начинает приходить Валентин и рассказывать, как продвигается дело. Он говорит, что был прав, и что образ чудом излечившейся бывшей модели может сыграть на руку, при условии что как раз таки на лице  меня не будет видно, что я когда-то сильно страдала зависимость. Изнанка бизнеса. Все любят красивые истории об излечении тела и души, но никому не хочется видеть на обложках журналов мои синяки под глазами. Он говорит, что мне нужно поправиться, потому что кости тоже никого не интересуют.
- Даже лечение Нерона может выиграть тебе пару баллов. Что ты еще и грешника поставила на верный путь. – фыркает он.
Валентин приходит в первый раз. Как раз тогда, когда Нерон заявился ко мне в палату, потому что его прокапали, а до меня еще очередь не дошла. Хотя и системы стали какими-то… не системными. Расписание странное. Менеджер, конечно, хочет поговорить наедине, но я отказываюсь, удобно закидывая на Нерона ноги в нашей старой манере и слушая мужчину.
Конечно, эти двое начинаю крыситься и цепляться. И больше я их не сводила. Я убедила Валентина приходить только по большой необходимости и в определенное время, чтобы они с Нероном не пересекались. В назначенное время Нерон либо был у психолога, либо я от него убегала. Но не больше, чем на час. Мы с Валентином обсуждали вопросы образа, мои заготовки на интервью и многое другое. И когда однажды Валентин предложил использовать Нерона в качестве жертвы, которую я вытащила из огня на собственном горбу, я наотрез отказалась.
- Я не буду его втягивать. Даже не обсуждается.
Поскольку Нерон всегда очень нервно относился к Валентину, то я и не распространялась по вопросам своей работы и контрактов, которые могли у меня быть. Просто все было так туманно, что я не решалась посвящать Нерона в столько тонкие детали. Да и с чего бы? Он никогда раньше особо не проявлял интерес к моей карьере. Вот и мне кажется, что сейчас в этом плане ничего не изменилось.
Когда мой мальчик, мой герой, заканчивает первый этап лечения, мы вместе отправляемся домой. Мне тоже дают неделю, но с условием, что я буду приезжать на капельницы и к психологу. Я соглашаюсь без вопросов, лишь бы провести с Нероном его первую неделю. Мелита вычистила спальню как я и приказывала. На следующий день после нашего возвращения,  отправляю Нерона к портному, чтобы он пошил себе пару новых костюмов, потому что его старые висят на нем как на вешалке. А для работы нужны новые. С трудом выпроваживаю этого несносного мужчину из дома, а сама начинаю зачистку нычек по лофту. Сказать, что мне было легко, я не могу. Но все же, это было проще, чем первый раз с иголкой. Руки тряслись, горло жгло и я то и дело облизывала губы, будто от жажды, но все же я выбросила все, что было.
Мы с Нероном не отрываемся друг от друга по ночам, будто компенсируя те дни в клинике и каждый наш секс так же фееричен, как прежний. С той лишь разницей, что теперь я прекрасно вижу его лицо и глаза, чувствую его руки на моем животе. А раньше все было настолько взрывоопасно, что я и понять не могла, что происходит. Просто ловила кайф от результата. Теперь – от процесса.
В середине недели Нерона вызывают на какое-то супер важное совещание в его корпорации. Подготовка к очередным Голодным Играм. Надеюсь я их не пропущу. Зрелище весьма занимательное. И вот пока Сцевола отправляется в свою электрическую организацию пускать искры из глаз, я отправляюсь в салон.
Это как будто сделать капитальный ремонт. Маски, пиллинги, скрабы, косметолог творит со мной все, что только возможно. Массажист в это время занимается ступнями, кожу увлажняют различными маслами, потом массаж спины, потом обертывание шоколадом, потом еще куча всякого всего и в результате я чувствую себя до блеска натертой монетой, которую вытащили из грязи. Потом магазины, примерки, платья. Мне тоже пора бы обновить гардероб. Валентин преследует меня, пока я шастаю по магазину, оценивает все, что можно оценить, вплоть до белья, делает пару снимков в некоторых платьях и остается довольным. В одном из таких нарядов я и ухожу из магазина и направляюсь в лампочковую корпорацию. Не то чтобы я специально, но мне интересно, чем там Нерон занимается вообще и как он сидит на всех этих совещаниях.
Мда… Зря, я рассчитывала встретить большого и авторитетного босса за большим круглым столом. Сцевола просто несносный хам, забросивший ноги на стол и тут же дымящий сигаретой. Засранец, видимо, расслабился. А я говорила ему, что много нельзя.
А  я захожу в большой кабинет босса без особого приглашения и даже без стеснения. Хотя на лице моем написана робкая неловкость. Потому что едва я ступила в кабинет, все повернулись в мою сторону. Разговоры за столом смолкли. Я добилась нужного эффекта. Ну да, не то чтобы я специально приехала, мне интересно, чем занимается Нерон. А еще мне нужно понять, как на меня реагирует публика. После сегодняшнего капитального ремонта, я вижу, что еще не все потеряно.
- Простите, продолжайте. Я не помешаю. – как ни в чем не бывало произношу я и усаживаюсь в кресло, которое стоит в другом конце стола, аккурат напротив Сцеволы.
Сука, как он хорош. Выражение его физиономии – бесценно. Но помимо этого, он просто нереально круто и брутально смотрится в этом большом кресле, в котором сейчас слегка теряется из-за худобы. Слегка, потому что насколько бы небольшого роста Нерон ни был, но авторитет в нем не пропьется никогда. Из него это прет за версту и даже я чувствую этот легкий трепет, который вызывает у меня Нерон в костюме и директорском кресле. Фак, я бы сейчас прямо по этому столу прошлась, чтобы в итоге оказаться на его коленях. И я даже ощущаю легкий отголосок его парфюма. Этот запах всегда меня возбуждал. Я чувствую себя на миллион и мужчина, который сидит на меня и встречает мой взгляд с такой опасной уверенность как раз миллионер. Это ли не судьба?
Я разрываю наш зрительный контакт и шепотом начинаю общаться с моим соседом. Очаровательным богатым старичком, который так же очаровательно мне улыбается и то и дело поглядывает мне в декольте. Старый развратник. Я слышала у него хватает сил иметь несколько любовниц. Ну за такие-то деньги когда-то и я готова была обласкать лысинку этой прелести.
- Я не пропустила ничего интересного? – спрашиваю я невинно и с улыбкой, пока у Нерона пищит телефон из раза в раз, с четким интервалом в 2 минуты.
Всех наверно уже достал этот писк, но я думаю Нерон не убирает звук не просто потому что ему плевать, а потому что голова его занята явно не этим. И я не могу не улыбнуться, зная истинную причину. Еще в примерочной нижнего белья, когда мы с Валентином придирчиво рассматривали новые коллекции мы сделали несколько фоток. Официально. Но помимо них, были еще и мои, которые я сделала в закрытой кабинке, со специфическим бельем. Очень неофициальные. И сейчас фотка за фоткой, отправляются Нерону по почте с тем самым интервалом в 2 минуты. Последняя содержит фотографию белья, в котором я нахожусь сейчас. И сейчас на мне только трусики.
Я кидаю взгляд на Нерона, отмечая как он изменился в лице, как он расположился в кресле уже не так вальяжно, а поудобнее. Интересно, поудобнее для чего?
- Вы пришли как раз вовремя, моя дорогая. Сенека как раз рассказывал каких чудовищ они придумали в этом году. Хотите леденец?
Этот старикашка всегда предлагал всем красивым девушкам леденцы. Не с каким-то определенным смыслом, а просто так. Но и чтобы глянуть, как девочки орудуют язычком. Тут многое можно было сказать по тому, как девушка возьмет леденец. Старый извращенец все прекрасно понимал. И я не отказываюсь, забирая красную конфету из специальной коробочки, отправляя ее в рот и медленно облизывая указательный палец, на котором еще осталось немного сладкого. Кажется, старичок остается довольным, учитывая, как внимательно он следит за моим движениями. А я перевожу вновь взгляд на Нерона, пытаясь прочитать его взгляд исподлобья.

Со стороны я наверно выгляжу довольно спокойной, но внутри все закипает, а я только молюсь, что моя дрожь не заставит стол ходить ходуном. Потому что ей-богу, я сейчас  расшвыряю всех этих левых мужиков по стенкам и накинусь на Нерона как будто мне ничего не мешает и нас никто не видит. Он держит в руках телефон, но его взгляд направлен на Сенеку, такой холодный, жесткий взгляд не терпящий компромиссов. Нерон выстраивает подробную линию своих пожеланий, которые звучат как ультиматум: либо делаем, как я сказал, либо не делаем вообще.
Я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоить взбудораженные нервные клетки. Сколько еще будет длиться это чертово совещание? Я уже устала терпеть!
А впрочем, Нерон, видимо тоже, потому что он расправляется с делами быстрее, чем с моими брюками и в итоге мы остаемся одни. Я не трогаюсь с места, глядя на Нерона через весь стол. Он тоже смотрит на меня вальяжно разваливаясь в кресле и стоя из себя великого самоуверенного большого босса. И это заводит меня только больше. И я принимаю его вызов.
Я сажусь на стол, разворачиваюсь, становлюсь на колени, а потом уже поднимаюсь во весь рост. Меня немного трясет от азарта и возбуждения, но я иду. Устраиваю это чертово шоу, которого так хотел Сцевола, которым пытался взять меня на понт и взял, делая из этого небольшую прелюдию. Повсюду лежат какие-то документы, папки, но мне плевать я ступаю по ним, как будто под ногами действительно подиум. Стакан с водой, попавшийся мне под ногу, легко отпинывается и со звоном разбивается об пол.
- Я должна отдать тебе должное. Станцуй я тут голая перед всеми, ты бы все равно не упустил свой куш.
Я действительно оценила то, как хладнокровно Нерон разрулил ситуацию с какими-то там станциями-хуянциями. Мне до них не было никакого дела, да и я откровенно не понимала о чем идет речь. В конце концов, меня возбудил голос Нерона, слова, сказанные им, но никак не их смысл. Мне было достаточно, что он понимает о чем говорит. Понимает и поэтому срубает колоссальные деньги. Мой чертов электрический гений.
- Я чертовски плохой отвлекающий маневр.
Останавливаюсь прямо перед Нероном, возвышаясь, ничуть не стесняясь короткой длинный платья. В конце концов, чего эта свинота там не видела? Затем присаживаюсь на край стола прямо перед его креслом.
Это забавно. Со мной никогда не было ничего подобного. Я никогда еще не хотела быть с мужчиной так сильно, как хочу быть вот с этим нахальным мужиком, который смотрит на меня своими яркими голубыми глазами. Сколько еще мы вот так просидим, медленно растягивая удовольствие, прежде чем сорвемся с цепи? У нас всегда срывало крышу друг от друга. Всегда. Мне казалось это из-за дури, потому что ее было много, очень много и как еще объяснить постоянно притяжение. Мы столько раз ругались, до драк, до побоев и Нерон мог ходить с расцарапанной щекой или укусом не руке, а я с синяками на… да где придется, там и были синяки. Каждый раз народ чуть ли ставки не делал, сколько мы продержимся парой в очередной раз. Людям нравилось наблюдать за нами, мы устраивали шоу. Но в то же время ни один из нас не задумывался о том, как на нас смотрят. Bs думали только друг о друге, как нас тянет и что это притяжение невозможно ослабить. Чем дольше мы были вдвоем, тем больше привязывали себя друг к другу. И что в результате? У обоих петля на шее, дернет один – подохнем оба. Это черт возьми, какая-то больная связь, но такая необходимая. Я его безумно люблю.
- Признайся. Должно быть приятно вспомнить, как ты нагибал своих клиентов? – я смеюсь, ставя каблук аккурат между ног Сцеволы на край его кресла. – Я понятия не имею, чем ты тут занимаешься. Ты как-то не болтал об этом. Не твой метод цеплять девок?
Я осматриваю кабинет, деланно серьезно и любопытно. Вообще тут процветает минимализм. Все, чтобы прочувствовать пространство.
- Большой кабинет, огромный офис. – я наклоняюсь к Сцеволе, цепляя его галстук. – Какие размеры ты компенсируешь?
Вообще, надо откладывать разговоры в долгий ящик, потому что меня уже реально трясет и я безумно его хочу прямо здесь и сейчас. Я хотела его еще 15 минут назад, но большой босс был занят. Теперь он свободен и весь мой. Но как бы не так.
- Мистер Сцевола, вы просили напомнить…
Я и не заметила как дверь кабинета открылась и в кабинет вбежала молодая, красотка. Блондинистая дрянь, его секретарша, которая пыталась меня остановить, когда я направлялась в его кабинет, чтобы нарушить совещание. Девчонка не успевает договорить, потому что я резко оборачиваюсь, бросая на нее до безумия раздраженный взгляд.
- Мистер Сцевола занят. У него совещание. Разве не заметно?
Я жду, что он сейчас ретируется, но она остается. Наученная опытом, что шлюх этого бабника не стоит слушать? Она смотрит на Нерона и я тоже поворачиваюсь к нему, отпуская его галстук. Пф, с чего я вообще ожидала, что она меня послушает? Тут же Нерон хозяин.
- Твоя секретарша тоже вытанцовывала у тебя на столе дефиле? - тихо спрашиваю я, а потом слетаю со стола. – Ну раз у мистера Сцеволы дела, не буду тебе мешать.
Бесит. Просто внезапно она меня бесит.

Он когда-нибудь доведет меня до греха. Ну, он уже конечно довел пару сотен раз и я в этом грехе купаться готова, но вообще я о другом. Я точно когда-нибудь убью его в приступе большой любви.
Я устроила ему сцену ревности несерьезную постановочную, просто потому что меня выбесила эта девчонка, которая влезла своим носом тогда, когда не надо. И влететь за это, безусловно, должно Нерону. А кто виноват, что он не может нанять себе на работу секретаря мужчину, который бы мне приглянулся? Так было бы куда более честно.
Я вредная, я знаю, но зато девицу выпроваживают, а меня возвращают самым чудесным образом на мое законное место. Я смеюсь.
- Была бы твоя воля, ты бы так каждое совещание проводил, извращенец.
Я провожу руками по его шее, заводя руки за ворот его рубашки и возвращая к себе, целуя и подаваясь к нему, позволяя стянуть с меня белье. Это как раз самая простая задача, а вот с его брюками всегда приходилось попотеть. Поэтому-то никто не ведется на женщин в брюках. Слишком много мороки. Но зато когда вся одежда оказывается разбросана по сторонам, в основном моя одежда, тут уже вообще не до совещаний.
- Я в любой момент могу расплатиться, мистер Сцевола. Натурой. – отвечаю в тон ему и мы улетаем.
Не так как раньше и, черт, меня теперь это радует. Раньше и представить было сложно, как наш секс может обойтись без дури. А теперь я не понимаю, зачем нам дурь, если каждый раз все так офигенно. И черт…
- Это самый удобный стол на свете.
Я выгибаюсь дугой и тяну Сцеволу за галстук, желая почувствовать его губы, а сама зарываюсь ему в волосы. И темп все больше ускоряется и тем больше я цепляюсь руками в его плечи, потому что хочется прижать его к себе и никогда не отпускать. Это мой мужчина, только мой. Он так мне подходит. И пусть мы сломанные наркоманы, пережившие кучу всякого дерьма, но все же мы сейчас здесь, все еще вместе, все еще ловя друг от друга кайф. И мы почему-то любим друг друга, хотя зарекались, что нам это чуждо. Где там чертовы романтики? Смотрите, у него заживают проколы на руках, на мне любое платье, как на скелете, а нам плевать на все.
Мне не плевать только на то, что Нерон по ходу хочет меня убить, потому что я скоро душу Дьяволу отдам от оргазма. От оргазма вообще можно умереть? Я точно скоро прикончусь. Этот мужчина меня убьет.
Как только прихожу в себя, сажусь и смотрю на него задумчивым взглядом. Нерон расслабленно пускает кольца дыма и ему так идет этот образ главы компании, что я смеюсь шутливо пиная его кресло.
- Отсасывать у президента все еще клише? Надо устроиться к тебе секретаршей.
И из офиса мы уходим вместе, отправляясь домой и, считая, что сегодня с нас выходов на люди хватит. Мы так и не смогли друг другу надоесть. И парадокс в том. Что чем больше мы вдвоем, тем больше нам это нравится. И больше никто не нужен.
На следующий день мы отправляемся на приличную вечеринку. И это по своему тоже свежак, потому что мало того что приличная, так еще и мы не обдолбаны и абсолютно трезвы. Даже шампанского нельзя.  И это как раз обидно. Ну подумаешь, глоточек! Но нельзя. Пока действуют лекарства, вообще ничего нельзя. Поэтому периодически я отбираю у Нерона сигареты, когда замечаю, что он начинает перебарщивать  с ними.
Вечер проходит на ура и я получаю истинное удовольствие общаясь с этой милой старушкой, которая несмотря на свой возраст вполне себе бойкая дама. Даже утанцовывает Нерона почти насмерть. Мечты, мечты. Он бы не пережил такой смерти. А я даже не знала бы как реагировать, зная, что моего мужа загнала до смерти другая женщина. Она же вроде и женщина, но все же старушка.
- Поверьте, я пыталась сбежать от него в первый же вечер. – смеюсь я, обнимая запыхавшегося Нерона и целуя его легко и быстро, вознаграждая за труды. – Но он меня нашел. – гад такой и блин даже не искал, но нашел. Несправедливость всей моей жизни. Забавно вспомнить, на какой я панике тогда была. Но зато какой жаркой получилась фотосессия. Надо бы повторить, что ли. – Он любит умный даже больше. – смотрю на него и улыбаюсь. – Но я конечно не умнее тебя, мой лампочковый гений.
Это был очень хороший вечер, не менее прекрасная ночь. Да и вообще, «отпускные» Нерона прошли гораздо лучше, чем мои собственные. И я видела, как Нерон смеется и отдыхает от души и внутри укреплялась надежда, что мы все переживем. Осталось-то всего ничего до завершения лечения. Я буду рядом с ним до самого конца, даже несмотря на работу. Все будет нормально. Я не отпущу его, когда теперь знаю, что я его люблю и что самое главное, он тоже меня любит.
Как только мы возвращаемся в клинику, жизнь приходит в прежнюю норму. Без вечеринок, без нормальной еды, без постоянных сигарет, платьев, мягкой удобной и большой постели. Чертовски тяжело возвращаться к этим белым стенам, когда было так хорошо дома. А будет же еще лучше, когда я переделаю кухню на свой лад. Потому что меня нереально раздражает это навязчивое воспоминание о том, как Нерон драл там свою прислугу. Меня это бесит и я надеюсь, что разрушив старое, я смогу построить новое, чистое, нетронутое. И Нерону не отвертеться. Это условие, которое я ему поставила, если он не хочет лишиться своей служанки.
Я не замечаю как проходят дни, удивительно, но я их не считаю. Зато считает мой психотерапевт, который вручает мне на групповом сеансе мозгового онанизма жетон с выбитыми цифрами «30». Я правда не считала дни. И ходила я на эти встречи не столько для того. чтобы излечить свою душу, а скорее, чтобы понять, что ничего во мне особенного нет, что все страдают, все проходят через это. А потом до меня дошла одна важная вещь, пока моя рука покоилась на колене Нерона и я чувствовала его ладонь сверху на моей. Эти люди одиноки, а я – нет. И именно поэтому я выживу, а вот они – понятия не имею.
Жетон почти не имеет для меня  смысла, но я поему-то оставляю его в кармане. И он звенит, тревожно, когда я хожу с ним, будто звоночек, напоминающий о чем-то, о чем я не хочу думать. Это была прошлая жизнь. Сейчас ведь все по-другому.
И я понимаю это, пока Нерон одевает мне кольцо на палец с огромным бриллиантом. Просто огромнейшим. И я сразу чувствую его вес на руке, но еще острее я чувствую прикосновение губ Нерона в ладони. И я обвиваю его шею руками и прижимаюсь к моему несносному мужчине всем телом.
- Я твоя. И только в этом моя ценность. – я легко щелкаю его по носу, а потом целую его, заваливая на постель. Бедная койка скоро не выдержит нашего напора и докторша точно оторвет нам голову. – Я люблю тебя, Нерон Сцевола.
Недели идут, все спокойно и тихо. Валентин по-прежнему приходит ко мне, рассказываю сплетни которые обо мне ходят и одобряя мой новый образ жизни. Еще бы он не одобрял. Мы с Нероном ведем себя как чертовы святые, очистившиеся грешники. Как после такого нас не любить? Время от времени я приношу Нерону те или иные фотографии, которые приносит мне в свою очередь Валентин. Пару раз я выезжала из клиники на пробные съемки и некоторые могли даже попасть в пару мужских журналов. Самые лучшие свои фото я приносила Нерону и хвасталась. И было чем, учитывая что перед ним я сидела не накрашенная, в больничной одежде, без прически. Зато на фотографиях в одном нижнем белье и с диким макияжем я была красоткой. Я была такой, какой всегда хотела себя видеть.
Однажды Валентин сообщает мне о новом контракте с одним модельером, начинающем, но очень перспективном. Тот набирает новых моделей для показов своей коллекции, еще съемок для журнала. В общем, тема очень-очень хорошая, особенно для наркоманки.
- Выезжаем сразу, как ты выходишь из клиники.
- Что значит, выезжаем? – не понимаю я.
- Регина, работа в Четвертом.
И тут меня накрывает. Нет, это невозможно, нельзя. Я не могу уехать куда-то, оставив здесь Нерона. Я по большому счету и из клиники не могу выползти! Но Валентин непреклонен. Либо я соглашаюсь и выбиваю для себя шанс, чуть ли не единственный, потому что более перспективного контракта он не нарыл. Либо я остаюсь здесь у разбитого модельного корыта, но зато «с твоим ненаглядным Нероном, который так хотел, чтобы ты вернулась в дело».
Блядь.
И это настолько торкает меня, что я даже ляпаю об этом контракте на приеме у психолога.
- Ты думаешь, Нерон будет против?
Я не думаю. Я не знаю.
- Я знаю только, что не хочу его здесь оставлять. Для него это будет последний рывок, я обещала быть рядом.
- Он хотел, чтобы ты вернулась в дело.
- Но он точно не хотел, чтобы я уезжала. И я не хочу. Но это мой последний шанс. – я катастрофические не знаю, что делать. Понятия не имею. Потому что все, как в страшном сне. – Я обещала себе, что карьера больше не встанет между мной и им.
- Поговори с ним об этом. Вы сможете придти к разумному решению вместе.
Я соглашаюсь. Я действительно намерена поговорить с ним как можно скорее. Тем более что осталась всего неделя до моего выхода из этой чертовой белой тюряги. Но…
Я не разговариваю. Ни сразу после психолога, ни тем же вечером, когда сижу у него и мы целуемся. Я забываю обо всем, а как только оказываюсь наедине с собой, тут же вспоминаю. Я не знаю как сказать, я не знаю, что делать. Просто не знаю. Но я как-нибудь скажу Нерону. Завтра. Да.
Только я не собираюсь ему говорить. Даже когда захожу в палату и вижу его сидящего на койке и поднимающего на меня взгляд. Меня торкает, но я настолько поглощена мыслью вести себя, будто я ничего не скрываю, что нахожу совершенно другие причины, по которым у Нерона может быть такой холодный взгляд. В конце концов, я всегда могла его растопить.
- Тебе как будто водянистого пюре не доложили в порцию. – нервно смеюсь я усаживаясь к нему на кровать и тянусь поцеловать его. Только он не отвечает. Ни на мои слова, ни на движения и вот это меня уже пугает. – Ну что такое, малыш? Ну, посмотри на меня. На твоем месте я бы пользовалась оставшейся неделей, потому что потом врачиха может меня на порог не пустить, скажет, что я тебя развращаю.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-07-22 11:45:10)

Я и представить не могу, что Нерон может знать о моей намечающейся поездке в Четвертый, и поэтому когда он огрызается в ответ, словно ударенный пес, я теряю дар речи. Хотя нет, не теряю, а лучше бы. Потому что первое, что я выпаливаю вообще ни разу не улучшает ситуацию.
- Откуда ты знаешь?
Во мне просыпается такой страх и обида, что я не знаю, как все это удержать в себе. Страх, что Нерон знает, и ему это явно не нравится и я, блядь, просто не представляю, как урегулировать эту ситуацию. А обида, потому что какая-то сука меня сдала. И до меня доходит, кто это мог сделать.
- Нерон, послушай, что бы там тебе не наговорил Валентин, все не так.
А говорил он много и красиво. Он даже питал надежды, что я в Четвертом найду себе кого-нибудь по лучше Сцеволы, который постоянно тянет меня на дно со своими замашками азартного игрока с жизнью.
- Ему плевать на себя. А на других и подавно. Как еще объяснить, что он спокойно подсадил тебя на дурь?
Валентин никогда не стеснялся выражений для Нерона. А я никогда не уставала затыкать менеджеру рот.
- Только благодаря ему я жива сейчас.
- Благодаря ему ты в этом клоповнике. А могла быть в кабинете у Сноу.
- Твое время посещения закончено. Если больше нечего сказать по делу, то проваливай.
Я тоже не стеснялась в выражениях. Валентин мог стерпеть что угодно, а собачиться на тему Нерона ему не надоедало. Сцевола был его больной темой. Уж не знаю почему. Наверно, Валентин по сей день не может себе простить такой оплошности, произошедшей, когда он позвал Нерона на съемку. Бедный Валентин, он и не понимает, что даже если бы он не позвал Нерона, мы бы все равно как-то сошлись. Не могли не сойтись, потому что все равно бы притянуло.
Это понимаешь уже со временем, когда валом времени по ночам, чтобы покопаться в прошлом и совершенных поступках. И теперь Четвертый вновь маячит перед глазами. Как все будет в этот раз? Я вот что-то не думаю, что все пройдет гладко, судя по физиономии Нерона сейчас.
- Да, он давно мне говорил про этот контракт, но я не воспринимала все всерьез. Я не думала, что мне так повезет! – это настоящая удача попасть на такой контракт. Удача для меня. А впрочем, Валентин сказал, что многие модельеры считают что модель, ставшая наркоманкой, все равно остается моделью. А если вылечилась – так еще лучше. – Я была абсолютно уверена, что мне придется дико тормозить и раскачиваться долго и нудно в Капитолии. Но меня это устраивало, потому что я была бы с тобой. – я беру Нерона за руку и крепко сжимаю, другой рукой гладя его по щеке и заглядывая в голубизну глаз. Знать бы о чем он думает, я бы смогла размотать этот клубок в его голове. Наверно. Я и со своей-то головой не дружу.
Я могла только догадываться, что Нерон злится, что я не сказала ему. Но это же пустяки. Я бы все равно не уехала не сказав, потому что я не смогла бы так с ним поступить. Я могу догадываться, что Нерону страшно оставаться здесь одному, ведь я уеду во время его лечения. Это все я уже тысячу раз мусолила в своей голове и именно поэтому не хотела оставлять его, не хотела уезжать. Но я надеялась, что мы придем к общему решению.
- Милый, я не хочу оставлять тебя. Очень не хочу. Потому что я знаю, как тебе тяжело, как страшно оставаться одному. И я бы хотела быть с тобой рядом, потому что это важно для меня. Ты важен для меня, я же люблю тебя, дурачок. – я улыбаюсь, пытаясь не придавать этой проблеме статус глобальной. – Но ты справляешься, любимый. Очень хорошо справляешься. И я абсолютно уверена, что ты сможешь. Ты уже изменился, Нерон. Ты же танцуешь гребаный факстрот со старушками. Ты стал совсем другим. – я торможу со своей речью на секунду. – Ну не совсем, ты все еще пошляк и засранец, но это безмерно круто.
Черт возьми, эти черты мне и нравились всегда в нем. Напор, прямолинейность в своем отношении, этакая обаятельная грубость. Нерон был наверно единственным, кто выносил мой поток жалоб и кто мог достойно ответить на мои колкие фразочки. А я наверно, могла бы быть единственной женщиной, которая смогла бы любить наркомана и жить с ним. Но, к счастью, не пришлось. И хотя цена за это была уплачена очень большая, но все же, я рада, что все обернулось именно так.
Я никогда не говорила Нерону, но я не жалею ни об одной минуте, проведенной с ним. Потому что они привели нас сюда.
- И возможно, если меня отпустят, я смогу встретить тебя по завершению курса. А если нет… - я как будто задумываюсь, - а если не отпустят, то ты бы мог приехать ко мне в Четвертый. Нерон, мы бы так круто зависли! – и я осекаюсь. Я совершенно точно уже произносила это когда-то. И под «зависли» я тогда имела в виду совсем другое. – Я имею в виду, что вдруг ты захочешь устроить отпуск после всего. Ты бы смог курировать мои съемки. Ставить цензуру. Или снимать ее. – я смеюсь, пододвигаясь к нему ближе и обвивая его шею руками. – Ты вроде был хорош в пляжном волейболе.
Возможно, все действительно может быть неплохо.
- Контракт всего на три месяца, Нерон.  – я кокетливо на него смотрю, но все же не удерживаюсь от серьезного тона, который подковыривает мой мозг. – Я не понимаю, на что ты обижаешься. Это же никак не повлияет на наши отношения, ведь так? – да и с чего бы? Просто небольшой… это не перерыв, но просто работа. – Ты же хотел, чтобы я вернулась в дело. Ты же знаешь, как для меня это важно. Я думала ты меня поддержишь.
Последнее звучит разочарованно. Я хотела, чтобы звучало с легкой обидой, но типа как ничего серьезного, я не обижаюсь. Но все же я и правда не рассчитывала на такую агрессивную реакцию.

Нерона сносит в такие ебеня, что я просто не нахожу, что сказать. То есть та прошлая реакция, на которую я не рассчитывала, теперь не идет ни в какое сравнение с тем, что сейчас мне выговаривает эта психичка. Это полнейший бред и у меня возникает подозрение, что он где-то по тихому обдолбался и теперь рассказывает мне абсолютную хуйню, будучи под нехеровой дозой.
Шушукались? Свои планы? Какие, блядь, планы? Я не говорила ему просто потому что ничего серьезного не происходило, потому что все находилось в подвешенном за яйца состоянии. Что мне надо было ему рассказывать? Что Валентин задницы вылизывает каждому дизайнеру, чтоб меня взяли в коллекцию? Или что мне отказывают в работе, потому что я связалась с Нероном Сцеволой, а он непредсказуем и вообще они не хотят завязываться с нервной истеричкой? Это мне надо было ему рассказать? Идиот!
Все ему Валентин покоя не дает. Этот мужчина знает меня вдоль и поперек он может любую мою гавнистость превратить в конфетку. В конце концов, я ему доверяю себя. И он ни разу меня еще не подводил. Даже когда предложил Нерону поучаствовать в сете. В том все и дело, что Валентин делал это не только из-за денег, а потому что он любит свою работу. А эти лизожопы, которых купил бы мне Нерон… Так бы всю жизнь и покупал мне контракты. А я хочу сама!
Но все это не идет ни в какое сравнение с тем, что Нерон говорит потом. И я не выдерживаю подрываясь с кровати за ним и со всей дури ударяю его по лицу.
Как он только может такое говорить? Что это, блядь, вообще значит? Он только что развеял по ветру мои слова о том, что я люблю его. И свои тоже. Я не верю, что Нерон понимает, что он говорит. В нем бушует какая-то дешевая обида. И на что? На то что не сказала ему, что уезжаю! Что за херня? Что здесь такого? Я бы сказала!
Мне не хватает мозгов догнать, что в Нероне эти страхи были всегда. Те же, что были когда-то во мне. Но просто мой мальчик настолько чувствует груз вины, что не способен просто поверить, что у нас будет все нормально. А я вот его вины никогда не ощущала. Потому что я попросила его попробовать порошок. Потому что это я укололась с Германиком. И второй раз тоже я. Это было мое решение и я не понимала, чем это грозит, потому что была абсолютно уверена в своей неуязвимости. А если и случится херня, то Нерон, как принц, блядь, спасет меня снова. А потом обдолбаемся и поплыли кораблики. Все это был мой выбор и единственное за что я до сих пор ненавижу Сцеволу, так это за то как он пялил Мелиту. Но только за это.
И я совсем не хочу говорить, то что говорю. Но Нерон задел по очень больному, по нашим отношениям. Я не могу такого спустить.
- Мы? Мы изгадили? – я с ненавистью смотрю на него и не могу простить за его слова. – Изгадил свою жизнь только ты. И меня утянул за собой. И мою жизнь тоже изгадил ты, но никак не я. Оглянись, Нерон, все, кто был тебе дорог, либо сдохли из-за твоей невъебенной самоуверенности, либо ты их отталкиваешь, потому что ты, блядь, всегда прав.
Я отхожу к двери, собираясь уходить. Мне здесь ловить больше нечего. Не сегодня.
- Я не искала причин уехать. Это ты искал причины, чтобы отъебаться от меня. Потому что тебе страшно. Как тогда, когда я попросила у тебя поддержки и ты сбежал. Помнишь чем все закончилось?
Я уже ступаю через порог.
- Надеюсь, ты проспишься к моему отъезду. Идиот.
Я ухожу, громко хлопая дверью. Это полная херня. Просто полнейшая. Так все не должно было быть! Я захожу в свою палату и с разбегу кидаюсь на кровать, начиная терроризировать подушку. Я его ненавижу, ненавижу! Он все испортил! Сволочь бестолковая. Но ничего. Он очухается, проспится, его отпустит и он прибежит ко мне, просить прощения. Я заставлю его в ногах поваляться, прежде чем прощу. Потому что он не смел так говорить. Но он вернется. Он точно придет.
Но проходит неделя, а он не приходит. Как и я не тащу к нему свою задницу. Дни идут, часы летят. Но Сцевола и не думает показываться. И я решаю, что первого шага делать не буду. Чем больше он артачится, тем больше я обижаюсь, и тем больше Нерон копает себе могилу. Мы не видимся даже на улице. Хотя не видимся, это громко сказано. Я вышла в парк всего один раз, но Нерона так и не встретила. Мне этого хватило. Если б ему нужно было, он бы меня нашел. А с меня хватит.
В день выписки из клиники я жду до последнего. Потом я все-таки иду в сторону палаты Нерона. Я даже дергаю ручку двери. Но она оказывается закрыта. Возможно, Нерон был у психолога, возможно, на групповом сеансе. Но встречи не состоялось.
Ну и придурок.
Валентин не врал, мы выехали в Четвертый в тот же день, как я выписалась. И это было мне на пользу, потому что я не хотела оставаться дома одна. Дома. Вопрос теперь хороший, считается ли лофт Нерона вообще мне домом.
- Нерон не проводил тебя. – замечает Валентин в поезде.
- Разминулись. – пожимаю я плечами.
- У вас все нормально?
- Только не делай вид, что ты переживаешь за наши отношения? – фыркаю я и отворачиваюсь к окну.
- Мне нужно знать, чтобы быть готовым к разного рода неожиданностям.
Интересно, про какие неожиданности он говорит сейчас. Потому что Сцевола – вообще одна большая, сука, неожиданность.
Я с минуту молчу и Валентин уже не ждет ответа, когда я произношу:
- Если я скажу, то ты обрадуешься и скажешь, что ты был прав.
И этого ответа ему хватает, чтобы улыбнуться самому себе и расслабленно расположиться в кресле. Он ничего не говорит, но я прямо слышу, как в мозгу его вертится занимательный монолог, включающий в себя множество вариаций одних и тех же фраз: я тебе говорил, ты ему не нужна, он держал тебя из страха и прочее. Но Валентин молчит и его счастье. Потому что я бы точно выбросила его из окна.
Работа начинается сразу и быстро. Примерки, репетиции, съемки. Одно за одним, так что я даже дыхание перевести не успеваю. И к вечеру я обычно валюсь на кровать, не способная что-либо сделать. Часто я устаю еще днем и не понимаю, как я так быстро выдыхаюсь. Наверно, просто отвыкла. А после лекарств еще и тошнота мучает и голова часто кружится. Пару раз я теряла сознание, но, к счастью, не на работе. Там я выдерживала все и отдавалась процессу. Хорошо было, что работы было много. Это помогало не занимать голову Нероном.
А все-таки, как он там один? Я даже не смогла с ним попрощаться нормально. Я столько раз хотела позвонить, но у меня то не хватало времени, то я не могла поднять головы с подушки. Валентину это не нравилось, он говорил, что я расслабилась в своей клинике и прочее. И заставлял пахать больше и дольше, чтобы войти в колею.
Но все же, как там Нерон? Не дай бог эта сволочь опять подсела! Я же всю душу из него вытрясу, если узнаю. Но позвонить ему не решаюсь. Вместо этого звоню врачихе и узнаю как он. Бывало и хуже, отвечает она мне и я расслабляюсь. Он все еще в клинике, значит, он держится. Он должен продержаться, сука, иначе я его убью собственными руками. Но сначала я посплю, потому что очень голова болит.
Валентин гоняет меня ровно до того момента, пока я не вешаюсь на него после пляжной съемки и не говорю о том, что сейчас завалюсь в обморок. Менеджера это достает, но он молчит. Но тоже до поры до времени. Пока в тот же день в номере, мы к этому моменту уже полторы недели в Четвертом, меня не хватает резкая боль внизу живота. Я не могу ее унять никакими таблетками. А таблетки в общем-то вообще мне нельзя пить. Но я позволяю себе парочку. Но толку то?
И тогда Валентин вызывает своего врача.
- Поздравляю, вы беременны.
- Что? Юлий, ты не ошибся?
- Нет, друг. Совершенно точно она беременна. Точную неделю сказать не смогу…
- Шестая. – шепчу я устало, закатывая глаза.
Валентин замирает на месте, глядя на меня холодным взглядом.
- Может, ей вколоть что?
- Это может навредить ребенку.
Я сипло смеюсь, удерживая себя от стона боли. Ребенку… Это может навредить ребенку… ну-ну.
Валентин выпроваживает своего друга, платит ему и просит никому не говорить о моем положении, а потом возвращается.
- Только не говори, что ребенок от него. – шепчет менеджер довольно злобно. А я вот в ответ кричу.
- Ну а от кого еще, идиот?
- Регина, я тебя убью. Ты хоть понимаешь, чем это грозит тебе? Ты понимаешь, что беременность сейчас – это крах всему, чего ты добивалась?
Кто-нибудь здесь, кроме меня вообще понимает, что этот ребенок обречен, учитывая, какие у него родители?
- Звони ему и вызывай сюда. – говорю я, сквозь стон.
- Ты еще и звать его будешь?
- Он – отец, Валентин! Я не настолько сука, чтобы не сказать ему.
Тем более однажды я уже попалась на этом. Если он разрушил все между нами из-за какого-то вопроса про 3 месяца в Четвертом, то что будет, если он узнает о том, что я сделала аборт без его ведома.
Весь оставшийся день так и прошел в боли. Мне нельзя было колоть обезболивающее. Вообще никакого седативного после лечения. И я ворочалась на диване, уткнувшись лбом в спинку мебели и держась за живот. Валентин сидел весь день рядом, вытирая пот с моего лба и иногда все же отпуская злость и поглаживая меня по голове, нашептывая успокаивающие вещи. Видимо, до него наконец дошло, что с ребенком не все в порядке и он вспомнил, что мы с Нероном – два наркомана. Но к счастью, Валентин никоим образом не показал, что увидел, как я рыдаю. От боли или осознания, что ребенок, живущий во мне больной, но я рыдала несколько часов подряд, пока меня не отпустило.
Я не знаю, что сказал Валентин Нерону, когда позвонил. Сказал ли что я беременна? А что ответил Нерон? Только мы сидим в номере, никуда не выходя и ожидая, когда явится отец ребенка, которого я не хотела и которого по сути, не должно было быть.

Как только боль отпускает меня, то я встаю с дивана и направляюсь в спальню. Меня морозит и очень хочется спать. Тошнить хочется больше, но я все-таки заваливаюсь в кровать. Валентин правда сделал попытку отнести меня до кровати, но был отвергнут не самым приличным образом. Мне хватило его речи, жалоб и фразы, что от этого ребенка польза только в том, что я хорошо поправилась и пришла в идеальную форму для фотографий эротического характера. После этого я пообещала, что несмотря ни на какую боль выбью ему глаз и велела ему больше не поднимать эту тему.
Я не ждала Нерона так рано, но это не отменяло того факта, что я хотела чтобы он приехал. Потому что я слишком привыкла, что в самые трудные периоды моей жизни он рядом. Он – мой гребанный рыцарь в ржавых доспехах, за которыми когда-то была пустота, а теперь есть что-то, что я люблю до безумия. До сих пор люблю, даже несмотря на то, что расстались м громко и со скандалом, а теперь я еще и вынашиваю его ребенка. Этого ребенка, который выжигает все мое нутро резкой болью. Каким будет этот ребенок? Мальчик это или девочка? Какие у него будут глаза и на кого он будет похож больше? Ни на кого. Этого ребенка не будет. Ни за что. Даже если Нерон будет грозиться убить меня, запороть мне карьеру, этого ребенка не будет. Потому что… А почему? Потому что он мешает моей карьере или потому что он – урод, зачатый двумя такими же больными уродами, как мы с Нероном?
Я не задумывалась о детях. Никогда. Черт, да я сама еще ребенок! Мне и 22-ух нет. А после лечения… Блядь, я не думала так далеко. И вся эта беременность мне не к месту. Вообще. Называйте меня дерьмовой матерью, но этот ребенок – ошибка. Его не должно быть и не будет. Как и материнских чувств во мне нет, кроме животного страха, каким дефективным станет этот ребенок. Из-за нас, родителей с дефектами мозга, разнее подумали о последствиях.
Я так и засыпаю за этими мыслями. А когда просыпаюсь, вижу как Нерон сидит рядом. Мне даже сначала кажется, что это сон, потому что я мне показалось, что я закрыла глаза всего на пару минут, настолько глубоким был сон. Но это не сон и я не могу понять, рада я или нет. Внутри как-то подозрительно пусто. Даже когда Нерон касается моего плеча и спрашивает о моем самочувствии. Глупый вопрос. Я беременна твоим ребенком и ему всего 6 недель, а я уже чувствую какой он больной. Он убивает меня изнутри. Это я тоже чувствую.
- Потрясно. – шепчу я устало и поднимаюсь на кровати, усаживаясь и подминая под себя подушки.
Все тело ломит, но я не могу ни о чем думать, кроме как об этом взгляде, которым Сцевола сейчас на меня смотрит. Он словно побитый щенок. Вроде и виноватый вид, вроде встревоженный, а все-таки такое ощущение, как будто он в любой момент готов броситься на меня. А может наоборот – упасть на спину и сдаться. Или это просто во мне столько эмоций, что не могу и Сцеволу прочитать? Почему, когда происходит какая-то херня, я не могу понять ни себя, ни Нерона? Возможно, это решило бы многие наши проблемы и не привело бы к этому.
Забавно. Я всегда так радовалась и говорила, что я счастлива, не жалею ни об одной минуте. Я и сейчас не жалею, но почему же тогда так хочется подохнуть?
Я замечаю красную ссадину на щеке Нерона и тут же тяну руку к его лицу, касаясь этой несерьезной раны. Но внутри что-то шевелится и я надеюсь, это не ребенок. Нет, не он, а то, что мне не нравится. Что Нерон уже с побитой мордой.
- Валентин наконец повел себя, как мужик? – хмыкаю я, не говоря ничего из того, что стоило бы сказать.
А что надо сказать? Что говорят в таких случаях? «Эй, милый, я, типа, беременна. Давай решать, че делать будем» или «Дорогой, у нашего наркоманского ребенка большое будущее»? Это пытка какая-то и я устало растираю лицо, выдыхая и морщась от легкой боли.
- Ты хоть понимаешь…
Нет, не то. Я поджимаю губы, закрывая глаза. Что он вообще понимать может? Это я тут дохуя чувствительная мать. А он отец по факту, нежелающий, недумающий.
- Я рада, что ты здесь.
Рада ли? Впрочем, да, пожалуй, потому что с Нероном, как ни крути, а мне спокойнее. Как-то обнадеживает, что все будет нормально. Но это не отменяет того факта, что я ни разу его не простила и я намекаю на это.
- Прости, кажется, и в этот раз я не успела сказать тебе сама. – будничный, холодный тон. – Времени как-то не было между визитом доктора и причитаниями Валентина. – в какой-то момент его монолога мне вообще показалось, что я какая-то прокаженная. А может, это я сама о себе так думаю. – В любом случае, давай отложим твои обвинения на этот счет на другой раз. И поговорим о более важных делах.
Я и самане понимаю почему я такая хладнокровная. Просто наверно шок сковывает меня до самых ног и я в какой-то замерзшей позе, сижу в подушках и вообще не двигаюсь.
- Регина, тебе надо поесть. – Валентин появляется в дверях спальни.
- Я не хочу.
- Регина.
- Я же сказала, я не хочу! – ору как резанная и тут же осекаюсь от боли.
Ну что, блядь не понятного?
Валентин бросает недовольный взгляд на Нерона и ретируется. Мы снова остаемся со Сцеволой наедине. И это пугает, как никогда.
- Я буду делать аборт.
Я хочу сказать это громко и понятно, уверенно. Но голос ломается в самый неподходящий момент и фраза звучит жалко, обрывочно, неловко, неуклюже. И только с этими словами я понимаю, как мне сейчас нужен Нерон. Он мне нужен! Я хочу его обнять, хотя бы взять за руку. Но я не позволяю себе даже этого, потому что боюсь. Боюсь, что не смогу больше удержать этот спокойный, безразличный вид. И честно говоря, я не знаю, зачем я сдерживаюсь. Наверно, я просто боюсь сойти с ума. И больше я не говорю ни слова. Мне больше нечего сказать. Только все же рука дергается и я касаюсь руки Нерона, на которую он опирается. Я хочу его обвинить, я правда хочу! Но мне страшно остаться одной, наедине с тем решением, которое я приняла. Страшно.