Нерон сворачивает разговор и я понимаю, что это финиш. Он просто не хочет это слушать. Наверно, все мои вопросы, как гвозди в крышку гроба, а я ведь просто хотела выяснить, может врачи что-то упустили. Но они не упустили. Это я просто зря сотрясаю воздух своими вопросами, делая Нерону только больнее, и внутри удостоверяясь, что у меня не будет детей. Все, как я и хотела.
Только что-то мне нихрена не радостно.
Трудно радоваться такому событию, когда видишь, как страдает твой любимый человек. А на Нероне лица нет. Он внезапно кажется таким уставшим, как будто прошел всю пустыню в одиночку и без воды и его глаза выбивают почву из-под ног и я просто не могу в них смотреть. Потому что мне безумно стыдно. Стыдно, что я вполне себе спокойна и довольна, что мне не придется жить с подвешенным над головой вопросом о рождении ребенка. Мне не придется больше ловить взгляд мужа на себе, вопросительный, выжидательный, «ну когда же? когда ты созреешь?». Я рада этому.
Хотя признаться, довольно странное ощущение знать, что у меня не будет детей. Никогда. То есть совсем никогда не будет своего ребенка. Было гораздо легче предполагать, но где-то на задворках ума полагать, что я очень даже здорова и я в любой момент могу изменить свое решение и родить, когда мне захочется. А теперь я потеряла контроль над этой ситуацией. И я в раздрае. В прострации.
Домой мы едем молча, держась за руки и я чувствую эту крепкую хватку, которой Нерон держит меня, но я молчу, трусливо, хотя у меня есть что сказать. Много чего. Но язык как-то не поворачивается. Слова есть, но ни одно из них не подходит под ситуацию. И мне кажется, что это все моя вина, что я сглазила. И подсознательно и с большим страхом я жду от Нерона вопроса: «Ну что, довольна? Все получилось так, как ты хотела». Да, все получилось так, как я хотела. Но так же я хотела, чтобы от меня что-то зависело. У нас в который раз отбираюсь контроль над ситуацией. К чему это приведет на этот раз? Нерон сказал, что он останется со мной, даже если я не рожу. Но когда-то он говорил о том, что не хочет детей. И чем дальше, тем страшнее.
Мы приезжаем домой и по-прежнему не перекидываемся ни словом. Я только говорю Мелите, чтобы она накрыла ужин. Хотя мне кусок в горло не лезет. И пока Нерон идет в ванную, я стою в спальне и смотрю на папку с моими анализами и заключительным вердиктом врача, как баран на новые ворота. Я не знаю, куда их деть, куда положить. И в голову приходит шальная мысль, выбросить их в окно или закопать где-нибудь за пределами Капитолия. Лишь бы больше никогда не держать в руках, как будто это не стопка бумаг, а клубок змей, готовых ужалить в любую секунду. И я вздрагиваю, потому что в тишине слышу удар, как будто кто-то бьет по стене. И понимаю, что звук исходит из ванной, где Нерон. И за этим ударом следует еще несколько. А у меня ощущение, как будто это меня ударили, только я почему-то еще стою, хотя ноги не держат.
А к тому времени, как Нерон выйдет из ванной, в спальне меня уже не будет, потому что я убежала в гостиную, чтобы отдать Мелите документы и сказать, чтобы она спрятала их как можно дальше. Вряд ли они теперь пригодятся. Я бы их сожгла к чертям, но если в будущем у меня будут какие-то осложнения, то все пойдет в ход.
Я сижу за столом и смотрю на свой диетический ужин и меня тошнит от одного взгляда на курицу. А когда в комнате появляется Нерон, я не жду, что он что-нибудь скажет, это как раз у меня на языке вертятся мысли, которые я хочу озвучить. Но он не дает мне это сделать, предлагая поехать в Пятый. Это наш райский уголок, в котором мы могли спрятаться от всех. И обычно я радовалась этой затее, но сейчас у меня чувство будто меня ножом резанули. Сколько в этом предложении отчаяния, сколько боли и желания убежать от реальности. И я понимаю, что я не могу ему отказать. И все что он говорит потом, уже не имеет значения. Вся суть, она в первом предложении.
И я молча, отвечаю на его поцелуй. Мне не нужно соглашаться вслух, чтобы он понял, что я готова поехать за ним куда угодно, куда он скажет. И его настойчивые движения и поцелуи приносят такую боль, как никогда и в них столько горечи, как будто мной он сейчас пытается заполнить ту пустоту, которая образовалась в нем после известий о ребенке, которого никогда не будет.
И я поддаюсь и мы уходим в спальню, даже не притрагиваясь к еде, и не отрываясь друг от друга. И слова о суррогатном материнстве и усыновлении застревают у меня в горле. Сейчас это будет лишнее, сейчас это будет звучать пошло и грубо. Нет, я лучше промолчу, в кои-то веки я замолкаю, шепча только между его движениями, как сильно я его люблю. И клянусь наш секс еще никогда не был таким… глубоким. Не столько в физическом плане, сколько в душевном. Объятия крепче, шепот еще тише, стоны приглушеннее, а его движения во мне не резкие, как прежде. Медленные, сильные, отчаянные. И я цепляюсь в плечи мужа, прижимая его к себе и оставляя красные следы от ногтей на спине, потому что он заполняет меня всю, как никогда. Он тянется ко мне, заглушая свою боль и я полностью отдаюсь ему в крепкие, требовательные руки. И забываюсь, теряясь в этом ошеломляющем оргазме, который заставляет тело выгибаться и сжиматься внутри, трястись, будто от ударов тока, а мой крик утопает где-то среди прочих других и сливается в унисон со стоном моего мужа. Единственного человека, который мне нужен.
Я долго лежу без сна, лежа рядом с Нероном и медленно, едва касаемо водя пальцами по его телу, прокладывая какую-то невообразимую дорожку от плеч к щеке, вниз по рукам, словно убаюкивая его. И он кажется засыпает. А я не могу уснуть, не могу спать, зная, что ему больно, а я не чувствую ничего похожего на горечь, что у меня не будет ребенка. И я встаю с постели и иду в ванную, включаю воду, чтобы умыться и долго смотрю прямо перед собой на стекающие капли воды по зеркалу. Не замечаю, как начинаю плакать, тихо всхлипывая и опускаясь на коврик у меня под ногами.
Я чертова идиотка. Я добилась того, чего хотела. И теперь у Нерона и правда нет никого, кроме меня и не будет. А все, чего он хотел, это просто завести маленького от любимой женщины, стать хорошим отцом. А я эгоистичная сука, хотя и понимаю, что много не зависит от меня, но даже не могу испытать сожаление по ребенку, которого не будет. Я могу только думать о том, что теперь слова о ненужности никого звучат не как признание, а как проклятие. Я просто не верю, что все будет как прежде. И очень сильно хочется разбить пустую голову о ванную, только бы не чувствовать это оглушающее чувство вины.
На следующий день, после обеда мы уезжаем в Пятый на поезде и в вагоне уже вновь не отпускаем друг друга. Я вижу, что Нерон все еще не отпустил, ему понадобится время, но я готова сделать все, что угодно, лишь бы ему стало легче. И если близость со мной хоть как-то ему помогает, то я не отпущу его ни за что.
В Пятом нас ждал небольшой домик в лесу, возле речки, который мы построили почти сразу после свадьбы и я попыталась сделать его максимально уютным и комфортным в тех условиях, которые были вокруг нас.  Природу вокруг мы практически не тронули, только тот минимум, который понадобился для участка дома. Возле речки всегда было прохладно, но свежо. В общем, это был настоящий уголок, в котором нас никто не мог достать. Фасад дома был прозрачный, но в любой момент мы могли сделать так, чтобы нас никто не видел, зато мы видели все. Технология стекол это позволяла.
А в основном, мы так и делали, потому что как бы уединенно мы не жили, но было не совсем уютно думать, что проходящий мимо миротворец может лицезреть как мы с мужем нежимся у камина на ковре, укрытые только пледом.
В один из таких вечером, спустя несколько дней как мы приехали, я полулежала на муже, забросив на него ногу и смотрела на то как в его голубых глазах играет огонь камина. Он начал приходить в себя, хотя порой я еще видела в нем отголоски известий, как будто среди разговора они вдруг пронзали его мысли и отвлекали от реального мира. И я терпеливо это принимала, подаваясь к нему и целуя, отвлекая от всех тяжелых мыслей, которые крутились у него в голове. Я занимала его голову всем, чем только можно, рассказывая сплетни, нелепые идеи Валентина по части моей дальнейшей карьеры. Он кстати наверно сейчас в панике, думает, что мы уехали делать детей. Но эта шутка так и не слетает с языка. Это и не шутка уже вовсе.
Я слонялась по дому, завязавшись в плед и так проходили дни. Когда я готовила, Нерон молча сидел на кухне и наблюдал. Когда готовил он, то наблюдала я, а потом мы долго могли пить горячее вино, неторопливо целуясь и скользя руками по обнаженному телу друг друга. Однажды ночью я не могла уснуть, а в голову залезла дурацкая песня, от которой я не могла отделаться. И я начала ее петь. Сначала тихо, будто с собой разговаривала. А потом, окончательно разбудив Нерона, который бурчал что-то невразумительной, я подскочила на кровати и начала орать эту идиотскую песню, как ребенок-дебил. На меня накатывало. То ли от ночной бессоницы, то ли от мыслей, которые лезли в голову.
А сейчас я была тише воды и ниже травы, отпивая вино из кружки и покрывая поцелуями плечи мужа, легко покусывая его кожу.
- Нам надо построить по дому в каждом Дистрикте. Может быть, в старости мы и вовсе переедим в Двенадцатый. – я размышляю, неся какую-то околесицу. – Ты никогда не думал заняться чем-нибудь кроме физики? – я опускаю подбородок на грудь Нерона и смотрю в его глаза. – В смысле, мне кажется из тебя вышел бы прекрасный лектор. Я бы записалась на пару твоих курсов. – смеюсь, но впрочем, суть вопроса не в этом. – Валентин предлагает мне открыть какой-то свой бизнес, на случай, если ты захочешь меня бросить. Он все еще надеется на это. Говорит, это пойдет мне на пользу. Бизнес. Бизнес пойдет мне на пользу.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-07-23 11:54:25)

Нерон ржет. По любому поводу ржет, а я мне доставляет неизмеримое удовольствие наблюдать, как он приходит в норму, отпуская пошлые шуточки, которых я не слышала уже кажется вечность. И хотя внешне я делаю недовольную гримасу, но внутри все оживает постепенно, а страхи уходят на второй план, потому что мой мужчина приходит в себя, и для меня нет ничего важнее.
- Кто сказала, что это твоя заслуга? – я фыркаю, поднимая голову и смотрю на него со смехом. – Ты сделал меня самой развратной моделью Капитолия. Это вне сомнений. Но твоя схема не сработает хотя бы потому что не каждый дурачок захочет жениться на самой резвой кобылке, чтобы заарканить ее. Я же знаю, ты просто хотел меня удержать, ведь я как бабочка свободна и прекрасна.
Боги, какая чухня и нелепица вылетает из моего рта, но я смеюсь  и смотрю на Нерона. В нем как будто открывалось второе дыхание. Или какое это уже по счету? Я боялась, что он будет долго переживать новость о моем бесплодии. Порой такое не могут преодолеть даже слишком любящие друг друга пары. Столько браков распалось в Капитолии после этого. А мы еще теснее вцепились. Нет, для меня все осталось по-прежнему, я не стала любить Нерона меньше, потому что он хотел ребенка, которого я не хотела. Просто этот разлад по-своему принес разнообразие в наши отношения. Опасное разнообразие.
Сцевола охотно подбрасывает мне идеи по поводу бизнеса, но говорю я о другом.
- Мне же не достанется ни копейки из твоего состояния, забыл? – я как будто обижаюсь, но не могу сдержать хитрой ухмылки. – Только поэтому ты еще жив. – но потом я все-таки задумываюсь над его идеей про журнал или агенство. Больше мне нравится агенство. Курировать молоденьких и свежих, перспективных и продавать их на коллекции, словно шкурки животных, занесенных в красную книгу. А главное, какая текучка. – А может ты и прав. – я целую его в шею короткими и мелкими поцелуями. – Мне все равно нравится управлять чужими жизнями. Это весьма занимательно.
А потом Нерон говорит про Валентина и тут я уже совсем не могу сдержать смех, щелкая мужа по носу.
- Если бы этот суслик в свое время не предложил тебе принять участие в съемке с неизвестной молодой моделью, которая по чистой случайности бросила тебя без штанов, ты бы так и стоял до сих пор на пляже со своим пивом. – целую его долго и постепенно распаляясь, чувствуя, как его руки скользят по спине. – До сих пор в толк не возьму, чего ты так его не любишь? У тебя с мужиками, конечно, отношения не так хорошо складываются как у меня, но…
Я соглашаюсь с Нероном по поводу благотворительного вклада в клинику Кости и думаю о том, что мой псевдоотчим очень большой молодец. Он старше меня, гораздо старше, а так уверенно идет вперед, открывает свое дело, женится на женщине с детьми. И он кажется, абсолютно счастлив. Вот что значит быть нормальным человеком.
- Надо предложить ему поставить нашу семью в основу основ. Что все отклонения пошли от нас.
Я окончательно забираюсь на Нерона, допивая свое вино и начинаю медленно тереться о него, слушая его признание. Он как всегда смешал откровенное с пошлым, как будто это необходимая прелюдия. А я все никак не привыкну, хотя бы уже знакомы так давно. И правда, чем дальше мы идем, тем больше я начинаю вспоминать прошлое, хотя оно и туманно. Но первые- то месяцы были яркими.
И я на миг останавливаюсь, сплетая свои пальцы с его, пока плед спадает с моих плеч.
- Мне просто немного жаль, что мы не ценили это с самого начала. – я наклоняюсь к моему мужчине, чтобы спуститься дорожкой поцелуев от губ  к плечам. – А еще надо было выходить за тебя замуж, еще на первом месяце нашего знакомства, когда ты приревновал меня. – возможно, тогда все было бы по-другому. – Возможно, тогда секса у нас было бы больше.
Я вновь начинаю двигаться на нем и обрывая на этом все разговоры, потому что хочу его прямо сейчас и это желание горит где-то в горле и только поцелуи могут утолить эту жажду. Впрочем, не только поцелуи.
Вечером этого же дня, смотритель, который не появлялся в нашем доме еще ни разу за все время, что мы живем в Пятом, приходит и приносит нам приглашение от мэра, который зазывает нас с Нероном оказать честь Пятому дистрикту и посетить какую-то там электрическую ярмарку.  Ну электрическую – это сильно сказано, весь Пятый держат в ежовых рукавицах, касательно всяких изобретений, но мне эта идея кажется занимательной. И я уговариваю Нерона поехать на эту самую ярмарку.
- Хоть немного отдохнем от развращенного общества. А ты сможешь побыть среди своих электрических сородичей. – показываю ему язык, отдавая ему письмо и охая, когда он шлепает меня по заднице. Извращенец, я ему отомщу.
И мы все-таки выезжаем. Пятый не богат своими видами или красивыми строениями. Город довольно серый, холодная сталь нагнетает обстановку и даже от этого мне становится чуть более холодно, но я в предвкушении мероприятия, хотя и не жду ничего особенного. Выходя из машины, я вдыхаю свежий воздух. Ну, положим, не такой уж он и свежий, по сравнению с лесом и речкой, но как ни крути, тут пахнет цивилизацией. И даже при том, что на мне самые простые вещи в виде джинс, свитера и меховой крутки, я все равно выделяюсь в толпе. Нерон вот все-таки как-то сливается с народом. А я… Ну, что сказать, Пятый явно не блещет мастерами по части причесок, макияжей и прочего.
Зато я вижу, как загораются глаза Нерона. Ему должно быть все равно интересно, несмотря на то, что здешние изобретения далеки от того, чем он химичит в Капитолии. Но он всегда, как большой ребенок, был охотлив до интересностей. А по сравнению со столицей, здесь – настоящая экзотика. Тем более нас начинают сходу зазывать к разного рода игрушкам. Тут и эксперименты с магнитами, и подобие роботов, хоть и маленьких. И все, что мне кажется интересным… Честно говоря больше всего меня поразила ветряная мельница, миниатюрная, белая с бело-красными лопастями, к которой был присоединен небольшой домик, в котором горел свет. Все это стояло на макете зеленого травяного поля. Свет в домике тух всякий раз, как мельница останавливалась.
И я смотрю на Нерона, словно ребенок, прося немым взором. А может и не очень немым.
- Купи.

Нерон хмыкает и наверно, думает, что у меня крыша поехала, но мне так нравится эта игрушка, что я не могу оторвать от нее глаз. Я вижу в ней нечто большее, чем просто дом и просто мельницу. Нерона интересует агригат, точная модель, а меня вот дом. Потому что ощущение, что там кто-то живет и свет то включается, то выключается, как будто этим управляет живой человек, вовсе не мельница. Это маленькое волшебство, которое я не хочу объяснять с точки зрения логики и электричества. Пусть в этом останется загадка.
И мой взрослый муж покупает мне эту вещицу, безделушку очевидно по цене, учитывая, что прежде он покупал мне дорогие кольца и украшения. Я люблю блестяшки, но тут нечто большее. И он смеется надо мной, выдавая меня за маленькую девочку, которой нужны куклы, и я позволяю ему смеяться надо мной, потому что в этом смехе скрыто удовольствие. Просто мы еще никогда себя так не вели.
- Кстати о куклах… - вспоминаю я. – Давай привезем что-нибудь малым. Думаю, Костя – единственный, кто сможет оценить такой подарок по достоинству. И для детей будет что-то новое.
И мы набираем каких-то кукол и еще железную дорогу с поездом. И конечно, это не те технологии и не то качество, которое есть в Капитолии, но в каждой их этих вещей есть что-то личное. И пожалуй, этим они привлекают глаз. Мы еще немного гуляем, рассматривая вещи, хотя наворачиваем уже наверно третий или пятый круг по маленькой ярмарке, потом заходим в какое-то стремное заведение, решаем, что дотерпим до дома и катимся в наш лес.
И хотя Нерон не очень хотел идти и не горел желание носа показывать из дома, но я вижу по его блестящему взгляду, что он вполне доволен прогулкой. Сидеть постоянно дома тоже нельзя. Можно спрятаться, но не затворничать, даже пусть это и отдых. И я ставлю свою игрушку над камином в гостиной и долго рассматриваю ее с интересом, сидя в обнимку с Нероном и рассказывая ему какие-то глупости. И вопреки своему желанию оставить игрушку в Пятом, я понимаю, что она будет хорошим воспоминанием, которому место у нас дома, в Капитолии, где так необходим уют, после долгого рабочего дня. И я забираю ее с собой, а Нерон опять смеется.
- Смейся, смейся. Посмотрим, что ты скажешь, когда я забракую твои поползновения ко мне, потому что мне нет 16.
Возвращаться в Капитолий всегда немного тяжело, потому что природа зовет. И это было кстати ответом на вопрос, почему я хожу в доме в Пятом голая. Нет, дело было конечно не в природе, а в том, что мы были совсем одни, никого вокруг нас, не нужно было никуда торопиться. Ну и еще мне нравилось, как муж всякий раз внимательно наблюдает за моими движениями. Просто каждой девушке приятно внимание мужчины. Я уж этим точно не страдала. Внимания мне хватало с лихвой. Но иногда и пошалить хотелось.
Ночь бильярда, который довел меня до истеричных слез от смеха, потому что мой муж и мой менеджер вели себя как дети – это нечто. Это был тот момент, когда уже я сомневалась, что Нерону есть 6 лет.
- Я полюбила мужчину с застрявшим внутри пятилетним ребенком, который дразнится, меряясь гениталиями с другим взрослым мужиком. – говорю я, сидя рядом с Костей и кладя голову ему на плечо.
- Не за это ли ты его любишь? – смеется он в ответ.
- Не знаю. Я вообще не знаю, за что его люблю. Просто люблю. Просто так. – пожимаю плечами и начинаю засыпать. – Мы привезли малым подарки. Ждите нас завтра на ужин.
Я не вижу удивленное лицо Кости. Я никогда не дарила детям подарки. Ну во всяком случае, никогда не привозила их сама из Пятого или еще откуда.  И он не на шутку шокирован, но ничего не говорит, потому что я так и засыпаю у него на плече, пока на заднем плане Нерон вопит об очередной победе над Валентином. Он еще не знает, что ему придется нести меня к машине, потому что я категорически не хочу просыпаться. Я устала.
Ужин на следующий день проходит хорошо и мы не испытываем никаких неудобств в общении с детьми, ни Нерон, ни я. Все проходит как обычно, громко и весело.  Мне комфортно и совсем не грустно. Дети – это хорошо. И свой ребенок, наверно, еще лучше.  Но раз его у нас с Нероном никогда не будет, тогда будем наслаждаться тем, что есть. В конце концов, мы никогда не умели этого делать, стремясь все время к чему-то большему.
Мы часто мотаемся в Пятый. Иногда на отдых, иногда Нерон берет меня с собой, если едет по работе на несколько дней. Мы просто не расстаемся больше, не можем расстаться, как будто сиамские близнецы. И даже днем, когда каждый из нас на работе, я присылаю ему фотки со съемок или демонстрирую очередной комплект белья, в котором буду вышагивать по подиуму.
А однажды я присылаю ему фотку, где я на руках держу щенка шарпея, повязанного красной лентой. Мне подарили его после участия в одном из показов. Он тоже был в какой-то степени гвоздем программы и мне как главной решено было его отдать. Вообще-то я никогда особо к животным не тяготела, но этот малыш меня покорил своими глазами. Голубыми, как у моего мужа. Я так и говорю в смске:

Глазки, как у тебя, несчастные и просящие. Как если бы мы неделю не спали вместе.

И мы берем это ласковое, умиротворенное чудо с собой в Пятый. Вообще, пока он маленький я везде его за собой таскаю, за собой, на себе. Кроха быстро бегать не может и вообще, хоть глазами он и в Нерона, но по характеру, ну стопроцентный Костик. С ним что угодно делай, он вообще не реагирует. Носится порой как угорелый, зато потом словно лужица растекается по полу. Назвала его Цезарем. Потому что он ни фига не делает и ни фига не похож на Цезаря, ни на исторического, ни на нашего телеведущего.
Цезарь резвится среди травы в своем теплом комбинезоне, ему чуть больше полугода, пока мы гуляем с мужем за пределами леса. И встречаем старых знакомых. Очень старых, но такое не забыть уж точно. Они признают нас сразу и окликают. Вообще-то мне не очень хочется идти и Нерону кажется, тоже. Но мы идем.
Мелкая девочка лет трех сидит на пне и жует какие-то ягоды. У нее такие же серые глаза как и у ее матери и бабки, это должно быть семейное и я понимаю, что для них время шло дальше после нашего отъезда. А для нас будто замерло. Мы стоим на месте? Разве?
- Вы снова к нам?
- Удивительно, что вы нас запомнили. – говорю я вместо ответа.
- Вас трудно забыть. – улыбается мать, собирая травы.
- Значит, травы все-таки помогли? – спрашиваю, кивая на девочку.
- А почему бы им не помочь, конечно помогли.
Девочка довольно пищит, потому что к ней подбегает Цезарь и начинает облизывать ее руки, пахнущие сладкими ягодами. Некоторое время мы наблюдаем за этим и внутри у меня что-то защемляет. Больно.
- А вы все так же вдвоем? – спрашивает мать, глядя на внучку с улыбкой.
Я медлю с ответом, хотя Нерон что-то отвечает, только я не слышу его слов, я просто проваливаюсь сквозь землю. Не знаю, чего это я вдруг. Просто внезапно, как будто чего-то не хватать стало.
- Может купите у нас что-нибудь? Вот это, - она указывает на какие-то травы, - очень хорошо от простуды.
Я киваю Нерону, чтобы он купил эту чертову траву и мне кажется, что все это уже было. Цезарь подбегает ко мне и просится на руки, он устал, а девочка бежит к маме и рассказывает про щеночка. И я улыбаюсь глядя на этого восторженного ребенка.
- Мы не вдвоем. – отвечаю внезапно я, запоздало, но будто выныривая. – Мы просто вместе.
И я прижимаюсь к Нерону, который обнимает меня и мы идем в обратно в сторону дома, пока я несу на руках Цезаря, который выдохся насмерть и теперь сопит.
- Хочешь, устроим сегодня кое-что особенное? Ты такого еще никогда не пробовал. – спрашиваю я томным голосом, пока мы обнимаемся.
И я вижу как Нерон загорается, хотя и пытается отшутиться в привычной манере. А зря, я ведь и правда приготовила ему нечто особенное. Он будет в восторге. Он давно об этом мечтал. Я же знаю все его тайные желания. И мы приходим домой. Я готовлю ужин, потом купаю Цезаря, но сама только готовлюсь к ванне. На мне нет ничего кроме полотенца, волосы влажные, на них специальная маска, и я ступаю босиком по ковру. Нерон сидит на диване и отвлекается от планшета на меня, а я улыбаюсь, забираясь к нему на колени.
- Ну что, готов? – спрашиваю я, целуя его и чувствую возбуждение в низу живота. А потом отклоняюсь и поднимаю с пола Цезаря, укладывая псинку аккурат между нами, а в руку ошалевшего Нерона вкладываю флакон с маслом.
- Значит, смотри, нанесешь немного, масло довольно жирное, а потом мягко и аккуратно втираешь масло между складок кожи. Понял? И так по всему телу. Только не щипайся, Цезарь этого очень не любит, у него потом синяки вылазят. Очень нежная кожа. – и я сползаю с колен моего прифигевшего мужа, который уже готов сбросить псину на пол и завалить туда же меня, но тут же целую его. – А потом я жду тебя в ванной. Хотя у меня знаешь, как в том мудром изречении про женщин… Мне не нужна вода, чтобы намокнуть. – тихо смеюсь, а потом отстраняюсь. – НО! Сначала псинка.

Время идет и в нашей жизни практически ничего не меняется. Нерон все так же химичит с лампочками и иногда, когда он сидит дома перед голограммой какой-то схемы и его озаряет какая-то идея, что он начинает поворачивать эту схему так и этак, мне кажется ему не достает только дьявольски злого смеха, чтобы придать этой ситуации легкий оттенок вменяемого маразма и жути. Ему нравиться этим заниматься и каждый раз он как будто мир планирует захватить.
Впрочем, наверно, я такая же, когда дело касается моей работы. Моя карьера пошла в гору и к счастью Валентина ни о каком ребенке речь не шла больше. И теперь я полностью посвящала себя скалолазанию по этой чертовой модельной лестнице. Мое лицо все чаще появлялось на внешней рекламе, на транспорте, на обложках, я была гарантом продаваемости. Я стала влиять на мнение людей и они стали прислушиваться ко мне. Конечно, только когда это касалось какой-то коллекции, но никак не в жизни. Но и в тусовках я срывала определенные сливки и подарки от мужчин стали частой традицией какого-нибудь вечернего раута. Сцевола только фыркал, когда мне преподносили очередное колье, а я притворно расхваливала и благодарила своего поклонника, после всего шикая на Нерона, что он сбивает мне всю клиентуру.
Я последовала его совету и занялась модельным агентством, его оформлением и документацией. Валентин занимался пиаром и продвижением. Мы должны были работать как партнеры, но официально владельцем числилась я, что было тоже своего рода пиар ходом. Я не ожидала, что с первых дней будет какая-то реакция на агентство, но дело пошло довольно резво. И телефон Валентина начали обрывать мелкие агенты со своими подопечными. Все они были уверены, что я смогу провести их в элиту. Наивные. Разве все делается так просто?
Как бы то ни было, не все документы по предприятию еще были завершены и мне нужно был взгляд специалиста. Поэтому я и заскочила на огонек к моему мужу в его электрическую башню Рапунцель. Нет, мне нужен был не его профессиональный взгляд, ведь мой муж способен одарить меня только одним взглядом. И скажу откровенно, он был не слишком профессиональный. Но вот его акулы юристы мне бы очень пригодились. Я в такого рода делах совершенно не разбираюсь, а мне нужно сделать так, чтобы меня в итоге не нагнул ни Валентин, ни кто-то из моих будущих подопечных, с которыми я буду заключать контракт.
Я прохожу мимо секретарши и машу ей рукой, чтобы она не предупреждала мужа о моем визите. Зато говорю ей, чтобы нам никто не мешал. А когда захожу в большой кабинет, вижу, как мой бинесмен вальяжно развалился в кресле и курит, пуская дым в потолок и разглядывая вид из окна. Погода сегодня была не к черту. И не то чтобы я была как-то к этому чувствительна, но на меня как будто что-то давило. Да и со всей этой беготней за документами и прочим, а еще съемки и показы никто не отменял… В общем, я нехерово замоталась. И начала сильно уставать. Иногда мне казалось, что я не потяну такое количество работы, а ведь мне еще и тридцатника нет. Не то что моему дедуле.
- Выглядишь довольным. – говоря я, не замедляя шаг, приближаясь к мужу и сбрасывая его ноги со стола, чтобы сесть на этот самый стол. – Как будто удачно нагнул меня, несмотря на вой Цезаря. – и я притворно чихаю.
Каждый раз, как я это вспоминаю, начинаю смеяться. Это выводит Нерона, а я только умиляюсь. Цезарь стал членом нашей небольшой семьи и очень удачно вписался. Нерон был абсолютно прав, когда говорил про отклонения по части психики. Песик был тоже не самый нормальный. И я честно, пыталась отучить его от этого хулиганства по ночам, когда он заползал к нам в спальню, но уроки пока шли с трудом. Приходилось сдерживать себя, чтобы псинка не среагировала. Все-таки когда-то же мне нужен секс.
Нет, правда, это было очень мило. Раньше он не реагировал на закрытую в спальню дверь, но постепенно начал тявкать и довольно громко, что тоже отвлекало. А однажды мы видимо не крепко закрыли дверь и он вновь к нам пробрался и начал не выть, а чихать. Я сначала не обращала внимания, пытаясь сосредоточиться на деле, но потом когда поняла, что этот скулеж – это чих, я начала ржать. Я пыталась сдержаться, но у меня не выходило. И вот что я скажу: никогда, слышите, никогда не смейтесь во время оргазма вашего мужчины. Ничем хорошим это не закончится. Во первых, я осталась без оргазма, во-вторых, Нерон не надолго, но обидился, а в-третьих, Цезарю таки влетело, что мне пришлось подхватывать его на руки и уносить из спальни. У бедного ребенка, оказывается, аллергия на запах табака и теперь всегда, когда он встречает Нерона, он начинает так ядерно чихать, что я не могу остановить приступ смеха.
В общем, пришлось мне вызвать дрессировщика, который бы отвадил псину хотя бы от спальни. А то еще мало ли, Нерон уйдет к другой, а потом вся пресса будет гудеть, что я вытравила его из дома собакой. Не знаю, мне было смешно, а Нерон гундел каждый раз на Цезаря, как только псина оказывалась в моих руках, когда мы с Нероном в очередной раз нежились на диване. Псинка любила внимание и я, конечно, не могла ему в этом отказать.
- Не ревнуй. – смеюсь я, целуя мужа, но поглаживая шарпея и делая ему легкий массаж. – Подумаешь, конкурент нашелся. Ты все равно немного выигрываешь по сравнению с ним.
И сейчас я смотрю на Нерона и улыбаюсь, ставя каблук на его кресло.
- Я купила ему лекарство от аллергии. Но может ты все-таки бросишь курить? – задумчиво спрашиваю, облизывая губы и в общем-то не рассчитывая на положительный ответ.
Но я вспоминаю, что пришла вовсе не за этим и даже не для того, чтобы воспользоваться отсутствием Цезаря и получить неплохой урок по физике. Я сползаю со стола и наклоняясь над ним тянусь за сумкой. Ну да, обойти стол мне не судьба, мне проще нагнуться, да и что-то я как-то устала для ходьбы, поэтому когда я обратно забираюсь на стол, я снимаю каблуки и водружаю их на кресло моего босса.
- Слушай, у меня тут куча документов, в которых я ни фига не разбираюсь. Может твои аферисты, прикрывающие твой юридический зад, глянут? А заодно проконтролируют, что Валентин не нагнет меня в случае чего. Они же умеют составлять договоры, по которым к тебе потом не прикопаться. Так может и мне сварганят?
Папка приличная по размеру и я дико устала с ней таскаться. А мне нужно было это делать лично, все-таки я буду главой агентства. Это потом уже найму людей, которые будут за этим следить, а сейчас, я хочу держать все в своих руках.
- А и кстати, - я достаю из папки еще одну бумагу с таблицей, - список расходов. Ты же вложишься в бизнес жены? – я усмехаюсь, потирая уставшую шею и слегка постанывая.
Хочется завалиться в постель и спать весь день, но у меня еще полно дел, хотя сил вообще никаких и я уже готова лечь на этот чертовски неудобный стол. Мне вообще лишь бы лечь.

Пока Нерон просматривает документы и фыркает по поводу курения, я забираюсь в свой без конца звонящий телефон. Валентин без конца мне что-то присылает, какие-то заявки, документы, рекомендации, фото и от этого всего у меня голова кругом идет. И Нерон еще возмущается, что я пристаю к нему с курением. Ну не то чтобы я приставала. Заставить мужа бросить курить, это все равно, что заставить меня сказать, что мой муж – воспитанный и интеллигентный мужчина. Это смешно и нереально. Ну хотя бы потому что, пока я зависаю в телефоне, Сцевола в очередной раз пошлит, прикидываясь деловым веником, полагая, что я его совершенно не слушаю. А я его и не слушаю. Во всяком случае не сразу.
- Да, любой каприз, потому что ты меня… стой, что? – я не понимаю когда, но понимаю, что меня наебали и отталкиваю кресло Нерона вместе с ним. – Пошел ты! Дурак.
Нет, он все же невыносим. Я не понимаю, почему я еще не привыкла к его маразмам и выходкам, мы столько лет вместе, как будто нам светит бриллиантовый юбилей, не меньше. Но он каждый раз умудряется меня выбесить. Как и я его. Ну, это наверно, здорово, значит, не гаснет между нами огонь. Впрочем, судя по взгляду Нерона, который скользит по моим ногам, огонь у нас потухнет только когда муженьку стукнет лет… девяносто. До этого момента я уверена, он будет еще держаться своими силами. А потом уже начнет принимать какие-нибудь препараты.
Люблю этого извращенца.
Он разминает мне ноги и, боги, это такое наслаждение. Хотя я зашиваюсь со своей работой и агентством и вообще нигде не успеваю, но я все-таки безмерно довольна, что заскочила к Нерону лично, вместо того, чтобы отдать эти бумаги ему вечером дома. Слушал бы он меня вообще дома? Мы порой так поздно возвращаемся и такими уставшими, что на разговоры сил не остается. И мы молчим, сидим и молчим, обнимаясь или целуясь, потому что не видели друг друга весь день и соскучились по теплу друг друга.
Сцевола вновь говорит глупости. То он мне предложил публичный дом организовать, теперь вот служба эскорта. Ну что за невыносимый мужчина!
- Черт, а ты прав. Я ведь и сама подумываю завести парочку молоденьких мальчиков, которые будут сопровождать меня на вечеринки, пока ты храпишь и выкашливаешь свои легкие, старичок. - я показываю Нерону язык. А что? он хотел, чтобы я оценила его идею, я ее и оценила, мне понравилось.
Я откидываюсь на стол руками и постанываю от удовольствия. А еще от разочарования. Нерон говорит весьма привлекательные вещи. Но нереальные.
- Я не могу. – чуть ли не плачу. – У меня еще встреча с агентами, которых я буду нанимать, - я перечисляю свои дела на пальцах, словно ребенок, но мне так проще запомнить, - потом небольшая съемка, потом примерка коллекции, потом презентация какой-то фигни, - все, память уже не та, - и небольшой банкет на своих. Черт.
Я сокрушаюсь, потому что мне хочется спать, а мне еще столько предстоит сделать. И я с удовольствием перебираюсь к Нерону на колени и тихо офигеваю от запаха его парфюма. Мой любимый запах, чуть сладковатый, но безумно-безумно мужской.
- Не говори мне о еде. Меня тошнит весь день из-за этой беготни. – отвечаю на его поцелуй и зарываюсь пальцами в его волосы. – Но было бы здорово, если бы ты забрал меня с этого банкета. Просто так меня не отпустят, но если ты ворвешься и потребуешь супружеский долг… Кто же будет противостоять такому грозному гиганту? – я наигранно хмурю брови и целую его.
С ним так здорово, не нужна никакая работа и вообще ничего не нужно, только он и его руки. И вообще мне нужен он весь, целиком, потому что без него я не чувствую себя целой. А сейчас так хорошо, так спокойно и тяжесть в голове как будто отпускает. И усталость тоже. С ним я готова на что угодно. Моя рука скользит вниз к его брюкам и я сжимаю его через ткань, целуя его более настойчиво. Я не замечаю, как все мои планы уходят на второй план, но только в реальность меня возвращает оглушительный звонок телефона. Я нехотя отрываюсь от мужа и беру трубку, раздраженно отвечая. Валентин напоминает мне, что встреча через полчаса. Черт. Я охеренно опаздываю.
- Прости. Я бы с удовольствием устроила тебе приватный показ, но мне надо бежать. – я быстро целую мужа, понимая, что он не очень-то одобрит мой побег. Он не из тех, кому нравится оставаться возбужденным. Пусть скажет спасибо, что я не успела снять с  него штаны. Было бы неловко. – Все равно надо поберечь твое старческое сердечко, дедуля.
Я обуваюсь обратно в туфли и подскакиваю с колен Сцеволы. Ловлю приход. И голова начинает кружиться так, что я охаю, хватаясь за стол и опираясь на него, пытаясь восстановить нормальное зрение и избавляясь от фейерверка перед глазами. Нерон подскакивает, но я останавливаю его.
- Все нормально. Просто чертова погода. – я выдыхаю, аккуратно выпрямляясь. Меня немного штормит, но ничего страшного. Переживу. В конце концов, такое уже не в первый раз за этот месяц. Ну старею, с кем не бывает. – Сейчас выпью какую-нибудь таблетку и все будет хорошо.  – наклоняюсь к Нерону и быстро целую его. – Значит договорились. Давай, часов в 10. Я спущу тебе веревку, чтобы ты забрался по стене и похитил меня.
Я разворачиваюсь к выходу, делаю пару шагов и вновь ловлю приход. Да что же это, черт, такое? Просто не надо было так резко подрываться, зная, что у меня проблемы с чертовым давлением. Хотя с каких пор вообще у меня проблемы с давлением? С головой, да, были проблемы всегда, но давление? И я судорожно цепляюсь в спинку стула, останавливаясь и понимая, что мне не хватает воздуха. Последний раз со мной такое было… да, в Четвертом. И я не замечаю, как говорю ровно тоже самое, что сказала тогда.
- Что-то мне хреново…
А потом земля переворачивается и кабинет мужа кружится перед глазами и потолок сменяется полом. Это как-то… хреново.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-06-03 18:43:23)

В глаза нещадно слепит, а потом появляется незнакомое лицо какого-то мужика. О нет, только не говорите мне, что я все это время валялась в коме, а сейчас проснулась и на самом деле этот незнакомый чувак мой муж. Но нет, я ошибаюсь, ведь ко мне обращаются по фамилии и мысль о том, что я все еще Сцевола меня безмерно успокаивает. Значит, все под контролем. А этот мужчинка, видимо, врач, раз задает мне эти глупые вопросы. Только у меня нет сил иронизировать.
- Последнее время головокружения стали нормой. – отвечаю тихо.
Врач настаивает на том, чтобы повезти меня в больницу. Ненавижу больницы и поэтому никуда не собираюсь ехать. В этом нет никакой необходимости и именно это я и заявляю, порываясь встать, но Нерон приказывает мне оставаться на месте и говорит, что мы едем в больницу и никак иначе. Пффф, вон как заговорил, разбудил командирский тон, а еще пять минут назад клянчил у меня сладким тоном пару шлюшек в личный эскорт. Не успела я ему сказать, что найму одна специальную, которая будет чистить ему вставную челюсть, которой он обзаведется очень скоро, если не перестанет так шутить.
В машине меня укачивает. Все плывет перед глазами и меня тошнит, хотя я не притрагивалась за весь день к еде. Собственно, что теперь такого удивительно, что я завалилась в обморок. Подумаешь, тоже мне дело великое. С нами и не такое бывало, да, милый?
А мой благоверный заявляет мне, что от него дамы еще в обморок не падали. Только обессилено. Вот как? И я слабо фыркаю, хотя это больше похоже на выдох.
- Вот чего не помню, того не помню. За все время наших отношений еще ни разу не падала после тебя обессиленная.
А уже в больнице меня забирают из рук моего мужа и вновь начинается все по новой. Иголки, измеритель давления  и прочее прочее. И в итоге я оказываюсь в кабинете узи. Эта непонятная желейная масса, которую выдавили мне на живот до жути холодная. А мне просто кажется, что это у меня все внутри холодеет. мой врач, который поставил вердикт бесплодие зашел в кабинет, отдал узистке какие-то документы и вышел. А она улыбается мне фирменной улыбкой и начинает исследовать мои внутренности. Так себе занятие. Ничего интересного. А потом она начинает смотреть то на документы, то на изображение на компьютере. И глаза ее расширяются. Боги, ну что там еще?
- Что-то серьезное? – аккуратно интересуюсь я. А она смотри на меня слегка пораженным взглядом и улыбается. Вообще как-то эмоции на ее лице не сочетаются. Она поворачивает экран ко мне и показывает на мутное пятно на экране.
- Видите вот это пятнышко?
- Вы не помыли экран?
Она смеется моей неудачной шутке.
- Нет, нет, это то, что внутри вас.
О боги, это что, черви какие-то? Это было бы ужасно.
- Это опухоль?
- Своего рода. – мнется медсестра и смеется. Она шутит? Что за дура? – Поздравляю вас, миссис Сцевола. Это ваш ребенок.
Я замираю и смотрю на нее долгим взглядом. Она… Что она сейчас сказала? Этого быть не может, это просто невозможно.
- Срок пять недель. На первый взгляд никаких серьезных отклонений у плода нет, но на таком сроке сложно что-то понять…
- Стойте. – прерываю я ее, теряя почву под ногами, но черт, я же и так сижу и нервный смех вырывается у меня. – Этого быть не может. Это невозможно. Год назад мне поставили бесплодие.
Она еще больше загорается, видимо, считая, что сейчас делает меня самой счастливой на свете.
- По документам все именно так. Но это совершенно точно ваш ребенок.
Она начинает что-то писать в своем блокноте, потом достает какие-то бумажки, попутно протягивая мне салфетки, чтобы я вытерла живот, а я ничего не понимаю. Я не понимаю, что происходит. Это невозможно, этого не может быть, я не должна была… этого ребенка не должно было быть, как и прошлого. Не понимаю. И черт, лучше бы это была опухоль, я бы по крайней мере знала как реагировать.
- А обморок… он… это плохо? – усиленно выдавливаю из себя вопрос, а медсестра качает головой. Все будет известно, когда будут готовы анализы. То есть, ближе к вечеру.
Меня отвозят в палату и видимо, Нерона наконец пропускают ко мне. А я не знаю, что делать и что сказать. Я до сих пор в шоке и я даже боюсь складывать руки на животе, как будто, я сразу почувствую этого ребенка. И проблема не в том, что я не хочу этого малыша, как и прежде. Проблема в том, что я теперь не понимаю, не хочу ли я его. Это так странно. И я думать больше ни о чем не могу, кроме того, как сказать мужу. А он ведь ждет, ждет ответов на свои вопросы, а я молчу, перебирая в пальцах салфетку. Я просто не знаю, как ему это сказать. Я боюсь увидеть его реакцию. Чертовски боюсь.
Но спустя пару минут, прочищая горло, я выдаю глухим, пустым и сбившимся голосом:
- Я беременна.
Я беременна и во мне растет ребенок. Я была бесплодна еще вчера. Нет, еще 5 недель назад. Я же была бесплодна весь этот год, ведь мы именно поэтому не предохранялись.
- Это не ошибка. – и убеждаю я скорее себя. – Это даже не опухоль. Узи показало плод. Срок пять недель.  – и у меня начинается тихая истерика, которую я удерживаю в себе. Только голос дрожит. И у меня нет сил посмотреть на Нерона. – Я спросила про обморок. Но узистка сказала, что нужно ждать результатов анализов, которые будут только к вечеру. – я закрываю лицо ладонями, а потом снова возвращаю их на место. – Как такое возможно, Нерон? – я наконец смотрю на мужа и хотя задаю свои вопросы, но не требую ответа. Он его тоже не знает. – У меня никогда не должно было быть детей. – я хотела сорваться на крик, но у меня просто не получилось. У меня сил нет.
Я не знаю, что еще сказать, я не знаю, как реагировать на эту ситуацию. И я хочу чем-то занять голову и первое, что мне приходит, это работа. Потому что кроме Нерона, работа была для меня всем.
- Черт. Там же Валентин наверно, телефон оборвал, что я пропустила все встречи. Надо его предупредить, что… - а что? Что я беременна? Что я не смогу больше продолжать нормально карьеру? Что прощай тот показ, который намечен у меня через 3 месяца? Я была первой и хотела оставаться таковой очень долго. Но разве теперь это реально?

Я безумно боюсь, что вот сейчас Нерон подскочит со стула и начнет бегать по палате с радостными криками о том, что он скоро станет отцом и у него будет ребенок. А может быть я боюсь скорее не его реакции, а своей. Боюсь, что не смогу поддержать его пыл и разделить с ним эту новость. Потому что для меня это шок, и я не понимаю, как мне теперь со всем этим быть. И я с трудом сдерживаю себя, чтобы не начать задавать эти вопросы о будущем вслух. Как я теперь буду? Как мы будем? А как же моя работа? Я не понимаю ничего и ничего не жду.
Нерон так ничего и не говорит, только врач заходит и нарушает эту тишину между нами, рассказывает о том, что он безгранично рад, что ошибся в своих предположения о моем бесплодии и вообще весной мы станем родителями. Только что-то нихрена я не чувствую воодушевления и в горле ком, который я судорожно пытаюсь проглотить, но не могу и из-за этого становится трудно дышать. Но внешне я спокойна. Это только внутри у меня абсолютный хаос пристроился где-то рядом с плодом, которого никогда не должно было быть.
Сцевола спрашивает существует ли для меня какая-то опасность. Хех, куда уж хуже? Все мои планы теперь неосуществимы и горят синим пламенем. Невозможно забеременеть и удержаться на пьедестале, потому что как ни крути, а фигуристые всегда шли на ура. Да и я не успела застолбиться в своем статусе как Ева. Мне не светит быть первой. Свой второй шанс я уже использовала и третьего не будет.
Мы вновь остаемся одни и я слышу пустой голос Нерона. И ощущение, как будто из него весь воздух выкачали. А еще между нами вновь как будто стена, потому что его вопрос о том, нужно ли мне что-то звучит скорее для заполнения паузы. Или для того, чтобы не высказать вслух свои страхи. Он не смотрит на меня, как и я на него и на секунду меня пронзает злость. Мы уже отпустили все, этого ребенка, мы отпустили его и не должны были вновь сталкиваться с этой проблемой, которая вырастает между нами как преграда. Он обещал, что будет рядом даже если я никогда не захочу детей. Когда у меня отобрали выбор, полегчало быстрее, ничего от меня не зависело, а теперь… Теперь я не понимаю, хочу ли я детей или нет, а еще острое ощущение конца. Мы не выдержим еще одного такого разговора, который был в доме у Кости. Я не выдержу, потому что в отличие от меня, для Нерона этот ребенок – счастье и если я скажу, что не хочу его, того, что уже во мне, жить и видеть это разочарование в глаза моего мужа я не смогу.
И я делаю несколько вдохов, как будто собираясь с силами и мыслями. Мне предстоит очень аккуратно подобрать слова. Врать Нерону я не хочу. Но и сказать всего не смогу. В конце концов, кто знает, что с этим ребенком и мной будет дальше.
- Мне нужно, чтобы ты собрал себя в кучу и успокоился. Я не собираюсь делать аборт. – это слишком страшно и я не хочу переживать еще и намеренное убийство. Но Нерону знать об этом не следует. – Даже если бы я не хотела этого ребенка, я бы все равно на такое не пошла. – и моя фраза двоякая, понимай как хочешь, но главное, что этот ребенок не является нежеланным. Но и желанным его не назовешь.
В голове крутится так много слов и мыслей, так много всего, а выбрать из этого потока нужно только самое правильное. И сил на метафоры у меня нет, да и не та это тема, которая выдержит речевые обороты. Здесь лучше сказать все, как есть.
- Малыш, пойми меня, я напугана и растерянна. Я думала у меня есть довольно четкий план на ближайшие лет 10-15, до первой морщинки, которую ты заметишь на моем лице. А потом бы я вероятно повесилась или что-то в этом стиле, потому что для тебя я хочу быть самой красивой. – усмехаюсь. Шучу, конечно, про самоубийство, но честно говоря, и правда, на ближайшие 15 лет мой план был прост – быть первой.
Я протягиваю ему руку, предлагая ему взять ее. Я хочу почувствовать его тепло и понять, что в этом мире не изменится только одно – моя безграничная любовь к этому мужчине, который смотрит на меня потухшими глазами. Разве он счастливец? Разве может быть что-то худшее, чем любимая женщина, которая не хочет детей?
- Улыбнись, ведь это твой ребенок. Живой, растущий в моем шикарном теле, здоровый. По крайней мере, я буду надеяться на это. – я слабо улыбаюсь, хотя внутри пусто. Во мне только надежда, что я ничего не испорчу. Просто еще никогда тема детей не приносила нам ничего хорошего. И я не представляю, как радоваться этому. – И хотя я еще не знаю, как реагировать на это все, но я точно знаю, что не должно быть такое лицо у моего любимого мужчины, который скоро станет отцом.
Может, все еще наладиться и я приду в себя. Определенно приду. Но сейчас мне просто нужно подумать обо всем. А может, лучше вообще не думать и отпустить ситуацию. Только вот эта забота, про которую говорил доктор, не только о себе… Я не привыкла к этому, потому что работа не щадила ни фигуру, ни мои нервы. А внезапно остановиться будет для меня ударом. Я просто не представляю этого. И мне бы не хотелось обвинять в этом ребенка. Только кого же тогда обвинять?
- Однажды, мы уже потеряли контроль, Нерон. – продолжаю я, несмотря на то что внутри у меня полно страхов и я рассуждаю не о том, о чем думаю. – Мы не может допустить это во второй раз. А для этого, хотя бы один из нас должен быть адекватным.

Нерон слышит мои слова и я вижу по его лицу, что он успокаивается, но все так же сдержан в своих эмоциях. Трудно прыгать до потолка, когда твоя жена воспринимает новость о своем потенциальном материнстве, не как новое начинание, как что-то хорошее и чудесное, а как завершение ее карьеры.
Меня нужно обвинять и осуждать. Но разве можно? Всю свою сознательную жизнь я хотела стать первой хотя бы в том, что умею лучше всего, кривляться и вставать в позы. Я хотела быть в этом первой. У каждого человека есть своя цель. И у меня мою отбирали несколько раз. Когда я подсела, когда лечилась долго в клинике, когда я унижалась перед Валентином, чтобы он взял меня на работу обратно. Из-за работы я однажды поругалась с Нероном и бросила его, потому что он напридумывал кучу невыразимой херни. Что бы я ни делала, как бы ни жила, но рано или поздно я всегда возвращалась к работе. И если бы у меня не было Нерона, у меня была бы карьера.
И мой муж это знает. Именно поэтому он говорит совсем не то, что должен говорить будущий отец будущей матери. Впрочем, у нас весь день идет как-то не по накатанной стандартных молодоженов, которые собираются обзавестись детенышем. И Сцевола, конечно, понимает, что я сбиваюсь с того пути, который наметила себе очень давно. И поэтому говорит, что готов отпустить меня, едва я рожу. Прям с койки, прям на следующий день, едва малыш окажется у него на руках и все будет закончено, едва я рожу ему того ребенка, которого он хотел. И по его словам все довольно просто: ему – ребенок, мне – карьера и псина. Ему и мне. И даже при том, что дальше он говорит о том, что у нас будет ребенок, но все равно это «мы» как-то подыхает в потоке его радости и готовности создать мне все условия, чтобы я вернулась в бизнес.
Я понимаю, что утрирую. Я так же понимаю, что за все время наших обсуждений ребенка не сделала ничего, чтобы он подумал, что я хочу детей. А я и сама не знаю, хочу ли. Просто есть уже голый факт, а аборт я делать не хочу, я и без того в панике.
Ладно. Надо бы успокоиться.
Я улыбаюсь мужу, потому что люблю его. На самом деле, это пока что единственная мысль, которая удерживает меня в тихом состоянии. Раз уже ничего не изменить, то остается смириться. И я не знаю, что будет дальше.
Мы возвращаемся домой и ворохом витамин и я тут же заваливаюсь в постель, потому что утомилась от шока и хочу спать. Нерон забирает у меня телефон, чтобы выслушать Валентина и я слышу его редкие нецензурные реплики, и постепенно засыпаю по них. Да, в нашей семье это норма, засыпать под мат любимого мужа, словно под колыбельную.
Ну а через пару дней, когда я отлежалась и пришла в норму, сидя как долбанный нарик на витаминах, я начала по тихому возвращаться в строй. Пришлось выслушать повторные жалобы Валентина уже лично. Сильно он, конечно, уже не орал, но думаю, что песня его за эти два дня не изменилась.
- Третьего шанса тебе уже никто не даст. Ты хоть понимаешь, как тяжело восстановиться после такого?
А я молчу. Может я понимаю даже лучше чем он, только сделать ничего не могу. Я все еще с трудом принимаю свое положение и беременность ощущается только в легкой полноте груди и бедер. Они начали увеличиваться и мне нужно было отказываться от многих показов в связи с моим растущим организмом. Так я и дошла до Цинны. Его мне хотелось расстраивать меньше всего. Хотя он и не расстроился, напротив, начал поздравлять меня с таким сюрпризом. А, ну да, я забыла, что нормальные люди такому радуются. И когда я сказала, что вынуждена отказаться от показа, он не мешкая ни секунды предложил перенести показ на несколько месяцев раньше, пока я еще не так расползлась. А еще он сказал, что как раз работает над коллекцией для будущих мам и тоже предложил в ней поучаствовать. И честно говоря, чем спокойнее он относится к моей беременности в бизнесе, тем больше успокаиваюсь я.
И после него я сразу еду домой, я безмерно устала, но все же на губах у меня улыбка. Может быть, все не так плохо. И если я смогу мелькать хотя бы немного в журналах и коллекциях для мам, то мне удастся удержаться на плаву, пока не придет срок родов. А потом пластические хирурги меня подлатают и можно будет идти в бой. И от кормления грудью, скорее всего, придется отказаться. Мне нужны мои нормальные размеры.
Нерон не имел ничего против продолжения моей работы. А мне нужно было довести до ума хотя бы агентство и зная, как для меня это важно Нерон не противился мои вылазкам, хотя упомянул однажды, что все должно быть в меру. И как раз из-за этой меры все судебные и юридические дела муж возложил на своих юристов, которые должны разобраться с остатками документов. Большая часть работы перепала и Валентину. Я занималась встречами и договоренностями.
Буквально через неделю-две мы объявили своим друзьям о радостном событии и нас очень долго и искренне поздравляли. А я все не понимала с чем же нас поздравляют. И нет, дело было уже не в том, что я вылетаю с работы, а в том, что я все еще не могу понять, что со мной что-то происходит. И только поведение Нерона наводит меня на какие-то мысли, будто я смертельно больна.
Он стал так нежен, заботлив. В смысле, он и раньше был таким, заботливым засранцем, но сейчас в его словах и действиях появилось что-то такое… Как будто он выкладывался в два раза больше, чтобы получила свою порцию любви не только я, но и тот, кто жил внутри меня. А внутри меня и правда кто-то жил и это было понятно хотя бы по тем объемам пищи, которые я начала потреблять. Иногда я могла посреди ночи вскочить и потащиться на кухню, чтобы перехватить чего-нибудь вкусного. И остаться на кухне, а Нерон приходил ко мне, хотя до этого самого момента храпел как Цезарь. Он ржал, но присоединялся. Потому что едва он начинал комментировать мой аппетит, я как будто просыпалась ото сна и начинала таращиться на еду, будто на клубок змей. В общем, я начала меняться, но не замечала этого. Я начала психовать чаще по мелочам, могла с ничего ходить с улыбкой до ушей, или послать Нерона за фруктовым мороженным, которое раньше терпеть не могла и как только муж появлялся, держа в руках то, что я у него просила, мне могло внезапно расхотеться это самое, что он держит в руках. А он ругался. Тихо, но ругался. И терпел.
Все это конечно появлялось со временем. Мой живот тоже начал появляться со временем и я не сразу начала понимать, что устаю от каблуков, что не могу как прежде упасть на диван с размаху, что наклоняться уже не так удобно. Я замечала такие вещи только в самый последний момент, когда ловила приход от того, что резко наклонилась. Приходы, кстати ловили часто, но не сильно. Врач говорил, что для моего положения это нормально, просто слабый организм и надо продолжать наблюдаться. Ребенок развивался, отставая от нормы, но не особо критично. Но меня беспокоило даже это. Чем рожать больного ребенка, может надо было… А впрочем, не призрак ли этого преследовал меня до сих пор?
Я мажу чуть увеличившийся живот специальным увлажняющимся кремом, пока Нерон капается в планшете, развалившись на кровати.
- Надо уже наверно заняться детской. Найти хорошего дизайнера, который бы подобрал и мебель и тон обоев.  – мы еще не знали пол ребенка. Он все не хотел поворачиваться на узи нормально, чтобы мы смогли рассмотреть его половые органы или их отсутствие. – Я поищу среди своих. У меня в компании все-таки больше творческих людей. Не то что твои узколобы, которые красный цвет от коралового отличить не могут. – я забираюсь на постель, закидывая ноги на Нерона и переходя от одной темы к другой. – Наверно, все же стоит подписать брачный контракт. – задумчиво мажу руки кремом, пока произношу этот вопрос вслух. – Если что, мы должны позаботиться о том, чтобы бизнес не ушел в чужие руки и ребенок был в достатке.
Возможно, я рано переживаю по этому поводу. Но пока я не забыла, надо сказать. Иначе потом будет просто не до этого.

Я откидываюсь на спинку кровати, закрывая глаза и получая совершенный релакс. Сегодня мне этого не хватало. Пришлось очень долго выяснять отношения с Валентином, который запорол нам хороший контракт, который видите ли был ниже по статусу, чем надо. Идиот чертов. Задрал нос и теперь нихрена не видит за своим гребаным «статусом». А контракт реально был хорош. Мы могли вывести на рынок очень неплохих девочек и мальчиков. И плевать что агенты этих ребят не из Капитолия и вообще приехали хер знает откуда, но зато у них была чуйка. И моя чуйка мне подсказывала, что из нашего союза выйдет толк, ведь наша задача не только курировать уже популярных средних моделей, но и выводить новых.
В общем, я была в ярости весь день и сейчас раздражение все еще бурлило во мне, но постепенно я успокаивалась по мере того, как мой муж доставлял мне райское наслаждение. Хотя вот его язык, как обычно, помело. Метет всякую чушь, лишь бы отвлечь меня. И я в миллионный раз введусь и отвечаю практически на автомате, даже не открывая глаз.
- Вот повезет. Хоть у кого-то в нашей семье будут мозги. Во всяком случае, я надеюсь она не возьмет твой мозг. А то у тебя совсем ничего не останется.
И я смеюсь, представляя эту картину. Маленькую девчонку руководящую папой. Нерон все сделает ради нее, я же знаю. По себе знаю. И эта картина меня умиляет и даже как-то, правда, смешно становится. А еще радостно. Не знаю почему, но радостно, что будет девочка. Хотя мы и не знаем пола, но вот Нерон сейчас сказал про девочку и я понимаю, что от девчонки я бы и правда не отказалась. И может быть мне даже страшно, потому что я не представляю, какой у нее будет характер, если сочетать нас с Нероном.
- Ее никто замуж не возьмет. – продолжаю смеяться я и вытираю слезы смеха. Я не знаю, почему так веселюсь, но вдруг эта картина мне показалась очень реальной.
А Нерон фыркает по поводу моего «если что». И я фыркаю в ответ.
- Если что. – уперто отвечаю я на его риторический вопрос и закрываю эту тему. Да и кто сказал, что это я буду представителем, если уж затрагивать такие серьезные темы.  Прошлые «роды» не дались мне легко. – Вдруг у тебя полно наследников на стороне? И объявится какой-нибудь Хуан с Карменситой под занавес, когда ты будешь виагру пачками глотать.
А между тем разговор заходит про детскую, которую мой гениальный муж предлагает устроить в гостевой спальне. И я критично прикидываю хватит ли там места, и не будет ли там сквозняка. Балкон надо будет убрать, определенно. И еще много всего сделать. Но эти основы можно обсудить с ремонтниками или дизайнером. Я как-то не особо задумывалась над детской.
- Не говори глупостей, Сцевола. Лучше дай мне его сюда. – говорю я в ответ на реплику Нерона про Цезаря. И едва беру псинку на руки, как тут же начинаю с ним сюсюкаться. Я знаю, что Нерона это достает. – Мой маленький, не слушай папочку, папочка ничего не понимает. Папочка просто ревнует, потому что отрастил пузо и мамочка его теперь меньше любит. Ты ж моя заечка. – я коготками почесываю Цезаря за ухом и по всей спине и псинку аж передергивает от кайфа.
А потом Нерон спрашивает про врача и я на секунду замираю. Да, была. Но ничего хорошего сказать не могу.
- Ничего кардинально нового он не сказал. Малыш все еще слишком мал для своего срока, еще и не подает стандартных признаков жизни. Он уже недели две как должен был начать пинаться. – я задумчиво почесываю Цезаря, который ластится ко мне, разворачиваясь задом к моему мужу. – Доктор сказал, что если так и дальше пойдет, могут быть осложнения. Выписал еще кучу витаминов и ей-богу, скоро кровь придется сдавать тебе, потому что из меня высосали все.
Скрывать нечего, если я сейчас не скажу Нерону, ему скажет врач и мне потом выслушивать, что я что-то скрыла. Но на самом деле, что толку? Все равно ничего сделать нельзя. Я питаюсь как надо, я стараюсь не утомляться, не нервничать, хотя это в принципе не реально с моей работой. Я делаю все, чтобы этот ребенок был здоров, но не могу.
- Все будет нормально. – внезапно говорю я, подаваясь вперед и гладя Нерона по волосам. – Ты же его отец. Значит, ребенок будет как минимум живуч. Как максимум, станет занозой еще большей чем ты. – я улыбаюсь, чтобы хоть как-то взбодрить мужа. Но все, что от нас зависело, мы уже сделали. – Ты лучше скажи, мне грудь после родов уменьшить или оставить такой? – я сжимаю свою грудь, то одну, то другу и понимаю, что тут уже реально есть за что схватиться. Беременность.
Цезарь внезапно громко пищит и подскакивает на ноги, начиная носиться по нам с Нероном.
- Ты что-то сделал? – спрашиваю я в панике, пытаясь остановить псинку и успокоить его хватая на руки.
Но Цезарь не унимается. И я пытаюсь угомонить его, но пес будто с ума сходит и вырывается у меня из рук задними лапами пиная меня в живот и выскакивая, слетая с кровати и убегая в неизвестном направлении. А я держусь за живот, разминая место удара и морщась от боли. Силен мелкий, ничего не скажешь и что только на него нашло. 
А потом происходит что-то странное. Я внезапно чувствую небольшое давление изнутри и ощущения немного неприятные и странные. И от неожиданности я охаю и замираю, глядя на живот. Вовремя, потому что Нерон как раз хотел сорваться и навалять Цезарю за проступок. Только я крепко цепляюсь в руку Нерона и подвожу ее к своему животу. Определенно ощущения немного болезненные, но постепенно это проходит, а на смену боли приходит странная дрожь.
- Он шевелится. – шепчу я, ошарашено глядя на мужа и не понимая, что на мои губы ползет улыбка. – Чувствуешь? Пинается же.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-06-04 22:46:24)

Мой муж – удивительный человек. Только ему пришло в голову хвалиться своей фигурой, которой у меня теперь нет и еще не скоро будет, потому что я внезапно забеременела. И с каждым днем я прямо чувствую, как мои узкие платья в шкафу теряют возможность быть мною надетыми. И это меня убивает. А это хамло еще и ржет.
- Я отдам любые деньги, лишь бы никогда не увидеть тебя в бикини. – качаю я головой, говоря почти серьезно. И правда, я очень серьезна, потому что Нерон в бикини – это травма для любой психики. Даже для моей. Помнится, я часто в прошлом оставляла ему свое белье, после наших несереьзных потрахушек. Было же время…
И в общем-то я не упускаю его реплику про то, что если бы у него был ребенок на стороне, то он бы уже давно был пойман в сети какой-нибудь… кем? Почему он не договорил до конца? Какой-нибудь блядью. Я не понимаю, что значит эта его фраза, но только меня она наталкивает на мысли, что Нерон женился бы на любой, кто подарит ему отпрыска. Согласно контракту. Мне не нравится ни ход моих мылей, ни его фраза. Но я умалчиваю.
Тем более, что нас отвлекает такой повод, как первое движение ребенка внутри меня. Это до безумия странные ощущения, когда кто-то внутри тебя шевелится. Немного противно и очень странно. Непонятно, то ли приятно, то ли все-таки противно. Но несомненно, удивительно ощущать чью-то жизнь внутри себя. И если раньше я ходила и не понимала, что это вокруг меня все так поздравляют нас с моей беременностью, то теперь я хотя бы понимаю в чем вся суть. Внутри меня и правда кто-то есть. И я больше не одна отвечаю за свое тело. Точнее, я теперь отвечаю не только за СВОЕ тело, но и за чье-то еще.
Хорошо, что Цезарь сбежал, ему было бы очень худо, если бы он попался Нерону под руку, после того, что сделал. И я очень надеюсь, что Нерон забудет об этом инциденте. В конце концов, все нормально. А мой мальчик просто непонятно чего испугался. Такое бывает и ничего страшного в этом нет. Кстати что первый мальчик, что второй. Оба испугались. А я вот не успела, я вообще не поняла что происходит.
Нерон предлагает поехать к врачу и я соглашаюсь сразу. Теперь мне и самой хочется знать, кто это будет. Нерон говорил, что ему все равно, главное, что ребенок в принципе, но я считаю, что он все-таки хочет пацана. Папы всегда хотят мальчиков. А я… я хочу девочку. С тем самым стервозным характером про который говорит Нерон. Моя девочка. Уж она-то наваляет всем за мать, как мне это следовало сделать в свое время, но я связалась с этим бестолковым мужчиной, которого полюбила. За что только?
- Нет, нельзя. – говорю я отрываясь от его губ и переводя дыхание. – Ребенок начал пинаться, значит воздержание идет ему на пользу. – но я ничуть не верю в то что говорю. И эта часть нашей семейной жизни гнятет меня больше всего, после потерянной фигуры. Из-за слабости моего организма мы теперь вынуждены воздерживаться. И это тяжело. И я, конечно, стараюсь заботиться о ребенке, но все же… - А ладно!
И я быстрым движением стягиваю с себя майку и заваливаю Нерона на кровать, садясь на него и не отрываясь от его губ. Мы, пожалуй, никогда не повзрослеем. Ну уж я так точно. Потому что ничего не изменилось для меня даже с беременность. Мне никто не нужен, кроме него. А как там будет после родов, я уже не знаю. Я не знаю, смогу ли полюбить ребенка, которого не хотела.
На следующий день мы идем на узи, рассказывая попутно врачу, который всегда присуствовал на моих процедурах о том, что ребенок начал пинаться. Он одобрительно кивает головой и что-то записывает в своем блокноте. А потом внимательно наблюдает за медсестрой, которая водит аппаратом по моему животу. А по телу бегает мелкая дрожь от холода. Дурацкое желе.
- Хотите кого-то определенного? – спрашивает медсестра улыбаясь, но между делом, все же внимательно приглядываясь к экрану и изредка хмуря брови.
Я пожимаю плечами. Какая разница, кто будет. Главное, чтобы был, да? И поскорее. Почему нельзя уснуть на весь период беременности, а потом проснуться и оп! я уже стройная и здоровая? И ребенок отдельно, а я отдельно.
Медсестра подхывает врача наклониться к монитору и что-то показывает. И я пытаюсь проследить ее взгляд, но в этом мутном изображении все равно ничего не понимаю. Ну что там? Лишняя голова или шестой палец? Не надо меня бесить!
- Ну что ж, миссис Сцевола, кажется у вас намечается конкурентка.
Ээээ, что? Это он вообще о чем? Какая конкурентка. Что за шутки дурацкие?
- Поздравляю, это девочка.
Я не сразу верю его словам, хотя где-то внутри что-то переключается.
- Точно? – спрашиваю я.
- Совершенно. Мы не обнаружили наличие мужских половых органов.
- О ну это еще ни о чем не говорит, знаете ли. – пространно произношу я, поворачиваясь к мужу и довольно улыбаясь. – Дочка. – шепчу я задумчиво. – У тебя будет дочка. Я как раз хотела девочку.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-06-05 21:05:32)

Нерон так радуется этой новости, что будет девочка. Да, девочка и правда, это хорошо. Буду подбирать ей наряды, платьица всякие. Надо будет завтра же заняться поиском последних детских коллекций, потому что мой ребенок должен быть самым красивыми первым в мире моды. Пусть сама девчонка и не понимает, что происходит и как на нее смотрят, но я-то уж точно знаю, что нужно делать в нашем мире завистников и лжецов. Надо выглядеть лучшей с пеленок. Когда-нибудь ее мама станет первой моделью Капитолия, самой первой и моя девочка не должна мне уступать ни в чем.
Только я настойчиво отгоняю от себя мысли, что она уж точно не будет мне уступать в плане любви Нерона.
Мы отправляемся домой, и я тут же зарываюсь в планшет, чтобы глянуть одежду для малышки. Связываюсь с дизайнером, который бы сделал детскую и велю ему приготовить как можно больше вариантов, чтобы было из чего выбрать. Попутно показываю Нерону разные наряды из коллекций для детей, хотя он ничего в этом и не смыслит и ему по барабану в чем будет ходить наше дите, но все равно он должен быть в курсе. Кому-то же я должна это показывать!
Нерон поржал. Да и Оливия, спустя несколько дней на празднике Кости как-то не поддержала мой энтузиазм по поводу эксклюзива из шелка.
- Регина, первый год малышка будет пачкать все, к чему прикасается. Она сама будет как вагончик с грязью. Есть ли смысл в этом всем?
Она меня не понимает и я вспоминаю, почему мы не поладили с самого начала. Зато вот Антония меня поддерживает и мы с удовольствием смотрим разные наряды, постепенно переходя к коллекциям для детей ее возраста, в результате чего, я решаю подарить ей одно из платьев, которое ей понравилось. Ну а что? Ей приятно, я вижу как блестят ее глаза от одного представления, какой она будет в этом платье красивой. У меня так тоже горели глаза всегда, когда меня приглашали на показы высокой моды. Это было настоящее наслаждение.
В общем, да, я начала ждать девочку и момент когда я смогу примерить на нее эти костюмчики, которых было несметное богатство. У меня так и чесались руки.
А потом нам приходит приглашение посетить праздник Тулия и первой моей реакцией был интерес. Я помню, как мы хорошо провели прошлый раут, хотя там и был Ливий, и мы немного повздорили. Что с Ливием сейчас я знала смутно. Кажется, он завязал какой-то мелкий бизнес на гонках, но не слишком чистый. Прозябает, в общем. А отец его не тужит и растит дальше своих детишек. Хочется верить, что эти двое будут по лучше их старшего.
Я стою у зеркала и критично себя осматриваю. Живот уже прилично вырос и мне довольно непривычно ходить с ним на такие мероприятия. Поэтому я надеваю свободное платье с поясом под грудью, легкая ткань разлетается от одного шага. Так я смогу более менее скрыть живот.
- Бывают же мастера с руками, которые делают так, что под платьем даже футбольный мяч не виден. - говорю вслух и подхожу к мужу, целуя его и завязывая его галстук, который в принципе, мог завязать и он сам, но мне доставляет удовольствие помогать ему собираться. – Только давай договоримся: ты не будешь искать жениха нашей дочке заранее, ладно?
А может и стоило бы. С ее-то характером, который будет совсем не сахар, нужно бы позаботиться об этом заранее. Хотя бы оценить подрастающее поколение. Уж чего я не хочу, так это чтобы моя дочь повторила мои ошибки и искала себе папика побогаче, да потолще.
Мы неплохо проводим время на вечере и многие притворно шутят, спрашивая меня, действительно ли я беременна, потому что живота совсем не видно. А я только смеюсь.
- Если бы забеременел ты, то это произвело бы больший фурор. – целую мужа в щеку. – Я же говорила, что готова потерпеть тебя с пузом.
И ребенок в этот момент толкается, как будто подтверждая мои слова и я прижимаюсь к моему мужчине, потому что не хочу потерять ни мгновения этого момента, когда мы все вместе, втроем, когда рука Нерона на моем животе и это самое прекрасное ощущение. К середине вечера я резко устаю, да и малышка разбуянилась и прошу Нерона поехать домой, хотя он с кем-то увлеченно беседует. Но у меня опять кружится голова и меня подташнивает, а еще не хватало, чтобы меня здесь прихватил токсикоз. Этого добра и дома хватало.
И чем дальше идет время, тем хуже я начинаю себя чувствовать. Врач продолжает утверждать, что с ребенком все относительно хорошо, да, он немного запаздывает в развитии на пару-тройку недель, но в целом, он в порядке. А я вот себя хреново чувствую и порой меня беспокоят боли и все чаще я лежу целыми днями в постели и сплю, потому что нет сил подняться. Токсикоз убивал меня наповал и с постели я просто не вставала, переложив все дела на Валентина, а сама пыталась запихнуть в себя хоть кусочек еды. Безрезультатно. Даже вода просилась обратно.
Так и было решено положить меня на сохранение. Мы дожили до седьмого месяца, а с него уже врач сказал, что мне нужен постоянный уход специалистов. Тем более, что мне нужны были системы, чтобы подавлять тошноту. Ощущения иголки в вене – гадские и возрождали не самые приятные воспоминания. Поэтому я отчаянно хотела домой и настроение у меня было не самое лучшее. Но когда приходил мой муж… Боги как я по нему скучала каждую чертову минуту, что его не было рядом. Я не могла без него. Я бесилась и швырялась всем, что попадалось под руку, а когда он приходил, тут же отбрасывала все плохие мысли и думала только о том, как я хочу вернуться домой вдвоем или оказаться с ним в Пятом у камина.
- Как поживает мой мальчик? – я имею в виду Цезаря и смеюсь. – Я так понимаю, масло ты сбросил на Мелиту. Но ты хотя бы немного уделяешь ему внимание? Ты знаешь, он очень остро реагирует на одиночество. С ним нужно разговаривать.

Отредактировано Regina Lucia-Scaevola (2015-06-05 21:46:59)

Мне нравится, когда Нерон ластится к животу и разговаривает с дочкой. Мне нравится каким счастливым он выглядит в этот момент и в общем-то, больше меня ничего не волнует кроме того, что мой муж счастлив и таким делаю его я. Ну или моя дочь. Какая разница, если он в миг меняется и становится тише воды и нежнее цветущих лепестков сакуры, хах. Но, правда, он становится совсем другим, незнакомым. Потому что раньше я его таким не видела даже с чужими детьми. Наверно в этом все и дело, что этот ребенок – его, а не чужой. Впрочем, и это меня тоже не волнует. Главное, что Нерон счастлив. Это успокаивает меня.
А заодно это успокаивает разбушевавшуюся дочь. Она еще в утробе, а уже буянит так, будто ей запретили пойти на какую-нибудь крутую вечеринку. Боги, я надеюсь, что Нерон не будет ее баловать настолько, чтобы она скачала по ночам по клубам. Моего примера ему же достаточно, чтобы не воспитать девочку, похожей на меня. Лучше пусть она будет в Нерона, характером, стойкостью. Потому что у меня нет ни того, ни другого. А личиком в меня пусть будет. Это будет честно.
Я улыбаюсь, но ничего не отвечаю, позволяю мужу поговорить с дочкой с глазу на глаз, насколько это возможно в нашем положении. Это были только их минуты, а я просто наслаждалась тем, как Нерону это все нравится. Ну хоть кому-то, потому что мне предстояли еще 2 месяца ада, если все пойдет по плану. Надо дождаться пока малышка подрастет, а потом будут долгие роды и операция.
- Пусть живут. Иначе к нам больше никто не пойдет работать. – говорю я, уже вовсю вглядываясь в комнату девочки и понимая, что это и правда прекрасная работа. – У нее будет все самое лучшее. Самые лучшие игрушки, самая лучшая одежда. Самый лучший отец. – я целую мужа и улыбаюсь. – Который будет ее баловать по поводу и без.
Я смотрю на ромашки, которые он мне принес. И черт, все это так напоминает мне прошлое.
- Я надеюсь, ты не разорил больничную клумбу.
Тогда ведь тоже была больничная палата, цветы и мы двое. Больные, истерзанные. Все так изменилось.
Нерон паясничает по поводу Цезаря и я фыркаю.
- Ну конечно. Такой же кобель, как и его хозяин. Ему было у кого учиться. – Нерон вообще прекрасный учитель, но я этого не говорю вслух. Это не то что должно быть произнесено и уж точно не в такой ситуации. Сейчас все должно быть хорошо, потому что мой муж рядом, мой любимый человек, без которого я не могу представить себя. И у меня щемящее ощущение от того, что скоро и еще один человек не сможет представить себя без Нерона. Его дочь. Крохотная, беспомощная, слабая. Ей повезет больше, чем мне. Ее будут любить с детства. Любящий отец – это очень важно, уж мне ли не знать.
На улице ранняя весна и мне до безумия хочется выйти на улицу. Поэтому когда Нерон спрашивает, как наши дела, я поднимаюсь с его помощу с кресла и предлагалаю прогуляться.
- Пока ты здесь, малышка всегда ведет себя прилично. Давай воспользуемся моментом и прогуляемся. Сто лет не дышала свежим воздухом.
Я беру мужа под руку и мы медленно выходим из отделения в небольшой внутренний парк. Тут потеплее, чем на улице, благодаря системе кондиционирования, но все таки свежо и по весеннему ярко.  Мы идем медленно, потому что в связи с тем, что я держалась на капельницах, то передвигаться так быстро, как раньше я уже не могу.
- Ну что, теперь чувствуешь себя стариком, шагая так медленно по улице? – я слегка опираюсь на него, но не критично. Я не настолько немощна, чтобы виснуть, но надо признать, ноги у меня слегка ослабели от постоянного лежания. – Нам как будто по семьдесят. Пора бы и на пенсию. – и правда чувствую себя немного постаревшей. Не знаю, чем это вызвано, но ощущения совсем иные, как будто с капельницами в меня накачали еще что-то, о чем я еще не догадываюсь. – Нам надо бы сделать пристройку в Пятом. Хотя для малышки там будет слишком неудобно. Те условия не приспособлены для детей. Может поищем что-нибудь в других дистриктах? Ты же слышал врача, нужно будет сделать все возможное, чтобы малышка крепла с взрослением.
Я немного устаю и поэтому присаживаюсь на скамейку и тяну за собой Нерона, укладывая его руки на свой живот. Мне и правда так становится легче, как будто сам Нерон меня лечит, а не вовсе эти капельницы.
- Ты уже думал над именем? Может быть, в честь твоей матери? – спрашиваю внезапно я. На самом деле я много имен перебрала, но так ни одно мне и не понравилось.

Про Цезаря мы можем говорить вечно. Точнее Нерон может сыпать гадостями на моего мальчика. Вот и сейчас он вновь кусается на тему полового созревания моей псинки.
- Может быть, ты не любишь его, потому что вы слишком похожи? – хмыкаю я в ответ на его заявления про игрушки и размножение. Уж кто бы говорил. – Ваша тяга к размножению роднит вас больше, чем ты думаешь.
Я задала Нерону вопрос про другие дистрикты не просто так. Наши мысли с ним сходятся и мы оба понимаем, что Четвертый – идеален по части свежего морского воздуха и хорошо пойдет для малышки. Но только смелости у меня не хватило заговорить про эту возможность и я трусливо переложила ее на Нерона. Если бы он промолчал, промолчала бы и я.
- Наверно, нам стоит перестать бегать от Четвертого. Все же многое теперь позади. Надо просто поискать дом, подальше от оживленной части, чтобы для семьи, в тишине. Пусть хотя бы ее детство пройдет в отдалении от тусовки наркоманов и прочей нечисти.
Пожалуй, единственное о чем я боюсь, это то что дочь повторит наши с Нероном ошибки. Наверно, поэтому и хорошо, что мы двое у нее есть, прошедшие через огонь и воду. При наших вечно работающих родителях и погибших матерях, сейчас на нас страшно смотреть. Два наркомана ждут пополнение в семье. И это клеймо дочери наркоманов ляжет и на нее со временем. Кто ее защитит, если не мы? Хотя возможно защищать ее стоит как раз от нас.
Нерон предлагает назвать девчонку в честь его бабки, которая, как я поняла, была так же остра на язык как и я улыбаюсь.
- Мне кажется, ты переоцениваешь меня. Но пусть будет так. Если девочка будет сильной, мне больше ничего не нужно. - целую мужа в шею и утыкаюсь носом в место поцелуя, закрывая глаза и думая о том, что меня ждет в ближайшие несколько месяцев.
Честно говоря, я чертовски устала от этой беременности. Мне хочется вернуться на волю, потому что здесь в этой больнице, я сижу как в четырех стенах и в голову все чаще приходит клиника. Не знаю, почему, наверно из-за схожести цвета стен. Больничный белый. Для него должна быть отдельная палитра. И я все чаще раздражаюсь по мере того, как идут дни и как редко появляются новости обо мне на страницах журналов. Нерону я не говорю о своих тяжелых мыслях, не хочу, чтобы мои слова хоть отдаленно напоминали обиду или недовольство моим положением. Но однажды все-таки не выдерживаю в особо нервный день.
В этот день врач сказал, что можно попробовать родить самой, потому что показатели пока в норме и если вдруг что, специалисты незамедлительно окажут мне помощь. Естественные роды могут быть полезны и для меня и для малыша. Но я отказываюсь. Категорически настаиваю на том, чтобы мне провела кесарево. Я не хочу рожать сама и не планировала это с самого начала. Хватит с меня такого. Пусть я проваляюсь в больнице на пару дней дольше и мне придется долго восстанавливаться после операции, но я не хочу рожать сама. Я не хочу быть в сознании во время родов. Пусть все будет сном, которого я не увижу.
Мы с доком недолго спорили на этот счет, он пытался уговорить меня, но я отказывалась и победила. Только настроение все равно было загублено и когда Нерон пришел ко мне, я не смогла сдержать расстройства по поводу того, что такими темпами, я не вернусь в дело. А потом я отвлекаюсь на очередную гадость Нерона и постепенно засыпаю от усталости.
А спустя неделю, пролистывая планшет с новостями, я чуть ли не падаю с койки, потому что вижу там своего мужа и огромный текст под его фото. Еще куча наших совместных фотографий с ним, что-то из моих фотосессий. И я начинаю взахлеб читать этот текст, его интервью и никаких домыслов и слухов. Все точно так, как он говорит сам. И по мере того, как я вчитываюсь, мои глаза становятся больше, а рот открывается от удивления. Он рассказывает все. Про наше знакомство, при чем описывая его в таких деталях, которых я кстати нихрена не помню, что я прыскаю. То есть то, чем мы занимались с ним в море – это была романтическая прогулка по пляжу? Что? Я дарила ему подарки, чтобы завоевать его сердце. ЧТО? Что он называет подарками?
И к тому моменту, как Нерон появляется у меня в палате, я уже прочитала статью несколько раз. Конечно, не смогла не отметить ту нежность, с которой Нерон говорил о наших отношениях. К счастью, о дочери он не распространялся, хватило ума, это не та тема, которую стоит выставлять напоказ. И вообще личное осталось личным. И я безумно этому рада. Максимум юмора, минимум деталей, энергетический и скрытый посыл мне, я это чувствую в каждом его слове, которое он упоминает обо мне. А еще я отмечаю, что у Нерона таки неплохо выходит работать на камеру. Может быть тогда Валентин увидел не просто богатого сынка и повод для пиара, а еще и модель.
И едва Нерон заходит и бросаю на него взгляд, я тут же начинаю ржать, держась за живот и скатываясь с подушки под спиной. Нерон – модель, мой непоседливый, невообразимый муж – модель. И я еще долго смеюсь, не в состоянии связать ни слова и только вытирая глаза от слез. А Нерон видит открытую статью на планшете и понимает причину моего смеха. Он шутливо дуется, но я только смеюсь и тяну к нему руки, чтобы он сел ко мне. Я так хочу его поцеловать.
- Малыш, кто бы мог подумать, что в тебе скрыта такая Дива! – новый приступ смеха и я утыкаюсь Сцеволе в грудь, чтобы просмеяться, обнимая его крепко и не желая отпускать.
Я так же заметила, что всю последнюю неделю я появляюсь на обложках и Валентин под большим секретом и с таким же большим фырканьем признался мне, что мой муж выкупил все обложки и центральные страницы под меня. И это задевает меня до глубины души. Я пожаловалась всего один раз, а он столько всего сделал, чтобы там, за этими стенами, люди продолжали помнить меня и смотреть на мои фотографии, чтобы моя популярность не затухла.
- Нет, все дело определенно в хватке. Когда ты схватил меня на танцполе, я уже была твоей. – улыбаюсь я, глядя в небесные глаза моего мужа, которые сияют удовольствием. Так же как и мои. – И твоя хватка мне нравится до сих пор. – многозначительно шепчу я, кусая его за мочку уха. Как же я хочу вернуться домой, поскорее и забыть о больницах и родах. – Я люблю тебя. – целую моего мужчину, устраиваясь в его руках, как в колыбели и мне больше ничего не нужно, кроме него. Он делает меня счастливой. Изо дня в день.
- Так я, оказывается, замужем за миллиардером? – глажу его по бородатой щеке и мне нравится, как он улыбается сквозь свою густую бороду. – А я думала у тебя просто завод лампочек. И питаются они силой твоего искрометного юмора.
Так пролетает еще полтора месяца и приходит время родов. Живот мой уже непомерно большой и я с трудом сползала с кровати, чтобы сделать кружок по парку вместе с мужем. Чем ближе подходили роды, тем дольше Нерон задерживался у меня в палате, тем больше я ощущала это тепло единения, когда мы были вдвоем и все чаще, втроем, когда малышка пиналась, возвещая нас о своем присутствии. Порой я как будто растворялась в муже и забывала о том, что беременна, но в такие моменты Аврелия тут же о себе напоминала, как будто чувствовала и говорила мне не забывать о том, что она есть и о том, кто теперь я.
В день операции я безумно нервничаю. Я не могу найти себе места и то сажусь на кровати, то лежу. Я обкусываю губы до кровати и чуть ли не ломаю пальцы, заламывая их и растирая. Мне страшно, мне безумно страшно и я даже сказать ничего не могу, пока Сцевола сидит рядом и пытается меня отвлечь. Только это ни фига не работает и я только тяну к нему руку, чтобы он взял ее и сама сжимаю его ладонь как можно сильнее.
- Не сиди под операционной. – внезапно говорю я. – Сходи на работу, отвлекись. Мне никакой наркоз не поможет, если я буду знать, что ты имитируешь вечный двигатель за дверью, а я не могу тебя увидеть. – я пару раз выдыхаю, чтобы успокоиться, а ощущения, как будто я схожу с ума. – Я очень люблю тебя. И малышка тоже уже любит своего папу. И я знаю, как ты захочешь увидеть ее, но, пожалуйста, когда я проснусь, я хочу, чтобы ты был рядом, ладно?
Меня забирают в операционную и я до последнего сжимаю руку Нерона, как будто набираясь сил к тому, что мне предстоит. Кругом полно врачей и я рассматриваю обстановку с испуганными глазами, а медсестра меня успокаивает, пока меня накрывают всякими тряпочками и оставляют открытым только мой огромный живот.
- Вдохните, миссис Сцевола и считайте от десяти.
Я выполняю условие и на 7 счету уже засыпаю. Дальше операция идет уже без меня, а я ловлю какие-то наркоманские сны. А бывшим наркоманам вообще можно вдыхать такой газ? Такое странное чувство, как будто я плыву в своем сознании. Такое прежде от косяка было. И частично от иголки, в первые минуты. Хотя и те минуты длились как часы, а потом я просыпалась в больнице, не понимая где я, и что случилось. Нерону опять приходится переживать из-за меня, опять приходится быть за дверьми, оставаясь в неведении и незнании, как все идет. Он наверняка не послушает меня и никуда не поедет. Упертый, как осел. Я бы тоже никуда не уехала, если бы с ним что-то было не так. Хотя тогда ведь в клинике я не должна была его оставлять одного, когда мне предложили контракт в Четвертом. Интересно, если бы я отказалась, все было бы по-другому? Но я ведь уже была беременна на этот момент, но может все было бы не так страшно. Я всегда старалась разделить личную жизнь и работу. И даже у нас с Нероном это не всегда выходило. А что теперь будет, когда в семье появится ребенок, которому нужно будет внимание обоих родителей? А ведь мы оба с Нероном пропадаем на работе. А если я вернусь, мне нужно будет работать еще усерднее, еще больше, чтобы вновь быть первой. Все так сложно, что я ничего не понимаю.
Операция проходила в целом около 9 часов, пока извлекли ребенка, пока сделали пластику живота. Грудью займусь потом, пока не закончится период лактации. Малышку я кормить, конечно, не буду, но против природы организма не попрешь. Что меня опечалило.
Я просыпаюсь, когда в палате темно и я совершенно ничего не вижу, даже на секунду думая, что ослепла в ходе операции. Но вот предметы начинают принимать привычные очертания и я успокаиваюсь. Мне нужно увидеть только одно.
- Нерон?

Секунды без ответа кажутся мне вечностью и я успеваю подумать даже о том, что Нерон не здесь, а где-нибудь в другом месте, но только не в моей палате. Я успеваю подумать о многом, но тут же слышу тихий скрип стула по полу и чувствую тепло руки моего мужа, его глухой, срывающийся шепот.
Мамочка.
Раньше мы часто употребляли «мамочку» и «папочку», как извращенские клички, которые не подразумевали ничего родительского и уж точно ничего святого. Пока я была беременна, «мамочка» была чем-то ласковым, с ноткой удовольствия и подкола. А сейчас я слышу в этом уже определенный статус. Девочка родилась и с ней все хорошо, я это чувствую и слышу в одной короткой фразе моего мужа и в том, как он прижимается губами к моей ладони. Значит, ничего страшного не случилось, никто не умер, никаких выкидышей, крови, ничего не было. Все прошло хорошо и мы зря переживали, оглядываясь назад. Мы пережили это.
И я выдыхаю, позволяя себе будто растечься по койке, как Цезарь, понимая, что все закончилось, что моим мучениям наконец пришел конец и теперь я смогу вновь бегать на каблуках, влазить в свои платья и юбки. Нужно будет только немного поработать над растяжками на бедрах, подкачать зад. И о да, к счастью у меня есть мужчина, который помочь мне в этом деле. Мой тренер.
Я ничего не спрашиваю, я устала, хотя проспала весь день. Тело немного ноет, хотя я и под болеутоляющим, но не особо сильным. Наркоманам нельзя, а я долбанная наркоманка и теперь страдаю от этого, потому что живот и все, что ниже ноет неимоверно.
- Иди ко мне. – шепчу я в темноту и тяну мужа за руку, пододвигаясь и предлагая лечь рядом.
Мне безмерно нужно его тепло, он мне нужен рядом со мной, сейчас. И черт возьми, я так соскучилась по ощущениям абсолютного контакта, когда между нами нет моего огромного живота, который нас разделяет. Теперь я могу прижаться к нему, даже услышать его встревоженное сердцебиение. Я бы еще с удовольствием забросила на него ногу, как я это всегда любила делать, но сейчас это совершенно невозможно, поэтому я только прижимаюсь к нему, неспособная даже на бок повернуться.
Я люблю его.  Не могу без него.
- Я люблю тебя. И как же я соскучилась. – я, черт, я реву, как дурочка, потому что я и правда соскучилась по нему. И я ужасно устала и просто хочу домой. Но еще неизвестно, сколько продержат тут меня и мою дочь, ведь мы должны быть под присмотром. Ну я-то точно готова хоть завтра отправиться домой, просто выспаться надо. И мне безумно хочется поныть Нерону о том, что я хочу домой, но я этого не делаю, потому что знаю, что он чувствует тоже самое. – Надо еще немного потерпеть? – спрашиваю я шепотом, но скорее констатируя факт. – Еще немного и мы втроем поедем домой.
Втроем, да?
И я не знаю, как теперь изменится наша жизнь и какое место я буду занимать в жизни дочери и в бизнесе. Я ничего не знаю и не хочу сейчас об этом думать. Мне достаточно того, что я с моим самым любимым человеком. С моим мужем. С отцом моего ребенка.
Мы так и засыпаем вдвоем на одной койке, наслаждаясь моментом, когда наконец-таки можем быть так близко друг к другу. А утром мне приносят завтрак и я заставляю Нерона съесть хотя бы половину, потому что меня воротит от вида еды и мне нужна компания, чтобы запихнуть в себя хоть немного. Меня даже немного воротит от запаха фруктов.
- Может я опять беременна? – слабо смеюсь я, кидая в Нерона долькой яблока. – Ты нагло воспользовался мной ночью!
Сразу после завтрака я отправляю Нерона домой, чтобы он принял душ и переоделся, потому что он все-таки весь день и всю ночь провел в больнице и ему нужно освежить голову немного. А к тому моменту как он возвращается, мне уже принесли Аврелию и я сижу на подушках с ней на руках.
Странное ощущение держать на руках того, кто 9 месяцев был у тебя внутри и о ком ты даже понятия не имела, как он будет выглядеть. А сейчас я ее вижу и ощущаю не через кожу живота, не изнутри, а вот она, лежит у меня на руках, хотя я и держу ее немного неуклюже, боясь двинуться. Она очень маленькая, во всяком случае насколько я могу судить из размеров детей наших друзей. Те всегда были по крупнее. Это из-за нас? Из-за меня? Из-за выкидыша и моих болячек? Стоило ли нам вообще заводить ребенка с таким анамнезом? Не наказание ли это будет для малышки? Когда-то я сказала Нерону, что повезет тому ребенку, родителями которого мы не будем. И пожалуй, я до сих пор так считаю, мы ведь не самые лучшие родители в мире и мы не можем подать хороший пример. Легко ненавидеть своих родителей, но вот я не представляю, что почувствую, если моя собственная дочь на моих похоронах будет вопить, что ее мать  - дрянь и шлюха, которая не уделяла ей времени, проведя все ее детство в работе, стараясь стать популярной дорогой шлюхой с обложки.
А ведь я же так и планировала. Уйти в работу и добиться того, что я хотела. Как теперь это будет? Не знаю. Я только знаю, что у меня куча заказов и заявок в агентстве и еще показы и съемки. У меня так много всего и я не могу от этого отказаться, ведь это то, что я люблю. Но и свою дочь я тоже люблю. Вроде. В смысле, она же – моя. Я не могу ее не любить, я вынашивала ее так долго и столько таблеток выпила, чтобы она была здорова. Как же можно теперь оставить это дите без внимания? Впрочем, Нерон же справится. Он так хотел ребенка и готов был меня отпустить на работу, только бы я родила. Теперь его мечта исполнилась. А моя?
И пока я размышляю, я смотрю на девочку, а она внимательным взглядом смотрит на меня, как будто задерживая дыхание. Честное слово, я даже не понимаю, дышит ли она. Но она дышит и хлопает ресницами, глядя на меня голубыми глазами и я с удовольствием отмечаю, что глаза отцовские. Голубые – это хорошо. Я ведь так люблю Нерона.
А муж и застает меня за этими раздумьями, когда входит. Я поднимаю на него взгляд и вижу, как лицо его сияет, как блестят глаза от увиденного. Ему наверно, нравится это зрелище.  А я все так же копаюсь внутри пытаясь отыскать хоть какой-то ответ на свои бесконечные вопросы.
- Ты что, помылся где-то в больнице? Тебя не было всего полтора часа. – шепчу я мужу, когда он подходит к нам и целует меня, заглядывая в личико нашей юной модели. – Она вся в тебя. Глаза такие невинные, но, меня упорно не покидает ощущение, что это – ты в юбке. – я облокачиваюсь на Нерона, пока он устраивается позади меня.
Медсестра приносит мне бутылочку и я ни теряя ни секунды, кормлю малышку каким-то супер здоровым молоком, насколько нам рассказал врач. И в комнате тихо, только звук причмокивания и сопение моего мужа у меня за ухом.
- Папина дочка. – я вижу, что она – копия Нерона. И меня это радует, ведь все именно так, как хотел Нерон и я вижу это счастье в нем и мне больше ничего не надо. Только бы он был доволен. – Тебе будет чертовски трудно устоять перед такими глазами.
А после кормления, мы все продолжаем за ней наблюдать, только в какой-то момент Аврелии что-то не нравится и она начинает нервно елозить в моих руках и кривиться. Что-то ей не нравится и я понятия не имею что и ребенок заходится громким плачем. А я так паникую, что не знаю, что делать и в беспомощности отдаю ребенка Нерону. Может он успокоит ее? Все же у него с детьми как-то получше. Уровень интеллекта и все такое. И в его руках она и правда успокаивается, потому что он укачивает ее, даже беседы с ней ведет, а я за все время что держала ее на руках, ни слова не сказала. Потому что… Ну что можно сказать ребенку, она же все равно ничего не поймет. А он разговаривает с ней, как со взрослой, как будто она его понимает. И хотя я улыбаюсь этому зрелищу, да, это здорово, что он так ладит с малышкой. Но не прошло и пары часов как ребенок у меня на руках, а я уже вижу кардинальную разницу между как будто профессиональным поведением Нерона и моим незнанием, что делать с этим крохотным свертком. Но все приходит со временем, ведь так?